Дьявол продал свою душу 10 страница

Киллиан был ошеломлен. Мысли метались в его голове, как ошпаренные, изредка попадались варианты остроумного и очень обидного для Лейтона ответа, но Беннет каждый раз отметал то или иное предложение разума – все-таки, пред ним стоял не кто иной, как его отец, и ему грубить не следовало – многоликий опасался за целостность своей шкуры. Беннет страшно злился, держа весь гнев на отца в себе, который в обычной ситуации обычно выплёскивал на обидчика, и теперь едва не разрывался от переполняющих его чувств. Сжал кулаки, Беннет затряс ими в воздухе, надеясь хоть как-то успокоиться.

Лейтон, видя, что ему парой своих предложений и отцовских советов удалось вывести Киллиана из равновесия, убавить его самоуверенность, усмехнулся, чувствуя внутри себя подленькое чувство превосходства. Впрочем, он его быстро подавил, вспомнив, что негоже долгое время работать над собой и допускать, чтобы всякие ненужные ощущения просачивались в его душу в определённые моменты, и вновь превратился в ледяную статую. Сдержанные движения, холодный, спокойный, но очень уж презрительный взгляд, энергетика превосходства, четкие, умные, резкие слова – он вновь вернулся к тому, каким он был всегда.

- Киллиан, я ведь недаром пригласил тебя в дом! – громко и торжественно сказал Лейтон, умело делая вид, будто бы он что-то вспомнил, убирая руки за спину. Беннет следил за каждым его движением (а вернее, за их отсутствием), как жертва обычно следит за хищником. – Ты теперь глава хранилища реальных носителей, ты (фактически) владелец этой организации, а значит, ты заслужил право присутствовать на наших собраниях монополистов, дабы рассказывать мне обо всех делах, что творятся в хранилище!

Беннету показалось, что в его пока еще несуществующий гроб уже начали забивать гвозди. Это же мучение – присутствовать на этих ужасно нудных собраниях! Конечно, Лейтон наверняка получал от этого садистское удовольствие (только садисту будет приятно каждый раз мучить бедных монополистов долгими отчетами!), хотя никому в этом не мог признаться; и рассуждать по поводу пристрастий тирана, скорее всего, было интересно, узнавая от встречи к встрече о Лейтоне каждый раз что-то новое, но все же Киллиан предполагал, что за этими собраниями лучше всего было наблюдать со стороны, а не быть их непосредственным участником.

- Ты остаешься у меня до завтрашнего дня, - приказал Лейтон, - а там уж…как очередь твоя пройдет, так и освободишься. Правда, очередь двигается крайне медленно, но тебя ведь это не огорчит, а? Сегодня ты спишь в этой комнате, - градоначальник открыл дверь справа, - а завтра мой личный робот проводит тебя до зала совещаний. Сладких снов тебе, Килли, - подмигнул Лейтон (он этого никогда не делал!), после чего резко развернулся на каблуках и пошел куда-то прочь, по своим делам, свойственным всем тиранам. Наверняка кого-то мучать. Наверняка до смерти.

- А-а-а-а!!! – заорал Киллиан, когда Лейтон скрылся из виду, сотрясая при этом кулаками воздух. Гнев наконец-то вышел наружу, выражаясь в дальнейших нецензурных выражениях, от которых, казалось, покраснели даже стены, прежде не слышавшие таких ужасных ругательств. Попытавшись открыть дверь, как обычно, пинком, Киллиан неожиданно обнаружил, что не все двери открываются в одну сторону, отбив предварительно себе ногу, вновь огласив жуткими воплями коридоры особняка. Прислуга не удивилась, даже не отвлеклась от своих занятий, дабы посмотреть на Беннета. Она была привыкшей к тому, что кто-то постоянно нарушает в этих стенах спокойствие, будь то роботы или злые, раздраженные монополисты. В этом не было ничего удивительно. Это тоже было в порядке вещей.

Беннет открыл дверь уже цивилизованно, но все же резко, показывая возможным зрителям обиду на весь мир. Зрители должны были рыдать, проникнувшись ситуацией, видя такое проявление самых разных чувств, присущих обычно обиженным детям и подросткам. Вот только Киллиан давно уже не был ребенком или подростком, но он, иногда теряя над собой контроль, забывал об этом, и в некоторых случаях его поведение отличалось почти необъяснимой, но ужасно смешной инфантильностью.

