Аннотация 16 страница

И все равно до чего же приятно было уехать из Лоунсам Дав. Ксавье она так больше и не видела. Когда они собирались, салун был пуст. Надеть брюки предложил Джейк. Он когда-то знал в Монтане женщину, которая носила брюки.

Пока Джейк привязывал вещи к лошади, на крыльцо вышел Липпи и еще раз помахал в ее сторону губой.

– Я тебя не выдавал, Лори, – повторил он. Казалось, он тоже сейчас заплачет. Ничего тебе другого не остается, подумала она. Он снял котелок и все вертел и вертел его в руках, пока это не вывело ее из себя.

– Извиняйте за еду, – сказал Август. – Бол на учился класть в еду приправу, но научиться готовить забыл.

Боливар удобно устроился около колеса фургона и не обратил внимания на выпад. Он все колебался, ехать ему или нет. Он не любил путешествовать, от одной мысли об этом ему становилось тоскливо. Но не хоте лось и возвращаться в Мексику, потому что жена его была им недовольна, о чем напоминала ему каждый день. Он не мог понять, что ей нужно, ведь у них такие красивые дети, но, что бы это ни было, он не мог ей этого дать. Дочек он обожал, но они скоро выйдут за муж и уйдут из дома, и тогда ничто не защитит его от жены. Вполне возможно, если он вернется домой, то пристрелит ее. Он однажды застрелил раздражавшую его лошадь прямо под собой. Любому терпению иногда приходит конец. Он выстрелил лошади как раз между ушами, а потом едва сумел снять с нее седло, поскольку она упала. Так что вполне вероятно, что он и жену так же застрелит, если вернется домой. Ему неоднократно хотелось пристрелить кого-нибудь из работников «Хэт крик», но он сдерживался, поскольку знал, что немедленно получит пулю в ответ. Каждый день он собирался вернуться домой, да все никак не решался. Проще остаться и крошить пару-тройку змей в котел, чем слушать брюзжанье своей жены.

Так он и жил, день за днем, не обращая внимания на разговоры. Такой роскоши дома у него не будет, потому что невозможно игнорировать ворчащую женщину.

Джейк ел, не ощущая вкуса, и все жалел, что вернулся в Лоунсам Дав. Если Калл будет так явно выражать свое недовольство, поездка на север не сулит ничего приятного. Он намеревался отвести Калла в сторону и спокойно все обсудить, но не знал, какие именно слова подобрать. Калл своим молчанием умел сбить его с толку, хотя, с точки зрения Джейка, некоторые мысли Калла были стоящими.

Пока они ели, стало совсем темно. На дальнем конце стада Шон О'Брайен запел свою ночную песню, ирландскую, но слова к ним не доносились. Однако мелодия в тихой ночи была хорошо слышна, и почему-то, слушая ее, Ньюту всегда хотелось плакать. Он сидел, неестественно выпрямившись, в нескольких футах от Лорены. Впервые он видел ее вблизи, едва смел поднять на нее глаза, хотя и понимал, что в такой темноте это вполне безопасно. Он и не представлял себе, что она так красива, но счастливой она ему не показалась. Ему было больно видеть ее несчастной, а песня только усиливала его тоску. Глаза Ньюта наполнились слеза ми. Неудивительно, что Шон так много плачет, поду мал Ньют, его песни наводят на грустный лад, даже если не разбираешь слов.

– Этому стаду повезло, – заметил Август.

– Это в каком смысле? – несколько обиженно по интересовался Джейк. В определенном настроении он мог выносить болтовню Гаса, но, если был не в духе, у него возникало желание взять ружье и пристрелить Августа. Такой громкий голос, как у Гаса, мешал думать, особенно когда вообще думать было затруднительно. Но больше всего раздражала постоянная жизнерадостность Гаса, как будто не было в мире ничего такого, что могло бы его огорчить. Когда вокруг одни неприятности, вид Гаса, которого, казалось, ничто не касалось, раздражал безмерно.

– Так ведь это единственное стадо, которому поют сразу два баритона, – объяснил Гас.

