Глава 44. 4 страница

***
Том появился, когда мы уже сидели в тени на опушке Запретного леса. Прошло больше часа, и мы успели искупаться в озере, а теперь пытались готовиться к экзаменам. Но у меня один вид учебников вызывал отвращение, так что я просто лежал на траве, закрыв глаза и прислушиваясь к тому, как легкий ветерок касается моего лица.
Том пришел со свитой из слизеринских младшекурсников. Они были расстроены поражением, так что он долго что-то им внушал, успокаивал, подбадривал и хвалил. Затем выстроил их в линейку и принялся награждать, торжественно прикрепляя на мантию одному за другим импровизированные медали в виде цветка чертополоха. Слизеринцы уже развеселились и хихикали, но все равно стояли по струнке и, когда подходила их очередь, звонко выкрикивали:
— Готов служить Британии!
Когда они уходили, я окликнул Вилли Трэверса — на игре он был начальником объединенного штаба Слизерина и Хаффлпаффа. Вилли подошел и сел рядом, поправляя медаль.
— Жалко, что мы проиграли, — сказал он, сморщив нос. — Но все равно классная была игра, а еще Диппет дал факультету сотню очков. Ладно, ничего, мы на следующий год им покажем... Ведь правда, профессор Риддл?
Том, оказывается, бесшумно подошел к нам и встал рядом, задумчиво глядя на Трэверса.
— Да, Вилли, если все будет в порядке и я останусь в школе, то, конечно, мы что-нибудь такое затеем. Даже интереснее, чем в этот раз.
— А почему вы говорите — "если останусь"? — Вилли тоже поднялся — все-таки неудобно разговаривать с учителем, развалясь на траве, даже если этот учитель сам еще студент. — Вы хотите уйти из Хогвартса?
— Пока не знаю. Это от меня не зависит.
— Да ну, я думаю, вас оставят, — убежденно сказал Вилли. — Было бы несправедливо, если бы... У нас еще никогда не было таких классных уроков ЗОТИ.
— Спасибо, — Том рассмеялся. — Мне очень лестно это слышать. Ты тоже молодец, отлично руководил командой. Мне хотелось бы отметить тебя как-нибудь по-особенному... Кстати, Уильям, — спросил он вдруг без всякого перехода, — а ты знаешь, кто были твои предки?
— Волшебники, — удивленно ответил Вилли.
— Я не о том. Кто они были по положению?
— Ну, не знаю... Крестьяне. Не очень богатые, если честно. Голь перекатная, как говорит моя бабушка.
— А дворяне были?
— Не-а, — Вилли замотал головой.
— Сейчас будут, — решительно сказал Том и вынул палочку. Взмахнул — и к его ногам упала срезанная буковая ветка. Вилли с любопытством следил, как Том очищает ее от коры и листьев, потом касается палочкой, и на траву из его рук с глухим стуком падает тяжелый меч без всяких украшений, с массивной рукояткой и желобком для стока крови.
— Сейчас, Вилли, я буду посвящать тебя в рыцари.
Розье и Эйвери побросали учебники, наблюдая за новой забавой.
— Преклони колени, — деловито распорядился Том. Вилли рассмеялся было, но потом сделал серьезное лицо и опустился на одно колено. Поправил мантию и запрокинул голову, выжидательно глядя на Тома.
Издалека, от озера, до нас доносились вопли и смех.
Том поднял меч и коснулся им правого плеча Вилли.
— Обещаешь ли ты, Уильям Трэверс, хранить честь, достоинство, благородство и отвагу на поле боя?
— Так я вроде уже...
Вилли вскрикнул и наклонился, приглядываясь к траве.
— Черт, меня тут кто-то кусает! Я, кажется, стою на муравейнике...
— Не нарушай церемонию! — прикрикнул Том. — Потерпишь, это быстро. Так обещаешь хранить рыцарскую честь и прочее?
— Ага, — сказал Вилли и кивнул.
Том переложил меч на его левое плечо и спросил:
— Обещаешь ли быть верным и преданным своему сюзерену в этом мире и в следующем?
— Ну да, — сказал Вилли и поерзал.
Я приподнялся на локтях, чтобы лучше видеть.
— Обещаешь ли, — четко и раздельно спросил Том, — что в жизни и в смерти у тебя не будет иной воли, кроме воли сюзерена?
