Телеграмма полпреда СССР в Германии А. Ф. Мерекалова в Народный комиссариат иностранных дел СССР 15 страница

«Итак, начали печатать разговорник в Москве 29 мая 1941 года. Но требовалось их много. Очень много. И срочно. Потому через неделю, 5 июня 1941 года, подключилась ленинградская типография, а может быть, и еще какие-то».

А дата наводит на размышления… Если вторжение готовилось на 6 июля 1941 года, то пустили книжечку в производство именно тогда, когда надо. За месяц. В аккурат».

Прогнозировать агрессию по дате подписи к печати — это тоже очень по-суворовски.[406] Надеюсь, что первооткрыватель когда-нибудь поведает нам, на какие размышления наводят его такие даты, как 11 июля 1940 года, когда А. Любарский отправил в печать краткий русско-китайский военный разговорник, а также 15 августа 1940 года, когда в печать отправился краткий русско-венгерский разговорник. В аккурат за месяц до чего, позвольте спросить?

Аллегро с разговорником за голенищем

Итак, завес страшной тайны был приподнят. Новые разоблачения не заставили себя ждать и посыпались, как из ведра. Открытие как бы отпочковалось от своего автора и зажило собственной бурной жизнью. Интернет запестрил «уникальными находками». Понятное дело, последователям захотелось примерить на себя мантию первооткрывателя.

Для того чтобы оценить площадь мозгового поражения и силу зомбирования, достаточно ввести в окно поисковой машины сочетание «военный разговорник» и получить свежую порцию откровений (после грамматических поправок позволю себе не вносить в список использованной литературы источники подобных цитат, которые можно найти в Интернете в огромном количестве):

«Это один из элементов подготовки к агрессии против Германии и ее союзников. Хотя бы потому, что фразы: «Где завод?», «Где базарная площадь?», «Куда ведет эта дорога?», «Как называеться эта река?», «Есть ли поблизости немецкие войска, полицейские?», [407]

«Скоро придет Красная Армия!» и т.д. на немецком языке не очень-то пригодятся под Харьковом, Минском или Ростовом».

«С конца мая 1941 военные типографии стали печатать одну за другой серии русско-немецких разговорников, тиражом по 200 тысяч экз. в каждой, серий насчитывалось десятки!»

«13 июня 1941 года личный состав 9-го особого корпуса, который по численности превосходил некоторые наши укомплектованные армии, до рядовых солдат включительно получил краткие русско-румынские разговорники. При том, что в Румынии германских войск не было, а румынские, мягко говоря, никуда вторгаться не собирались».

«В преддверье юбилея победы украинский историк-любитель Константин Закорецкий сообщил о сенсационной находке. В запасниках Центральной научно-технической библиотеки он обнаружил русско-английский военный разговорник, изданный летом 1940 года — ровно на год раньше, чем русско-немецкий».

«Статья Закорецкого примечательна прежде всего тем, что автор на основе одного, казалось бы, маленького, но очень примечательного факта показал: не исключено, что летом 1940 года СССР готовился к наступательной войне не с Германией, а с Англией. В союзе с Гитлером или без оного — это уже второй вопрос».

«Вначале СССР нужно было защитить Батуми и Баку. Защитить и от Германии, конечно, тоже, но в первую очередь — от Англии. Для этого нужно было занять Иран, Турцию, Сирию и Ирак (если б еще русско-арабский военный разговорник обнаружился, это закончило бы картину, в Ираке говорят на арабском)[408] и отрезать саму Англию от нефти».

«Оказалось, что русско-английский разговорник (обнаруженный Закорецким) и русско-немецкий (чье существование подробно обыграно Резуном) выходили в серии разговорников, куда еще входили русско-финский, русско-турецкий, русско-румынский, русско-персидский, русско-китайский и русско-венгерский».

«Факт то, что призыв ввели и армию постепенно увеличили до 5 млн. чел. Запустили пропагандистскую машину: плакаты агитационные навыпускали, песни патриотические насочиняли. От себя добавлю, издали военные разговорники по странам, которые предполагалось оккупировать».