Зашел в темную, огромную комнату, стены которой тонули во мраке, комнату, которая, если не считать огромного дивана с подушками, тоже была завалена различным дорогостоящим хламом. Поставил неимоверно дорогу вазу, чудом спасенную от ее приземления на пол, на стол, плюхнулся на диван, утонув в нем, и уставился в разрисованный различными сценами из божественной жизни потолок. Похожие фрески он мог видеть и в борделе, разница была лишь в том, что на этих монументальных изображениях боги вели себя на редкость целомудренно, даже не прикасались друг к другу. Киллиан, вдоволь наглядевшись на потолок, уже был готов уснуть – сон понемногу начал охватывать его голову, затуманивая разум, расслабляя тело, если бы не раздавшийся где-то над ухом знакомый, ехидный голосок:

- А, вот ты где! А я тебя в хранилище ждал. Не мог предположить, что ты у своего папочки на ночь останешься.

Киллиан вскочил, как ужаленный, потеряв остатки сна, взял со столика револьвер и направил дуло пистолета на человека, находящегося рядом с диваном. Беннета не интересовало, заряжен ли пистолет, главное – запугать этого знакомого незнакомца, отогнать его на значительное расстояние от себя. Парень, высокий, худой, нескладный, с каким-то гнездом вместо волос на голове, длинным грязным пальцем отодвинул дуло револьвера в сторону, другой рукой касаясь Киллиана. Беннет, почувствовав на себе прикосновение этого отвратительного человека, аж вздрогнул, будто пронзенный разрядом электрического тока, и случайно, совершенно не желая этого делать, нажал на спусковой крючок. Грянул громовой выстрел, результатом которого была дыра – но не в незнакомце, хотя Беннет очень надеялся, что пуля полетит по совершенно невероятной траектории в сторону человека, а в стене.

Человек засмеялся, и смех этот имел эмоциональную окраску. Раньше Гений никогда не проявлял при нем какие-либо эмоции, казался пустой куклой, а тут он был буквально переполнен ими, создавая полное впечатление, что сейчас в комнате находился не он, а кто-то другой, случайный житель этого города, оказавшийся здесь, по странному стечению обстоятельств очень похожий на этого фальшивого бога.

Да, сегодня многие люди отдали виртуальным серверам еще несколько своих качеств. Одно из таких – самоуверенность. Гений казался чересчур самоуверенным, прямо-таки сотканным из этого качества, что выражалось в его поступках, жестах, богатой мимике и, что самое главное, резких словах, сказанных таким тоном, который отвергал возможность любых споров и попыток уйти от возможных разговоров. Сегодня главная звезда этой ночи – он, и никто другой не сможет ему помешать наслаждаться совершенно незаслуженными ощущениями «мира в своих руках».

- Э, да ты мог меня убить! – удивленно крикнул Гений.

Киллиан превратился в рыбку: он не мог вымолвить и слова, задыхался при избытке воздуха в комнате, часто моргал глазами, оглядываясь, точно в тем минуты он мало понимал, зачем его вытащили из родной среды – спокойной и теплой кровати – в эти ужасные условия, когда необходимо что-то делать, а тем более – активно участвовать в диалоге.

- Откуда…ты взялся? – спросил Киллиан, хватаясь за горло. В такие моменты – моменты сильного волнения – давали о себе знать последствия его «казни» - горло и грудь начинали чудовищно болеть, испытывая на себе влияние несуществующей воды.

Гений неприятно засмеялся.

- О, ты разве об этом не знаешь? Когда женщина любит другого мужчину, когда у них уже сложилась семья, настает такой момент, когда им хочется ребенка. Они уже были близки, и не раз, но сейчас достаточно убрать лишь один маленький предохраняющий фактор из их близких отношений, как…

- Достаточно! – Киллиан выставил руки ладонями вперед, призывая Гения замолчать. – Я знаю, откуда берутся дети. А ты Дьявол. Ты не мог произойти от людей. Но откуда ты…кхм, нет, как ты вообще сумел пробраться сюда, хорошо защищённый особняк моего отца, и зачем, самое главное? Сюда по доброй воле приходят лишь мазохисты. Хотя да, ты мне как раз кажешься мазохистом. Или садистом, как раз под стать Лейтону.

- Сегодня настала вторая ночь твоих мучений! – радостно воскликнул Гений, подтвердив тем самым опасения Киллиана, широко разводя руками, будто бы стремясь охватить весь мир. Беннет не успел заметить того момента, когда в руках мучителя появились следующие орудия пыток – о, эта ужасная…

- Чернильница?

И это поистине дьявольское…

- Перо? Гений, ты заставишь меня писать сочинение? Ведь, насколько я помню, когда я учился в школе, написание сочинений мне казалось ужасно скучным делом!

- Ты не учился в школе. Забыл?

