Глава 38. Приключения русских в Италии.

— Посмотри, что я принес!
Я нехотя поднял на него глаза…
Печенька выпала из рук, свалилась на пол. Молоко разлилось по столу…
— Видно, и тебе оно понравилось! – ехидно хохотнул учитель.
— И… что это?
— Платье. Разве не похоже?
— Я понял, что это платье… Зачем ты его притащил?
— Как «зачем»? Тебе я его принес.
— Это что, подарок парню на семнадцатилетие?!
— Нет, конечно. Я просто хотел исполнить твою мечту.
— Что-то я не припоминаю, что хотел стать трансвеститом… — подозрительно протянул я.
— Я не про это. Ты ведь сам хотел гулять со мной, держась за руки… но боялся косых взглядов. Я ведь прав?
— Ну… прав, — согласился я, но тут же воспротивился: — Но это не значит, что я буду переодеваться в это!
Тем более, это платье было самого ужасного цвета – розового. Да и похоже больше на платье принцесс из мультиков: до линии завышенной талии оно прилегало, а низ расширялся. Юбка была очень уж пышной, с прозрачной блестящей тканью поверх. Каждый её уровень украшался белыми рюшками и розовыми бантиками. Рукава больше были похоже на плащ, почти прозрачные, но тоже розоватые и поблескивающие, доходили почти до колен.
— Вот смотри, — учитель начал перечислять «достоинства» платья: — Оно длинное, не будет видно твоих ног, да и на улице не жарко. Полупрозрачные рукава будут скрывать твои руки. Туфли я купил даже не на высоком каблуке!
— Ну, спасибо! – саркастически поклонился я.
— Давай одеваться! – учитель махнул платьем.
— Ну, уж нет! – я стал отходить назад. – Это уже слишком!
— А как же походить на улице, держась за руки?
— В-вот сам платье и надевай!
— Увы, я не подхожу по комплекции. Не капризничай, Соколов, тебе уже 17 лет.
— Вот именно! Подарил бы мне что-нибудь…
— Это не подарок, я уже сказал. Просто так погуляем вместе. Разве ты не хотел этого?
На самом деле, я задумался. Ведь так хотелось держать его за руку… Ладони бы прижимались друг к дружке, пальцы сплетались…
— Или ты уже расхотел? Так славно посидеть на скамейке, поцеловаться… И никто не воспринял бы это как-то неправильно… — говорил учитель, чертов змей-искуситель.
— Ладно. – Я уселся на кровать.
Александр Андреевич, видимо, не ожидал, что я так быстро соглашусь – его рот приоткрылся.
— Возрадуйся, что я у тебя такой хороший! На что готов ради какой-то хрени!
Учитель улыбнулся:
— Зато мы хорошо проведем время, — сказал он, усаживаясь передо мной, доставая ещё и полупрозрачные розовые чулки.
— Издеваешься, что ли?! – я хотел всё-таки принять попытки к побегу, но Александр Андреевич уже стянул с меня носок и грозно предупреждающе глянул. Розовый чулок аккуратно сложился в его руках – так удобнее надевать.
— Носочек вытяни, — не без иронии произнес он, смотря на насупившегося меня, который всё равно подчинился.
Учитель хотел надеть полупрозрачную материю, но остановился. Отложил её и нежно провел по стопе, прикоснувшись губами к пальчикам ноги. Я чуть дернулся, настороженно посмотрев на англичанина: что он задумал? Но учителю, похоже, ничего не надо было, он просто стал медленно покрывать поцелуями не маленькую, не девчачью, но всё равно довольно аккуратную ножку. Я всё краснел, сжимался и снова краснел. Как это было приятно… И так мило.
— Н-ну хватит… или мы вообще не выйдем.
Александр Андреевич последний раз чмокнул пальчики и, наконец, натянул на ногу тонкий чулок, осторожно растянув чуть выше, чем колено, закончившийся кружевной полоской и маленьким бантиком с наружной стороны. Я покраснел ещё гуще, англичанин же был доволен и надел второй.
— Может, наденешь джоки? – поинтересовался он.
— Нет! – сразу же ответил я. Это извращенство ещё на себя напяливать?! Ну, уж, дудки!
— А что, под юбкой в семейниках будешь?
— А кто мне туда заглядывать будет?
— Я. — Сказал учитель, тоном, как если б он говорил «дважды два – четыре».
— Всё равно, — пробурчал я, ну, а англичанин всё-таки решил с этим не спорить.
Потом наступила очередь платья для принцесс. С шипениями и проклятьями, но оно было надето. Легкий платок служил прикрытием для моего кадыка. Потом ещё оказалось, что и парик нужен. Таким образом, я стал блондинкой с завитыми волосами, доходящими почти до груди и вплетенным розовым кружевным ободком с бантиком слева. Макияж на девушках, а уж тем более на парнях, Александр Андреевич не любил, поэтому с лицом ничего не делали. Розовые туфельки и – вуа-ля! образ готов. Перед учителем стояла немного мужиковатая, но вполне себе девочка.
— Только не говори «А девкой был бы краше»… — недовольно пробурчал я.
— И не скажу. Парнем ты мне нравишься куда больше.
— Так зачем этот маскарад?! – взвыл я, уже собираясь сорвать с себя девчачью одежду, но неожиданное прикосновение к руке отвлекло.
Англичанин галантно поцеловал ручку «леди» и нежно её взял в свою.
— Для этого. Разве нет?
Гневные мысли каким-то непонятным образом испарились из моей головы, остались только мысли о любимом. Поэтому я в ответ только сомкнул пальчики на руке учителя.
Мы вышли на улицу. Казалось: молодой парень в белой рубашке и темных джинсах, с рюкзаком для фотоаппарата, а с ним – красивая девушка, чем-то напоминающая либо лолиту, либо принцессу из диснеевских мультиков. Но я-то знал, как оно всё на самом деле! Поэтому сначала смущался вот так идти. А потом ничего, смирился.