«Должен был существовать и русско-немецкий военный разговорник, в корне отличный от образца 1941 года, где лексика связана с сотрудничеством двух армий, с совместными военными действиями двух «государств реального социализма» (фон Риббентроп) против «англо-французских поджигателей войны» (Молотов). Ясное дело, позже такой разговорник был бы беспощадно сожжен, но…»

«Но уже давно мы знаем, что в 1940 г. огромными тиражами, в Москве и Ленинграде, был издан русско-немецкий разговорник для солдат, фразы из которого носят отнюдь не миролюбивый характер… Это ли не новое свидетельство обвинения кровавого режима?»

«А в закрытом хранилище Библиотеки имени Ленина, где хранятся ВСЕ книги, выпущенные на территории СССР за ВСЮ ее историю,[409] есть и еще более интересные вещи: макетные издания точно таких же по формату и направленности русско-французских, русско-испанских, русско-итальянских, русско-португальских и даже русско-английских разговорников. Под редакцией, кстати, того же А.В. Любарского. Подготовлены к выпуску тоже весной 1941 года. А эти-то для чего? Для каких контрударов?»

Удивительное нагромождение домыслов, как удачно выразился И. Пыхалов, заполняет белые пятна великой войны черной краской. Довольный своим детищем первооткрыватель признался наконец: у него появилась новая неисчерпаемая тема. А размахивание разговорником в украинском телеэфире напомнило мне небезобидную «кузькину мать».

Про резвость воображения

Как следует из второй серии «Ледокола»: «Воображение у меня резвое».

Постараемся убедиться, до какого абусурда можно зайти в такой резвости. Для этого представим себя в роли посетителя драматического театра.

Акт первый. На сцене — главный герой в фуражке немецкого капитана. Рубка корабля. За бортом — льды. В руках капитана — серая книжка «Немецко-русский солдатский разговорник» 1938 года. Свет, занавес!

Капитан (по-немецки):

«Вот началась великая (немецкая) отечественная. Вот наши солдатики (вермахт) защищают родину[410] (фатерланд), воюют народной (немецкой) земле. Вот вошли в незнакомый город, нашли в разговорнике (немецко-русском, 1938 года) нужную фразу и первому попавшему мужику (по-русски):

— Как называется этот город, это село?[3, с.13] А тот в ответ: — Дрезден!

А наши (немецкие) ему (по-русски):

— Вы не говорите правду. Если вы врете, вы будете расстреляны [3, с.4].

Или зашли в деревню где-нибудь под Лейпцигом, зачерпнули воды ключевой и молодухе (немецкой, снова по-русски): — Вода хорошая? [3, с.19]

Так ведь немка и не поймет. Это только если к русской молодухе обратиться…»

Так вот: разговорничек (немецкий, 1938 года) пригоден был только на территории России, только там эту книжечку и можно было применить…»

Акт второй. На сцене — главный герой в фуражке шведского капитана. Рубка корабля. За бортом — льды. В руках капитана — серая книжка «Шведско-русский военный разговорник» 1942 года. Свет, занавес!

Капитан (по-шведски):

«Вот началась великая (шведская) отечественная. Вот наши солдатики (шведы) защищают родину (шведский фатерланд), воюют на родной (шведской) земле. Вот вошли в незнакомый город,[411] нашли в разговорнике (шведско-русском, 1942 года) нужную фразу и первому попавшему мужику (по-русски):

— Есть ли кто-нибудь, кто хорошо знает эту местность? [4, с.13] Назовите место! [4, с.27]

А тот в ответ: — Упсала!

А наши (шведские) ему (по-русски): — Уж лучше говорите правду! [4, с.9]

Или зашли в деревню где-нибудь под Мальме, зачерпнули воды ключевой и молодухе (шведской, по-русски): — Вода там хорошая? Сами вы пьете эту воду?[4, с.46]

Так ведь шведка и не поймет. Это только если к русской молодухе обратиться…

Так вот:разговорничек (шведский, 1942 года) пригоден был только на территории России, только там эту книжечку и можно было применить…»

Занавес, аплодисменты! Спасибо немецким и шведским режиссерам, которые открыли нам, зрителям, глаза на наступательные планы в Германии (1938 г.) и в Швеции (1942 г.). Теперь осталось шерше ля кожаные сапоги,

Но представление еще не закончилось. В антракте купим программку — и в буфет! В программке — еще несколько интересных цитат из упомянутых книжек:

— Говорите по-английски?(шведский [4, с.9])

— Если вы врете, вы будете расстреляны (немецкий [3, с.4]).