– Он так печально поет, – произнес Нидл Нельсон, на которого голос Шона действовал так же, как и на Ньюта. Он вспоминал мать, умершую, когда ему было восемь лет, а также любимую маленькую сестренку, которую унесла лихорадка всего четырех лет от роду.

– Такова уж ирландская натура, – сказал Август.

– Да нет, все дело в Шоне, – вмешался Аллен. – Просто он плакса.

Подошел Калл. Он считал, что должен выяснить, что собирается делать Джейк.

– Ну, Джейк, какие же у тебя планы? – спросил он весьма официально.

– Да мы решили пока попытать счастья в Денвере, – ответил Джейк. – Мне кажется, нам обоим придется по душе прохладная погода.

– Путь будет тяжелым, – заметил Калл.

– Зачем ты это Джейку говоришь? – удивился Август. – Он немало попутешествовал, его трудности не пугают. Он не любитель пуховых перин.

Гас хотел сострить, потому что именно пуховые перины и предпочитал Джейк. Но разговор велся на та ком серьезе, что никто не обратил внимания на его выпад.

– Я надеялся проделать этот путь с вами, – признался Джейк, опустив глаза. – Мы собираемся разбивать свой собственный лагерь, так что не будем мешать. Можем даже помочь немного, если будет нужда. С водой на равнине туго.

– Если бы я предпочитал воду, то, наверное, остался бы на речном судне, – заметил Август. – И вы, парни, лишились бы на все эти годы изысканной беседы.

– Черт, да твои разговоры стоили мне десяти лет жизни, – парировал Джейк.

– Что-то ты сердит сегодня, Джейк, – печально констатировал Август. – Наверное, тебе жаль уезжать, ты здесь так легко выигрывал.

Пи Ай осторожно точил свой нож о каблук сапога. Хотя они здесь были в полной безопасности, Пи уже начал сниться тот огромный индеец, который преследовал его во сне долгие годы. Сны были такими страшными, что он начал спать с ножом в руке, чтобы привыкнуть до того времени, когда они попадут в индейские края. В связи с этой мерой предосторожности у молодых ковбоев, в чьи обязанности входило будить Пи на ночную смену, возникли некоторые проблемы. Они боялись, что он может их прирезать. Особенно беспокоился Джаспер Фант. Джаспер вообще был чу ток к опасности. Обычно он предпочитал будить Пи, пиная его ногой, хотя даже такой способ не был полностью безопасен – Пи отличался высоким ростом и вполне мог успеть вскочить и сделать рывок. Посему Джаспер решил, что лучше всего кидать в него небольшими камушками, хотя другие ковбои отнеслись презрительно к такой осторожности.

– Я бы не хотел пропустить твои разговоры, Гас, – сказал Пи, хотя с ходу он вряд ли вспомнил бы хоть что-нибудь из того, что все эти годы говорил Гас. Что он хорошо помнил, так это то, как вечер за вечером дремал под звук голоса Гаса.

– Я готов двигаться, если мы вообще собираемся сниматься с места, – заявил Гас. – У нас скота на пять ранчо хватит.

Калл знал, что он прав, но ему трудно было отказаться от искушения еще раз сделать набег на Мексику и пригнать еще немного скота. Сейчас, когда Педро Флорес умер, это было проще пареной репы.

– Жаль, что ты такой независимый, Джейк, – про говорил Август. – Если бы ты поехал с нами, ты бы еще успел стать крупным животноводом.

– Нет уж, лучше буду бедным, чем стану глотать эту пыль, – возразил Джейк, вставая. Лори тоже встала. Она чувствовала, что возвращается молчание. Все эти мужики, которые следили за ней, причем делали вид, что смотрят в другую сторону, были причиной его возвращения. Только некоторые осмеливались смотреть прямо на нее. Большинство делали это исподтишка. Среди них она чувствовала себя хуже, чем в салуне, где у нее по крайней мере была отдельная комната. В лагере ей только и оставалось, что сидеть и безучастно слушать разговоры.

