Аннотация 27 страница. Затем Гас отпустил ее руку, встал и снял штаны и рубашку

Затем Гас отпустил ее руку, встал и снял штаны и рубашку. Лорена подивилась, почему он так себя ведет, ведь они договорились сначала поиграть в карты. Гас носил фланелевое белье, которое когда-то было розовым. Оно было изношено до дыр и выгорело до белизны. Особенно много дыр виднелось на груди, и сквозь них кое-где выбивались седые волосы. Он также снял сапоги и носки.

– Ты уже приняла ванну, а я нет, – пояснил он, спустился к пруду и вошел в воду прямо в белье.

Вода оказалась холодной, но Гас все равно поплыл на другой берег. Он несколько раз окунулся и вернулся назад.

– Черт, вода такая холодная, что мой член совсем сжучился, – пожаловался он и сел на большой камень, чтобы обсохнуть. Затем, глядя поверх ее головы, по – видимому, увидел что-то, чего она разглядеть не могла.

– Лори, подай мне, пожалуйста, мой ремень с кобурой, – попросил он.

– Зачем? – заинтересовалась она.

– Я вижу приближающегося индейца, и я не уверен, что он настроен дружелюбно, – ответил Август. – Он едет на иноходце, а это плохой признак.

Его пистолет оказался таким тяжелым, что ей пришлось поднимать ремень обеими руками.

– Джейк ездит на иноходце, – заметила она.

– Верно, и он порядочный негодяй.

Лорена посмотрела на запад, но ничего не увидела. Равнина показалась ей пустой.

– Где он? – спросила она.

– Подожди немного, скоро покажется.

– Откуда ты знаешь, что он индеец, если он так далеко?

– У индейцев своя манера верховой езды, – объяснил Август. – Этот тип прикончил мексиканца или украл у него лошадь.

– Откуда ты знаешь? – удивилась она.

– У него седло украшено серебром, как мексиканцы любит. Солнце на нем играет.

Лорена снова посмотрела и заметила крошечную точку.

– Не понимаю, как ты можешь так далеко видеть, Гас, – поразилась она.

– И Калл не понимает, – согласился Август. – Злится ужасно. Он куда лучше меня тренирован, а вот зрение подкачало.

Он усмехнулся и надел шляпу, чтобы прикрыть глаза от солнца. Он смотрел на запад с таким видом, что она начала тревожиться.

– Ружье подать? – спросила она.

– Нет, я этим пистолетом пристрелил порядочно крутых бандитов, – ответил он. – Но хорошо, что на мне шляпа. Не хотелось бы ввязываться в заварушку с непокрытой головой.

К этому времени всадник приблизился достаточно, чтобы она могла разглядеть солнечные блики на его седле. Через несколько минут он подъехал к лагерю. Крупный мужчина на гнедом жеребце. И Гас оказался прав – индеец. Длинные перепутанные черные волосы, без шляпы, только платок вокруг головы. Его кожаные краги в грязи, сапоги изношены, но зато серебряные шпоры с крупными колесиками. К одной ноге привязан большой нож, через седло пристроено ружье.

Он взглянул на них безо всякого выражения, вернее, не столько на них, сколько на лошадей. Лорене хоте лось, чтобы Август хоть что-нибудь сказал, но тот спокойно сидел, наблюдая за индейцем из-под полей старой шляпы. У мужчины была необыкновенно большая голова, слегка квадратная и тяжелая.

– Я хотел бы напиться, – наконец сказал он. Голос был такой же тяжелый, как и голова.

– Вода бесплатно, – ответил Август. – Надеюсь, вы любите холодную. У нас не было времени ее для вас подогреть.

– Я люблю ее мокрую, – отрезал человек и проехал мимо них к пруду. Он спешился, быстро присел на корточки и напился из сложенных ладоней.

– Вот это искусство, – восхитился Август. – Большинство мужиков плюхнулись бы на брюхо и пи ли прямо из пруда или же черпали воду шляпой, из-за чего от воды бы пахло волосами.

Гнедой жеребец вошел по колено в воду и тоже от души напился.

