Лондон, Август 1896

Несмотря на большое количество гостей, Полуночный Ужин сегодня проходит как-то подавленно. Цирк готовиться раскинуть шатры недалеко от Лондона, недавно покинув Дублин, так что присутствует горстка циркачей. Также приехал и мистер Баррис.

Селия Боуэн в течение всего ужина разговаривает с госпожой Падва, сидящей слева от нее и наряженной в лазурного цвета шелк.

Платье, которое надето на Селии, придумала госпожа Падва, сначала оно было сшито для представлений, но потом показалось, что это нецелесообразно, потому что серебро забирает на себя слишком много света и отвлекает много внимания. Но эффект был столь потрясающим, что Селия не смогла от него отказаться и оставила его для повседневной носки.

— Кое-кто не может оторвать от тебя глаз, моя дорогая, — замечает госпожа Падва, неуловимо наклоняя свой бокал в сторону двери, где, со сведенным за спиной руками, в сторонке спокойно стоит Марко.

— Возможно, он любуется творением Ваших рук, — говорит Селия, не оборачиваясь.

— Готова поспорить, что его больше интересует содержимое, чем платье.

Селия лишь смеется, но она знает, что госпожа Падва права, поскольку весь вечер чувствует взгляд Марко, буквально прожигающий ей спину, и девушке становится все сложнее его игнорировать.

Его внимание отвлекается от Селии лишь однажды, когда Чандреш опрокидывает тяжелый хрустальный бокал, чудом не сломав один из канделябров, проливая красное вино на золотую парчовую скатерть.

До того, как Марко успевает среагировать, Селия встает со своего места и подхватывает бокал, не касаясь его, эту деталь может заметить лишь Чандреш. Когда она убирает руку, стакан опять полон, а на скатерти нет ни пятнышка.

— Ах, я растяпа, — шепчет Чандреш, глядя осторожно на Селию перед тем, как вернуться к разговору с мистером Баррисом.

— Ты могла бы стать балериной, — замечает госпожа Падва Селии. — Ты прекрасно стоишь на ногах.

— Я также хороша, когда и не стою на них, — говорит Селия и мистер Баррис опрокидывает свой бокал, в то время как госпожа Падва хихикает.

В оставшееся время Селия очень внимательно следит за Чандрешом. Он проводит большую часть времени за беседой с мистером Баррисом, обсуждая какой-то ремонт, иногда повторяясь, впрочем, мистер Баррис делает вид, что не замечает этого. Чандреш не прикасается к своему бокалу с вином и тот стоит все еще наполненный до тех пор, пока не заканчивается ужин и его не убирают со стола.

Селия остается последней, кто не ушел после ужина. Она ищет свою накидку и отказывается от предложений подождать ее, выпроваживая всех в ночь.

Оказывается, трудно обнаружить отрез кружева слоновой кости в исключительном хаосе la maison Лефевра. Хотя она и прошлась по библиотеке и обеденному залу, припоминая куда бы могла положить свою шаль, но нигде её не находит.

В конце концов, Селия бросает свои поиски и возвращается в фойе, где возле двери стоит Марко, небрежно перекинув её шаль через руку.

— Это ищите, мисс Боуэн? — спрашивает он.

Он приближается, что накинуть шаль ей на плечи, но та распадается между его пальцев, рассыпаясь в прах. Когда он снова смотрит на девушку, то накидка надета на ней, превосходно завязана, словно никогда и не снималась.

— Спасибо, — говорит Селия. — Спокойной ночи.

Она словно ветерок проходит мимо него к двери, так что он не успевает ничего ответить.

— Мисс Боуэн, — зовет Марко, догоняя ее, когда она начинает спускаться по лестнице.

— Да, — отвечает Селия, оборачиваясь, когда встает на асфальт.

— Я надеялся, что Вы не откажетесь от совместного бокала вина, от которого отказались в Праге, — говорит Марко.

Он не сводит с нее глаз, пока она обдумывает.

Сила его пристального взгляда в этот момент была даже сильнее, чем тогда, когда он смотрел на её затылок, но в то же самое время, несмотря на то, что Селия чувствует применение принуждения, прием, который был так любим её отцом, также в этом всем есть что-то настоящие, что-то подлинной, что-то сродни почти просьбе, призыву.

Именно это, на пару с любопытством, стали причиной её кивка, в знак согласия.

Он улыбается и разворачивается, входя обратно в дом, оставляя дверь открытой. Спустя мгновение, она следует за ним. Дверь приходит в движение и, захлопываясь, закрывается на замок, позади неё.

В доме, в гостиной больше нет ни души, но свечи, капая воском, продолжают гореть в канделябрах. На столе два бокала с вином.

— Куда делся Чандреш? — спрашивает Селия, поднимая один из бокалов и направляясь к противоположной стороне стола, где стоит Марко.

— Он удалился к себе на пятый этаж, — говорит Марко, беря второй бокал. — Он отремонтировал комнаты, когда-то принадлежащие прислуге, сделав их своими, потому что ему нравиться вид оттуда. Он не спуститься до утра. Остальной персонал уже ушел, так что почти весь дом в нашем распоряжении.