На небе, голубом, как наша парочка, медленно плыли пушистые облака, между ними то и дело мелькало солнышко, ещё не сильно припекающее, но уже слепящее глаза своим блеском.
— Куда сегодня хочешь? Только твои желания, принцесса.
— Отлично. Первое – не называй меня так.
— Как скажешь, малышка.
— Опять издеваешься?!
— Больше не буду, — хихикнув, пообещал учитель. – Так куда идем?
— Сначала гулять. – Заявил я. – На Испанскую площадь.
Да, туда же, где я недавно отдернул свою руку. Всё было стыдно за тот раз, я хотел как-то это… исправить? И вот снова вытянутая площадь, не броские, но милые домишки. Но на этот раз наши пальцы переплетены, мы прижимаемся друг к другу. А теперь и… целуемся. И никто не обращает внимания, только некоторые скользят взглядом, не выражающим никакого негатива или отвращения.
— Так лучше? – прошептал мне в самые губы учитель.
— Значительно… — мои щечки покраснели, никаких румян не надо. А Александр Андреевич, кажется, этому умилился, стал быстро и беспорядочно зацеловывать моё лицо, отчего я только пуще краснел.
— Х-хва… Алек…
Учитель прижал меня к себе.
— А мы ещё не были на Вилле Боргезе, — тихо сказал он. – Такую красоту нельзя пропустить.
— Пойдем, — прошептал я, разморенный объятиями.

— Вилла Боргезе, — рассказывал мне учитель, — ладншафтный парк, большая его часть выполнена в английском стиле, имеет несколько зданий-музеев. Он создан кардиналом Кафарелли Боргезе в начале XVII века, но архитектор Аспруччи полностью перепланировал его в конце XVIII века, а уж Луиджи Канин в начале XIX века придал ему тот вид, какой он имеет сейчас.
Мы прогуливались по живописной территории Виллы: беседки, храмы на берегу чистых озер, красивые цветы, удивительные водяные часы, к которым ведет мосток, красивые фонтаны, увы, пока выключенные из-за сезона. И учитель подвел меня к одному из памятников:
— Кто это? Не смотря на надпись.
Я, так и быть, послушался. Вгляделся в изваянное лицо сидящего на скамье мужчины.
— Пушкин?!
— Он самый.
Вот уж не ожидал увидеть в Риме. Но сразу появилась гордость за Россию, ведь это наш великий поэт.
Англичанин повел меня к другому памятнику, ему я удивился не меньше:
— Гоголь?!
— Гоголь, как известно, очень любил Италию и особенно Рим. За те девять лет, что он провел здесь, полностью написал «Мертвые души», даже помогал молодым русским художникам, учащимся в Риме. И помимо наших поэтов в этой вилле находятся памятники Гете, Байрона, Виктора Гюго, в общем, собрание великих людей.
Пока мы осматривали все достопримечательности, незаметно пролетело полдня, но мы прошли лишь половину, всё-таки все 80 гектаров топать было сложно, поэтому мы заглянули в часть аттракционов, купили мороженое, мне – клубнично-банановое, Александру Андреевичу – вишневый фруктовый лед. Я облокотился на удобную скамейку, медленно слизывал лакомство с рожка, следил за снующими туда-сюда посетителями. Половина дня Рождения прошло, причем очень успешно… на что же потратить остальную часть?
— Алек… — я поднял на него голову хотел спросить… но все мысли вылетели из головы.
Его язык скользил по вытянутому мороженому, оно погружалось в рот учителя, его губы так плотно обхватывали лакомство, на них оставался сладкий сок. А потом мороженое выскальзывало изо рта англичанина, снова входило… Я, спохватившись, отвернулся. Сердце отбивало бешеный ритм, дыхание участилось, а внизу живота заныло. Я зажмурился, пытаясь отбить приходящее возбуждение, как услышал голос:
— Дай-ка. – Александр Андреевич притянул мою руку к себе и слизнул немного мороженого с рожка. – Ммм… а моё попробуй.
Ну, уж нет! Я знаю, что значит эта твоя ухмылочка! Я вскочил и требующе протянул учителю руку:
— Денег, пожалуйста, — сказал я на итальянском. – Хочу воды.
Англичанин протянул нужную сумму, я же в ближайшей палатке купил воду из холодильника. Прям возгордился, ведь попросил итальянца на его языке, и он понял! Женским голосом попросил, кстати, так что я ещё и актер. Какой я молодчинка. Я глотнул холодной воды, которая вместе с мороженым создала «айс-эффект», и мысли о сосущем… просто сосущем мороженое англичанине уже не так ярко отпечатывалась в моем мозгу. Что-то мне подсказывало, что он не просто так выбрал фруктовый лед…
— Мур-р-р, — вдруг раздалось у меня над ухом.
Я аж заорал своим обычным голосом, что на меня вылупились мимо проходившие детишки. Мальчишка и девчонка так и замерли, вылупившись на меня.
— Что? Злобный тролль, — я кивнул на учителя, — заколдовал принцессу, и теперь она – мужик.
Ооо, похоже их впечатлил мой итальянский! Вон, даже поверили, посмотрели на Александра Андреевича, как на монстра из унитаза.
— Пошли, — на русском прошипел мне на ухо учитель, утягивая за собой.
— Спасите! Спасите! Он хочет увести меня в своё логово в коллекторе!
Ну вот, что ж детишки расплакались? Они выручать меня должны были!
А «тролль» потащил меня обратно к скамейке.
— Вот, ты заставил мелочь плакать. Бессердечный, — пробурчал он.
— А нечего было превращать принца в принцессу.
— Принц ты мой, — усмехнулся учитель, резко прижав меня к себе. – Может, продолжим программу дня?
— А есть программа?