Человек подождал, пока конь не кончит пить, затем вернулся назад, слегка позвякивая шпорами. Снова он сначала посмотрел на лошадей, а потом на людей.

– Это мисс Вуд, – представил ее Август, – а я – капитан Маккрае. Надеюсь, вы уже позавтракали, по тому что у нас с едой трудновато.

Человек спокойно и несколько презрительно по смотрел на Августа. Во всяком случае, так показалось Лорене.

– Меня зовут Синий Селезень, – представился он. – Я о тебе слышал, Маккрае. Но не знал, что ты такой старый.

– Ну, я до последнего времени был помоложе, – за метил Август. Лорене показалось, что и в его манере чувствуется оттенок презрения. Хоть он спокойно си дел в нижнем белье, сама обстановка показалась Лорене довольно напряженной. Индеец, назвавшийся Синим Селезнем, пугал ее. Теперь, когда он стоял близко, он казался еще больше, особенно огромными были руки. На сгибе руки лежало ружье, казавшееся по сравнению с Синим Селезнем игрушечным.

– Если ты Маккрае, то где же Калл? – спросил Синий Селезень.

– Капитан Калл направился в город, – пояснил Август. – Он ищет повара.

– Мне говорили, что надо убить второго, если я убью одного из вас, – заявил индеец. – Мне не повезло, что его нет.

– Так он вернется, – произнес Август с еще большим презрением в голосе. – Вы можете сесть тут в тенечке и подождать и получите шанс попытаться убить нас обоих.

Синий Селезень заглянул на мгновение прямо в его глаза и легким движением вскочил на жеребца.

– Не хочу тратить день, чтобы убить парочку потрепанных старых рейнджеров. Тут еще полно вся кого недобитого, кроме вас.

– Похоже, Чарли Гуднайт дал вам пинка, – сказал Август. – Иначе не шатались бы вы по приличной стране в седле мертвого мексиканца.

Индеец зловеще улыбнулся.

– Если ты когда-нибудь притащишь свой проклятый язык к северу от реки Канейдиан, я вырежу его и скормлю моим волчатам, – пригрозил он. – Вместе с твоими колокольчиками.

Не говоря больше ни слова, он проехал мимо и покинул лагерь.

Лорена почти ждала, что Гас выстрелит в индейца, но Гас лишь сдвинул шляпу на затылок и молча смотрел ему вслед. Лорена хотела, чтобы Гас убил индейца, потому что она чувствовала, что этот человек – убийца, хотя у нее для такого заключения никаких оснований не было. Он ни разу не взглянул на нее, не интересовался ею, но она ощущала исходящую от него опасность. Иногда, стоило мужчине лишь переступить порог ее комнаты, она чувствовала, что он опасен и может причинить ей боль, если она даст ему такую возможность. Даже Тинкерсли был таким. Иногда он не представлял никакой опасности, в другие дни его следовало остерегаться. Она могла определить, стоя к нему спиной, закатит ли он ей сейчас оплеуху. Если он бывал в таком настроении, то все равно бил ее, даже если она ходила на цыпочках. Но по-настоящему она его не боялась, он быстро отходил. Он бил здорово, но только один раз.

Человек, назвавшийся Синим Селезнем, был куда страшнее. Он вообще мог не бить, мог сразу сделать что-то худшее.

– Собирай вещи, Лори, – велел Август. – Тебе лучше парочку ночей переночевать рядом с нами.

– Кто он такой? – спросила она.

– Тот, кого мы должны были повесить еще десять лет назад, – пояснил Август. – Но не смогли поймать. Он из племени команчей. У него шайка из мерзких убийц и похитителей детей. Он действовал вдоль Ред-Ривер от Нью-Мехико до Арканзаса, нападая на поселенцев. Они убивали взрослых и крали детей и лошадей.

– Почему вы не смогли его поймать? – спросила она.

– Он мог обходиться без воды лучше нас, – объяснил Август. – Он знал эти засушливые равнины, а мы нет. Затем нам запретила это сделать армия. Маккензи обещал покончить с ним, но не сдержал слова.