— Не послушаетесь, так застрелю! (шведский [4, с.23]). [412]

— Дома, из которых стреляют, будут сожжены, а жители расстреляны (немецкий [3, с.14]).

— Вот три рубля (немецкий [3; с.20]).

— Не хотите ли поступить на нашу службу? Вы получите …рублей в день, стол и одежду! (шведский [4, с.26]).

— Проведите меня к председателю исполкома (немецкий [3, с.10]).

— Где живет заведующий?(шведский [4, с.46]).

— Скоро придут наши войска (немецкий [3, с.19]).

— Не беспокойтесь, вам будет уплачено сполна (шведский [4, с.48]).

— Не делайте трудностей, село обязано дать продовольствие. На все поставки вы получите квитанцию, (немецкий [3, с.31]).

И каков вывод? Да, собственно, все ясно: перед нами типовые военные разговорники. Не имеет значения, где и кем они издавались. Их обязательной составной частью является допрос военнопленного, опрос местного жителя и ориентирование на местности. Естественно, на чужой местности. Потому что это — военные разговорники, а не путеводитель по отечественным достопримечательностям.

Если попросить нашего первооткрывателя напрячь свою память, он неверняка вспомнит, как оттачивал свою разговорную лексику на послевоенных русско-английских разговорниках, как допрашивал виртуальных пленных и ориентировался на территории потенциального противника. Только зачем ему это надо? Эта часть истории первооткрывателей тоже не интересует.[413]

Может быть, выборка не показательная, может быть режиссеры подошли к проблеме предвзято, по-суворовски? Возьмем с полки более раннее немецкое пособие «Переводчик русского языка» 1933 года:

— Сегодня вечером прибудут войска. Сколько дворов в этой деревне? Какова у вас вода? Она годится для питья?[5, с.94]

— Объявляю во всех районах, где расположены германские войска, сельсоветы должны отпускать войскам… [5, с.94]

Вот те раз, у немцев опять то же самое! Возьмем советскую тетрадку «Опрос военнопленных и населения» Военно-воздушной академии РККА, 1933 года издания:

— Назовите деревню, которая видна отсюда.

— Эта деревня — Нойхоф! [6, с.4]

Чур меня, чур! Отдышались? Читаем дальше:

— Как вас зовут?[6, с.6]

— Меня зовут Отто… Я немец, француз, анлича-нин, итальянец, чех, венгр.

— Какой-вы национальности? [6, с.12]

— Я немец, швед, датчанин, шотландец, американец, болгарин, норвежец, португалец.

Стоп, с тридцатыми-сороковыми годами все ясно, пойдем вглубь! Военные разговорники времен Первой мировой пропускаем, там про оборону тоже ни слова. Откроем «Русский разговорник для немецкого офицера», 1913 года издания:[414]

— Хороша ли здесь вода?[7, с.125]

— Где живет староста?Позови его сюда!Поведи меня к нему![7, с.127]

— Я сожалею, что я вам делаю неприятности, но вы знаете, что это так в военное время [7, с.128].

— Вот вам реквизиционная записка [7, с.128].

— Ах ты, сукин сын, подлец![7, с.131]

Едва ли под Дрезденом такое поймут, а вот под Смоленском — в самый раз! Пора, стало быть, господа прусские офицеры, заряжать пистолеты? Аккурат через месяц — в поход. В третий раз (издание-то третье).

А чем дышат русские офицеры? Листаем каталог словарей и разговорников в бывшей Ленинской библиотеке: «Самые необходимые расспросы и разговоры в немецкой стране… для русских офицеров» — вот чем они дышат в 1893 году! И ни слова про оборону Москвы.