— Ну, — он отошел от меня, поклонился как настоящий аристократ. – Приглашаю Вас в ресторан, синьор? Или синьорина?
— Для Вас – синьор, — поднял я носик и положил ладошку в протянутую руку.
— Пойдемте, такси ждёт у входа.

Вечерело, Рим погружался в ночь, но от этого темнее не становилось, даже наоборот! Огни, украшавшие город, зажигались, улицы вспыхивали разноцветными огоньками. Я не мог оторвать взгляда от манящих мерцающих витрин, вывесок, украшений. Александр Андреевич грел бок, обнимая, полулежал на мне, щекоча шею дыханием. Я думал, он прикорнул, но, сколько бы я ни оглядывался, его зеленые глаза были открыты, в них отражался, играл свет с улиц. Взгляд у него был какой-то кошачий, как у тигра. Что-то задумал, хищник. Но я пока не обращал на это особого внимания, отворачиваясь и снова начиная любоваться вечерним Римом.
Такси затормозило, пора было выходить. Оживленную улицу заполнял веселый гомон, возле красивых дверей трехэтажного здания стоял швейцар, который поклонился, завидев нас, открыл дверь, пропуская внутрь.
Ресторан будто бы пропах духом Италии. Что-то в нём было такое… неописуемое, можно только почувствовать на уровне интуиции, какого-то шестого чувства. Может, тихо играющая красивую мелодию скрипка, может, выделяющийся среди остальных запах пасты, может, присущий всей стране изящный стиль барокко, а может, сама атмосфера была по-итальянски романтичной, несколько игривой, легкой, как шампанское.
— Прошу, — Александр Андреевич галантно подал мне руку и повел по винтовой лестнице наверх.
Я зачарованно разглядывал точеные статуэтки, изысканный дизайн залов, красиво одетых посетителей, прилизанных официантов с отточенной осанкой и скользил взглядом по самим блюдам, от некоторых начинали слюнки течь заранее.
На третьем этаже нас встретил один из работников, попросил следовать за ним. Наш столик оказался отделенным от всех остальных ширмой. Она была будто тонированной – мы видели всех, но нас никто не мог увидеть, я сам проверил. Тогда этот факт не вызвал у меня подозрений. И так же я совершенно забыл про найденную вчера мной клизму, которой я и воспользовался, следуя записке учителя.
— Присаживайтесь, — Александр Андреевич как настоящий джентльмен задвинул за мной стул, сел напротив, за круглый столик, покрытый темно-золотой скатертью, свисающей почти до пола.
Рядом находилось раскрытое окно, откуда дул легкий вечерний ветерок, еле слышно доносился гомон улицы.
Тут же официанты зашевелились, принесли тарелки, в которых мы ополоснули руки, работники стали носить закуски, ставить хлеб и вино.
— Легкие закуски я выбрал сам, не против? – поинтересовался учитель. Когда это он успел расстегнуть верхнюю пуговку на рубашке?..
Я сглотнул, ответил:
— Не против. Закуски же легкие.
Официант поклонился, видимо, всё принес, удалился.
— Сними этот дурацкий парик. И платок, он тебе мешаться будет.
Я повиновался, Александр Андреевич же начал перечислять блюда:
— Тут тарелка со свежими овощами, сам видишь: огурцы, морковь, томаты, петрушка, листья капусты. В итальянской кухне им уделяется много внимания, поэтому-то кухня такая полезная. Тем более, эти выращивают специально для подобных ресторанов, поэтому в них нет пестицидов, и до подачи на стол их моют сотню раз. Антипасто, традиционная итальянская закуска – копчености, сыры, морепродукты, поджаренный на гриле хлеб. Салат овощной с креветками под оливковым маслом, которое очень популярно в Италии. – И на столе стояла аккуратная вазочка с дополнительной зеленоватой жидкостью. – Минестроне, легкий суп, этот вариант с макаронами, его подали сразу. Рыба, для неё – сальса верде, итальянский соус из измельченных петрушки, чеснока, лука, анчоусов, добавляются уксус и оливковое масло. Я же говорил, оно очень популярно здесь, используется во многих блюдах. Кростини на шпажках, чем-то напоминают шашлык. Банья кауда, зимний соус, который едят с овощами или хлебом. Икра. Думаю, в представлении не нуждается. Омар, буду учить тебя его кушать. Напитки. Я бы заказал тебе сок, но он совершенно непопулярен в Италии, во многих, даже дорогих ресторанах его не найти. Тебе исполняется не восемнадцать, но, так уж и быть, будешь пить вино. Особенно нельзя не попробовать Барбареско, входящее в десятку самых лучших вин мира. – Он выдохнул. – Приступаем?
Я сглотнул обильно выступившую слюну и покачал головой:
— Я всё это не съем…
— А я и не заставляю. Блюда предоставлены на выбор, что понравится, то и скушаешь. Только советую особо не налегать. У нас ещё горячие блюда и, конечно, десерты. Ты ведь не хочешь отказаться от знаменитого итальянского мороженого, от монте бианко – каштанов со взбитыми сливками, от абрикосового крема с клубничным соусом или от глазированных бананов в остром шоколадном соусе?
— Давай кушать… — уже просто изнемогая, я взялся за вилку, не зная, с чего начать. (п/а: кто ещё кушать захотел??? Т.т)
Я с голодухи уплетал блюда только так. Всё было не просто вкусно, божественно! Казалось бы, обыкновенный салат из овощей имел вкус совершенно другой, не такой, как я привык. Конечно, различие могло быть из-за добавленных креветок (никогда не пробовал их в таком салате), может, из-за оливкового масла, которое раньше я считал невкусным (здесь оно совершенно другое, престижно для итальянцев считается покупать его в деревне у крестьян), или всё из-за совершенно безвредных овощей, которые русский человек мог и не пробовать вообще. Едой я был увлечен знатно, но всё равно поглядывал на учителя. Его тарелка с салатом как была полной, так и осталась. Он сидел и, честно говоря, откровенно на меня пялился.