Мне стало как-то холодно. Волшебники привыкли серьезно относиться к клятвам, даже если они даются в шутку. Вилли тоже заколебался, но, видно, решил не портить игру и сказал:
— Обещаю.
Том опять коснулся мечом его правого плеча и сказал:
— Ну, что ж. Настоящим я, лорд Волдеморт...
Мы с Розье быстро переглянулись. Это еще что за новости?!
Но Том продолжал, как ни в чем не бывало:
—...по праву рождения повелитель и сюзерен волшебников Англии, Ирландии, Шотландии и Уэльса, в знак проявленной тобою верности и храбрости возвожу тебя в рыцарское звание. Помни о данной тобою присяге... Встаньте, сэр Уильям.
Вилли со вздохом облегчения вскочил на ноги и сказал:
— Спасибо.
Потом потер нос и спросил:
— Так мне, значит, теперь надо на уроках обращаться к вам "милорд"?
Том засмеялся и ответил:
— Можно просто "сэр".
Вилли ухмыльнулся в ответ. Коленки его школьных брюк были перемазаны травой.
— Прикольно получилось. А почему "Волдеморт"?
— Ну, надо же было что-то придумать, — пожал плечами Том. — Для красоты.
— Но вы же не лорд на самом деле?
— Я наследник Слизерина, ты ведь знаешь, — серьезно ответил Том. — А это больше любого лорда. Так что твое рыцарское звание точно так же действительно, как если бы его даровал сам король Георг.
— Забавно, — сказал Вилли. — Ну хорошо, если так... Ладно, простите, я побежал, меня ждут. До свидания, сэр.
Он кивнул Тому, потом нам и умчался, размахивая на бегу полами мантии.
— Очень интересно, — сказал Розье, выпрямившись и глядя на Тома. — С каких это пор ты у нас лорд, позволь спросить?
— Последние года два, — спокойно ответил Том, по-прежнему держа пальцы сплетенными на рукояти меча. — Я еще на пятом курсе придумал себе это имя. Собственно, это анаграмма от "Том Марволо Риддл". А что?
— Ты хоть знаешь, что значит "Волдеморт"?
— Знаю, конечно. В словаре посмотрел.
— Как-то по-дурацки звучит, не находишь?
— Это было единственное сочетание, у которого есть хоть какой-то смысл.
Розье рассмеялся, но никто его не поддержал.
— И с какой же радости ты вдруг стал повелителем всех волшебников Британии?!
Я ожидал, что Том отшутится, но он смотрел Колину прямо в глаза и не улыбался.
— Ты знаешь, с какой.
— А не слишком ли много ты на себя берешь? — поинтересовался Колин, улыбаясь одними уголками губ.
— Хочешь, возьми на себя столько же. Я не возражаю.
— Отлично! — Розье шутовски раскинул руки. — Тогда я сейчас найду ночной горшок, переколдую его в корону и буду кричать, что я король Англии! А вы все должны будете пасть передо мной ниц.
— Кричи, — Том пожал плечами и оперся на меч. — Заодно посмотришь, как много найдется желающих пасть ниц.
— А падать на колени перед тобой много желающих?!
— А я никого не заставляю, заметь.
— Да пошел ты со своим гонором!..
— Обойдешься. Хочешь — уходи сам. Я не держу.
— Эй, хватит, — Эйвери забеспокоился и дернул Колина за рукав. — Ну что ты кипятишься невесть из-за чего? Это же просто игра...
— Вот именно, — сказал Том, не спуская глаз с Колина.
Розье постоял еще немного и сел, бурча что-то вроде: "Достал своими понтами... Чертов клоун...". Том еще постоял, усмехаясь, потом зашвырнул меч в кусты и ушел в сторону школы.
— Ты очень странно себя ведешь, — сказал я ему чуть позже вечером, когда мы встретились в спальне. — И не очень красиво, честно говоря. Когда человек заявляет такие вещи, пусть даже в шутку, — это дурной тон, понимаешь?
— Может быть, — ответил Том. — Но я же простой приютский мальчик, где мне претендовать на хорошее воспитание?.. Только почему-то ни один из вас не нашел, что возразить. Ведь правда, Рэй?
Я промолчал.