Ну, а другие? Австрийский «Полевой словарь» 1888 года — и в нем ничего нового:

— Есть ли деревни вдоль дороги? Как зовут их? [8, с.51]

— Хороша ли вода для питья, для поения, для варения, для купания?[8, с.56]

— Веди меня к старшине! [8, с.64]

— Войско прибудет спустя три часа [8, с.74]

— Мы дадим тебе расписку, по которой ты после получишь деньги! [8, с.75]

— Вам нечего нас бояться, мы австрийские солдаты, никто вас не тронет! [8, с.76] [415]

Налицо признаки австрийской агрессии в конце XIX века. И ни слова про оборону Вены. И формат — в аккурат за голенище.

Цитировать семейство военных разговорников для доказательства наступательных намерений по меньшей мере некорректно. Жаль, что во время серьезного изучения языков первооткрыватель обратил внимание только на советскую серую книжку. Ее братья, ее сестры, дядьки и тетки не менее интересны. Иначе не понять, откуда у внучки такой напористый характер. Наследственность такая, из глубины веков.

Современная «обломовщина»

Когда я готовил эту статью, обратил внимание на существование инструкций по транскрибированию географических названий. Значительная часть их появилась в 1939-1941 годах в связи с развитием картографии и наведением порядка в наследстве прежних поколений. Хорошо, что последователи первооткрывателя поражены тягой к приятному времяпрепровождению: удаленное исследование в Сети, не вставая из кресла.

Можно представить, куда бы занесло их резвое воображение, какие открытия ожидали бы нас: «В то время, когда ледокол революции пробивался к туманному Альбиону, советские картографы перекладывали на русский язык трудные европейские названия Нойшваннштайн и Сазхаломбатта…»

Чтобы разобраться в генезисе подобных открытий, надо распутать паутину перекрестных ссылок и понять,[416] на каком этапе подключается испорченный телефон. «Мелочи» вдруг обрастают пикантными подробностями и трансформируются в удивительные находки. Так, один современный ленивец уже оперирует цифрами тиражей, совмещая действительное с желаемым:

«А по поводу русско-немецких разговорников — пожалуйста… Из сохранившихся экземпляров следует: «Подписано к печати 29.5.41. 1-я типография Военного издательства НКО СССР им. С.К. Тимошенко, Москва, ул. Скворцова-Степанова, 3. Тираж 2 млн 800 тыс. экз.»; «Подписан к печати 5.6.41. Отпечатан во 2-й типографии Воениздата НКО СССР им. К. Ворошилова, Ленинград, ул. Герцена, 1. Тираж: 2 млн экз.».

Другой торопится обнародовать свидетельство «одна бабка сказала»:

«Сама лично держала в руках русско-немецкий разговорник издания 1940 года. Издательство «Красный воин». В котором приводятся следующие перлы: «Не бойтесь! Скоро сюда придет Красная Армия!», «Сдайте оружие, включая косы и топоры!» Не шучу и не вру. Правда. Ну и кто на кого хотел напасть?»

Третий обломовец, убедив самого себя в том, что военные разговорники могут быть наступательными и оборонительными, начинает делить их создателей по такому же принципу:

«Может возникнуть вопрос: а каким ветром начальника военного факультета иностранных языков занесло в группу авторов этой книги (Боевые действия в горах, 1940 г. — А.Р.)?[417] Если речь шла об обороне своих гор, то знание иностранных языков особо не требуется. (Разве что удастся поймать в плен инструктора из страны-союзника со стороны врага или какого «волонтера».) Для чего в горах Кавказа умение разговаривать на французском? (А в горах Памира — на немецком?)

Но вот если речь идет о боевых действиях в ненаших горах, то тогда, конечно, вполне может потребоваться знание определенных иностранных языков.

Кстати, о Турции…»

Стиль и дух узнаваемы за версту. Первооткрыватель, как есть первооткрыватель! Ох, и не простая это работа оторваться от дивана и полистать подшивки Книжной летописи ВКП (не путать Всесоюзную книжную палату с коммунистической партией!). А ведь так легко можно убедиться, что коллектив под руководством Н. Биязи, честно выполняя свои обязанности, переводил западноевропейские (итальянские и немецкие) военные наставления. То есть скорее «вскрывал агрессивные замыслы» вероятного противника, чем замышлял новое коварство. Не лишним было бы поинтересоваться биографией автора: корни рода Биязи ведут в Италию, поэтому наряду с десятком других языков, Н. Биязи свободно общался на итальянском языке.