— Ну, чего?.. – пробурчал я, откладывая недоеденное антипасто.
Англичанин поднялся, взял стул, переставил его ко мне, присел:
— Ты испачкался, — он ближе придвинулся ко мне, взяв за подбородок, медленно лизнул мои губы.
— У меня здесь ничего не было… — смущенно пробормотал я.
— Достаточно того, что здесь твои губы.
— Лучше б кушал, а не меня гипнотизиро… — слова потонули в поцелуе, учитель притягивал меня к себе за талию, я же, наоборот, уперся рукой ему в грудь. – Не надо! Мы в рес…
Эх, когда губы любимого требуют твои губы, язык нежно ласкает, а дыхание обдает жаром, словно раскаленная печь, непроизвольно таешь, рука расслабилась, моё сопротивление было подавлено.
— Соколов… — англичанин стал покрывать поцелуями щеки, добрался до уха, начав его мочку покусывать. – Про подарок-то ты забыл?..
— Под… аах… подар-рок? – я, не выдержав наступающего ноющего чувства, остановил Александра Андреевича.
— У тебя сегодня день Рождения, разве нет?
— Ну, я думал… Как бы слащаво это ни звучало, но сегодняшний день и так подарок…
— Что же, я зря его заказывал? Придется тебе его принять.
Он достал из-под стола свой рюкзак, из него – серебристую коробочку с бантиком и протянул её мне.
— С днём Рождения, любимый. – Он чуть наклонил голову, с хитринкой и полуулыбкой посмотрел на меня.
Я же покраснел. Это так приятно, да и он назвал меня «любимым»… Я почему-то дрожащими руками распустил ленточку, открыл небольшую коробочку. На мягкой подстилке лежала тонкая веревочка… точнее, не веревочка, а…
— Бусы?
— Ожерелье, — он достал их из коробочки.
— Я что, девчонка? – я насупился.
— Это для парней. Как будто мужчины не носят бус.
Впрочем, подарок был красивым, очень. Две серебряные ниточки вились, переплетались, между ними сияли маленькие разноцветные камушки, граненные, если приглядеться. Вниз отходило четыре висюльки, казалось, что это такие же цепочки, но на самом деле это были очень тонкие дракончики со сложенными крыльями, с зелеными глазами-камушками. Хм… что-то этот цвет мне напоминает… Я взглянул на моего зеленоглазого учителя.
— Это что, значит, что ты следишь за мной?
Его брови взметнулись вверх:
— Какой ты сегодня необычно проницательный! – я фыркнул, а учитель спросил: — Или тебе не понравилось?
— Нет! Очень понравилось! Это ты ведь… специально для меня, и… ну, оно такое классное!
Я, не быв никогда красноречивым, просто неожиданно для англичанина впился в его губы, сильно притягивая к себе. Смутившись, я отпрянул, зачарованно смотря то на покрасневшие губы любимого, то на его замутнившиеся зеленые глаза.
— Я рад… — он облизнулся и стал застегивать на мне ожерелье. Оно было чуть ниже уровня ключиц, а дракончики свисали ещё ниже.
— Ну вот, какое-то ожерелье, а я чувствую себя как с ошейником на привязи.
— Так ты и есть мой… — промурлыкал учитель, завладевая моими губами.
В какой-то момент я точно почувствовал, что что-то изменилось. Наверное, его язык стал напористее, он всё сильнее меня к себе прижимал. Обычно это кончалось…
— Александр Андреевич! – я еле оторвался от него, тяжело дыша.
Но меня даже не дослушали, просто усадили к себе на колени, продолжив страстно кусая, целовать. Во мне боролись два совершенно противоположных чувства: расплавляющие пьянящие движения, его руки начали скользить по моему телу, даже через платье, всё это просто заставляло забыться, отдаться… Но мы же были в ресторане! Вокруг – куча народа, да и место само по себе неподходящее… Я попытался оттянуть непослушного учителя за волосы, однако смог только переместить его на свою шею. Хотя бы рот был свободен.
— Александр Андреевич! Не здесь! Не сейчас… Хва…ааа…тит… — он вылизывал места своих укусов, не жалея, поставил крепкий засос, мял меня за бока, сильно сжимая. – Хватит! – громко выкрикнул я.
Англичанин наконец-таки оторвался от меня, пару секунд посмотрел, а потом одной рукой смел со стола с нашего края тарелки, развалил содержимое некоторых и усадил меня на сам стол. Теперь наши лица были практически на одном уровне, но он всё равно выше. Я и не знал, что думать. С одной стороны, он остановился, только пристально с лукавинкой смотрел мне в глаза, с другой – кажется, он был уже возбужден, а значит… остановить его не мог и апокалипсис. Неожиданно он будто ожил и схватил бокал, плеснул туда вина, не щадя пролитого.
— Э, нет! – я выставил руку вперед, как на известном советском плакате.
— Я же сказал, это вино нельзя не попробовать. Оно одно из лучших в мире! – как-то нервно и с вожделенной ухмылочкой сказал учитель.
— Да ты просто хочешь…
Но моим подозрениям не внемли, англичанин приставил изящный бокал к моим приоткрытым губам и несколько капель вина попали мне в рот. Я облизнулся.
— Вкусно…
— А как же, — он хмыкнул и наполовину насильно стал вливать в меня алкоголь.
Слишком быстро, оно защипало горло, но в животе приятно горячило, оставался приятный привкус, а не попавшие капельки дорожками прокатывались по подбородку, откуда их слизывал учитель. Вино в бокале кончилось, я глубоко вдохнул прохладный ветерок, идущий от открытого окна. Как хорошо…
— Не думай. Я от одного бокала не опьянею настолько, что б тебе отдаться прямо здесь.