– Он бы попытался убить тебя, если бы капитан Калл был здесь?

– Возможно, – ответил Август. – Наверное, считает, что он настолько храбр и умел.

– А ты как думаешь?

– Кто знает. Я не хочу его недооценивать, хотя ему нужно будет здорово поторопиться, чтобы убить сразу и меня, и Калла.

– Он даже не взглянул на меня, – заметила Лорена. – Не думаю, чтобы он вернулся.

– Полагаю, он все хорошенько рассмотрел, пока подъезжал, – предположил Август. – Не у одного меня в этом мире хорошее зрение.

– Я хочу подождать Джейка, – пояснила Лорена. – Я ему обещала.

– Не глупи, – возразил Август. – Ты ведь не знала тогда, что Синий Селезень рядом, когда обещала. Вдруг этот парень решит, что ты сгодишься в качестве наживки для рыбы?

Лорена чувствовала, что это последнее испытание для Джейка. Отчасти ей хотелось поехать с Гасом, поскольку индеец пугал ее. Но она доверилась Джейку и все еще надеялась, что тот окажется достоин этого доверия.

– Я не хочу в ковбойский лагерь, – проговорила она. – Они все на меня пялятся.

Август все еще смотрел туда, где исчез Синий Селезень.

– Мне надо было просто его застрелить, – сказал он. – Или ему меня застрелить. Меньше всего я рас считывал встретить его. Мы слышали, что он умер. Я уже многие годы слышу, что он мертв, и на тебе, он тут как тут.

Лорена не верила, что индейцу нужна была она. Да же если мужчины не глядели на нее прямо, она ощущала их интерес, если таковой имелся. Этого Синего Селезня куда больше интересовали лошади.

– Не думаю, чтобы Джейк смог защитить тебя, даже если он вернется, – произнес Август.

Ей стало немного жаль Джейка, даже друзья которого сомневались в его возможностях. Его явно не уважали. Возможно, Гас и прав, ей следует бросить Джейка. Сам Гас куда более способный человек, в этом она не сомневалась. Он может отвезти ее в Калифорнию. Он ясно дал ей понять, что не слишком заинтересован в перегоне скота. Он любил говорить глупости, но в нем отсутствовала подлость. Он все еще сидел на большом камне и лениво почесывал грудь через дыру в белье.

– Гас, мы можем с тобой поехать в Калифорнию, – предложила она. – Я поеду с тобой и оставлю Джейка делать-то, что ему угодно. Август взглянул на нее и улыбнулся.

– Право, ты мне польстила, Лори, – промолвил он. – Здорово польстила.

– Тогда давай поедем, – попросила она нетерпеливо.

– Да нет, милая, я направляюсь в Небраску.

– А где это?

– В Небраске.

– И что там? – спросила Лорена, потому что ни когда раньше о таком месте не слышала.

– Женщина, которую зовут Клара, – ответил Август.

Лорена подождала, но он больше ничего не сказал. Ей не хотелось расспрашивать. Всегда находится что-то, не дающее ей попасть туда, куда она хочет. Ей стало горько, она припомнила многое из того, что наболтал ей Август за время их знакомства.

– Тогда ты вовсе не такой практичный, каким хочешь казаться.

Август развеселился.

– Разве я говорю, что я практичный? – спросил он.

– Конечно, но на самом деле это вовсе не так. Ты тащишься на край света, в Небраску, из-за женщины. Я тоже женщина, и я здесь. Ты можешь иметь меня, когда захочешь, если в этом дело.

– Бог ты мой, а ведь я тебя разговорил, – удивился Август. – Вот не думал, что мне так повезет.

Лорена почувствовала, как гнев проходит и ее снова охватывает разочарование. Снова она оказалась одна-одинешенька в жарком месте и зависела от мужчины, чья голова занята совсем другими делами. Казалось, что жизнь так и не изменится. Разочарование вошло в нее так глубоко, что она разрыдалась. Это смягчило Гаса. Он обнял ее и ладонью стер слезы с ее щек.