- Ах, да. Я же пропустил эти прекрасные школьные годы, шляясь по улицам городов. И что же ты мне прикажешь делать с этими предметами? Или как раз делать что-либо будешь ты? Защекочешь меня насмерть этим пером…о, это так жестоко…

- Лучше. Ты будешь писать письмо.

- Ночью? Письмо? – искренне удивился Киллиан, присаживаясь за стол, включая настольную лампу. – А завтра что будет? Чтение ужасно скучных книг? Решение жутких задач?

- Завтра ничего не будет. Завтра ты мне уже не потребуешься…если, конечно, сейчас все сделаешь как надо. Пиши, - Гений с громким стуком поставил тяжелую чернильницу из зеленоватого камня на стол. Положил рядом огромное перо, выдернутое из хвоста страуса, уже изрядно потрепанное. Страус пришел бы в ярость, увидев, что стряслось с частичкой его гордости – некогда прекрасным пером, и вряд ли позволил бы людям в дальнейшем издеваться над его хвостом, безжалостно ощипывая его для различных пишущих предметов. – «Дорогая Логан Мэрриган…». Или нет, лучше «Здравствуй, Логан!». Пиши второй вариант.

Будучи в состоянии частичного сна, нахлынувшего на него после испуга, Киллиан не сразу понял, что от него требуется написать.

- Что?! Логан? Какая еще Логан, а? Уж не та ли это Логан, у которой я был сегодня? Я ничего с ней не собирался…кхм, делать! Даже в мыслях не было! И приглашать куда-либо я ее тоже не собирался? Ну, вернее, хотел, но после того, как она меня выгнала, передумал! – заверещал Киллиан, размахивая тяжелой чернильницей в воздухе, будто бы это придавало весомости его словам. Гений поспешно вырвал у него из рук этот предмет, вернув его на стол только тогда, когда Беннет более или менее успокоился. Киллиан с той минуты решил больше не удивляться поведению Гения, тому, что может маг, в том числе и его фокусам с жесткими дисками и проникновением в хорошо защищенные здания. Когда чернильница вернулась на стол, в ней, конечно же, были чернила, и Беннет, решивший более не удивляться чудесам, выразил на своем лице практически нескрываемое…удивление.

- Пиши все, что я тебе скажу…хотя нет, не только мой текст, ты и сам можешь добавлять от себя красивые обороты и прочее. Угу? Итак, «Здравствуй, Логан! Пишу я тебе потому, что только сейчас осознал я свое поведение, а сегодня еще и увидел последствия своих деяний...». Написал? «Логан! Ты можешь меня простить, если я скажу, что в разорении твоей семьи повинен я?».

- Что?! – опять изумился Киллиан. – Я не буду писать того, чего не было вообще!

- Не было? А если я проведу логическую цепочку от вчерашних слов к сегодняшним? Или от твоего разговора с Логан до этого момента? – Гений, прежде чем Киллиан мог сказать хотя бы одно слово, закрыл ему рот рукой, заставив того яростно отплевываться, что-то мычать, но ни в коем случае не возражать против его слов. – Логан – дочь Роберта Мэрригана. Роберт Мэрриган и его «лавочка» разорилась в результате того, что один человек, некий небезызвестный многоликий, напечатал себе море фальшивых купюр, отдал их в банк, которыми впоследствии выдавали кредиты различным людям. Люди раскрыли то, что деньги фальшивые, только спустя определенное время, решив свалить вину за это на Роберта. Круг замыкается. «Гармония души» перешла в чужие руки, семья Логан разорена… А виноват в этом ты. Почему ты забываешь простые вещи, а? Я же вчера все подробно объяснял!

- А, да, ты это говорил, но я и не думал, что Логан, с которой я встречался сегодня…кстати, откуда ты знаешь, что я ее сегодня видел?.. Я не думал, что эта Логан приходится дочерью Роберту Мэрригану, этому великому в прошлом человека, что она…

- Является наследницей империи серверов? – дополнил Гений, хитро прищурившись. – Это знают все. Однофамилицы в данном случае быть не может. Она одна такая – на весь город. Одна Мэрриган. Почему ты не учел все вышеперечисленные факты во время вашей беседы, оскорблял ее, кричал, что-то требовал, забыв про то, кем являешься ты, а кем - она?

- Может, ты вообще мне дословно передашь все содержание нашей беседы? – ядовито спросил Киллиан.

- Не могу это сделать, ибо я не запоминал каждое слово из вашей беседы.