— И не надо. Это чуть-чуть. Для храбрости. – И он ещё плеснул вина в тот же бокал. На этот раз я хотел противиться сильнее, но не потребовалось – он сам махом выпил содержимое.
— Пусть так вино пить и неправильно, — прокомментировал он, сверкнув глазами.
Александр Андреевич снова прильнул к моим губам. Теперь и поцелуи обжигали, на губах щипали, будто маленькие комарики, приятный запах, кажется, манил и то больше. Теперь сопротивлялся я только в своем сознании. Казалось: вот сейчас, сейчас! Ещё чуть-чуть мы полобзаемся, и я его оттолкну, ещё чуть-чуть! Чуть-чуть… Совсем чуть-чуть… Но англичанин залез коленом на стол, быстро раздвинул тарелки по краям, при этом, каким-то чудом, ни одна не упала. Но не об этом я должен был думать, ведь в следующую же секунду меня опрокинули на спину.
— Нет! Ау! я рукав в соусе испачкал! – вскрикнул я, упираясь руками в плечи англичанина, но он только легко убрал их, начал заворачивать пышную юбку платья. Заворачивал… заворачивал…
— Чертово платье! – рыкнул он, наконец, отыскав моё тело.
— Сам выбирал… — заметил я, всё-таки пытаясь ударить учителя.
— Зато это так мило… — сквозь сжатые зубы сказал он, отбиваясь от моих рук. Но всё-таки он схватил их и, скрестив, зажал у меня над головой одной рукой, а второй начал стаскивать семейники.
— НЕТ! – громко крикнул я, пытаясь отпинаться ногами.
— Тссс… — Александр Андреевич вдруг успокоился и наклонился к моему уху. – Ты не кричи… Вон, кто-то уже услышал…
Моё сердце замерло, а я шокировано задрал голову. Прямо напротив нас, очень близко к ширме сидела, видимо, семья: муж с женой, да девчонка с мальчишкой, наверное, близняшки, примерно моего возраста. Красиво одетые, радостные, вроде никто ничего не заметил, только парень как-то странно заозирался. Нас он видеть не мог, но от этого во мне всё застыло не слабее.
— Видишь? Так что лучше не поднимай панику… — воспользовавшись моим замешательством, англичанин сдернул с меня трусы, отбросил на стул.
— Нет! – на этот раз я только громко шепнул, но от этого ничего не изменилось.
Из-за лежащей на моей груди передней части пышного подола я половины не видел, только лицо и грудь склонившегося надо мной совратителя. Ноги с оставшимися на них чулками были широко раздвинуты, туфель на мне почему-то уже не было. Сначала я не понял, зачем учитель полез пальцами в вазочку с оливковым маслом, но потом я только начал вырываться сильнее, однако, меня всё так же держали. Я почувствовал, как пальцы проникают в меня, охлаждали, рассылая холодок по всему телу. Я дернулся, чувствуя, как жидкость стремительно нагревалась внутри меня, а пальцы учителя резво двигались, быстро входили, я застонал, выгибаясь навстречу ощущениям.
— Посмотри наверх… — на ухо прошептал англичанин.
Я не посмотрел, но понял, что он имел в виду. Лицо тут же застлала краска, я закусил губу. Лишь на секунду совершенно расслабился, а меня резко перевернули на живот, как-то справившись на небольшом пространстве стола. Теперь я лежал на скомканном подоле спереди, сзади его быстро загнули, закинув на спину. Руки учителя приподняли меня за бедра, поставили на колени. Мне оставалось только упереться щекой и руками почти на край стола, как раз я прекрасно видел ту весело щебечущую семейку. Они-то нас не видели, но мне всё равно казалось, будто мы сейчас будем делать Это у них на глазах.
— Черт… — прошипел я. – Я вляпался в соус… — и правда, нижняя часть моей ладони и запястья были покрыты им.
Александр Андреевич наклонился, взял мою руку, начал слизывать вкусную массу водя то всем языком, то только его кончиком. Он всё слизал, похлопал меня пару раз по ягодицам, отчего я сильнее покраснел. Я думал, сейчас – всё, и мы продолжим кушать, но…
— З-зачем тебе морковка?! – тихо взвизгнул я.
Учитель не щадя облил немаленький рыжий овощ с длинной пушистой розеткой листьев оливковым маслом.
— Не надо… — прошептал я, на глаза навернулись слезы.
— Не волнуйся, — снова на ухо прошептал учитель, в разгоряченное нутро стал протискиваться инородный предмет, легко скользящий благодаря маслу.
Я сжал скатерть, закусил губу, пытаясь не застонать от чувства заполнения, от приятно нагревающейся морковки внутри меня.
— Ммм… какой хвостик… — уверен, облизнувшись, сказал англичанин. Хвостик? А ну да, очень мило. У меня из задницы свисал зеленый пушистый хвост.
Я попытался привстать, как-то неосознанно посмотреть на это, но меня удержали так же лежа. Александр Андреевич нагнулся ко мне, откинул длинный рукав платья и стянул с одного плеча бретельку, куснув за плечо.
— Вытащи… — просипел я, чувствуя, как непонятно из-за чего слёзы начали медленно катиться по щекам.
— Не говори, что тебе это не нравится… — томно прошептал учитель, занимаясь шеей, а рукой он нагнул листья моркови и пощекотал ими свисающую между ног мошонку.
Я успел прикусить тонкую кожу у большого пальца, поэтому только тихо проскулил: щекотка обострила ощущения, всё тело напряглось, сфинктер сжался сильнее, мышцы туже обхватили толстый разгоряченный нутром корнеплод. Англичанин сжал ладонью яички по очереди, помял их, заставляя меня скулить в руку, а потом просунул руку дальше, провел по скользкому твердому члену.
— Не нравится ему… — хмыкнул учитель, надавливая пальцами на головку, заставляя меня выше выгнуть задницу, подрагивать всем телом.