***
ТРИТОНы прошли, как ни странно, легче и быстрее, чем СОВы на пятом курсе, — может, потому, что мы сдавали меньше предметов, а может, приемная комиссия была снисходительнее и не снижала оценки за каждую мелочь. Результаты тоже объявили раньше, чем на СОВах, так что к 25 июня нам уже выдали аттестаты. Вручали их в полдень в Большом зале — нужно было выходить на возвышение, пожимать руку директору и с аттестатом в руках улыбаться в сторону человека с колдографом.
Всю предыдущую неделю нас мучили съемками — колдографировали сначала всем курсом, потом по факультетам, потом группами и поодиночке, заставляя глубокомысленно листать книгу или делать вид, будто разъясняешь товарищу что-то из конспекта. Все эти снимки должны были пойти в выпускной альбом. Девчонки с ума сходили из-за этого альбома, и съемки каждый раз откладывались на полчаса и больше, чтобы они успели подкрасить губы, поправить прическу и раз двадцать поменять расположение складок на школьной мантии.
После вручения аттестатов последовал выпускной бал, на котором я, кажется, выпил лишку, потому что помню лишь отдельные эпизоды. Кажется, я признавался в любви Лорин Яксли. Меня до сих пор бросает в холодный пот при мысли, что она могла принять это всерьез... К счастью, Яксли отвергла мои сбивчивые ухаживания, и следующее утро я встретил со страшной головной болью, зато свободным человеком.
Том не поехал с нами на Хогвартс-экспрессе — он оставался в школе ждать своей судьбы. Перед отъездом я зашел к нему. Кабинет ЗОТИ был весь заставлен клетками с нечистью, так что пробираться там приходилось боком, да еще следить, чтобы какой-нибудь красношапочник не цапнул тебя через решетку. Шторы на окнах сняли и отдали в стирку, так что солнечный свет бил в глаза и яркими квадратами ложился на пол.
Том был в своей подсобке. Вставать он, видимо, еще не собирался и валялся в пижаме на раскладушке, читая книгу. На подоконниках и на письменном столе были расставлены цветы. Один из букетов, самый большой, составленный чуть ли не из трех дюжин ярко-красных роз, занимал половину стола.
— Это все от твоих поклонников по случаю выпускного? — кивнул я на цветы.
— От поклонниц, — поправил меня Том и зевнул. — Вот этот, огромный, подарила Эйлин Принс. Кажется, маленькая Эйлин все еще на что-то надеется. Мечтает, как я буду вести у них ЗОТИ в следующем году… Я не стал ее разочаровывать.
— А ты думаешь, тебя все-таки не примут на должность преподавателя?
— Я в этом уверен на девять десятых. Похоже, игра оказалась последней каплей, Дамблдор меня здесь не потерпит. Ну и черт с ним. Главное — успеть сделать прощальный рейд по Исчезающей комнате и прихватить оставшиеся артефакты, прежде чем меня выставят вон…
Как показало будущее, он был прав в своих предположениях. Десятого июля Том связался со мной через камин и сообщил, что Дамблдор убедил-таки Совет попечителей отказать ему от места.
— Мне сказал об этом Диппет. Мялся, мялся, все в глаза не решался смотреть, старая скотина… Мол, ты еще очень молод, у тебя не хватает опыта, а вот годика через три мы с радостью вернемся к разговору, будем тебя ждать, и все такое.
— Три года — не слишком много...
— Кому как, — туманно ответил Том. — Да ладно, я ведь знал об этом заранее. Меррифот, правда, расстроилась. Сперва накричала на меня — мол, сам виноват, нечего было лезть на рожон, — а теперь пошла разбираться с Дамблдором. Не думаю, что из этого будет толк… А я пока собираю свои вещи. Никогда не думал, что у меня такая уйма книг.
— А куда ты вообще собираешься? Давай ко мне. Потом, когда найдешь работу, сможешь снять себе квартиру или остаться здесь, как захочешь.
— Спасибо, Рэй, — он улыбнулся. — Но я сейчас отправляюсь к Борджину. Он уже давно предлагал мне место продавца, а заодно жилье — прямо там у них над магазином.
— Слушай, ты спятил? У тебя же аттестат с отличием! С такими оценками идти торговать заплесневелой старой мебелью? Я понимаю, что ты нервничаешь, но зачем хвататься за первое, что попалось? Дядя Нотта наверняка помог бы тебе устроиться в Министерстве, да и Слагхорн...
