Читайте также:
|
После окончания съезда, прямо из больницы. Учитель все же приехал к зданию ЦК КПСС, но его не впустили, а снова забрали и в течение 72 часов выслали из Москвы.
Был ли Учитель недальновиден или по-детски наивен, когда брался за заведомо невозможное дело: пробить брешь в толстой стене непонимания и равнодушия высших руководителей, медиков и ученых? Да разве он не понимал, что всему свое время? Конечно, понимал. Но понимал и то, что само ничего не делается, что ни одно из его обращений в «верха», ни одно появление на улицах Москвы не проходит даром. Что он сеет зерна своего учения и оставляет следы для истории. Разве он не знал, что через несколько десятилетий каждое его письмо, каждая строчка будут заботливо храниться и изучаться людьми? Конечно, знал. И поэтому трудился без отдыха, несмотря
на то, что его унижали и гнали.
В 1962 году судьба забросила Учителя на север, в Кировскую область, где многие стали свидетелями небывалого — приезда раздетого человека в разгар зимних холодов.
Рассказывает Борис Михайлович Золотарев, журналист, г. Североуральск Екатеринбургской области:
«В конце 50-х, начале 60-х годов я работал в редакции газеты Кийского района Кировской области. Район лесной, на самом севере области, на границе с Коми АССР. (Теперь этот район называется Верхнекамский). В районе находились многочисленные лагеря заключенных — что так называемый «Вятлаг» со «столицей» в поселке Лесном.
Однажды заведующий отделом И. А. Копчиков, вернувшись из командировки в нос. Лесной, стал с жаром рассказывать о встрече с необыкновенным человеком. Тот, якобы, всю жизнь летом и зимой ходит босиком, без головного убора, а одних трусах. Конечно, мы усомнились в услышанном. Тогда Иван Алексеевич бросил последыш козырь: «Я его сфотографировал». Мы тотчас гурьбой отправились в редакционную фотолабораторию и, проявив пленки, отпечатали- несколько снимков. С них на нас глянул старик в широких и длинных шортах, стоявший по колено в снегу.
Мне захотелось самому увидеть «снежного человекам, и тут и случай представился. Через 2-3 дня я поехал в командировку в один из леспромхозов. Путь лежал через поселок Лесной. В гостинице - одноэтажном деревянном здании — дежурная сказала, что старик отдыхает на летней веранде. Сам из комнаты перенес туда койку и спит, хотя на дворе, январь. Я представился и попросил разрешения пройти к старику или пригласить его сюда. Вскоре в комнату дежурной вошел высоченный, могучий человек с сильно обросшими густыми седыми волосами и белой бородой лицом. Был он, действительно, босой, в одних шортах. Вид его был чрезвычайно внушительным и какое-то время я с нескрываемым любопытством пожирал его глазами.Его тело было здорового вида, без морщин, кожа светло-розового цвета, не дряблая, так и хотелось погладить. Обратил внимание на ступни его крепких ног: они были крупные, а сами подошвы темного, почти черного цвета, в глубоких трещинах. От всей его фигуры веяло молодой силой, мощью, нерушимым здоровьем, прямо-таки чем-то теплым, жизнерадостным. Казалось, передо мной стоял былинный богатырь...
Смотрел старик, однако, настороженно, его взгляд словно говорил: «Ну что уставился, как на диковинку?» Разговор наш был непродолжительным, на мои многочисленные вопросы он отвечал коротко, односложно, но все-таки кое-что я узнал о нем. Живет на Дону, ему 64 года. Приучил свое тело к холоду и теперь выносит даже 36-градусный мороз. Никаких болезней, тем более простудных, не знает. В Лесной приехал на свидание с сыном Яковом. Тот работал шофером, совершил аварию, в результате которой погиб человек, за что и был осужден.
