Тони с трудом переключил мысли с неприятного разговора на неприятного посетителя.
— А, Сид! — добродушно сказал он. — Не сразу вас узнал. Это Сид Прайс, — напомнил он брату.
— Как жизнь, мистер Фредерик?
— Ф-ф-фуф, — сурово ответил Фредди.
— Мама здорова? — спросил Тони.
— Да не очень, милорд. Опять на нее нашло. Как говорится, приступ.
— Какая жалость! Она что-нибудь приняла?
— Бутылку, не меньше, милорд.
— У няни больное сердце,— объяснил Тони брату.
— Да? — холодно откликнулся тот.
— Что ж,— сказал Тони,— я рад, что она приехала. Где она, в людской?
— Да, милорд. Как говорится, немного не в себе. Фредди заморгал от боли.
— Жаль, — сказал Тони.— Наверное, она хочет меня видеть?
— Хочет-то хочет, а увидит две штуки, ха-ха-ха!
— Господи! Ей так плохо?
— Понимаете, милорд, при этих самых припадках надо пить бренди. А вот вы не рассердитесь, если я скажу?
— Пожалуйста, Сид, говорите.
— Волос у вас плохой.
— Голос?
— Волос. Стригут плохо. Да что с них взять, с деревенщины? Вот у нас в Лондоне...
— Ах, эти столичные жители!
— Ну! — сказал Сид.— Уж кто-кто, а мы-то столичные. Чья лавочка была? Наша. Отца, значит, деда, прадеда, прапрадеда. У меня бритвы есть, набор, так они прапрапрадеда. Во-от такие, прям ножи!
— Да? — откликнулся Фредди.
— А. то! Хотите, покажу?
— Буду ждать с нетерпением,— холодно пообещал младший брат, направляясь к двери.
— Ты уходишь? — огорчился старший.
— Да. Мне нехорошо. Видимо, приступ. Сид мрачно глядел ему вслед.
— Вот из-за них,— сообщил он,— бывают революции. Добрый Тони поспешил смягчить обиду.
— У него манера такая.
— Манера? А вот из-за такой манеры кровь потечет по мостовым.
— Как неприятно! — поежился Тони.— И скользко... Не сердитесь на Фредди, Сид. Может, он и высокомерен, но служит вашим интересам. Помните, вы мне дали лосьон? Фредерик пытается его пристроить. Вспомните об этом, когда дойдет до гильотины. Кстати, когда вы ждете эту вашу революцию?
— Со дня на день.
— Ну, тогда я еще успею съездить за батарейкой. А вы тут посидите, отдохните. Можно картины посмотреть. Вы их любите?
— Мне вот эта нравится,— отвечал Сид.
Беседуя, он ходил по комнате, и сейчас остановился перед портретом мужчины в латах с воинственным подбородком, который держал руку на эфесе длинного и, вероятно, острого меча.
— Ктой-то? — с уважением спросил Сид.
— Один мой предок,— отвечал Тони.— Ричард Длинный Меч. Король Шотландии назвал его лжецом, а он дернул короля за нос. Посадили, естественно.
— От это да!
— Приговорили к казни, а дочь принесла этот меч в тюрьму. Ну, он и убежал.
— Да, люди были...
— Смотрите-ка! — воскликнул Тони.
— А что, милорд?
— Странно... Вы на него похожи.
— Эт я?
— Да, похожи. Сид захихикал.
— Ни сном, ни духом, милорд! Мои предки с вашими не знались. Только вот мамаша, но она — женщина приличная.
Тони засмеялся.
— Да что вы, Сид, я просто так. Ну, пока. Хотите закурить — сигареты вот здесь.
— Спасибо, милорд.
Тони вышел в сад, а Сид, хотя был не прочь закурить, не сразу направился к столику. Он постоял перед портретом и даже принял похожую позу, вздернув подбородок и сжав невидимую рукоять.
— Дела-а... — вымолвил он.
Пока он говорил, дверь открылась, и вошел Слингсби. Его величавые черты затуманила забота. Сид очнулся и сказал:
— Ку-ку, дядя Тед!
— Где мамаша? — спросил дворецкий.
— А кто ее знает? Может, у вас?
— Нет, не у меня. Бродит по дому. Это нехорошо.
— Да ладно, чего она сделает! Любит старые места... Все ж, целых два года прожила, когда его милость нянчила.
— Мало ли что она любит! Ее место — среди слуг. И тебе тут торчать нечего.
Сид Прайс решил, что самое время осадить наглого дядю.
— Да? — сказал он.— А мне его милость разрешил. Мало того, я сейчас закурю.
— Еще чего!
— Его милость предложил,— гордо сказал Сид.— Съели, а? Дворецкий застыл на месте.
— Да как ты...
Сид сжал правый кулак.
— Молчи, смерд! — вскричал он.— А то рассеку надвое!
— Ты что, сбрендил?
— Шутка, дядя Тед. Его милость сказал, что я похож на этого типа.
— Вот как?
— Да-да, сказал. И верно, похож. Одно лицо. Он всмотрелся в картину.
— Дэ! Из меня-то граф получше бы вышел, чем из этих самых. Подумаешь, аристократы!
— Да ты что? — возмутился Слингсби, хотя такой величавый человек не может это полностью выразить.— Завел, понимаешь, в моем доме эти свои разговорчики!