— Рэй, — он засмеялся, — поверь, я знаю, что делаю. От Борджина мне сейчас больше пользы, чем от самого министра и всей его клики, вместе взятой. Да и в любом случае это ненадолго... Ладно, мне пора, а то я не успею собраться. Пока, удачи, я тебе потом напишу.
Огонь в камине вспыхнул зеленым, и Том исчез.
___________________________________

* Union Jack — национальный флаг Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии.

Глава 48.
читать дальше
После этого разговора я понял, что мне и самому пора подумать о работе. До сих пор все время после возвращения домой я пребывал в каком-то отупении. За семь лет, несмотря на перемены в судьбе, я все же привык к упорядоченному ритму жизни — школа-каникулы-школа, — и теперь, когда стал свободным человеком и сам себе хозяином, просто не представлял, что делать дальше.
Поначалу я просто отсыпался. Вставал лишь около полудня, а потом до вечера бродил по лесу или валялся в гамаке, перечитывая знакомые с детства книги. Это было время блаженного ничегонеделания, но, увы, оно не могло длиться вечно.
Благодаря деньгам, причитавшимся мне за артефакты из Исчезающей комнаты, я сумел погасить часть своего последнего долга перед Гринготтс, а остальное предстояло выплатить с рассрочкой в течение пяти лет. Проще всего, конечно, было бы вернуться за покерный стол, но одна мысль об этом вызывала гнетущую тоску. К тому же мне ли было не знать, как переменчиво счастье игрока... Очень хотелось найти постоянную, пускай и с маленьким окладом, но надежную и легальную работу — а там уже решать, как быть дальше.
По наивности я думал, что с этим проблем не будет, но первые же дни поисков развеяли иллюзию в прах. Война закончилась, и в Британию десятками возвращались демобилизованные военнослужащие. Косой переулок пестрел синими и полосатыми мантиями одинакового покроя — такой штатский костюм выдавали при увольнении из армии. По закону демобилизованным должны были предоставлять места в первую очередь, и работодатели часто были вынуждены брать их даже без нужной квалификации — иначе Министерство могло их оштрафовать.
Но все равно рабочих мест не хватало, а если учесть еще приток беженцев, иммигрантов, маглорожденных... Любые открывшиеся вакансии были заняты уже через день или два. Куда бы я ни аппарировал на собеседование, там оказывалась очередь из других желающих. За неделю я четырежды получил от ворот поворот — вчерашний выпускник без опыта работы оказался никому не нужен.
Из всей нашей компании, пожалуй, я один был в таком положении. Розье сдал экзамены в школу разведки и получил гарантированную стипендию, Нотта его дядя пристроил клерком в Визенгамот, а Эйвери пошел работать в семейную фирму. Так что все были при деле. Все, кроме меня и Флинта.
С Маркусом я столкнулся в очереди на одном из собеседований. Он был в совершенно подавленном настроении. Едва узнав, что он немец и находится в Британии по временному виду на жительство, наниматели отказывались с ним даже разговаривать. Я вдруг почувствовал к нему симпатию, как к собрату по несчастью, так что угостил его пивом и убеждал, что все как-нибудь устроится. Но меня слишком занимала собственная судьба, чтобы эти аргументы могли звучать убедительно.
И вот наконец в двадцатых числах июля, когда я почти совсем готов был вернуться в игорный дом, в утреннем выпуске "Пророка" появилось такое объявление:

"ЛОНДОН. Адвокатской конторе требуется помощник секретаря, младше 30 лет, не числящийся в распоряжении Сил самообороны, энергичный, пунктуальный, аккуратный, с хорошим почерком. Опыт предыдущей работы на аналогичной должности и наличие рекомендаций приветствуются. Оклад — 240 галлеонов в год, с постепенным повышением до 300 галлеонов на протяжении пяти лет, плюс военный бонус в размере 10 галлеонов в год. Обращаться по адресу: Лондон, Треножный переулок, 8, шестой этаж, "Саймондс, Беркли и Хоббс".