– Надеюсь, нам удастся разбить лагерь где-нибудь повыше, – предположил Джейк. – Не хотелось бы устраиваться по ветру от этих вонючих животных.

– Господи, Джейк, если ты такой нежный, то шел бы лучше в парикмахеры, – развеселился Август. – Там можно целый день нюхать помаду для волос и туалетную воду, никаких тебе неприятных запахов. – Он подошел и помог Лорене сесть на лошадь. Гнедая ко была нервничала и косила глазом.

– Может, еще и пойду в парикмахеры. – Джейк разозлился, что Гас снова помог Лорене. Придется ей научиться самой садиться на лошадь, ведь впереди тысячи миль пути.

– Надеюсь, вы вернетесь к завтраку, – пригласил Август. – Мы завтракаем за час до восхода. Как ты помнишь, Вудроу Калл обожает длинный рабочий день.

– Кстати, мы собираемся заказывать завтрак в гостинице, пусть присылают, – саркастически заметил Джейк, пришпоривая лошадь.

Калл раздраженно следил за их отъездом. Август за метил это и хмыкнул.

– Даже ты не можешь помешать случаться неприятным вещам, – произнес он. – Джейка до определенного предела можно контролировать. А Лори – женщина. Ее вообще нельзя контролировать.

Калл не желал спорить на эту тему. Он взял ружье и вышел из освещенного круга, чтобы немного побыть одному. Проходя мимо фургона, он наткнулся на Ньюта, который, по всей видимости, терпел, пока в лагере находилась женщина, а теперь решил оправиться.

– Извините, капитан, – сказал он.

– Ты бы пошел и нашел Диша, – велел Калл. – Не знаю, с чего это он взял и уехал. Не его смена. Думаю, мы завтра тронемся. Всего скота из Мексики нам не забрать.

Он немного постоял молча. Настроение пройтись прошло.

Ньют удивился. Капитан никогда не обсуждал с ним свои планы, а ему показалось, что решение двинуться в путь было принято только что здесь, за фургоном.

– Капитан, – спросил Ньют, – а как он далеко, север? – Он не мог перестать думать об этом, и, поскольку капитан не отошел сразу, вопрос выскочил сам собой. Ньют немедленно пожалел, что задал такой глупый вопрос. – Наверное, это здорово далеко, север, – продолжил он, чтобы освободить капитана от необходимости отвечать.

Каллу пришло в голову, что им следовало бы уделять больше внимания образованию парнишки. Он, похоже, считал, что север – это какое-то место, не направление. Еще один промах Гаса, считавшего себя талантливым учителем, хотя он редко говорил кому-либо что-то такое, что необходимо было знать.

– Это значительно дальше, чем те места, где ты был, – пояснил Калл, не уверенный, что парень вообще где-нибудь был. Возможно, он когда-то побывал в Пиклс Гэп.

– Ой, я был на севере, – обрадовался Ньют, не же лающий, чтобы капитан думал, что он вообще не путешествовал. – Я был на севере, прямо в Сан-Антонио, помните?

Теперь Калл вспомнил: Дитц однажды брал парня с собой.

– То место, куда мы едем, значительно дальше, – заключил он.

– Увы, я буду скучать по Ванзу, – сказал Август, когда они с Каллом ели свой бекон в предрассветных сумерках. – И еще я буду скучать по своей печке. На до было тебе собраться уезжать, когда мое тесто в самом соку.

– Мне всегда казалось, что нужно иметь более вес кую причину, чтобы жить где-то, чем возможность печь лепешки, – заметил Калл. – Хотя, признаю, лепешки ты печешь хорошие.

– Еще бы ты не признал, поел ты их достаточно, – проговорил Август. – Мне все же кажется, что нам следовало взять в аренду город и забрать его с собой. Тогда у нас был бы хороший бармен и человек, что может играть на пианино.

Когда Калл неожиданно решил немедленно тронуться в путь, Август почувствовал, что начал жалеть о вещах, к которым он хоть и не был так уж сильно привязан, но которых явно не хотел лишаться.