— И часто Вы развлекаете своих собственных гостей после его ухода? — спрашивает Селия.

— Никогда.

Селия наблюдает за ним, отпивая из своего бокала. Что-то в его внешности беспокоит ее, но она не может определить, что именно.

— Чандреш и в самом деле настаивал, чтобы костер в цирке был белым, дабы соответствовать цветовой гамме? — спрашивает она, спустя мгновение.

— В самом деле, — отвечает Марко. — Мне велели связаться с химиком или кем-нибудь в этом роде. Я решил сам позаботиться о костре.

Он водит пальцами по свечам на столе, и их пламя меняется от теплого золотистого до холодного белого, с серебристо синей сердцевиной. Он проводит пальцами обратно, в другом направлении, и они возвращаются к своему нормальному цвету.

— Как Вы это называете? — спрашивает Марко.

Селии не нужно спрашивать, что он имеет в виду.

— Манипуляция. Я назвала это магией, когда была младше. Мне потребовалось немало времени, чтобы избавиться от этой привычки, хотя мой отец никогда не заботился о терминологии. Он бы назвал это очаровательным или решительным воздействием вселенной, когда он был не в настроение изъясняться кратко.

— Очаровательным? — повторил Марко. — Никогда прежде не думал об этом в таком ключе.

— Вздор, — возражает Селия. — Это именно то, чем Вы занимаетесь. Вы очаровываете. И в этом Вы преуспели. Столько людей влюблены в Вас. Исобель, Чандреш. И должно быть много кто еще.

— Откуда Вы узнали про Исобель? — спрашивает Марко.

— Цирковой коллектив довольно велик, но все болтают друг о друге, — говорит Селия. — Она, кажется, беззаветно преданна человеку, которого никто из нас не встречал. Я сразу заметила, что она уделяет особое внимание мне, я даже было подумала, ни она ли мой соперник. А после Вашего появления в Праге, когда она кого-то ждала, стало просто выяснить остальное. Не думаю, что кто-то еще знает. У близнецов Мюррей есть теория, что она влюблена в плод своей мечты, а не в реального человека.

— Похоже, что близнецы Мюррей очень умны, — говорит Марко. — Если я очарователен таким образом, то это не всегда намерено. Моё очарование было полезно в укреплении своих позиций у Чандреша, поскольку у меня была единственная рекомендация и мало опыта. Однако, похоже моё очарование с Вами так же эффективно не срабатывает.

Селия ставит свой бокал на стол, до сих пор неуверенная, что же с ним делать. Движущийся свет от свечей усиливает неясность в его лице, беспокоящую Селию, поэтому она отворачивается, прежде чем ответить, обращая всё свое внимание на содержимое камина.

— Мой отец имел обыкновение делать нечто подобное, — говорит она. — Притяжение, очаровательное обольщение. Я провела несколько первых лет своей жизни, наблюдая за тем, как мама тосковала по нему. Изо дня в день. Она любила его и тосковала, даже по прошествии времени, когда он давно потерял мало-мальский интерес, который испытывал. Пока в один прекрасный день, когда мне исполнилось пять, она не свела счеты с жизнью. Когда я выросла настолько, чтобы понять, что же с ней произошло, я дала себе слово, что не буду страдать ради кого бы то ни было. Поэтому Вам потребуется приложить больше усилий, чем просто очаровательная улыбка.

Но когда она вновь смотрит на него, очаровательная улыбка с его лица исчезает.

— Я очень сожалею, что Вы потеряли мать таким образом, — говорит Марко.

— Это было давным-давно, — говорит Селия, удивленная искренним сочувствием с его стороны. — Но благодарю.

— У Вас осталась много воспоминаний о ней? — спрашивает он.

— Я помню больше впечатления, нежели то, что происходило на самом деле. Я помню её нескончаемый плач. Я помню, как она смотрела на меня, как будто я была чем-то, чего стоит бояться.

— А я не помню своих родителей, — говорит Марко. — У меня нет воспоминаний до приюта, откуда меня забрали, потому что я отвечал каким-то неопределенным критериям. Меня заставили много читать, я путешествовал и учился и в основном готовился, чтобы сыграть в некую тайную игру. Что я и делаю, наряду с видением бухгалтерских дел, и всего прочего, что просит Чандреш, большую часть своей жизни.

— Почему Вы со мной так честны? — спрашивает Селия.

— Потому что это приятно, быть, для разнообразия, честным с кем-то, — говорит Марко. — И я подозреваю, что Вы поняли бы, солгал ли я Вам. Я надеюсь, что могу ожидать того же самого от Вас.

Селия задумывается на время прежде, чем кивает.

— Вы немного напоминаете мне моего отца, — говорит она.

— Это почему? — спрашивает Марко.

— Из-за того, как Вы манипулируете восприятием. Я сама никогда не была особенно хороша в этом, я увереннее себя чувствую с осязаемыми вещами. Вы, кстати, не должны делать это, когда находитесь со мной, — добавляет она, наконец, понимая что же её так беспокоит в его внешности.