Он убрал руку, медленно потянул за морковку, неожиданно резко вытащив в конце. Мышцы быстро сократились, я не сдержался, вскрикнул, тут же со страхом посмотрев на семейную пару. Меня определенно услышали, на этот раз девчонка оглянулась куда-то. Только бы никто не заглянул… Я отчетливо почувствовал, как напрягшаяся головка члена уперлась в мою сжатую дырочку, толкнулась вперед, но не вошла.
— Хочешь? – промурлыкал учитель.
Вот так всегда! Как будто теперь у меня есть выбор!.. Я судорожно выдохнул, стараясь лучше прогнуться в пояснице, чтобы ему было удобнее, но этот совратитель лишь произнес:
— Так попроси меня…
Чертов, чертов извращенец! Но что ни сделаешь ради сладкого удовольствия, ради пульсации любимого внутри себя, взрывного оргазма?..
— Возь…ми… мен-ня… — выдохнул я.
Учитель пальцами аккуратно слегка раздвинул проход, плоть, большая, чем морковь, проникла в меня, входя полностью, ударяясь о простату. Из головы моментально вышибло все мысли, собственный голос зазвучал неузнаваемо развратно, сорвался с губ, разносясь вокруг. И только после что-то щёлкнуло в сознании, я боязливо сжал пальцы на скатерти, а теперь вся семья за ширмой как-то странно огляделась вокруг. Но, видимо, решили не придавать этому особого значения. А со стороны учителя пошли толчки, он вцепился в мои бедра, тогда звук шлепающей по заднице мошонки и хлюпанье масла казались непозволительно громкими, я не мог сдержать катившихся слёз, вцепился зубами в руку. Было невыносимо жарко. Платье слишком грузное, многослойное, жар англичанина будто передавался мне, только усиливаясь, волнение, боязнь быть застуканными подначивали, а через открытое окно, казалось, шел только невозможный вечером марта зной. Учитель нагнулся, рукой обнял меня за бедра, сильнее к себе притягивая, другой схватившись за мой член и начав быстро дрочить его, резко приблизил мой оргазм. Я хрипел, словно дикий зверь, зажимал зубами кожу на руке, но всё равно застонал, когда все мышцы сократились, а сперма резко, с силой выстрелила. В голове сразу образовалось, будто своё измерение, глаза затмила мутная пелена. Я повис в руках англичанина, который по-прежнему, уже тяжелее толкался в сжавшиеся мышцы и выдержал недолго, впился в мои бедра ногтями, и его семя заполнило меня. Англичанин чуть не свалился, еле удержался на столе, ладонями оперевшись о него и уткнувшись носом мне в шею. Он громко сглотнул, со стоном поднялся и вышел из меня. По ногам сразу потекли ручейки спермы, они совершенно вывели меня из равновесия, я бы завалился на бок, может даже, упал со стола, но Александр Андреевич подхватил меня. Он вытер салфетками лишнюю влагу и, оставшись сидеть на столе, усадил меня к себе на колени, нежно, но крепко прижал. Я ещё тяжело дышал, подаренное ожерелье прилипло к коже, а легкий запах пота и семени учителя будоражили, пробуждали отключающееся сознание.
— Соколов, не засыпай, — он легонько встряхнул меня, слез со стола, усадил на стул и начал обмахивать руками.
— Я не сплю, — вяло пробормотал я, хмуря брови, пытаясь унять сладкую дрожь в теле.
Англичанин взял свой стул, поставил его на место, напротив моего. А я всё ещё чувствовал марево перед глазами.
— Вау. – Вдруг я услышал голос учителя с нотками смеха. – Не хочешь салатика?
— Ммм?.. – я приоткрыл глаза, взглянув на шальные огоньки в его глазах. Взгляд совершенно случайно упал вниз, на тарелку с салатом. И я обомлел… Сон сняло как рукой.
— Хочешь, я тебя покормлю им?
— Извращенец! – пискнул я, смотря на салат, «приправленный» моей спермой. Белая масса ровно лежала на зеленых и красных овощах. Флаг Италии, ёпть!
— Или эту морковку хочешь? – он достал блестящий маслом корнеплод с пушистыми листьями. Его невозможно было не узнать. Задницей почуял! – Или мне самому… — англичанин приоткрыл рот, собираясь лизнуть морковь, но я с визгом отнял её и положил на тарелку с тем самым салатом.
— Не смей… — прошипел я, злобно сверкая глазами.
— Да ну, давай я тебя покормлю… — промурлыкал он, медленно поднимаясь со стула. – Вместе скушаем…
Я покраснел хлестче рака, сначала заметался, но потом просто схватил тарелку и отбросил её в сторону.
— Извращенец! Я вообще не понимаю…
— Ты выкинул салат…
— … как такие рождаются! Это просто запредельно всем моральным…
— … в окно.
— … устоям! Тебе самому, неужели ни капли… что?
Мы повернули головы в то место, куда я кинул тарелку. На месте, как предполагалось, стены, было то самое распахнутое окно. Мы переглянулись, спокойно уселись за стол, поправили одежду и с видом «А мы тут ни при чем!» сделали вид, что кушаем.
— Интересно, кому на голову приземлился этот салат… — как бы, между прочим спросил Александр Андреевич.
— Надеюсь, я не такой меткий, что б в людей кидаться…
— Вот весело будет тому человеку, — ухмыльнулся англичанин. – Манна небесная, не находишь?
Я откашлялся, решив не обращать внимания на ухмыляющегося учителя и не думать о том, кто найдет такой… подарок…
— Ну что, приступим ко второму?..
— Да.
— Тем более, пасту можно так удачно снова приправить спермой!
— У меня пропал аппетит. – С рожей-кирпичом заявил я, поднимаясь, вставая на пол прямо в тонких чулках.
Я оглядел стол. М-да-а-а… Даже стыдно перед официантами… Да и одна тарелка теперь вне ресторана.