– Как насчет колодца? – спросил он. – Еще месячишко, и мы бы его закончили.

– Мы? – удивился Калл. – Это когда же ты копал колодец?

Он огляделся и, к своему удивлению, увидел, что обе свиньи Августа лежат под фургоном и похрюкивают. В темноте он сначала подумал, что это храпит Боливар.

– Кто привел сюда этих клятых свиней? – спросил он.

– Полагаю, они нас выследили, – ответил Август. – Очень сообразительные свинки.

– Ты что, и их хочешь взять?

– Это все еще свободная страна, – заметил Август. – Пусть присоединяются, если не возражают против некоторых неудобств. Интересно, где Джейк разбил лагерь?

В этот момент в лагерь вернулась уже отработавшая смена – Ньют, Пи, Диш Боггетт и Джаспер Фант, плюс еще один человек, который в этой смене не работал.

– Надо же, Соупи Джонс, – заметил Калл.

– Господь всемогущий! – воскликнул Август. – Парень, видать, последние мозги растерял.

Соупи в течение нескольких месяцев работал с ними рейнджером, как раз перед самым концом. Храбрый, но ленивый, первоклассный карточный игрок и, пожалуй, лучший наездник из всех, кого они когда-либо знали. Он настолько любил ездить верхом, что спешивался, только чтобы поесть или поспать.

– А я думал, Соупи женился, – произнес Калл, наблюдая, как парни расседлывают лошадей.

– Было много сплетен, – пояснил Август. – Как я слышал, он женился на богатой и стал шерифом. Не знаю, может, его жена сбежала со священником. Если же нет, то непонятно, чего он среди ночи шляется.

Низенький Соупи подошел вместе с Пи Аем.

– Глядите, кто подъехал, – проговорил Пи Ай. – Я чуть не принял его в этой темнотище за бандита.

– Черт побери, Соупи, тебе бы дождаться, пока мы зажжем фонари. – Август встал, чтобы обменяться рукопожатием. – Тебе еще повезло, что тебя не подстрелили, здесь большие спецы собрались.

– А, Гас, – промолвил Соупи, не зная, что еще сказать. Остроты Гаса до него никогда не доходили. – Доброе утро, капитан, – обратился он к Каллу, и тот пожал ему руку.

– Поешь, – предложил Калл. Он всегда относился к Соупи с симпатией, несмотря на его нежелание спешиваться и что-то делать на земле.

– Откуда ты заявился, Соупи? – спросил Август. – Мы тут прослышаны, ты стал мэром или что – то в этом роде. Или губернатором?

– Я жил в Бастропе, Гас, – ответил Соупи. – Там нет ни мэра, ни губернатора. Просто маленький городок.

– Ну а мы – маленькая команда, – отозвался Август, – хотя у нас есть две свиньи, которые к нам вчера вечером присоединились. Ты что, работу ищешь?

– Да. Жена умерла, – поведал Соупи. – Слабенькая была, – добавил он в полной тишине, последовав шей за этим сообщением.

– Ну, по крайней мере, считай, что работу ты на шел, – заверил Калл.

– Я сам двух жен потерял, – заметил Гас.

– Слыхал, Джейк заявился, но что-то я его не вижу, – сказал Соупи. Они с Джейком когда-то были близкими друзьями, так что Соупи приехал к ним наниматься на работу главным образом потому, что ему любопытно было узнать про Джейка.

– Заявился, – подтвердил Калл, не считая нужным особо распространяться на эту тему.

– Джейк с нами, старыми кочерыжками, лагерем стоять не пожелал, – сообщил Август. – Он путешествует с камердинером, если ты знаешь, что это такое.

– Нет, но если это путешествует с Джейком, то готов поспорить, что оно носит юбку, – отреагировал Соупи. Это замечание произвело на всех странное впечатление. То есть на всех, кроме Гаса, который так и зашелся в смехе. Немножко сбитый с толку, но довольный, что получил работу, Соупи отправился вместе с Пи Аем завтракать.