— Что делать? — спрашивает Марко.

— Выглядеть так. Вам идет, но могу определенно сказать, что это не подлинный Вы. Это должно быть ужасно раздражает, постоянно поддерживать эту маску.

Марко хмурится, но затем, очень медленно его лицо начинаем меняться. Бородка блекнет и исчезает. Черты лица становятся мягче и моложе. Его ярко-зеленые глаза меняют свой цвет на серый с оттенком зелени.

Его фальшивое лицо было красивым, безусловно, но всё же какое-то не настоящие. Как будто он очень хорошо осознавал свою привлекательность, что Селия сочла как раз абсолютно не привлекательным.

И было что-то еще, пустота, что вероятно стало результатом иллюзии. Такое впечатление, что он совсем не присутствует в этой комнате.

Но теперь, теперь рядом с ней стоит другой человек, куда более настоящий, словно преграда находившаяся между ними исчезла. Он чувствует себя ближе к ней, хотя расстояние между ними не изменилось, и еще он так же довольно красив.

Этими глазами он смотрит на неё еще пристальнее, она же, глядя на него, может видеть глубже, не отвлекаясь на цвет.

Селия чувствует тепло, которое поднимается от её груди и приливает к шее и ей удается неплохо его контролировать, чтобы скрыть, накатившую на неё волну жара, в мерцании пылающих свечей.

А затем она понимает, почему ей так же показалось его лицо знакомым.

— Я видела Вас, вот таким прежде, — говорит она, выуживая его истинное лицо из своей памяти. — Вы смотрели мое представление.

— Вы помните каждого из своих посетителей? - спрашивает Марко.

— Не всех, — говорит Селия. — Но я помню тех, кто смотрит на меня также, как Вы.

— Как смотрят?

— Словно не могут решить чего в них больше - страха передо мной или желания меня поцеловать.

— Во мне нет страха перед Вами, — говорит Марко.

Некоторое время они смотрят друг на друга в молчании, вокруг мерцают свечи.

— Похоже, прикладывается столько усилий ради такого незначительного различия, — говорит Селия.

— Это имеет свои преимущества.

— Думаю, Вы выглядите лучше без всей этой иллюзии, — говорит Селия. Марко выглядит таким удивленным, что Селия добавляет. — Я ведь сказала, что буду честной, не так ли?

— Вы мне льстите, Мисс Боуэн, — говорит он. — Сколько раз вы бывали в этом доме?

— По крайней мере, дюжину, — говорит Селия.

— И, тем не менее, никогда не осматривали дом.

— Мне никогда не предлагали.

— Чандреш не считает нужным проводить экскурсии по дому. Он предпочитает, чтобы дом оставался загадкой. Если гости не знают где же его границы, то создается впечатление, что сам дом не имеет конца. Раньше он был двумя зданиями, так что это может несколько дезориентировать.

— Я этого не знала, — говорит Селия.

— Два смежных дома, один зеркальное отражение другого. Он оба их купил и отремонтировал, превратив в одно просторное жилище, сделав ряд усовершенствований. Не думаю, что у нас есть время осмотреть весь дом, но я мог бы показать Вам несколько самых загадочных комнат, если желаете.

— Желаю, — отвечает Селия, поставив пустой бокал на стол рядом с его. — И часто Вы проводите запретные экскурсии по дому своего работодателя?

— Только однажды, и то, только потому, что мистер Баррис был очень настойчив.

***

ИЗ ОБЕДЕННОГО ЗАЛА, они идут, пересекая тень головы статуи слона в коридоре, проходят через библиотеку и останавливаются у витража цвета заката, который простирается во всю стену.

— Это игровая комната, — говорит Марко, надавливая на стекло и позволяя ему распахнуться в следующую комнату.

— Какое подходящие название.

Игры в той комнате скорее тематика, чем она несет такую функцию. Здесь несколько шахматных досок с недостающими фигурами, и фигуры без досок, выстроившиеся в линии на подоконниках и книжных полках. Доска для дротиков, без самих дротиков висела рядом с доской в нарды, где игра оборвалась где-то в самой середине.

Бильярдный стол в центре был покрыт кроваво-красным сукном.

На одной из стен в линии висел большой выбор оружия, попарно. Сабли, пистолеты, фехтовальные рапиры, у каждой была своя идентичная пара, словно заготовленные на случаи дюжину другую дуэлей.

— Чандреш питает слабость к древнему оружию, — объясняет Марко, когда Селия касается их. — Несколько экземпляров есть и в других комнатах, но здесь основная коллекция.

Он внимательно наблюдает за ней, пока она ходит по комнате. Она, кажется, пытается не улыбнуться, рассматривая элементы игр, которые искусно расставлены вокруг них.

— Вы улыбаетесь так, как будто у Вас есть секрет, — говорит он.

— У меня много секретов, — отвечает Селия, взглянув на него через плечо, перед тем как вновь повернуться к стене. — Когда Вы узнали, что я была Вашим противником?

— Я не знал до прослушивания. Несколько лет до этого Вы были тайной. Я был уверен, что Вы заметили, что застали меня врасплох. — Он молчит, прежде чем добавить, — Не могу сказать, что это и впрямь оказалось преимуществом. Как давно знаете Вы?