– Что же, вижу, хочется тебе в Калифорнию, – заключил он. – Давай заключим сделку. Если мы оба до беремся до Денвера, я куплю тебе билет на поезд.

– Я никогда не попаду в Денвер, – возразила она. – Я никогда не выберусь из этого Техаса.

– Ну что ты, мы уже наполовину выбрались, – за метил Август. – На север от Форт-Уэрта совсем еще немного Техаса. И ты молода. Здесь большая разница между нами. Ты молода, а я нет. – Он встал и оделся. – Черт, интересно, куда направился этот засаленный бандит, – сказал он. – Я слышал, он убивал в Галвестоне, может, туда и поехал. Жаль, что я не подстрелил его, когда он пил.

Он снова попытался уговорить Лорену перебраться в ковбойский лагерь, но она лишь отрицательно качала головой. Она никуда не двинется, и, более того, она впредь не собирается разговаривать. Никакой от этого пользы нет и не было.

– Неприятная ситуация, – признался Август. – Скорее всего, мне следует поехать по следу этого чело века или послать Дитца. Дитц насчет выслеживания лучше, чем я. Джейк все еще не вернулся, да и нет у меня твоей веры в него. Пожалуй, пошлю одного из работников тебя охранять, пока мы не узнаем, куда направился бандит.

– Только не присылай Диша, – попросила она. – Не хочу, чтобы Диш сюда приходил.

Август хмыкнул.

– Вы, дамы, совсем не жалеете влюбленных в вас парней. У Диша Боггетта куда более верное сердце, чем у Джейка Спуна, хотя умишка у обоих маловато.

– Пришли негра, – попросила она. – Других не на до.

– Возможно, – согласился Август. – Или вернусь сам. Устроит это тебя?

Лорена промолчала. Она чувствовала, как возвращается гнев. Она не попадет в Сан-Франциско из-за женщины по имени Клара, потому что, если бы не она, Гас отвез бы ее. Она молча сидела на камне.

– Лори, ты выглядишь потрясающе, – восхитился он. – Похоже, я упустил свою возможность. А еще говорят, что с возрастом умнеешь.

Она молчала. Гас почти скрылся из виду, когда она подняла голову. Гнев все еще горел в ней.

– Ньют, ты выглядишь так, будто вылез из мешка с мукой, – сказал Пи Ай. Он взял себе в привычку повторять это практически каждый вечер. Его почему-то удивляло, что Ньют и братья Рейни возвращаются из хвоста стада все в пыли, и он постоянно повторял одну и ту же фразу. Ньют уже начал раздражаться, но, прежде чем это раздражение достигло опасной черты, мистер Гас удивил его, велев отправиться галопом в лагерь Джейка и охранять Лорену, пока Джейк не вернется.

– Я бы хотел сначала помыться. – Ньют остро ощущал, насколько он грязен.

– Он не посылает тебя на ней жениться, – заметил Диш Боггетт, который обиделся, что Гас выбрал Ньюта для этого задания. К тому же его разозлило, что Джейк Спун уехал и бросил Лорену без присмотра.

– Сомневаюсь, что Ньют ее вообще найдет, – ска зал он Гасу, когда парень уехал.

– Да тут и мили не будет, – возразил Гас. – Найдет, не волнуйся.

– Я бы с удовольствием поехал, – признался Диш.

– Я и не сомневаюсь, – согласился Август. – Но тут появится Джейк, и между вами завяжется перестрелка. Не думаю, чтобы кто-нибудь из вас попал в другого, но вы можете убить лошадь или еще что-нибудь натворить. И вообще, нам здесь без такого работника, как ты, не обойтись, – добавил он, надеясь, что комплимент несколько утешит Диша. Не вышло. Тот отошел надувшись.

Когда Ньют уезжал, подъехал капитан Калл.

– И где же новый повар? – поинтересовался Август.

– Будет завтра утром, – ответил Калл. – Куда это ты отсылаешь парня?

Ньют услышал вопрос и в очередной раз ненадолго расстроился. Все звали его Ньют, и только капитан всегда говорил «парень».