– Пойду-ка и выдерну ту вывеску, что я написал, чтобы можно было взять ее с собой, – заявил Август. – Еще, может, печку выковыряю и тоже возьму.

– Бол не сказал, едет он или нет, – заметил Калл. Его это сильно беспокоило. Если Бол не поедет с ними, готовить придется Гасу, и тогда все предприятие будет поставлено под угрозу. Если не считать лепешек, готовил Гас так, что всех выводил из себя.

Так вышло, что именно в этот момент Боливар сто ял у костра с выражением глубокой печали на лице. Если он и слышал последнее замечание Калла, то виду не подал.

– Ну, у Бола характер искателя приключений, – заметил Август. – Он поедет. Если он откажется, то ему придется вернуться домой и точить свою жену куда чаще, чем ему бы хотелось.

С этими словами он поднялся и взял двух мулов, которых они впрягали в фургон. Тот, что побольше, серый, звался Жирняком, а маленький, гнедой масти, – Пинком, из уважения к его стремительным задним копытам. Их не слишком часто использовали, поскольку редко возникала необходимость волочь куда-либо фургон. Теоретически они сдавались напрокат, но мало кто их брал, не чаще раза в год. Жирняк и Пинок составляли странную пару, поскольку второй был значительно ниже первого. Август впряг их в фургон, а капитан поехал проверить верховых лошадей, нет ли среди них заболевших.

– Не бракуй слишком строго, – предупредил Август. – Может, нам придется их потом съесть.

Диша Боггетта, который спал мало и даже от этого малого не получал никакого удовольствия, почему-то разозлило это замечание.

– С чего это мы будем есть этих чертовых лошадей, когда у нас три тысячи голов скота? – спросил он. Он несколько часов ездил вокруг стада, кипя от злости.

– Откуда я знаю, Диш, – ответил Август. – А вдруг нам захочется разнообразия? Или индейцы-сиу угонят скот? Разумеется, они могут и лошадей угнать.

– Так оно и вышло в драчке у Каменного дома, – вмешался Пи. – Они подожгли траву, и я ни хрена не видел.

– Ну, я не ты, – заявил Диш. – Готов поспорить, что найду собственную лошадь в любом дыму.

– Я поехал в город, – сообщил Август. – Вы тут, парни, готовы стоять и болтать весь день. Кому-нибудь что-нибудь привезти? Что-то такое, что влезет в фургон?

– Привези мне пять сотен долларов, они вполне влезут, – попросил Джаспер.

Все захохотали, на что Август не обратил внимания.

– Вот что надо бы захватить, так это несколько гробов, – сказал он. – Вы, ребятки, в большинстве утонете, пока мы доберемся до реки Паудер.

– Привези несколько кувшинов, если найдешь, – попросил Джаспер. Он больше всех боялся утонуть, и замечание Гаса испортило ему настроение.

– Джаспер, я захвачу тебе лодку, если попадется, – пообещал Август. Он заметил, что Боливар смотрит на него злобным взглядом.

– Давай, шевелись, Бол, если хочешь со мной, – произнес он. – Чего тебе тащиться на север и тонуть?

Бол и в самом деле чувствовал себя ужасно. Все они говорили лишь о том, куда они поедут, никто не упоминал о возвращении. Может так случиться, что он ни когда снова не увидит Мексику и своих прелестных дочерей, если поедет с ними. И все же, глядя иногда через реку, где была его деревня, он ощущал усталость. Он был слишком стар, чтобы иметь дело с разочарованной женщиной, а тем более снова стать бандитом.

Вместо того чтобы забраться в фургон, он повернулся и уселся рядом со свиньями. Они нашли прохладное местечко, где подтекала бочка, и лежали на животах, с интересом наблюдая за происходящим.

– Если я через месяц не вернусь, вы, девушки, можете двигаться без меня, – объявил Август. И он уехал, потешаясь в душе над Дишем Боггеттом, который злился из-за того, что влюбился в женщину, которая ему отказывала. Уж слишком частая это беда, чтобы относиться к ней так серьезно.