— Я знаю с дождя в Праге, и Вам прекрасно известно, что именно тогда я всё и поняла, — сказала Селия. — Вы могли бы отпустить меня с зонтом, чтобы я и дальше ломала себе голову, но вместо этого, Вы преследовали меня. Почему?

— Я хотел его вернуть, — отвечает Марко. — Мне нравился тот зонтик. И я устал скрываться от Вас.

— Когда-то я подозревала всех и каждого, — говорит Селия. — Хотя и не думала, что это был скорее всего кто-то из цирковых. Я должна была понять, что это были Вы.

— И с чего бы это? — спрашивает Марко.

— Потому что Вы притворяетесь, что Вы менее значимы, чем Вы есть, — говорит она. — Это ясно, как день. Я признаться никогда не думала зачаровывать свой зонтик.

— Я прожил большую часть своей жизни в Лондоне, — говорит Марко. — Как только я научился зачаровывать предметы, зонт стал первой вещью.

Он снимает пиджак и бросает на одно из кресел в углу. Он берет с полки колоду карт, неуверенный, будет ли она готова подыграть ему, но он слишком любопытен, чтобы попытаться.

— Хотите сыграть в карты? — спрашивает Селия.

— Не совсем, - отвечает Марко, тасуя колоду.

Когда его удовлетворяет результат, он помещает колоду на бильярдный стол.

Он переворачивает карту. Король пик. Он стучит по поверхности карты и король пик становится королем червей. Он поднимает руку, возвращает её обратно и шевелит пальцами над картой, приглашая её сделать следующий ход.

Селия улыбается. Она развязывает свою шаль, снимает её с плеч и накидывает её поверх пиджака Марко. Затем она стоит, сложив руки за спиной.

Король червей поднимается вверх, балансируя на ребре. Карта застывает в таком положении на мгновение, прежде чем начинает медленно рваться и рвется точно пополам. Две половинки стоят на ребре какую-то секунду, прежде чем упасть на стол рубашками вверх.

Подражая жесту Марко, Селия стучит по карте, и она обратно стала цельной. Она убирает свою руку и карта переворачивается. Королева бубен.

Затем вся колода какое-то мгновение парит в воздухе, прежде чем рассыпаться по столу красного сукна.

— Вы лучше меня в физической манипуляции, — признает Марко.

— У меня есть преимущество, — говорит Селия. — То, что мой отец называл природным талантом. Я нахожу, что мне всё труднее не влиять на свою окружение. Когда я была ребенком, то постоянно ломала какие-то вещи.

— А каково Ваше влияние на живые существа? — спрашивает Марко.

— Это зависит от существа, — отвечает Селия. — С неживыми предметами проще. У меня ушли годы, чтобы подчинить себе, что-нибудь неодушевленное. И у меня получается гораздо лучше работать со своими птицами, чем с каким-нибудь старым голубем, подобранным на улице.

— А что бы Вы могли сделать со мной?

— Я могла бы изменить Ваши волосы, возможно, голос, — отвечает Селия. — Но не без полного Вашего согласия и понимания, а настоящее искреннее согласие труднее дать, чем Вы думаете. Я не могу заживлять раны. У меня редко получается больше, чем временное, поверхностное воздействие. Это проще всего с людьми, с которыми я очень хорошо знакома, хотя это всегда не особенно-то легко.

— А что на счет себя самой?

В ответ, Селия идет к стене и снимает тонкий османский кинжал с нефритовой рукоятью, где он висел со своим напарником. Держа его в правой руке, она кладет левую руку ладонью вниз на бильярдный стол, поверх разбросанных карт. Не раздумывая, она погружает нож в тыльную сторону руки, проникая сквозь кожу и плоть и карты, упираясь в сукно.

Марко вздрагивает, но ничего не говорит.

Селия поднимает кинжал вверх, на лезвии которого были всё еще наколоты две пики, кровь начинает капать вниз с ее запястья. Она протягивает руку и медленно поворачивает ее, представляя итог ловкости рук, так что Марко может видеть, что нет никакой иллюзии.

Другой рукой она убирает кинжал, окровавленные игральные карты слетают вниз. Затем капли кровли начинают катиться назад, просачиваясь обратно в рану на ладони, которая начинает сужаться и исчезать, пока на коже не остается тонкая красная линия, а потом и та исчезает.

Она показывает ту самую карту с кинжала и кровь на ней исчезает. Прорезь, оставленную лезвием и той уже не видно. Теперь эта карта двойка червей.

Марко поднимает карту и пробегает пальцами по её вновь целой поверхности. Затем он делает едва уловимый жест рукой и карта исчезает. А потом он извлекает её в целости и сохранности из кармана.

— Я рад, что нам не пришлось в нашем соревновании переходить на физическое состязание, — сказал он. — Думаю, у Вас преимущество.

— Мой отец резал по одному все мои десять пальцев, пока я за раз их всех не исцеляла, — говорит Селия, возвращая кинжал на своё место на стене. — По большей части, это чувствуется внутри, как оно всё должно быть, я никогда не могла проделать подобный фокус с кем-либо еще.