Я уже хорошо усвоил, что ковать железо следует, пока горячо, и потому, наспех проглотив кофе и прихватив документы, отправился через камин в Косой переулок. Оттуда до Треножного было рукой подать — он начинался сразу за зданием Гринготтса. Вымощенная брусчаткой улица, тянувшаяся вдоль белоснежной мраморной стены, обогнув банк, натыкалась, словно река на волнорез, на ряд высоких домов. Между ними оставались проходы, настолько узкие, что даже одному человеку было тесновато, однако никакого другого пути на соседнюю улицу не было. На карте это место напоминало котел на тонких ножках — должно быть, потому переулок и получил название Треножного.
Нужный дом оказался посредине. Это было высокое серое здание с колоннами у входа и гулким просторным парадным. Мозаичные плиты пола вытерлись от времени, лестница местами выщербилась, но все же дом сохранял своеобразное обаяние, отзвук роскоши былых времен.
Взбираясь на шестой этаж — чем выше я поднимался, тем шире открывался вид из окон на пестрые крыши вокруг, — я размышлял, что, может быть, даже подойду этим неведомым мне Беркли и Хоббсу. Да, у меня не было ни рекомендаций, ни опыта работы, зато в собственной энергичности, пунктуальности и прочих талантах я ничуть не сомневался. А если я еще скажу им, что мечтаю поступить в школу права, они сразу поймут, что я не какой-то бездельник, а серьезный человек, решивший связать свою жизнь с юриспруденцией...
Добравшись, наконец, до шестого этажа и открыв дверь, на которой была табличка с названием конторы, я сразу испытал горькое разочарование. Не я один читал "Ежедневный пророк". В приемной на твердых стульях с прямыми спинками уже сидели два претендента на место помощника секретаря. Одного из них я знал — это был Ронни Хизлуорт с Рэйвенкло. Насколько я помнил, он был отличником, и наверняка его шансы были куда выше...
Я поздоровался с ним, едва кивнув, сел на стул и стал разглядывать второго соперника. Он был постарше, лет двадцати пяти, и выглядел очень солидно и по-деловому — не то что желторотый юнец вроде меня. Теперь я совсем пал духом и решил остаться только потому, что глупо было бы вот так у всех на глазах встать и уйти.
Дверь в глубине комнаты открылась, и из нее вышел парень в синей мантии, по которой я безошибочно опознал демобилизованного. Ну, теперь уже ясно, что надежды нет. Наверняка его-то и примут на место... Однако провожавшая его волшебница средних лет — видимо, секретарша, — любезно сказала:
— До свидания, мистер Мерриден, спасибо, что откликнулись на объявление. Мы обязательно свяжемся с вами позднее.
Как я успел выяснить, такая формулировка в девяти случаях из десяти означала отказ. Мне тоже обещали "связаться", да вот только сова с приглашением на работу так ни разу и не пришла...
Я сидел, как на иголках, разглядывая заваленный бумагами стол и шкафы с книгами и папками вдоль стен. Секретарша пригласила сначала делового молодого человека, потом Хизлуорта. Я остался в приемной один — самое время сбежать, — но не хотелось, чтобы Хизлуорт догадался о моем позорном малодушии. Наконец и он вышел, услышав на прощание все те же вежливые слова. Настала моя очередь. Я поднялся и, украдкой вытерев мокрые ладони о мантию, вошел в кабинет.
Здесь было еще больше шкафов, еще больше книг, папок и картотечных ящиков, а за широким столом у окна сидел худощавый волшебник с аккуратной бородкой клинышком. Увидев его, я почувствовал удар под дых. Я так спешил явиться по объявлению, что даже не вспомнил, где уже слышал фамилию "Саймондс" — а ведь это был тот самый Пол Саймондс, который так холодно беседовал со мной на празднике у Фредди!*
— Здравствуйте, — еле сумел выговорить я.
— Добрый день, — равнодушно ответил он, но тут же прищурился, рассматривая меня внимательнее. — А мы с вами, кажется, знакомы. Минутку... Да, точно. Лестрейндж. Рэйналф Лестрейндж, правильно?
Я кивнул.
— Вы все же пришли, — сказал Саймондс без малейших признаков радости в голосе. — Значит, вам потребовались мои услуги. Неужели все-таки вляпались в неприятности, как я и предсказывал?
— Нет, сэр. Я, собственно, пришел по объявлению о вакансии...
Больше всего мне сейчас хотелось услышать: "Вы нам не подходите", и покинуть адвокатское бюро как можно скорее, чтобы никогда сюда не возвращаться.