В полумиле от лагеря он наткнулся на ту самую женщину, причинившую столько неприятностей Дишу. Она пыталась поджарить на костре мясо, причем Джейк Спун в этом занятии не принимал никакого участия. Он даже не развел ей приличного костра. Джейк сидел на своем одеяле, волосы торчали дыбом. Он был занят выковыриванием из большого пальца колючки с помощью перочинного ножа.

Август остановил процессию и спешился, чтобы по болтать.

– Джейк, у тебя такой вид, будто ты спал, стоя на голове, – заметил он. – Ты что там выковыриваешь, пулю? Она уже попыталась тебя пристрелить?

– Кто приглашал тебя на завтрак? – поинтересовался Джейк.

– Я уже поел, – ответил Август. – Я просто остановился, чтобы накрыть стол и дать тебе возможность поесть прилично.

– Привет, Гас, – проговорила Лори.

– И не начинай разговора, – вмешался Джейк, – иначе он проторчит здесь целый день. Я уж и подзабыл, какая ты надоеда, Гас.

Он засадил колючку в палец, когда накануне спуты вал лошадей, и в темноте не смог ее вытащить. Теперь палец раздулся, став вдвое больше, потому что зеленая колючка мескитового дерева по ядовитости была лишь немногим лучше, чем укус гремучки. Кроме того, на каменистой земле ему спалось плохо, да и Лори снова ему отказала, хотя он всего-навсего и просил о небольшом удовольствии, чтобы отвлечься от боли в пальце. Они остановились всего в двух милях от города, так что вполне могли вернуться в салун и спать в относительном комфорте, но, когда он выступил с таким предложением, Лори проявила упрямство и отказалась. Он пусть идет, если хочет, она останется здесь. Вот он и остался и плохо спал, всю ночь беспокоясь по поводу змей. Как ни часто приходилось ему ночевать на земле, страх перед змеями не проходил.

– Поразительно, как это ты не замерз много лет на зад, если этот костер – все, что ты можешь, – заметил Август, начиная собирать сучья.

– Не надо, не беспокойся, – остановила его Лорена. – Я уже сожгла мясо. – Хорошо, что приехал Гас, потому что Джейк пребывал в плохом расположении духа только от того, что она ему накануне отказа ла. Он был вспыльчив: любой отказ выводил его из себя. Что касается спанья на земле, она не возражала. По крайней мере прохладнее.

– Вот не ожидал застать тебя в постели в такое время, Джейк, – сказал Август. – Ты не поспеешь за нами, если не поменяешь привычки. Кстати, сегодня утром мы наняли Соупи. Он о тебе спрашивал.

– Вот куда пойдут все денежки, – заметил Джейк. – Соупи выиграет у парней каждый цент на десять лет вперед. Он даже у меня иногда выигрывал, а это не так-то просто.

– Я в город еду, – сообщил Август. – Может, тебе что-нибудь захватить, Библию, например, или сборник псалмов?

– Нет, мы уезжаем, – отказался Джейк. – Как только упакуем вещи.

– Тут быстро не получится, – заметил Август. – Вы когда этот маленький лагерь устраивали, вещи на трех акрах разбросали.

Это было правдой. Они разбивали лагерь в темноте, и получилась полная ерунда. Джейк искал бутылку виски, которой не оказалось там, куда, как он считал, он ее положил. Ясно, походная жизнь отучает от аккуратности. Негде помыться, с собой они взяли мало воды, что было главной причиной, почему она отказала Джейку. Она любила мыться и считала, что он вполне может подождать, пока они не разобьют лагерь где-нибудь у реки и смогут хотя бы смыть пыль, прежде чем улечься спать.

Август наблюдал, как они едят плохо приготовленный завтрак. Забавно, до чего же непредсказуем чело век. Кто бы мог подумать, что именно Джейк увезет Лорену из Лоунсам Дав? Она хотела уехать с первого же дня после своего появления, и вот Джейк, который до сих пор ускользал из рук всех знакомых женщин, взят в плен молодой шлюхой из Арканзаса.