А может быть, переводы чужих наставлений — это особенности советской национальной рыбалки? Ничего подобного! Боевые уставы РККА также переводятся на немецкий язык и распространяются Генштабом вермахта. Правда, немецкий фон Биязи начал эту[418] полезную работу пораньше и добился результатов побольше.

В системе языковой подготовки вермахта русский язык уже с 1935 года среди основных [9]. С вермахтом тесно сотрудничает многочисленная имперская гильдия профессиональных переводчиков с полувековым опытом методической работы, ряды которой постоянно пополняются несколькими университетами. Гильдия под руководством Мониена взяла на себя подготовку большой части методических пособий для вермахта, практически закрыв потребность в существовании специального военного факультета иностранных языков. Гильдия сама переводит трофейные документы и издает военную страноведческую литературу. С 1940 года гильдия рассылает ежемесячные пособия для практической подготовки переводчиков русского, английского, французского, испанского языков, издает специальные приложения для вермахта («Русская военная лексика», «Воздухоплавание»). Формат многих изданий гильдии был использован нашими специалистами позже, уже во время войны, для издания таких справочников, как «Руководство по немецкому военному переводу» Б. Шванебаха.

Русская военная эмиграция предоставляет свои услуги вермахту в подготовке военных специалистов и в издании справочников «Русская армия». Военные школы и академии имеют своих преподавателей, особенно активно работают языковые кафедры в школах Люфтваффе и Кригсмарине. Армейский офицерский резерв поощряется за обучение иностранным языкам. Лучшие немецкие издательства бьются за право печатать походную литературу для вермахта. Всемирно известные[419]

Майерс и Библиографический институт в Лейпциге переиздают для вермахта карманные иллюстрированные словари «Дуден».

«Немецкий Биязи» издается много, но все-таки недостаточно много — сразу после начала войны на Востоке началось настоящее соревнование за право быть поставщиком разговорников и словарей вермахта. Конкуренция среди лучшей в мире полиграфической промышленности — не меньше, чем среди поставщиков сырьевых ресурсов. «Немецкий Биязи» издается быстро, но все-таки недостаточно быстро для того, чтобы соответствовать суворовским темпам: месяц для печати и распространения сотен тысяч разговорников — фантастический норматив.

Идея придать военному разговорнику наступательный характер и связать публикацию с подготовкой агрессии приходит в голову, вероятно, сразу после прочтения мемуаров В. Бережкова. Факт передачи типографскими рабочими новенького военного разговорника прямо в руки сотрудников советской миссии в Берлине до сих пор не оставляет равнодушными деятелей литературы и кино.

«В середине февраля в советское консульство в Берлине явился немецкий типографский рабочий. Он принес с собой экземпляр русско-немецкого разговорника, печатавшегося массовым тиражом. Содержание разговорника не оставляло сомнения в том, для каких целей он предназначался. Там можно было, например, прочесть такие фразы на русском языке, но набранные латинским шрифтом:[420] «Где председатель колхоза?», «Ты коммунист?», «Руки вверх!», «Буду стрелять!», «Сдавайся!» и тому подобное. Разговорник был сразу же переслан в Москву». [10, с.44]

Сегодня трудно сказать, какой именно разговорник был передан в советское консульство. Несмотря на довольно подробное его описание, оно не подходит ни под один из известных вариантов массового немецко-русского военного разговорника. Однако, если советские дипработники действительно получили свежий экземпляр в середине февраля 1941 года, то по логике первооткрывателя день М пришелся бы «в аккурат» на середину марта. Математические прогнозы и тут не сработали.