– Нельзя Лори оставлять сегодня одну, – объяснил Август. – Насколько я могу судить, Джейка ты не встретил.

– Видно, ходил не по тем салунам, – сказал Калл. – Я же искал повара. Но он где-то там. Я слышал, как несколько раз упоминалось его имя.

– Никто не упоминал про Синего Селезня? – спросил Гас.

Калл снимал седло с кобылы. Услышав имя индейца, он остановился.

– Нет, а с чего бы это? – удивился он.

– Он тут заезжал и представился, – пояснил Август. – В лагерь Джейка.

Калл с трудом верил услышанному. Он внимательно посмотрел на Гаса, надеясь, что тот глупо шутит. Синий Селезень крал белых детей и дарил их другим индейцам-команчи. Он снимал скальпы, насиловал женщин, убивал мужчин. Что ему не удавалось украсть, он жег, и всегда удирал на запад в безводные равнинные просторы, неизведанную страну, куда и рейнджеры, и солдаты боялись сунуть нос. Когда Калл уходил из рейнджеров, он знал, что недоделал свою работу, оставив в живых Синего Селезня. Рассказы о его страшных преступлениях доходили и до Лоунсам Дав.

– Так ты его видел? – спросил Калл. Все эти годы он сам никогда индейца не видел.

– Ага, – подтвердил Август.

– Может, это не он, – усомнился Калл. – Может, кто-то выдает себя за него. Это не его район.

– Это был он, – уверил его Август.

– Тогда почему ты его не убил? – поинтересовался Калл. – Почему не привез женщину в лагерь? Он убьет и ее, и парня, если вернется.

– Тут целых два вопроса, – заметил Август. – Он поначалу не представился, а когда назвался, то был уже начеку. Тут неизвестно, кто бы оказался убитым. Я мог бы его подстрелить или хоть ранить, но и сам мог получить рану, а мне не улыбается продолжать путь раненым.

– Тогда почему ты оставил женщину?

– Она отказалась сюда ехать, да я и не думаю, что она его интересует, – ответил Август. – Я полагаю, ему нужны лошади. Я послал Дитца его выследить. Он не сможет навредить Лори, если Дитц идет по его следам, а если он кружит и собирается поживиться нашими лошадьми, Дитц сообразит, в чем дело.

– Возможно, – согласился Калл. – А возможно, этот убийца сам все сообразит и устроит Дитцу засаду. Я не хотел бы потерять Дитца.

Пи Ай, стоящий недалеко в ожидании ужина, которым занимался ирландец, внезапно почувствовал, что аппетит у него пропал. Синий Селезень как раз напоминал того огромного индейца, которого он постоянно видел во сне и который как раз собирался вонзить в него нож, когда он просыпался.

Калл отпустил Чертову Суку в табун и вернулся к фургону. Август ел мясо и бобы.

– Тот повар, которого ты нанял, мексиканец? – спросил он.

Калл кивнул.

– Не нравится мне, что ты послал мальчишку к этой шлюхе, – заметил он.

– Он молодой и наивный, – пояснил Август. – Потому я его и выбрал. Он только немного попускает слюни. Если бы я послал кого из этих взрослых ребят, Джейк мог бы пристрелить парня, если бы вернулся.

– Сомневаюсь, что он вообще вернется, – задумался Калл. – Этой девчонке следовало остаться в Лоунсам Дав.

– Будь ты молодой девушкой, у которой вся жизнь впереди, захотел бы ты остаться в Лоунсам Дав? – спросил Август. – Мэгги сделала эту ошибку, и, сам знаешь, хватило ее ненадолго.

– Она могла умереть в любом другом месте, – возразил Калл. – Я где-то умру, и ты тоже. И то место вполне может оказаться значительно хуже Лоунсам Дав.

– Да я тебе не о смерти, я о жизни, – сказал Август. – Согласен, безразлично, где умирать, но совсем не безразлично, где жить.