— Думаю, что Ваши уроки были куда, как менее академическими, нежели мои.

— Я бы предпочла больше читать.

— Мне думается, это так странно, что нас готовили к одному и тому же состязанию такими разными способами, — говорит Марко. Он смотрит вновь на руку Селии, но теперь, очевидно, что нет никакой неправильности, нет никаких признаков, что еще несколько мгновений назад рука была ранена.

— Я подозреваю, что это одна из целей, — говорит она. — Две школы мысли сражаются друг с другом, работая в той же среде.

— Должен признаться, — говорит Марко, — что не понимаю всей сути состязания, даже по прошествии стольких лет.

— И я тоже, — признается Селия. — Я подозреваю, что состязание или игра, не совсем верное название. Я пришла к выводу, что это больше двойная демонстрация. Что еще Вы мне можете показать в этом доме?

— Хотели бы увидеть некое достижение? — спрашивает Марко.

Зная, что она думает о цирке, как о публичных выступлениях, становится приятным сюрпризом, потому как он перестал считать по-другому много лет назад.

— Да, — говорит Селия. — В особенности, если это проект мистера Барриса, про который он говорил во время ужина.

— Именно оно.

Марко проводит её из игровой комнаты в другую дверь, быстро пересекая коридор и бальный зал внушительных размеров, расположенный в задней части дома, где лунный свет просачивается сквозь стеклянные двери, ложась на заднюю стену.

***

СНАРУЖИ, НА УЛИЦЕ сад занимает всё пространство, как только заканчивается терраса дома. Весь участок перекопан, и будущий сад должен будет находиться на уровень ниже, будто тонуть в земле. На данный момент он в основном представляет собой пакеты с почвой и груду камней, которые формируют высокие, но без всяких затей стены.

Селия осторожно спускается по каменным ступенькам и Марко следует за ней. Когда они оказываются внизу, стены создают лабиринт, оставив видимой лишь небольшой участок сада.

— Я подумал, что для Чандреша будет полезным иметь проект, чтобы занять себя, — объясняет Марко. — Поскольку в последние дни он так редко покидает этот дом, реконструкция сада показалась неплохим вариантом для начала. Хотите увидеть, как это всё будет выглядеть, когда реконструкция полностью завершиться?

— Хочу, — говорит Селия. — У Вас здесь есть планы?

В ответ Марко поднимает руку и жестом указывает вокруг них.

Что еще секунду назад было грудой неотесанного камня, теперь же превратилось в дорожки, затейливые арки и беседки, увитые лозами и пестревшие крошечными, но яркими фонариками. С изогнутых решеток для цветов над ними свисают розы, а сквозь пространство между бутонами можно разглядеть ночное небо.

Селия подносит руку к губам, чтобы заглушить возглас восхищения. Всё зрелище, от аромата роз до теплого света, излучаемого фонариками, поражает. Она может слышать где-то неподалеку булькающий фонтан и поворачивается теперь уже к дорожке, покрытой травой, чтобы найти его.

Марко следует за ней, когда она пускается в своё увлекательное исследование сада, делая поворот за поворотом, по извилистым дорожкам.

Бассейн фонтана полон карпа кои. Их чешуя светиться в лунном свете, и в темной воде то и дело мелькают белые и оранжевые пятна.

Селия опускает руку, давая воде пробежать по её пальцам, когда она прижимает ладонь к холодному камню.

— Вы же это всё проделываете с моим разумом, не так ли? — спрашивает она, когда она слышит Марко у себя за спиной.

— Вы позволяете мне, — говорит он.

— Знаете, я ведь вероятно могу прекратить это, — говорит Селия, поворачиваясь к нему лицом.

Он опирается на одну из каменных арок, наблюдая за ней.

— Уверен, что могли бы. Если бы Вы сопротивлялись, то ничего бы не вышло, Ваш разум бы полностью всё заблокировал. И, конечно, близость является ключевым для погружения.

— Вы не можете проделать это с цирком, — говорит Селия.

Марко пожимает плечами.

— К сожалению, слишком большое расстояние, — говорит он. — Это одна из моих специализаций, но мало возможностей, чтобы ею воспользоваться. Я не владею мастерством создания такого типа иллюзии, которая будет рассматриваться больше чем одним человеком за один раз.

— Это удивительно, — говорит Селия, наблюдая за тем, как кои плавают у её ног. — Я никогда не смогла бы управлять чем-то настолько сложным, даже несмотря на то, что зовусь иллюзионисткой. Вам это звание больше подходит, чем мне.

— Полагаю, что «Красивая женщина, которая умеет управлять миром своим разумом» слишком громоздко звучит.

— Не думаю, что это бы уместилось на вывески моего шатра.

Его смех, низкий и теплый, и Селия отворачивается, чтобы скрыть улыбку, удерживая всё свое внимание на бурлящей воде.