- Ага, значит, ты все же был в той комнате? Или у тебя там установлено подслушивающее устройство? – торжествующе крикнул Беннет, ударив одну ладонь о другую, привставая со стула. Гений, этот фальшивый бог, кинул на него один, только один красноречивый взгляд, который придавил Киллиана к полу, сгустив воздух над Беннетом до состояния гранитной глыбы, заставил его сесть обратно и покорно вернуться к своим занятиям. Киллиан был очень зол, действуя так, как хочет Гений.

- Подслушивающее устройство? Что за бред? Да у Логан бы элементарно не хватило бы денег на покупку этого устройства! Да и зачем оно нам, когда я могу безо всяких-там устройства появиться в любой комнате любого дома в этой стране, оставаясь невидимым для ее обитателей? Я ведь Дьявол.

- Ты просто подделка, - констатировал Киллиан, пожимая плечами. – Самозванец. Не знаю, как ты проделываешь все эти фокусы, но ты достиг определённого мастерства в этом, хотя сие не дает тебе права называть себя Господом Богом или Дьяволом!

- Я родился в результате первого контакта вырезанных частей личности с центральным сервером. Меня пробудили к жизни сильнейшие чувства, в том числе и чувство боли, которые испытала Логан во время первой своей редакции. Меня же они могут и убить. Я зависим от Логан, как раб, я не имею над ней силы – но только в том плане, что не могу манипулировать ею через ее компьютер. Но для других людей я – Бог. Я принимаю то, что народу не нужно, давая взамен нечто лучшее. Я доброе божество – всегда откликаюсь, когда меня зовут, всегда жертвую своим самочувствием ради людей. Однако я могу быть и Дьяволом: когда меня достает людская глупость, я имею полное право над этим человеком поиздеваться, навсегда отбив охоту себя редактировать. Я превращаю свое тело в информационный поток и путешествую вместе с сигналами башен, добираясь до любых людей, забираясь в их компьютеры, чтобы потом воплотиться у них в комнате и хорошенько их наказать. Любой, кто ежедневно, ежечасно, ежесекундно пользуется общественными центрами доступа к серверам, или редактирует личность, подвержен моему влиянию, имеет потенциальную опасность встретить меня у себя в комнате в образе жуткого Дьявола. Теперь ты меня понял?

Киллиан кивнул, внимательно посмотрев на разоткровенничавшегося бога, перестал писать, не возвращаясь более к этому занятию. Гений, вернувшись из далей воспоминаний в реальный мир, заметил замершего Беннета, но ничего предпринимать против этого не стал, лишь щелкнул пальцами, создавая в комнате призрачный образ мальчика лет тринадцати, очень похожего на многоликого в этом возрасте. Или…это и был многоликий?

- Когда-то, много-много лет назад, один маленький мальчик сбежал из дома, - медленно, напевно начал Гений, своей речью напоминая сказочника. - Ему казалось, что жить одному очень весело, во всяком случае, куда лучше, чем жить с отцом в роскошном особняке, пока к нему не пришел злой голод и злой холод, показавшие, что одиночество и неимение дома – очень плохие понятия, не применимые ко всяким маленьким мальчикам. И начал этот маленький мальчик придумывать, как бы ему на жизнь заработать. Тогда он изобрел свой первый способ обмана людей – он изготовил три наперстка для известной всем игры, популярной среди простого азартного народа, прикрепив к каждому из наперстков изнутри по шарику, а также несколько магнитов, дабы этих самых людей обманывать, и оставил один маленький шарик (металлический) свободным, чтобы создавать видимость того, что все происходящее в этой игре – лишь ловкость рук и невнимательность игроков, и что никого секрета в наперстках нет.

Призрачный мальчик уселся за полупрозрачный призрачный стол, активно зазывая народ самыми ласковыми и приятными слуху речами. Стоило только сказать, что здесь деньги раздают практически бесплатно, как вокруг его столика выросла пестрая толпа, громко галдящая, шевелящаяся, любопытная. И пошла игра – мальчик, приняв ставку от немолодого мужчины, надеявшегося быстро выиграть в этой игре, а тем более у такого «сопляка», как этот ребенок, начал быстро гонять шарик из одного наперстка в другой. Разумеется, мужчина был неприятно поражен, когда он указал на неправильный наперсток, потеряв все поставленные на кон деньги.

- Впрочем, этот мальчик иногда давал людям «выиграть», как бы давая знать, что он не обманщик, а эти люди, выигравшие, очень внимательные. Но этими «счастливчиками» становились немногие. Большинство людей отдавало мальчику последние свои деньги, надеясь на чудо, но чуда не происходило, и людям, отдавшим последнее, не на что было жить. Ты знаешь, что случилось с этими несчастными? Я покажу.