Калл поднялся и отправился ловить свою ночную лошадь. Машинально он снова поймал Чертову Суку, которую только что отпустил. Один из мальчишек Спеттл удивленно взглянул на него, но промолчал. Калл все равно оседлал Чертову Суку и поехал вокруг стада проверить, все ли в порядке. Стадо вело себя спокойно, уже устроившись на ночь. Постоянно сонный Нидл Нельсон подремывал в седле.

В сгущающихся сумерках Калл заметил приближающегося всадника. Он с облегчением узнал Дитца. Негр все больше казался ему единственным человеком в команде, с кем он иногда мог перекинуться словом. Гас каждое слово превращал в спор. С другими легко было разговаривать, но они ничего не знали. Если подумать, то просто тоска берет, как мало большинство людей успевают узнать за свою жизнь. Лучший пример – Пи Ай. Верный, толковый и храбрый, но абсолютно неспособный учиться на своем опыте, хоты опытом обладал весьма значительным. Он снова и снова подходил к норовистой лошади не с той стороны и каждый раз удивлялся, получив увесистый пинок.

Дитц был совсем другой. Он умел наблюдать и запоминать. Он редко лез с советами, но, если его спрашивали, советы давал точные. Погоду он чувствовал не хуже индейца, и следопыт был отменный.

Калл ждал, торопясь узнать, куда направился Синий Селезень и в самом ли деле то был он.

– Какие новости? – спросил он. Дитц выглядел мрачным.

– Я упустил его. Миль десять он двигался на юго-восток. Потом я его потерял. Он вошел в ручей и так из него и не выходил.

– Странно, – заметил Калл. – Ты думаешь, это Синий Селезень?

– Не знаю, капитан.

– Ты думаешь, он ушел?

Дитц отрицательно покачал головой.

– Нет, я так не думаю, капитан. Нам придется присматривать за табуном.

– Черт, – рассердился Калл. – А я-то надеялся на спокойную ночь.

– Сегодня полнолуние, – заметил Дитц. – Мы его легко засечем, если он рискнет появиться.

Они сели рядком, наблюдая, как поднимается луна. Скоро она залила все окрест бледным светом. Начал трубить техасский бык. Он находился на другой стороне стада, в тени, но в неподвижном воздухе его рев разносился по всей долине и отдавался эхом от известняковых обрывов на западе.

– Ладно, пора и поесть, – обратился Калл к Дитцу. – Поеду-ка я к тем обрывам. Может, он здесь с бандой. Ты расположись между нашим лагерем и лагерем Джейка, чтобы помочь, если он приедет за девицей. Будь осторожен.

Калл галопом поскакал к обрыву, находящемуся примерно в миле от лагеря, поднялся на самый верх и расстелил свою постель на краю. В ясную ночь да при полной луне он мог отсюда видеть все стадо и яркие язычки пламени костра, которые иногда исчезали, когда кто-то проводил мимо лошадь.

За его спиной кобыла несколько раз раздраженно лягнула землю и принялась щипать траву.

Калл достал ружье из чехла и прочистил его, хотя оно и так было в полном порядке. Иногда сам процесс чистки ружья, повторяемый в тысячный раз, освобождал его мозг от утомительных дум и воспоминаний, но на этот раз старый рецепт не помог. Гас расстроил его, упомянув Мэгги, самое горькое воспоминание в его жизни. Прошло уже двенадцать лет, как она умерла, но память по-прежнему сохранила горечь, потому что то, что случилось с ней, было необязательно, а теперь и непоправимо. Он ошибался в бою, вел людей на смерть, но эти воспоминания не терзали его душу: бит вы были нужны, а люди – солдаты. Он считал, что выполнял свой долг достойно, насколько было возможно в тех трудных приграничных условиях.