— Хм, — сказал Саймондс, разглядывая меня. — Да вы садитесь, не стойте... И почему же, позвольте спросить, вы вдруг решили наняться на работу? Что, игра в покер уже не приносит дохода?
Я почувствовал, что у меня горят уши.
— Ну, нельзя же играть в покер бесконечно...
— Тоже верно, — заметил адвокат. — К тому же, насколько мне известно, у вас были некоторые проблемы... Бобби Крэйн не самый обходительный человек под этим солнцем, правда?
— Бывает и хуже, — ответил я, чтобы что-нибудь сказать. Стул, на который меня усадили, казался мне орудием пытки почище любой дыбы.
— Покажите-ка, что у вас там, — сказал Саймондс и протянул руку. Я сунул ему копию аттестата, которую успел смять, разгладить и снова смять. Саймондс углубился в ее изучение.
— М-да, вижу, вы не слишком утруждали себя учебой... Однако при вашем образе жизни то, что вы умудрились закончить Хогвартс, — само по себе достижение. Кстати, это правда, что вы собирались поступать в школу права в Дарэме?
— Откуда вы знаете? — от удивления мой вопрос прозвучал не слишком вежливо, и я поспешно добавил: — Сэр.
— От вашего декана. Мы с ним иногда встречаемся...
Ага, ясно. Конечно же, Слагхорн не мог упустить такой экземпляр для своего "Слаг-клуба"!
—...и он поведал мне о вашем намерении. Правда, боюсь, в выражениях, не слишком для вас лестных, — это было подано как пример наглости современной молодежи, у которой огромные амбиции, но нет ни таланта, ни трудолюбия, чтобы их реализовать.
Уши у меня пылали огнем.
— Что же вы передумали подавать документы в Дарэм?
— Мне пока нечем заплатить за учебу, сэр.
— А если бы было чем?
— Тогда поступал бы, — буркнул я, раздраженный этим допросом.
— И на чем же вы собирались специализироваться, юноша?
— На уголовном праве, — огрызнулся я.
Саймондс хмыкнул.
— Неужели близкое общение с Бобби Крэйном не отбило у вас охоту водиться с преступниками?
— Мне казалось, адвокаты не водятся с преступниками, а отстаивают своих клиентов. Государство только тогда может считаться цивилизованным, когда каждому, будь то преступник или честный человек, гарантировано справедливое разбирательство и защита в суде, разве нет? — злорадно процитировал я статьи самого Саймондса. — К тому же, на все бывает полезно посмотреть с другой стороны.
Адвокат рассмеялся. Казалось, моя злость его забавляет.
— Уже воображаете себя в зале суда, в парике, громящим в пух и прах обвинение и срывающим лавры у журналистов? Слишком торопитесь, мой дорогой. Юриспруденция требует многих лет зубрежки и скучной, кропотливой работы, это вам не в плюй-камни играть... Вы хоть умеете писать без ошибок?
— Вроде бы, — мрачно ответил я, борясь с искушением выхватить у него свой аттестат и ринуться прочь.
— Иностранные языки знаете?
— Из живых — французский и немецкий, из мертвых — латынь.
— Да неужели? Ладно, может, вы не так безнадежны, как кажетесь. По крайней мере, одно достоинство у вас есть — после Бобби Крэйна вас вряд ли напугает моя клиентура, а она бывает разная... Рабочий день ненормированный — надеюсь, вы это понимаете?
— Что? — переспросил я.
Саймондс вздохнул.
— Мистер Лестрейндж, если вы всерьез собираетесь тут работать, учтите — каждое мое слово стоит денег. Клиенту я могу разжевывать одно и то же хоть сутки напролет, но он мне за это платит. Со своих сотрудников, если я вынужден повторять им дважды, я тоже беру плату — точнее, вычитаю из их заработка. Если вам что-то будет неясно в моих поручениях, вы всегда можете спросить, и я вам растолкую. В конце концов, вы не юрист и не обязаны все ловить на лету. Но если вы просто не расслышали, или не сообразили, или считали ворон, когда я к вам обращаюсь, — каждый такой случай будет стоить вам десять кнатов штрафа. Это понятно?
— Да, сэр, — растерянно ответил я.