— Нет применения и ни для одной моей специализации, — говорит она. — Я очень хорошо управляюсь с тканью, но это кажется бесполезным, учитывая то, что может госпожа Падва. Она делает так, что лунный свет падает на серебро платья и девушка светиться так же ярко как фонарики.

— Я думаю, что она - ведьма, — говорит Марко. — И я скорее это считаю комплиментом.

— Полагаю, она точно примет это в качестве комплимента, — говорит Селия. — Вы видите все это так же хорошо, как и я?

— В большей или меньшей степени, — говорит Марко. — Чем ближе я к зрителю, тем больше нюансов.

Селия обходит фонтан и подходит ближе к месту, где стоит он. Она изучает резьбу на камне и лианы, вьющиеся вокруг них, но её взгляд возвращается к Марко. Любая попытка разрушить иллюзию пресекается на корню, когда он неоднократно перехватывает её взгляд. Отводить глаза с каждым разом становиться все сложнее.

— Было умно с Вашей стороны использовать костер, как стимулирующее воздействие, — говорит она, пытаясь удержать всё своё внимание на крошечном светящемся фонарике.

— Признаться, я не удивлен, что Вы обо всём догадались, — говорит Марко. — Я должен был каким-то образом оставаться с цирком на связи, так как не могу путешествовать с шапито. Освещение мне показалось отличной возможностью для удержания прочной связи. В конце концов, мне не хотелось делать нечто такое, что потребовало сильно контролировать.

— Это не могло не сказаться, — говорит Селия.

— Что Вы имеете в виду?

— Скажем так, в близнецах Мюррей есть кое-что куда более примечательное, чем их волосы.

— И Вы не собираетесь рассказывать мне что это, не так ли? — спрашивает Марко.

— Барышня не может раскрывать все свои секреты, — говорит Селия.

Она тянет лозу вниз с висящей ветки, закрывая глаза, когда вдыхает её аромат, лепестки на ощупь мягкие, как бархат. Все детали, которые можно ощутить или почувствовать, иллюзии настолько соблазнительны и привлекательны, что даже голова идёт кругом.

— Кто придумал, чтобы сад утопал? — спрашивает она.

— Чандреш. И это вдохновило его на создание еще одной комнаты в доме, я могу показать Вам, если хотите.

Селия кивает, и они возвращаются той же дорогой через сад. Когда они идут обратно, она находиться достаточно близко к нему, настолько близко, что может коснуться, хотя он по-прежнему держит свои руки, заложив за спину.

***

ВНУТРИ ДОМА, МАРКО ВЕДЕТ СЕЛИЮ через бальный зал. Он останавливает недалеко от стены и раздвигает одну из черных деревянных панелей, за которой открывается винтовая лестница, убегающая вниз.

— Это подземелье? — спрашивает Селия, когда они спускаются.

— Не совсем, — отвечает Марко. Когда они добираются до позолоченной лестницы, он распахивает её. — Ступайте осторожно.

Комнатка была небольшой, но потолок в ней при этом был высоким, из самого центра которого свисала золотая люстра, увешанная кристаллами. Закругленные стены и потолок выкрашены в глубокий насыщенный синий цвет и украшены звездами.

Вдоль стен у комнаты есть выступ, однако пол по большей части утопает в больших подушках, расшитых радугой шелков.

— Чандреш утверждает, что смоделировал комнату, принадлежащую куртизанке в Бомбее, — говорит Марко. — Как по мне, так эта комната прекрасно подходит для чтения, чем я и пользуюсь.

Селия смеется и локон её волос падает ей на щеку.

Марко осторожно подносит кисть своей руки к её лицу, но прежде чем его пальцы успели её коснуться, она отталкивается ногами от выступа, и её серебристое платье клубиться облаком, когда она падает в подушки, оттенков драгоценных камней.

Он мгновение наблюдает за ней, прежде чем повторить действие девушки самому, погружаясь в мягкость подушек посреди комнаты рядом с ней. Они лежат, уставившись на люстру, свет от которой отражается в кристаллах, превращая потолок со стенами в ночное небо без какой-либо магии.

— Как часто у Вас есть возможность приходить в цирк? — спрашивает Селия.

— Не так часто, как хотелось бы. Всякий раз, когда он останавливается где-то неподалеку от Лондона, разумеется. Я пытаюсь посещать его и в Европе, если мне удается сбежать от Чандреша на достаточное, для этого, время. Мне порой кажется, что одна моя нога здесь, а другая там. Очень хорошо знаком с большей частью того, что твориться в цирке и, тем не менее, я не устаю удивляться.

— Какой Ваш любимый шатер?

— Если честно - Ваш.

— Почему? — спрашивает она, поднимая на него взгляд.

— Полагаю, потому что он соответствует моему личному вкусу. Вы делаете на публику такие вещи, которым я учился в тайне ото всех. Возможно, я оцениваю это на другом уровне, чем большинство. И мне так же очень нравиться Лабиринт. Я не был уверен, захотите Вы сотрудничать или нет в создании этого аттракциона.