— Ну, раз уходим, надо ещё кое-что сделать.
Прежде чем я успел что-то сказать или предпринять, меня подняли и усадили на стол.
— Чего? – сжимаясь, спросил я.
А Александр Андреевич просто начал поднимать подол, чему я начал сопротивляться.
— Лучше не дрыгайся, — посоветовал англичанин, грозно схватив меня за подбородок.
Я тяжело выдохнул и послушно откинулся назад, на руки, позволил задрать платье.
Этот извращенец, к моему удивлению, наклонился и взял в рот мой невозбужденный член. Я дернулся, чувствуя его язык, жаркий плен рта. Учитель оттянул крайнюю плоть, помучил языком уздечку, и кровь начала приливать, возбуждение значительно возросло. Появились первые капли смазки, которые учитель похабно слизывал языком. Я откинулся назад, на локти, сильнее раздвинул ноги, начиная уже подрагивать, сдерживая стоны. Но тут англичанин оторвался от своего занятия, облизнул губы и поднял свой рюкзак.
— Ч-чего?.. – я немного испугался, в голове начали зарождаться подозрения…
А этот извращенец вытащил коробочку, а из неё – три связанных шарика.
— Что за?!..
— Не дергайся, — снова вкрадчиво, опасно проговорил он, и мне пришлось подчиниться. Я заворожено и боязливо наблюдал за тем, как его пальцы легко обмазывали шарики тем же оливковым маслом. – Наклонись ещё…
Мне ничего не осталось, я только сильнее откинулся на локти, почувствовав, как шарик проскальзывает в меня, как второй входит за ним, проталкивает первый дальше, глубже, как с третьим они заполняют меня. Но заканчивалась эта цепочка колечком, никакого пульта не было, поэтому и назначения этой игрушки я не понял. То, что они находились внутри меня особого кайфа не приносило. Что ещё страннее было, он надел на мой член отдельно какое-то кольцо.
— Это чтобы ты раньше времени не кончил, — пояснил он. – Трусишки лучше не надевай.
Я нахмурился, ничего не понял. Англичанин опустил мой подол и протянул руку, помочь мне слезть со стола.
Я спрыгнул и тут… всё моё тело прошила волна возбуждения, я выгнулся и вцепился в учителя.
— Ч-что это?.. – прохрипел я, сильнее комкая его рубашку.
— При движении так будет. А кольцо, я уже говорил, не даст тебе кончить. Ну что, пойдем? – он отцепил меня от себя, надел туфли, парик, платок на шею.
— Как так идти?
— Так и иди, — Александр Андреевич слишком резко потянул меня, мне пришлось снова изогнуться. – Прогуляемся пешком, — промурлыкал он, подставляя мне руку.
— Я не с… не смогу…
— Придется, — он легко поцеловал меня и повел вперед.
Каждый шаг давался с трудом, каждый шаг шарики будто сами вибрировали, по всему телу расходилось возбуждение. Член ныл, мне казалось, что я вот-вот кончу, я был на краю этого сладкого ощущения, но оно никак не наступало, слёзы текли из глаз. Не видно посторонним их было только из-за парика. Я благодарил Бога хотя бы за то, что мог опираться на учителя, за то, что он не слишком торопил меня, и за то, что наш отель находился не настолько далеко, нужно было пройти парк и площадь.

Ночь завладела Италией. Большинство обычных граждан уже легли спать, чтобы завтра свежими выйти на работу, некоторые бодрствовали: кто-то засиделся в баре или в гостях, кто-то просто смотрел телевизор, ну, а мафия, столь известная в Италии, только просыпалась. Но ещё не спала одна сладкая парочка, которая как раз шла через парк. Высаженные деревья, мощеная дорожка, красивые скамеечки. Почему-то некоторые редкие фонари не работали или быстро моргали, то и дело потухая, но снова зажигаясь.
Димке было всё тяжелее шагать, всё его тело уже было мокрым от пота и сочащейся смазки, а перед глазами начинали плясать сумасшедшие искры. Парень вцепился в подставленную руку своего учителя. Каждый шаг так изводил юное тело, при этом так сильно доставлял ему удовольствие, что понять хорошо ему или плохо Соколов не мог. Только не мог сдерживать стонов, уже никого не стеснялся. Да и не было никого вокруг.
Александр Андреевич же упивался видом своего любовника. Как он вожделел этого мальчишку… Сдвинутые брови, витающий запах его семени, пот, градом катившийся по лицу, пальчики, судорожно сжимавшие его руку, верхние фаланги которых так изящно изогнулись, сильно надавливали, вымещая каплю мучений Соколова, точно оставляя синяки. Всё-таки, он не выдержал, громко застонал:
— Я больше не могууу… — парень начал оседать, но англичанин легко его подхватил, донеся до первой лавочки.
Он осторожно усадил Димку почти на край лавочки, стянул с него парик и платок, совершенно мешавшиеся, легко закинул его ноги себе на плечи, сгребая подол платья вверх. Он прикоснулся губами к закрытому веку, рукой гладя щеку, спускаясь на грудь, целуя соленую шею, слизывая с неё капельки пота. Пальцами он осторожно стал оглаживать бедра, зацепил кольцо, тянущееся из ануса и быстро вытащил цепочку шариков. Соколов изогнулся так сильно, как ему позволяла позиция, застонал от изнеможения, откинулся на лавочку без сил. Но всё ещё продолжалось. Поудобнее устроив его ноги у себя на плечах, учитель расстегнул штаны, чуть спустил их и как мог, прижался к своему любовнику. Член, налитый кровью, осторожно проник в мокрый проход, Димка невольно простонал от простого его нахождения внутри. Даже легкие толчки прошивали всё тело парня изнуряющим наслаждением, он вцепился в ткань платья, не имея сил дотянуться до учителя. Александр Андреевич, чувствуя, что щекочущее преддверие экстаза очень, очень близко, снял с члена любовника сдерживающее кольцо, лишь слабо тронул головку, как Димка закричал во всё горло, выплескивая своё семя и начиная заваливаться на бок. Англичанин сам не смог сдержаться, кончил в парня, еле сумев удержать его в вертикальном положении. Плоть учителя, освободив проход Соколова, дала вытечь сперме, пачкая лавочку … вот ведь русский человек в культурной стране! А Димка, кажется, даже потерял сознание. Наверное, Саша переборщил, так намучив паренька. Он бережно, нежно, как только мог, приподнял любимого, усадил его к себе на колени, стараясь не делать опора на таз. Даже в тусклом свете фонаря он мог увидеть раскрасневшееся лицо ученика, застывшие слёзки, то, как нахмуренные брови и приоткрытый ротик выдавали его усталость, изнеможенность.