Безусловно важным свидетельством является сам факт распространения военных разговорников в полевых частях, так как это — часть специальных мероприятий. Но с чем это может быть связано в действительности? Во-первых, с подготовкой к наступлению, с началом агрессии. В не меньшей степени разговорники пригодятся и при отражении агрессии противника, при подготовке к обороне. Наконец, они могут быть частью кампании по дезинформации или провокации.

Свидетельство о распространении румынских разговорников в частях 9-го особого корпуса за 3 недели до предполагаемого (первооткрывателем) срока нападения — более чем странное свидетельство. Любопытно, что вспоминали о распространении своих военных разговорников состоявшиеся агрессоры. Не в виртуальных письмах к первооткрывателю, а на страницах изданных мемуаров.[421] Согласно немецким воспоминаниям, раздача разговорников производилась непосредственно перед вторжением, в соответствующей обстановке, когда до личного состава доводились сопутствующие приказы и секретные инструкции, в том числе получившие позднее название преступных.

«Постепенно стала проясняться серьезность положения: в войсках распределяются русские словари и различные памятки, доводятся позывные и пароли». [11, с.15].

«18-го выдаются комплекты карт и памятки о поведении войск» [11, с.16].

Тем, кто пытается связать разговорники с актом агрессии, достаточно было бы предъявить сопутствующие советские приказы и памятки по обращению с местным населением оккупированных территорий. Однако ничего подобного немецкие солдаты не обнаружили и не обнародовали.

Могу заверить всех, кто «с первооткрывателем в башке и с револьвером в руке»: в публичных заведениях цепных псов уже не замечено. Смело, господа, вперед, к открытию новых натупательных и оборонительных разговорников!

Подход с другой стороны

Интересно узнать, кто и что противопоставил логике восторженных обладателей истины? Как становится ясно — не очень многие и не очень много.[422] Постояльцы форумов отреагировали на публикацию страниц из военного русско-английского разговорника 1940 года кратким обменом мнений. Но участников обсуждения могло бы быть и больше:

1). Военное издательство МО РФ, правопреемник Воениздата НК СССР, отвечавшего за выпуск военных разговорников с 1939 года;

2). Издательство «Большая Российская энциклопедия», и издательство «Русский язык» — правопреемники «Советской энциклопедии» и «Издательства иностранных и национальных словарей», исполнявших задания по подготовке и выпуску военных словарей и разговорников с 1931 года;

3). Научные сотрудники архивов ЦАМО, РГВА и, вероятно, РГВИА, где, возможно, хранятся документы, связанные с работой над разговорниками, где должны быть личные дела советских офицеров, руководивших центрами языковой подготовки;

4). Учебные заведения, исполнявшие поручения Воениздата НК СССР по подготовке языковых изданий для армии, в том числе:

— ВУМО РФ, преемник Военного факультета западных иностранных языков МГПИИЯ (1-го и 2-го) и Военно-политической академии им. Ленина;

— ИВ РАН, ранее Московский институт востоковедения АН СССР, в стенах которого существовал Военный факультет востоковедения;

— Институт лингвистических исследований РАН, преемник Ленинградского института языка и мышления АН СССР;

5). Военные академии, имевшие в 30-40-х годах авторитетные кафедры иностранных языков:[423]

— ВВИА, ранее Военно-воздушная академия им. Жуковского;

— АБВ, ранее Военная академия механизации и моторизации им. Сталина;

— ВАХЗ, ранее Военная академия химической защиты им. Ворошилова;

— ВА РВСН, ранее Артиллерийская академия им. Дзержинского;

6). И уж, конечно, Российская книжная палата, преемник Всесоюзной книжной палаты, регистрирующей все публикации в СССР.

Отсутствие интереса к советским разговорникам со стороны военных историков соседствует с равнодушием лингвистов, что также не способствует пониманию механизмов создания этих памятников своей эпохи. Лишь совсем недавно появились публикации молодого ученого Е. Левченко о результатах исследования природы советских и русских разговорников. Процитирую отрывки из авторерефата диссертации этого автора [12]:

«Несмотря на то, что с момента создания первой типологической классификации словарей прошло уже больше 65 лет, словарь-разговорник до сих пор остается на периферии отечественной теории лексикографии. В работах известных отечественных и зарубежных лексикографов отсутствуют какие-либо классифицирующие данные о словарях-разговорниках, а немногочисленные имеющиеся исследования на данную тему, в основном советского периода, уделяют внимание словарям-разговорникам как памятникам древней или старинной лексикографии». [424]

«… во второй половине XIX в. происходит дальнейшее обособление жанра словаря-разговорника и постепенное формирование его малых Жанров с преобладающей функцией обучения (учебный разговорник) или перевода (военный разговорник и дорожный разговорник)».