— Мне прочли нотацию по поводу того особого сотрудничества, — говорит Селия. — Мой отец назвал его «разлагающим непосредственным соседством», он должно быть несколько дней придумывал достойное оскорбление. Он видит безвкусицу в сочетании умений и навыков, я никогда не понимала, почему. Я обожаю Лабиринт и получила огромное удовольствие, когда добавляла комнаты. Я особенно люблю, коридор, сделанный Вами, где идет снег, и можно видеть следы, оставленные другими людьми, указывающие их путь.

— А я не думал прежде об этом в таком разлагающем ключе, — говорит Марко. — Я с нетерпением жду, когда вновь смогу посетить Лабиринт, уже держа в уме это соображение. Хотя у меня было впечатление, что Ваш отец был не в том в состоянии, чтобы прокомментировать подобные вопросы.

— Он не мертв, — говорит Селия, обращая взгляд к потолку. — Это довольно трудно объяснить.

Марко решает, не просить её объясняться, вместо этого возвращаясь к теме цирка.

— Какой из шатров Ваш любимый? — спрашивает он.

— Ледяной Сад, — отвечает, не задумываясь Селия.

— Почему? — спрашивает Марко.

— Из-за того, какие он вызывает ощущения, — отвечает девушка. — Это похоже на прогулки по сну или словно ты попадаешь в мечту. Как будто это совершенно другая реальность, а не просто еще один шатер. А может быть, я просто люблю снег. Каким образом Вам пришла подобная мысль, создать такой шатер?

Марко погружается в размышления, потому как прежде его никогда не просили объяснять происхождение своих идей.

— Я подумал, что оранжерея или зимней сад, это должно быть интересно, но, конечно, возникала необходимость избавиться от цвета, — говорит он. — Я рассмотрел множество вариантов, прежде чем остановиться на том, что всё будет сделано изо льда. Мне радостно думать, что для Вас это наподобие мечты, так как это была основа моей задумки.

— По этой же причине, я создала «Дерево Желаний», — говорит Селия. — Я подумала, что дерево охваченное огнем, дополнит сад изо льда.

Марко прокручивает у себя в голове, свою первую встречу с «Деревом Желания». Противоречивые чувства досады, изумления и тоски, что выглядит иначе в ретроспективе. Он не был уверен, можно ли ему будет зажечь свою собственную свечу, со своим желанием, всё гадая не будет ли это против правил.

— Загаданные желания сбываются? — спрашивает он.

— Не уверена, — говорит Селия. — У меня не было возможности спросить у тех, кто загадал на нем желание. Вы своё загадали?

— Возможно.

— Ваше желание сбылось?

— Я еще пока в этом не уверен.

— Дайте мне знать, — говорить Селия. — Надеюсь, оно сбудется. Мне порой кажется, что «Дерево Желаний» я создала для Вас.

— Тогда Вам не было известно о том, кто я, — говорит Марко, оборачиваясь, чтобы посмотреть на нее. Она по-прежнему внимательно смотрит на люстру, но на лице играет заманчивая, таинственная улыбка.

— Я не знала, что это Вы, но у меня сложилось впечатление о том, какой он - мой соперник, будучи окруженной Вашими творениями. И я подумала, что дерево Вам должно быть придется по душе.

— Мне оно действительно нравится, — говорит Марко.

Молчание, которое наступает между ними очень уютное. Он хочет протянуть руку и коснуться её, но сопротивляется ему, боясь разрушить хрупкое чувство товарищества, которое они строят. Вместо этого он украдкой поглядывает на девушку, наблюдая за тем, как падает свет на её кожу. Несколько раз он замечает, что и она поступает подобным образом, и в те мгновения, когда их глаза встречаются, он чувствует неимоверную радость.

— Как Вам удается препятствовать старению всё, всех и вся? — спрашивает Селия, спустя некоторое время.

— Приходиться быть очень внимательным, — отвечает Марко. — Цирковые стареют, хотя и крайне медленно. А как Вы передвигаете цирк?

— На поезде.

— На поезде? — недоверчиво спрашивает Марко. — Весь цирк умещается в один-единственный поезд?

— Это очень большой поезд, — говорит Селия, — и он магический, — добавляет она, заставляя Марко смеяться.

— Признаюсь, мисс Боуэн, Вы несколько не такая, как я ожидал.

— Уверяю Вас, что это ощущение взаимно.

Марко поднимается и отступает на выступ у двери.

Селия протягивает ему руку, и он принимает её, чтобы помочь ей встать. Это первый раз, когда он касается её кожи.

Воздух реагирует незамедлительно. Внезапно по комнате расходятся заряженные круги, четкие и яркие. Люстра начинает трястись.

Ощущения нахлынувшие на Марко были сильны и в тоже время интимны, начинаются они от ладоней, где их кожа соприкасалась, но распространяются всё дальше и глубже.

Селия отдергивает руку, после того, как находит равновесие, отступая назад и прислоняясь к стене. Ощущения идут на убыль и вскоре вовсе его отпускают.

— Я сожалею, — тихо говорит она, явно задыхаясь. — Вы застали меня врасплох.

— Приношу мои извинения, — говорит Марко, его сердце так громко колотиться у него в ушах, что он едва её слышит. — Хотя не могу сказать, что полностью уверен, что произошло.