Знакомые из лагерной многотиражки рассказали мне немало любопытных деталей. Когда жители поселка увидели столь «скромно» одетого человека, то кинулись сообщать в милицию, что по поселку бегает, очевидно, сошедший с ума и вырвавшийся из зоны голый заключенный и гоняется за людьми. Его задержки, но выяснив, кто такой, отпустили. А когда тот появился в управлении за разрешением на свидание с сыном, дежуривший офицер схватился за пистолет...
В конце нашей беседы я попросил старика встать перед фотоаппаратом. Он стал отказываться, сказав, что наш корреспондент уже снимал, приходили и другие, и мне пришлось прибегнуть к хитрости. Я сказал, что у того корреспондента снимки получились плохо. Тогда, после некоторого раздумья, Порфирий Корнеевич махнул рукой и ни слова не говоря направился на улицу...»
* * *
Наступил 1964 год - год начала новых тяжких испытаний и новых свершений для Учителя. Он получил приглашение приехать в Бобренецкий район Кировоградской области для того, чтобы встретиться с больными людьми. Председатель местного сельсовета даже обещал выделить помещение для приема больных. Была договоренность в Кировоградском Облздравотделе. Ничто не предвещало неприятностей. Шумела сельская свадьба, на которую пригласили и Учителя. Все шло хорошо. Учитель даже подарил молодоженам пятьдесят рублей.
На следующий день возникла большая очередь на прием к Учителю — ведь все видели его на свадьбе. Председатель испугался и отменил свое разрешение принимать людей. Поступил приказ забрать Учителя, Бобренецкая милиция его арестовала и обнаружила при нем 1600 рублей — деньги, которые ему дала еще дома жена Ульяна Федоровна для покупки коровы. Это и послужило поводом к обвинению, что Учитель, используя незаконную врачебную практику, брал с больных деньги. Никто из больных за Учителя не заступился, кроме одной женщины, мужа которой он поставил на ноги. Но что она одна могла сделать? Ее и слушать никто не стал.
Поначалу Учителя отвезли в психоприемник в Знаменке. Решать его участь приехали трое: начальник Бобренецкой милиции, прокурор Кировоградской области и генерал милиции из областного начальства. Их вывод был таков: отправить «шарлатана» в Кировоградскую тюрьму, возбудить против него уголовное дело. Учителя побрили и постригли, одели и, как настоящего арестанта, отправили в Кировоград. Из Кировограда он был направлен в Одесскую психиатрическую больницу на экспертизу, для выяснения, является ли он больным. Там в изоляторе № 14 им занималась врач по имени Алла Павловна. После всех исследований она сделала заключение: Иванов является здоровым человеком, поэтому его можно судить как преступника.
Алле Павловне хотелось мою личность осудить — сделать меня фокусником, тунеядцем. Она меня одела, она меня обула, она всех опровергла, сказала: «Их определение неправильное — правильное мое». А закалку мою выбросила. Она говорит: «Я посылаю на суд здорового человека, и пусть он доказывает на суде, то ли он закален, то ли нет».
Условия в изоляторе были по-настоящему тюремные, Учителю даже не разрешали написать письма. Облегчить положение Учителя пытались приехавшие с ним Валентина Леонтьевна Сухаревская и Мария Матвеевна Ара-лушкина, москвичка, две пожилые женщины. В Кировограде и Одессе они обили все пороги, прося свидания с Учителем, а если этого нельзя, то хотя бы организовать ему передачку. Но даже и в этой малости им было отказано. Тюремно-судебная машина крепко захватила человека. Сын Учителя Яков нанял для защиты отца ростовского адвоката, который выехал разбираться в Одессу, а затем на место суда — в Бобренцы.
«Суд состоялся в Бобренцах 9 августа 1964 года. Я на вопросы прокурора старался не отвечать. Я от адвоката получил предупреждение, чтобы на суде не говорить, так и получилось. Меня люди просили и умоляли, чтобы я их принимал. Я напрасно принял: в результате всего этого вышли меня судить эти люди. Им не удалось. Я их своим молчанием заставил направить в Москву,
Дата добавления: 2015-07-19; просмотров: 69 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Минристерству здравоохранения СССР. Ученому совету. | | | В Институт им. Сербского». |