— Отлично. Так вот, рабочий день ненормированный. Формально — с восьми утра до восьми вечера, но частенько приходится задерживаться. Впрочем, вы не отягощены семьей, так что вам спешить некуда. В субботу работаем до трех часов пополудни, а в воскресенье контора и вовсе закрыта. Как видите, у вас будет масса свободного времени, так что не жалуйтесь, что не успеваете повидаться со своей девушкой. Обед можете приносить с собой, а чай за счет фирмы, если, конечно, у вас хватит времени его пить. Все усвоили? — Да.
— Замечательно. Жду завтра к восьми. Моя секретарша, миссис Портер, введет вас в курс дела. Удачи.
— До свидания. Спасибо, — пробормотал я и вышел из кабинета.
Только на улице, под жарким июльским солнцем, до меня дошло, что я неожиданно нашел работу — пусть и не совсем такую, какую себе представлял.

***
В конторе на шестом этаже дома в Треножном переулке мне предстояло провести, с перерывами на учебу, следующие пятнадцать лет жизни. Явившись туда на должность мальчика на побегушках, из школы права я вернулся уже молодым юристом, затем стал младшим, а позже управляющим партнером. К тому времени мы обзавелись большим штатом, переехали на второй этаж нового офисного здания в Косом переулке, и когда Саймондс ушел на покой в 1963 году, я остался полноправным хозяином бюро "Саймондс, Лестрейндж и партнеры".
Но тогда, в 1946 году, я и не подозревал, что задержусь на этом месте так долго. Собственно, к концу первого рабочего дня я вообще не был уверен, что останусь там работать.
Миссис Портер взяла меня в оборот сразу же. К конторе примыкала маленькая совятня — мне предстояло каждое утро чистить клетки и кормить птиц, а заодно мыть чашки, заваривать чай и наводить порядок в приемной и кабинете. Заниматься этим приходилось на бегу, потому что одновременно я должен быть принимать письма от прилетавших сов, сортировать их, бросать рекламные проспекты в корзину для бумаг, а деловые послания относить миссис Портер, которая регистрировала их и заносила в журнал.
К десяти утра все наши совы уже были заняты доставкой исходящих писем, так что я брал остальную корреспонденцию и относил на почту в Косом переулке, отправлял и возвращался в контору. Аппарировать прямо из здания было невозможно, здесь стоял защитный купол, так что я за день раз тридцать носился туда-обратно. Приходилось передвигаться бегом, иначе меня спрашивали, отчего я ползаю, как черепаха. Не успевал я войти, как миссис Портер нагружала меня новой порцией писем и отправляла обратно. В наши дни, когда есть система доставки по каминной сети, все стало намного проще, но тогда дела обстояли именно так...
В промежутках, когда почты не было, я носил документы к нотариусу, чтобы снимать с них заверенные копии. К счастью, это было недалеко, на втором этаже того же дома. Стоя у стола, за которым сидел старенький сморщенный волшебник, я завороженно наблюдал, как движется его палочка и как на пергаментах словно сама собой вспыхивает вязь защитных надписей на латыни и расплывается сургучная печать.
Когда я возвращался, миссис Портер принималась учить меня, какие папки где находятся и как разобраться в картотеке. От всего этого голова шла кругом.
А вдобавок в первый же рабочий день я успел нарваться на выволочку.
Как пояснила секретарша, важные документы совам не доверяли. Поэтому около полудня она вручила мне толстый запечатанный пакет и велела доставить его в канцелярию Департамента правопорядка.
— Не забудь взять уведомление о вручении! — крикнула она мне вслед, когда я уже был одной ногой в камине.
В атриуме Министерства магии стоял шум множества голосов. Проталкиваясь сквозь толпу, я добрался до лифтов, кое-как втиснулся в третий по счету и вышел на втором уровне. Найти канцелярию Департамента оказалось несложно, но внутри тоже было столпотворение. К двум секретаршам, принимавшим посетителей, выстроилась очередь. Над головой то и дело проносились совы, сбрасывая на столы сотрудников служебные записки. Вокруг скрипели и царапали по десяткам пергаментов одновременно самопишущие перья, а сотрудники Департамента с папками в руках сновали туда-сюда.