«…самые первые употребления термина «разговорник» в русском языке, вероятно, относятся к середине 1910-х гг., так как имеются свидетельства его использования в заголовках военных разговорников этого периода. В исследовании также подчеркивается, что толкование разговорника исключительно как справочника для общения с иностранцами, характерное для отечественных и зарубежных толковых словарей, является односторонним, так как оно не учитывает всего многообразия существующих типов и разновидностей этого словарного пособия…»

«…отмечается возрастающая роль идеологической составляющей словаря-разговорника после Октябрьской революции в России. Помимо этого, исследование фондов выявило резкое уменьшение количества словарей-разговорников, издававшихся для учебных и деловых целей в ранний советский период, что было, в частности, связано с наложением ограничений на поездки за рубеж. В то же время, с середины 1930-х гг. наблюдалось активное развитие малого жанра военного разговорника, связанное с милитаризацией СССР накануне Второй мировой войны».

«Словарь-разговорник относится к разновидности переводных словарей, имеющих два языка: входной язык — с которого происходит перевод — и выходной язык — на который происходит перевод». [425]

«Словарь-разговорник в первую очередь учитывает интересы пользователя, незнакомого с иностранной речью, равно тому, как алфавитный переводной словарь активного типа единственно подходит для перевода слов с родного на иностранный язык. В пользу данного утверждения говорит и тот факт, что словари-разговорники некоторых типов (военные разговорники и специализированные разговорники) имеют исключительно родной язык в качестве входного».

«С точки зрения критерия отбора фраз, порядка их размещения в словаре, словари-разговорники близки к тематическим словарям, в основу которых положена тематическая классификация лексики. Тематическая классификация, в свою очередь, опирается на классификацию самих предметов и явлений реальной действительности».

«Военные разговорники включают в себя общие военные разговорники, охватывающие все стороны жизни воина во время военного похода, и специальные военные разговорники или вопросники, предназначенные для опроса военнопленного и местных жителей».

Выводы: военный разговорник, как и другие разговорники, служит для общения с носителем иностранного языка, а также для учебных целей. От автора не ускользнуло также, что опросники военнопленного и местного жителя могут существовать в чистом виде, а могут быть включены в состав военного разговорника.

Не обошел автор и вопросы формирования макроструктуры разговорников и ее основных элементов: корпуса и дополнений к корпусу, среди которых главными являются предисловие, справочные приложения[426] и аннексированный словарь. Эти выводы будут важными при рассмотрении особенностей разговорника «для бойца и младшего командира».

«Второй значимый этап формирования макроструктуры совпал с появлением советских военных разговорников в 1930-х гг. … доля корпуса в словаре-разговорнике составляет в среднем 90-95% всего его объема. Она может составлять менее 70% при наличии больших дополнений или, наоборот, приближаться к 100% при их отсутствии. Объем корпуса может также существенно варьироваться в зависимости от типа словаря-разговорника и его периодизации. … корпус кратких военных разговорников (вопросников)- 100-150 статей. Корпус общих военных разговорников составляет в среднем 600-800 статей и может доходить до 1500 и более статей».

«По лексикографическому критерию корпус словаря-разговорника делится на разговорную и словарную части… Средняя доля разговорной части в общих военных разговорниках составляет 75-80% и может варьироваться в вопросниках от 50% до 100% (при наличии аннексированного словаря)».

Интересным представляется замечание о правилах пользования, ниже это поможет нам найти грань между академическими изданиями и изданиями для действующей армии.

«Правила пользования словарем-разговорником представляют собой информацию о приемах, использованных авторами в корпусе словаря-разговорника. [427]

Дата добавления: 2015-08-26