— У меня склонность быть особенно чувствительной к энергии, — говорит Селия. — Люди, подобные нам с Вами, в самом деле, обладают очень ясным типом энергии, и я... я просто пока не привыкла к Вашей.

— Я только надеюсь, что эти ощущения были столь же приятными для Вас, как и для меня.

Селия не отвечает, и, чтобы избежать соблазна потянуться к ней снова, Марко открывает дверь, и ведет её обратно наверх по винтовой лестнице.

***

ОНИ ПРОХОДЯТ ЧЕРЕЗ освещенный лунным светом бальный зал, от их шагов разносится эхо.

— Как там Чандреш? — спрашивает Селия, пытаясь найти тему, чтобы заполнить молчание, все, что угодно, лишь бы отвлечь себя, от все еще трясущихся рук, и вспоминая упавший бокал за ужином.

— Он дрогнул, — говорит со вздохом Марко. — С тех пор, как открылся цирк, он всё более и более рассеян. Я... Я делаю всё, что в моих силах, чтобы поддерживать его стабильным, однако боюсь, что это отрицательно сказывается на его памяти. Это не входило в мои намерения, но после того, что случилось с покойной мисс Бёрджес, я думал, что это было мудрым решением.

— Она была в особом положении, будучи вовлеченной во все это, но не в сам цирк как таковой, — говорит Селия. — Я уверена, что это не так просто, с точки зрения управления. По крайней мере, Вы можете наблюдать Чандреша.

— Это верно, — говорит Марко. — Мне действительно хотелось бы, чтобы был способ защитить тех, кто не находится в цирке, так же как костер защищает тех, кто внутри него.

— Костер? — спрашивает Селия.

— Он служит нескольким целям. В первую очередь, это моя связь с цирком, но так же он работает в качестве, своего рода, меры предосторожности. Я упустил тот факт, что он не охватывает тех, кто за оградой.

— А я пренебрегла мерами предосторожности, даже не подумала о них, — говорит Селия. — Не думаю, что поняла поначалу, сколько людей будет вовлечено в наше состязание. — Она перестала идти, останавливаясь посреди бального зала. Марко по её примеру, так же останавливается, но ничего не говорит, а ждет, что же она скажет. — Вы не виноваты, — тихо и спокойно говорит Селия. — В том, что случилось с Тарой. Свою роль сыграли обстоятельства, и они в любом случае могли сложиться именно так, в независимости от того, что Вы или я сделали. Невозможно у кого бы то ни было забрать свободу воли, это был один из моих самых первых уроков.

Марко кивает, а затем делает шаг к ней, подходя ближе. Он протягивает руку, чтобы взять ее за руку, медленно поглаживая своими пальцами её. Ощущения такие же сильные, как и в тот раз, когда он дотронулся до неё в первый раз, но что-то изменилось. Воздух переменился, но люстра, что висела над ними, не шевелилась.

— Что Вы делаете? спрашивает девушка.

— Вы говорили что-то об энергии, — отвечает Марко. — Я сосредоточил Вашу с моей, так Вы не сломаете люстру.

— Если я что-нибудь сломаю, возможно, смогла бы это починить, — говорит Селия, но свою руку не отводит.

Не беспокоясь об эффекте, который она могла оказать на окружающую её обстановку, она может расслабиться в ощущениях и не сопротивляться этому. Оно было просто бесподобно. Именно такие чувства она испытывала, посещая его шатры, волнение и трепет, будучи окруженной чем-то удивительным и фантастическим, только сейчас эти ощущения возросли и сосредоточены непосредственно только на ней. Ощущение от соприкосновения их кожи оказывают влияние на все её тело, хотя они всего лишь переплелись пальцами. Она смотрит на него, снизу в верх, вновь пойманная в ловушку его зеленовато-серых глаз, и она не отводит свои глаза. Они молча стояли и смотрели друг на друга всего какие-то мгновения, которые казалось тянулись часы.

Куранты часов в прихожей возвещают о наступлении следующего часа, и Селия от испуга вздрагивает, и отдергивает руку. Как только их руки расцепляются, ей хочется вновь взять его за руку, но весь вечер уже и без того слишком ошеломляющий.

— Вы её очень хорошо прячете, — говорит она. — Я могу почувствовать ту же самую энергию, излучаемую, словно тепло в каждом из Ваших шатров, но Вас она полностью скрыта.

— Указать неверное направление, эта одна из моих сильных сторон, — говорит Марко.

— Теперь это будет не просто, когда Вы привлекли моё внимание.

— Мне приятно Ваше внимание, — говорит он. — Спасибо Вам. За то, что остались.

— Я прощаю Вас за то, что стащили мою накидку.

Она улыбается, когда он смеется.

А потом она исчезает. Простейший трюк, отвлекающий его внимание достаточно долго, чтобы выскользнуть через зал, несмотря на большое искушение остаться.

***

МАРКО ОБНАРУЖИВАЕТ ЕЁ ШАЛЬ, оставленную в игровой комнате, всё еще наброшенной поверх его пиджака.

Дата добавления: 2015-10-02