Это Первый Нелегкий Выбор. Концентрация или Внимание.

Выбирать вам. Или — или.

Артист в зажиме — это все равно, как в доме нет еды. Холодильник пуст. Если холодильник пуст, неважно, сколько раз вы в него загляне­те. Он так и останется пустым. Еду можно найти только вне дома. Придется выйти и пойти в магазин. Еда есть только там. Если вы ос­танетесь дома, то умрете с голоду независимо от того, как часто вы бу­дете заглядывать в холодильник.

Ира

Для артиста «видеть», — это все равно что выйти из дома и пойти в ма­газин. Давайте назовем актрису, играющую Джульетту, «Ира». Если Ира зажата, неважно, с какой силой она концентрируется на глубинахсвоей души. Концентрация зажимает ее, зажимает ее способность ви­деть, ее способность к вниманию, к любопытству, к реактивности.

Все, что может сделать Ира, это видеть. Для начала видеть что угод­но. Постепенно она научится игнорировать старое, сто раз увиден­ное, и уделять внимание более полезному. Ира приобретет больше мишеней. Или, точнее говоря, она научится выбирать более конкрет­ные и более полезные мишени.

Сначала она увидит ночь, которую она любит, и постепенно начнет видеть ночь, которую она ненавидит. Сначала она увидит Ромео, ко­торому она доверяет, и постепенно начнет видеть Ромео, которого она в то же время боится.

Проблема в том, что мы не можем заставить себя видеть. Мы можем заставить себя НЕ видеть, это мы все отлично умеем. Мы можем заста­вить себя «смотреть». Но «смотреть» это совсем не то же самое, что «видеть». Расстояние между «видением» и «смотрением» жизненно важно для артиста. Видение — все для внимания. Смотрение — все для себя, любимого, это надежно и удобно. Концентрация кажется такой надежной штукой. Это не так. Мы предпочитаем концентрацию вни­манию, потому что концентрацию мы можем контролировать. Поэто­му от нее мало толка. Внимание мы контролировать не можем, поэто­му оно столь полезно и столь пугающе.

Назад к холодильнику! Дома уютно и надежно, а на улицах опасно и холодно. Это самообман. Дом не надежен, надежны только улицы.

Не уходите домой, страх

Подумайте, ведь мы — это то, что мы видим, а для артиста — ТОЛЬКО то, что мы видим.

И если мишень, которую мы видим, так важна, почему мы позволяем отрезать себя от нее?

Ответ очень прост. От мишени нас отрезает страх. Страх.

От нашего единственного источника энергии нас отрезает страх. Страх истощает нас.

Невозможно преувеличить влияние страха, как во время репетиций, так и во время спектакля. Мне лично кажется, что на театре основная масса энергии уходит на то, чтобы компенсировать воздействие стра­ха, а страх всегда, без исключения, носит разрушительный характер.

Когда на репетиционное помещение нисходит страх, страдает все и вся. Например, становится трудно возражать или спорить. Страх - почти всегда причина ссор. А на репетиции необходима хорошая ра­бочая атмосфера, чтобы каждый мог пробовать, не боясь провала или осуждения. От неуверенности страдает прежде всего работа. Репети­ции должны быть безопасными, чтобы спектакль мог быть опасным.

Нам необходимо увидеть страх или хотя бы попытаться посмотреть на него.

Притча

Полезно думать о страхе в следующем ключе. Страх сродни Дьяво­лу. Хорошая новость — и он не существует, плохая новость — он есть, и именно поэтому нам от него не избавиться.

Страх хочет, чтобы вы оставили мишень и сожительствовали с ним. Цель страха — развести вас с мишеныо.

Страх атакует первое правило — что мишень есть всегда. Это не­правда, шепчет страх, ты один, совсем один. Тебе не на кого поло­житься, кроме как на самого себя.

Страх хотел бы существовать, но он не существует. Так как же Страх убеждает вас, что он существует? Его первая проблема такова: есть только одно истинное время, сейчас, настоящее. В этом измерении Страх существовать не может. Так что ему приходится изобретать ложные временные измерения и существовать там. Ибо в настоя­щем Страх не существует. И ему необходимо придумать иллюзор­ное временное пространство, чтобы было, где поразмяться.

Итак, Страх расщепляет настоящее, «сейчас», сию минуту на две почти одинаковые близнецовые половины, и одну половину ложно­го времени он называет прошлым, а вторую половину — будущим. Выжить страх может только на их территории. Он живет в будущем под личиной беспокойства, и в прошлом — под личиной вины.

Страх обманом заставляет зажатого актера бросить мишень, суще­ствующую в настоящем, и жить со страхом в прошлом и в будущем. Обычно артист забывает текст просто потому, что думает «Я не по­мню следующую реплику», а зажатый артист прогибается под бре­менем мысли «Последний кусок я сыграл ужасно».

Именно в тот момент, когда мы покидаем настоящее, чтобы тайком заглянуть в прошлое или в будущее, дверь для страха приоткрывает­ся. Если артист в настоящем, его страх не существует. Все пробле­мы решаются здесь и сейчас.

Все актерские зажимы начинаются в прошлом и в будущем, хотя по­следствия проявляются в настоящем. «Я обязательно забуду текст»

— беспокойство за будущее заставляет меня забыть текст СЕЙЧАС.

Дата добавления: 2015-08-26