Август всегда дивился человеческому упорству. У Лори это качество было, а вот у Джейка – нет. Разумеется, ее не сравнить с Вудроу Каллом, но, возможно, ей хватит настойчивости, чтобы добраться до Сан-Франциско, где она, вне сомнения, рано или поздно ста нет приличной женщиной.

Взяв предложенную ему Лори чашку кофе, он по смотрел на большой палец Джейка, который распух и побелел.

– Ты убедись, что вытащил колючку, – посоветовал он. – Иначе можешь потерять кисть, а то и всю руку.

– Ничего я не потеряю, а если и потеряю, я и с одной рукой с тобой справлюсь, – заверил Джейк. – Надеюсь, ты пригласишь нас на завтрак. Долг платежом красен.

Когда Август добрался до города, его единственная улица была все еще пуста, только лошадь махала хвостом у дома Памфри. Пыль, поднимаемая его фургоном, висела столбом, прежде чем осесть на землю. Август остановился около брошенной кузницы. Кузнец, необщительный человек по имени Рой Ройс, уехал несколько месяцев назад и не вернулся.

Август отыскал небольшой ломик среди инструмента, брошенного кузнецом, и поехал дальше к загонам «Хэт крик», где он с легкостью снял с забора вывеску. Печка оказала большее сопротивление. Она проявила явное намерение рассыпаться, и он оставил ее в покое. Все едино в пути не будет времени печь лепешки.

Он прошел по дому, заглянул в сарай без крыши и подивился, как мало осталось следов их десятилетнего пребывания здесь. Они все время жили так, как будто в любой момент могли сняться и уехать, что, надо заметить, и произошло. Сарай так и останется без крыши, колодец – выкопанным только наполовину. В погребе поселятся змеи, на что ему глубоко наплевать, поскольку он уже изъял оттуда свой кувшин с виски. Пройдет много времени, пока у него будет хорошая тенистая веранда, на которой хорошо посидеть и выпить. В Техасе он пил, чтобы забыть о жаре; в Монтане, по всей видимости, он будет пить, чтобы забыть о холоде. Ему не было грустно. Уж если он что знал точно на счет Техаса, так это что ему повезло выбраться отсюда живым, вот только путь предстоял тяжелый и не близкий.

Он подъехал к салуну, чтобы попрощаться с Ксавье. Сначала ему показалось, что в салуне никого нет, но потом он разглядел Ксавье, сидящего за маленьким столиком в темном конце бара. Он пару дней пренебрегал бритьем, что было признаком явной де морализации.

– Черт, Ванз, ты погано выглядишь, – сказал Ав густ. – Я гляжу, утренний наплыв посетителей еще не начался.

– И не начнется, – с отчаянием в голосе заметил Ксавье.

– Если ты и потерял свою шлюху, это вовсе не значит, что солнце больше не встанет, – уверил его Август. – Поезжай в Сан-Антонио, найди себе другую.

– Я бы на ней женился, – простонал Ксавье, не в силах скрывать своего отчаяния.

– Меня это не удивляет, – мягко проговорил Август. Одно дело – шутить над горем влюбленного мальчишки, и совсем другое – когда страдает человек такого возраста, как Ксавье. Попадаются мужики, которые не в состоянии пережить отказ женщины. Сам он, к счастью, был не из таких, хотя, надо сказать, он с годик здорово переживал, когда Клара вышла замуж. Даже смешно, у Ксавье хватило характера, чтобы пережить такую ведьму, как Тереза, но он оказался раздавленным отъездом Лорены, хотя трудно было ожидать, что она просидит в комнате над салуном всю свою жизнь.

– Я бы отвез ее в Сан-Франциско, – причитал Ксавье. – Я бы дал ей денег, купил ей платьев.

– С моей точки зрения, женщина просчиталась, – заметил Август. – Я видел ее меньше часа назад, когда она пыталась зажарить мясо на чертовски дымном костре. Но у нас другое отношение к жизни, чем у женщин, Ванз. Они не всегда предпочитают удобства.