Но Мэгги была не солдатом, а несчастной молодой шлюхой, которая по непонятной причине решила, что именно он должен спасти ее от ее же ошибок. Сначала ее узнал Гас, потом Джейк, потом еще много мужчин, а он навещал ее лишь из любопытства, интересно же было выяснить, о чем это мужики постоянно говорят и спорят. Выяснилось, что ничего особенного, во всяком случае, с его точки зрения, – короткий неловкий эпизод, причем смущение и чувство неловкости значительно перевешивали сомнительное удовольствие. Он не должен был идти к ней второй раз, не говоря уж о третьем, но что-то тянуло его, и не собственная плоть, а, скорее, беспомощность и привязанность женщины. У нее были такие испуганные глаза. Он никогда не встречался с ней в салуне, а поднимался по задней лестнице обычно уже после наступления темноты. Она, как правило, ждала его в раскрытых дверях с выражением беспокойства на лице. Он никогда с ней особенно не разговаривал, но она непрерывно болтала. У нее был высокий, почти детский голосок. Она все говорила и говорила, как будто хотела побороть смущение от того, что они собирались делать. Иногда он задерживался на полчасика, потому что стал привыкать к ее болтовне, хотя давно забыл, о чем именно она говорила. Но когда она что-то рассказывала, ее лицо расслаблялось и из глаз исчезал страх. При этом она хватала его за руку, однажды даже застегнула пуговицы на его рубашке. А когда он собирался уходить, потому что всегда спешил уйти, не находиться там, в ее комнате, она снова смотрела на него с испугом, как будто хотела сказать что-то еще, но не решалась.

– Что тебе? – спросил он однажды, поворачиваясь к ней на лестничной площадке.

– Ты можешь назвать меня по имени? – спросила она. – Хоть однажды?

Его настолько удивил вопрос, что именно его он и помнил все эти последующие годы. Почему ей было важно, чтобы он назвал ее по имени?

– Ну, конечно, – удивился он. – Тебя зовут Мэгги.

– Но ты никогда не зовешь меня по имени, – пожаловалась она. – Ты вообще никак меня не зовешь. Мне только хочется, чтобы ты хоть раз сказал, когда придешь.

– Не понимаю, зачем это нужно, – честно признался он.

Мэгги вздохнула.

– Ты просто меня порадуешь, – пояснила она. – Я буду так счастлива.

Что-то в ее словах глубоко обеспокоило его. Казалось, она заплачет или бросится за ним по лестнице.

Ему приходилось видеть и мужчин и женщин в отчаянии, но он как-то не ожидал этого от Мэгги. Но именно отчаяние прочел он в ее лице.

Через два дня он было направился к ней снова, но остановил себя. Вместо этого взял ружье, пошел к индейской переправе и просидел там всю ночь. Он никогда больше не ходил к Мэгги, хотя иногда встречал ее на улице. Она родила мальчика, прожила еще четыре года и умерла. Если верить Гасу, свой последний год она непрерывно пила. Одно время она путалась с Джейком, но потом Джейк уехал.

Все эти годы он помнил, с какой надеждой останавливались на нем ее глаза, когда он входил или уходил. Это были самые болезненные воспоминания, ведь он не просил ее так хорошо к нему относиться, и тем не ме нее она была к нему привязана. Он лишь хотел купить то, что покупали и другие мужчины, но она выделила его, и этого он никогда не мог понять.

Он тем не менее чувствовал себя виноватым, потому что он ведь возвращался снова и снова и бездумно позволил этой ее привязанности вырасти. А потом ушел.

– Разбил ее сердце, – без конца повторял Гас.

– О чем ты? – говорил Калл. – Она же была гуля щей.

– У гулящих тоже есть сердце, – заметил Август. И горькая правда заключалась в том, что Гас был прав. В ней не чувствовалось ничего жесткого, все знали, что она не годится для такой жизни. У нее часто по являлось на лице выражение нежности, ему ни у кого не пришлось больше видеть такого выражения. Он все еще помнил ее движения, даже лучше, чем слова. Она никогда не умела как следует уложить волосы и постоянно поправляла их рукой.

– Не слушаются, – жаловалась она, как будто волосы – ребенок.

– Вот и позаботься о ней, если тебе ее так жалко, – сказал он Гасу, но Гас пожал плечами.

– Она не в меня влюблена, а в тебя, – уточнил он.