— С днём Рождения, — Александр Андреевич тихо усмехнулся и погладил растрепанные волосы своего мальчика. – Я люблю тебя.
— И я тебя… — неожиданно прозвучал тихий голос Димки.
Сердце у Сашки ёкнуло: он-то думал, что Соколов уже мирно спит… Ну, да ладно, всё равно парень и так знал правду, то, что он ещё раз её услышал не меняет дела…

Утро. Что-то, не переставая, меня теребило и неожиданно над ухом так бодро прозвучало:
— Соколо-о-ов, я хочу секса!
— Дай поспать… — еле смог проговорить я замогильным голосом.
М-да, как хорошо, что всё вернулось на круги своя…
В общем-то, проснулся сам, оттого что выспался, я только ближе к пяти вечера. Никогда так долго не спал! Для меня это личный рекорд. А вообще, я восстанавливался после долгих ночных мучений. Но, даже несмотря на это, я чувствовал себя совершенно разбитым, уставшим, вымотанным, поэтому запряг учителя прислуживать мне, «Это ведь из-за тебя я так плохо себя чувствую!». Поэтому ему приходилось исполнять все мои приказы. «Александр Андреевич, принеси попить», «Александр Андреевич, где пульт?», «Александр Андреевич, помассируй мне поясницу!», «Александр Андреевич, а где мои печеньки?», «Александр Андреевич, дай я тебя поцелую!», «Александр Андреевич… Александр Андреевич. Ну, Александр Андреевич! Ой, я забыл, что хотел сказать… Почему ты так долго шел?», «Александр Андреевич, дай какой-нибудь крем, чтобы эти синяки на бедрах скорее прошли! Как нет? Сходи и купи!». Короче, я мстил и мстя моя страшна! Но, как бы я ни ныл… это было лучший день Рождения в моей жизни! Да, Соколов, всё-таки ты становишься извращенцем… Знала бы мама моя, чему меня учат! Да и ожерелье… я решил с ним не расставаться ни на секунду – настолько оно стало дорого мне, да и просто понравилось.
— Н-да, платье на выброс… — учитель повертел в руках заляпанное спермой, соусами, ещё чем-то платье, теперь похожее на цветастую половую тряпку.
— Если сейчас из окна на манер Тарзана прилетит Мойдодыр и начнет рекламировать порошок «Миф» – мои нервы сдадут! – предупредил я, покосившись на окно.

Вечером, в одиннадцать часов я засел за итальянский ситком, снова понимая через слово. Сонливости совершенно не было (я же столько проспал!), наоборот, хотелось прогуляться по ночному городу, вот только задница ныла… а в остальном всё было в порядке. У меня. Александр Андреевич же постоянно зло на меня позыркивал:
— Ну, скоро ты спать ляжешь?
— Не скоро, я выспался. Тебе-то чего?
Он молчал.
И такой диалог повторялся не раз. Я уже что-то начал подозревать, от того, что англичанин не выносит ситкомов, до того, что когда я засну, он будет проводить надо мной какие-то ритуалы. И всё-таки учитель не выдержал, раздраженно поднялся и надел куртку.
— Из комнаты не выходить, никому не открывать, спокойной ночи. – Бросил он, выходя из номера.
— Ты куда-а?!
— Я к другу зайду, вернусь к утру, потом пойдем гулять. – И он скрылся за дверью, защелкнул замок.
Интересный такой… Вот всю ночь не пойми где шляться будет, потом не выспится, а потом его хрен поднимешь, как было до этого! Постойте… как было До этого?.. Я даже ошарашено привстал с кровати. Он что, так каждую ночь?.. О, Боже! К другу он пошел?! К какому другу?! Неужели он мне измен… Нет! Опять себя накручиваю… Но куда он тогда намылился? А если он во что-то ввязался? Вдруг какая-то плохая компания? «Плохая компания»?..
«– Что за парень рядом с братом на фото?
— А, ну… — замялся папа. – Как бы… Его парень. Но ты не осуждай! Сашка отличным парнишей был!
— А что с ним сейчас?
— Не знаю. Но после смерти Женьки он так убивался, что уехал в другую страну… в… Италию, вроде, и там, кажется, подался в какие-то сомнительные компании… Бедный парень…»
Меня словно током прошибло. Мы поехали не во Францию, ни в Германию, ни ещё куда-то, а именно в Италию… неужели ему нужно было закончить какие-то свои дела?! Я, забив на боль и усталость, схватил куртку, обулся, наспех запер номер и побежал на улицу. И тут выбор. Куда? Вправо, влево? Что-то мне подсказало, что направо… Господи, пожалуйста, пусть хоть в этот раз интуиция меня не подведет! Я ринулся вперед, пробегая всю территорию отеля, его сменили другие дома, расстояния между которыми было совсем невелико. Кто-то громко звучно просвистел, я машинально обернулся на звук, а перед глазами что-то дернулось, резкая боль ударила в голову. Спиной я почувствовал твердость асфальта, а затылком ударился о бордюр…

Дата добавления: 2015-09-04