Будь я постарше и поопытнее, то заметил бы, что папки, которые они носят, в основном одни и те же. Суета была вызвана присутствием на рабочем месте главы Департамента, из-за которого служащим приходилось имитировать бурную деятельность. Наверняка в доброй половине записок обсуждались вовсе не рабочие вопросы, а, например, куда сходить пообедать... Но со стороны казалось, что чиновники прямо-таки с ног сбиваются, пытаясь справиться с титаническим объемом дел.
Я смотрел на них во все глаза и был так оглушен происходящим, что, когда подошла моя очередь, просто сунул секретарше пакет — она, не глядя, бросила его в стопку входящей корреспонденции, — и ушел побыстрее.
Вернувшись в контору, я первым делом услышал от миссис Портер:
— Ну, и где уведомление?!
Черт побери! У меня совсем вылетели из головы ее слова... Не дав мне и рта раскрыть, она принялась меня отчитывать:
— Какая вопиющая безответственность! Разве можно так относиться к документам? Поздравляю — ты только что оказал огромную услугу Департаменту! Им совсем не хочется получать от нас эти бумаги, это им до крайности невыгодно. Зато теперь они могут с чистой совестью сказать, что ничего в глаза не видали! Нам придется готовить весь пакет заново, а между тем время для апелляции нашего клиента может быть упущено! Ты хоть понимаешь, что натворил?!
Я был в ужасе и стал что-то мямлить, а миссис Портер подтолкнула меня к камину:
— Быстро возвращайся туда, проси найти пакет и зарегистрировать! И твое счастье, если они не скажут, что потеряли его! Бегом!
Через сорок минут толчеи и объяснений раздраженная министерская секретарша все же нашла в груде неразобранной почты мой пакет, записала его в журнал и вручила мне справку, что документы от "Саймондса, Беркли и Хоббса", исходящий номер такой-то, получены и зарегистрированы под входящим номером таким-то. Позже, наученный горьким опытом, я в таких случаях всегда брал с собой шоколадку или другой маленький подарок, чтобы умилостивить министерских церберш. Но тогда я ничего этого не знал и не понимал, что меня запросто могли прогнать. Наверное, просто пожалели...
Когда я вернулся, то узнал, что миссис Портер уже нажаловалась начальнику и с меня взыскали два галлеона штрафа — за безалаберность и за потерянный час рабочего времени. Зато позволили передохнуть и выпить чаю. Я рухнул на стул, чувствуя, как у меня гудят ноги, и подумал, что если так дальше пойдет, то с тем же успехом я могу валяться в гамаке и ничего не делать. Все равно из-за бесконечных штрафов в конце месяца я получу из обещанной зарплаты в лучшем случае пару медных монеток...
Я благословлял небо, что числившиеся в партнерах Беркли и Хоббс давно отошли от дел. За все время работы я видел их лишь пару раз — благообразные старички с цепкими взглядами профессиональных крючкотворов. Наверное, если бы они появлялись в конторе чаще, и у меня было три начальника вместо одного, я бы совсем свихнулся.
Саймондсу, казалось, доставляло удовольствие ловить меня на промахах и штрафовать за каждый неверный шаг. Да еще и поучать:
— Лестрейндж, запомните — в работе юриста не бывает мелочей. Любая ошибка, любая невнимательность могут стоить вам проигранного дела или потерянного клиента. Учитесь, пока есть возможность! Когда-нибудь мне спасибо скажете.
Я сжимал зубы и молча терпел его наставления. Сам не знаю, почему я тогда не уволился. Наверное, не хотел, чтобы Саймондс подумал, будто я сдался.
Зато я и вправду не боялся клиентуры Саймондса. Собственно, мне было не до того, чтобы обращать на нее внимание, посетителями занималась миссис Портер. Кроме того, я почти бросил курить — не хватало ни времени, ни денег. Накопления, оставшиеся у меня от торговли артефактами, стремительно таяли.
Проще всего было бы попросить взаймы у Тома, но я не решался — кто знает, сколько ему платит Борджин. Может, он и сам на мели. При этом Тома я не видел с того самого разговора через камин. "Борджин и Беркс" находились в десяти минутах ходьбы от нашей конторы, но я никак не мог улучить момент, чтобы зайти. К вечеру я так уставал, что еле добирался домой, а по выходным отсыпался. Поэтому мы с Томом всего лишь переписывались, и то коротенькими посланиями на пару строк — дескать, все нормально, работы много, как ты, как дела, спокойной ночи, пиши, жду...

Дата добавления: 2015-09-01