Это был момент, когда они почти рассорились, потому что Гас не оставлял его в покое. Он хотел, чтобы Калл пошел и навестил Мэгги.

– Пойду, и что буду делать? – спрашивал Калл. Он уже приходил в отчаяние. – Я не создан для женитьбы.

– Да ведь она и не делала тебе предложения, верно? – саркастически замечал Гас.

– Пойду, и что буду делать? – настойчиво повторял Калл.

– Посидишь с ней, подержишь ее за руку, – говорил Гас. – Ей нравится быть с тобой. Не понимаю почему.

Но вместо этого Калл сидел у реки, ночь за ночью. Был период, когда ему хотелось вернуться, когда ему хотелось посидеть с Мэгги несколько минут и посмотреть, как она возится со своими волосами. Но он выбирал реку и одиночество, рассчитывая, что со временем это чувство пройдет, он перестанет думать о Мэгги, а она в свою очередь перестанет думать о нем. И вообще, есть более разговорчивые мужики, чем он, Гас и Джейк, к примеру.

Но чувство не прошло, прошли только годы. Каждый раз, когда он слышал, что она опять напилась или попала в беду, он ежился и чувствовал себя виноватым. Да еще и Гас не переставал к нему приставать, причем до такой степени, что они едва не дрались.

– Тебе нравится, когда все в тебе нуждаются, но ты чересчур разборчив относительно тех, чья нужда тебя не волнует, – сказал Гас во время одной из самых серьезных ссор.

– Я вовсе не хочу, чтобы кто-то во мне нуждался, – отрезал Калл.

– Зачем же ты тогда мотаешься по округе с этой шайкой полупреступников, которых ты называешь техасскими рейнджерами? Да среди них найдутся такие, которые и помочиться не рискнут, если ты им заранее место не укажешь. Но если в тебе нуждается такое беспомощное и слабое существо, как Мэгги, ты направляешься прямиком на берег и принимаешься чистить пистолет.

– Ну, он может мне всегда понадобиться, – заметил Калл. Но он сознавал, что переспорить Гаса ему никогда не удастся.

Всю свою жизнь он старался быть осторожным, и неожиданно случилось нечто, что навсегда оказалось вне его контроля, и все потому, что он хотел выяснить про эти дела с женщинами. Многие годы он держался особняком и критически относился к мужикам, бегающим по бабам. И вдруг он сам превратил все свои правила в посмешище. Что-то в этой девушке привлекло его, ее робость, одинокий вид, с которым она сидела у окна. И так вышло, что за теми крохами полученного удовольствия скрывалась глухая боль, которая мучила его куда больше, чем три ранения, полученные им за эти годы.

С рождением мальчика стало еще хуже. Первые два года его раздирали сомнения – что делать? Гас утверждал, что Мэгги призналась ему: ребенок от Калла, но откуда ей знать точно? Мэгги мужикам никогда не отказывала. Именно поэтому она и стала шлюхой, решил Калл, не могла отказаться даже от такой любви. Он чувствовал, что в ее понимании все это любовь – и ковбои, и игроки. Может быть, ей даже казалось, что другой любви и не бывает.

Иногда он колебался, хотел вернуться и жениться на ней, хотя для него это бы означало бесчестье. Возможно, мальчик и его, и тогда он поступил бы правильно, но из рейнджеров пришлось бы уйти.

Один или два раза он даже вставал, чтобы направиться к ней, но решимости не хватало. Не мог он вернуться, и все тут. В ту ночь, когда он узнал, что она умерла, он молча уехал из города и неделю ездил вдоль реки. Он понял тогда, что навсегда потерял возможность исправить причиненное им зло, что никогда впредь он не будет считать себя таким человеком, каким хотел бы быть. А тот человек, каким бы он хотел быть, вообще бы никогда не пошел к Мэгги. Он до известной степени чувствовал себя мошенником – самый уважаемый человек на границе, а шлюха имела к нему претензии. Он эти претензии проигнорировал, и она умерла, но каким-то образом эти претензии сохранились как груз, который ему предстоит нести по гроб жизни.

Дата добавления: 2015-07-16