— В чьем, в чьем? — грубо фыркнул Сид.— Шляпы долой перед графом Слингсби! Чего там, перед целым герцогом!
Дворецкий гневно смотрел на племянника, жалея примерно в сотый раз, что не он его воспитывал. Судьба современной молодежи нередко тревожила Слингсби, а в Сиде Ланселоте Прайсе были все ее худшие черты.
— Ух, высек бы я тебя!..— сказал он, отдуваясь.— Жаль, руки не доходят.
Сид не зря ходил на дебаты в рабочем предместье.
— И не дойдут,— парировал он.— Куда вам!
Последовала перебранка. Дворецкий старался как мог, но Сид превосходил его в искусстве спора, и спасся он лишь потому, что в комнату вошла женщина.
Она была немолода и не очень опрятна. Готовясь к визиту, миссис Прайс надела черное шелковое платье и напомадила волосы чем-то из запасов сына, но особым блеском не отличалась. Лицо у нее было багровое, глаза остекленели, и взгляд вряд ли мог сосредоточиться.
Однако, немного поморгав, она худо-бедно узнала участников ссоры и обратилась к ним с должной суровостью:
— Ай-я-я-яй! Чего ругаетесь?
Слингсби перекинулся на нее, радуясь новому антагонисту. Достойным дворецким не подобает препираться с сосунками; к тому же, племянник оказался необычайно вертким. Каждое ваше слово он метал обратно как бумеранг, видимо — поднаторел среди большевичков. Словом, брат осуждающе взглянул на сестру.
— Явилась! — промолвил он.— Пьянчуга старая! Схватившись для верности за кресло, мамаша Прайс охотно приняла бой.
— Это кто у тебя пьян... ик!
— Привет, мамань! — сказал Сид.— Лыко вяжешь?
— А то! — с достоинством отвечала она.— Ну, выпила капельку, а кто... ик! — виноват? Другой пожалел бы... я женщина хворая.
— Ничего, выдюжишь.
— Оно конечно, только сердце все скачет. Чего вы тут не поделили?
— Дядя Тед не верит, что из меня вышел бы какой-нибудь граф.
— Много он понимает!
— И вообще,— вступил в беседу Слингсби,— нечего ему тут делать.
Мамаша Прайс туманно смотрела на него.
— Эт кому, ему? Прям сейчас! Скажи про кого другого!
— Что ты плетешь?
— Да так... Я свое знаю.
— А я знаю свое,— сообщил дворецкий.— Тебе тут делать нечего. Иди в мою комнату.
Миссис Прайс отпустила кресло, чтобы гордо скрестить руки, но чуть не упала. Однако в голосе ее остался призвук гордо скрещенных рук.
— Ты тут не очень, Теодор! Знай, с кем говоришь. А то я тако-ое скажу...
— Ладно, только не здесь. Это тебе не вокзал какой-нибудь.
Сид был счастлив, словно достал лучшее место на матче века.
— Давай-давай! — подбодрил он родительницу.— Давай, не спускай.
Однако мамаша Прайс угасла. По ее щекам текли слезы.
— Кому я нужна? Никто меня не любит! Ой, я бедная, нес...
— Эй, выше нос!
— Меня родной брат обижает! Родной сы-ы-ын...
— А что я? Что я? Ты на себя погляди!
— Ой, Господигосподигосподи!
— Ладно, мамаша!
— Сам виноват,— мрачно сказал Слингсби.— Надо было смотреть.
— Так она просила! Припадок у нее!
— Что его милость подумает?
Слова эти навлекли страдалицу на новую мысль.
— А выпью-ка я за него вина!
— Чайку,— поправил ее брат.— И не здесь, у меня. Сил с тобой нету! Пошли, пошли, оба!
— Где Полли? — жалобно спросила мамаша Прайс.
— В парке,— отвечал Сид,— смотрит на кроликов. Никогда их не видела. То есть живых, надо понимать. К чаю вернется, как это, голубь в голубятню.
— Хорошая девушка,— сказала мамаша Прайс,— американка, да, что поделаешь! Я всегда говорю, люди разные бывают. Кто-кто, а она никого не застрелила, хоть там у них и принято. Тихая такая, уважительная. А чтоб стрелять — да Боже мой!
— Мамаша все в кино ходит,— пояснил Сид.— По ней, там одни гориллы да гангстеры.
— Ка-ак пальнет! — сердито сообщила гостья.— Я так понимаю, это надо запретить. А Полли прямо говорит, не скрывает, что оттуда, но чтобы кого застрелила... Тихая такая, воспитанная. И работница хорошая. Женись, сынок, женись, бывает и хуже. Никого не застрелила.
— Чего мне жениться, мать? — сурово сказал Сид.— Еле кручусь, работы много. Мне не до баб. Я в свои ножницы влюбленный.
— Меня бы кто любил! — взвыла мамаша.
— Хорошее дело. А то, может, чаю? Оп-ля, пошли!
— Где Тони... ик... его милость? Мы не обнимались!
— Обнимитесь, обнимитесь,— заверил Слингсби.— Идем! Нет, таких зануд...
Двери закрылись, в комнате воцарился мир.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 38 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Глава II | | | Глава IV |