Ксавье пожал плечами. Гас частенько разглагольствовал о женщинах, но он никогда не слушал и начинать слушать не собирался. Это не вернет Лорену, не вылечит его от безнадежности. Ведь это было как чудо, когда она однажды вошла в его дверь, не имея при себе ни чего, кроме своей красоты. С самого начала он собирался когда-нибудь на ней жениться. Его не волновало, что она шлюха. Она была умна, что, как он считал, рано или поздно привело бы ее к нему. Она бы со временем поняла, насколько он добрее, чем другие; она бы осознала, что он относится к ней лучше и любит ее больше, чем другие.

Но ничего не вышло. Она шла с ним охотно, когда он ее приглашал, но не менее охотно она шла и с другими. Потом приехал Джейк и забрал ее, просто взял и забрал, будто шляпу с земли поднял. Часто Ксавье развлекал себя тем, что воображал, как счастлива будет Лори, когда он предложит ей выйти за него замуж, перестать торговать собой и заботиться о самой себе. Но когда он предложил, она лишь покачала головой, и теперь конец всем его мечтам.

Он вспомнил, что, когда он сказал ей о своей любви, ничего не изменилось в ее взгляде, можно подумать, он предложил ей подмести бар. Она вытерпела его, чтобы избежать сцены с Джейком, и вроде бы даже и не оценила, что он дал ей почти двести долларов, в четыре раза больше, чем Гас. На эти деньги вполне можно добраться до Сан-Франциско. Но она просто взяла деньги и захлопнула дверь. Жестокая штука, любовь.

– Что же, чертовски жаль, что ты не ковбой, – сказал Август. – У тебя такой вид, что тебе полезно было бы сменить обстановку. Где Липпи?

Ксавье пожал плечами. Его меньше всего интересовало местонахождение Липпи.

– Если Джейка убьют, скажи ей, я приеду, – попросил Ксавье. Всегда ведь надо учитывать такую вероятность. Ведь и с Терезой он познакомился только потому, что ее первый муж упал с крыши и сломал себе шею. Такой бродяга и игрок, как Джейк, вполне может нарваться на случайную пулю.

– Сомневаюсь в этом. – Август не желал поддерживать слабые надежды Ксавье.

Выйдя из салуна, он увидел Липпи в его любимой шляпе, сидящего в фургоне.

– Как ты очутился в моем фургоне? – спросил Август.

– Спрыгнул с крыши и приземлился тут, – ответил Липпи. Он любил пошутить.

– Тогда прыгай назад на крышу, – посоветовал Август. – Я еду в Монтану.

– Я тоже хочу наняться, – сказал Липпи. – Туточки уж на пиане не поиграешь. Ванз не станет меня кормить, и готовить я не умею. Я тут с голоду помру.

– Все лучше, чем утонуть в реке, – заметил Август.

Между ногами Липпи стоял небольшой узелок. Ясно было, что он собрался и готов к отъезду.

– Поехали, – бросил он.

– Что же, у нас уже есть два ирландца, так что, я думаю, мы сможем найти занятие и для человека с дырой в животе, – задумчиво проговорил Август. Липпи когда-то был приличным наездником. Может быть, Калл пристроит его следить за верховыми лошадьми.

Когда они выезжали из города, вдова Коул развешивала белье. Стояла такая жара, что, по мнению Августа, оно высыхает прежде, чем вдова успевала развесить его на веревке. Коул держала нескольких коз, и одна из них жевала веревочную ручку от ее бельевой корзины. Вдова была крупной женщиной, и Август на мгновение пожалел, что они не нашли общего языка, но трудность заключалась в том, что они начинали спорить, стоило им встретиться даже на улице. Вероятно, ее муж Джо так надоел ей за двадцать лет, что у нее появилась страсть к спорам. Август был не прочь поспорить, но не с женщиной, которая всю жизнь томилась от скуки.

Дата добавления: 2015-07-16