Рядом с мальчиком материализовалось еще несколько призрачных фигур. Мужчина, пьяный, шатающийся, буйный, ругающийся, после долгой игры в наперстки с «сопляком» и кабака, где он пропил часть оставшейся суммы, пришел домой, к своей жене, сидящей в углу, закрывшей при этом глаза руками, тихой, несчастной. За окном плакал дождик, слезы крупными каплями стекали по стеклу. Плакали стены, сгорбился от скорби дом. Роняла слезы жена. Эти деньги, что потратил сегодня муж, они копили на ремонт своего жилища. Что теперь делать в этой войне с безжалостными холодами, наступающими на страну, как жить в полуразрушенном доме, она не знала. Муж также не мог дать ответа на эту сложную, неразрешимую задачу.

Стыд, несвойственное Киллиану качество, уколол его самолюбие. Было неприятно узнавать что-то новое, а тем более о последствиях своих деяний, о которых Беннет в обычной жизни слышать не желал.

- Но это было лишь началом деятельности мальчика. Потом, став постарше, способы обмана переросли в более продуманные. Парень научился добиваться всего, что только желал, подбирая словесные «ключи» к каждому человеку, каждый раз вырабатывая определенную стратегию. Хочешь знать, к чему это привело тысячи людей, с которыми ты встречался?

- Не очень, - честно признался Киллиан. – Зачем ты мне все это показываешь? Я ведь и сам все знаю!

- Нет, ты не знаешь, - поспешно, самодовольно возразил Гений. – Ты обманываешь себя. Это добром не может кончиться. Я буду тебе показывать все это, пока ты не начнешь писать то, что я тебе диктую. Хотя…чтобы ты проникнулся описываемой ситуацией больше, советую тебе ничего не делать, как можно дольше уклоняться от написания и смотреть на картины своего прошлого очень внимательно.

Последствия, последствия, последствия. Тысячи несчастных, бедных, разорившихся, униженных людей! Озлобленных, раздражённых, голодных. Страх! Безысходность! Злость!

Призрачные люди, огромная толпа жертв деяний Киллиана, двигалась на многоликого, не на шутку перепугав его. Люди все прибывали и прибывали, заполнили уже все пространство комнаты, заставив воздух светиться мертвенным белым светом, и остановился поистине неисчерпаемый людской поток только тогда, когда они оттеснили Беннета к противоположной стене, заставив его вжаться в нее, превратиться в рисунок на обоях (и от страха тоже).

«О, несуществующие боги! За что вы со мной так, а?» - проклял небеса Киллиан.

Сердце Беннета пропустило удар. Еще. Еще.

Вот они. Те, кого он всю жизнь обманывал. Кому испортил жизнь. И пускай это лишь образы тех людей, но то, что с ними случилось, было воплощено в призрачных картинах настолько красочно и правдоподобно, что Киллиан в одно мгновение все осознал и во всем раскаялся. Он чувствовал необходимость в этом – не духовную, но физическую, как потребность или инстинкт, прямо-таки ощущая, что от его слов зависит целостность его шкуры.

«Интересно, а призраки могу растерзать?», - наивно подумал Беннет, выхватывая глазами из раздраженной толпы то одно, то другое знакомое лицо.

- Смотри, смотри, - сладко пробормотал Гений, скрещивая руки на груди. – Как поймешь, что пора писать письмо, когда ты достаточно осознаешь свою вину, призраки уйдут. А пока что выслушай новую историю из жизни одного небезызвестного нам многоликого паренька…

Керт Шмидт безумно боялся Лейтона. Впрочем, это не было новостью, тирана боялся каждый в этой стране, но это был совсем не тот страх, который можно испытать при упоминании имени и деятельности градоначальника – то есть страх благоговейный, как перед непостижимым божеством. Этот же страх имел другие причины и отличался какой-то странной настойчивостью, с которой он захватил Керта: это чувство, как вирус, проникло в каждую клеточку его тела, подчинило его себе, лишив способности двигаться и мыслить разумно. Очередь медленно продвигалась, монополисты давали подробные отчеты о положении дел в своих компаниях, и, чем меньше оставалось глав предприятий в этой длиннющей очереди до Шмидта, тем более сильным становился страх Керта.

Наконец настал и его черед. Лейтон, который сегодня был несколько злее и придирчивее, чем обычно, поднял Шмитда жестом и кивнул в его сторону, медленно и чётко проговорив:

- Ну, Шмитд, может, расскажете нам о «Гармонии души»?

После этих слов был только один возможный вариант поведения: рассказать все, как есть. Впрочем, можно было сказать проверенную годами фразу, зная наверняка, что ничего рассказывать и выкручиваться из неловкой ситуации не придется – Лейтон все расскажет за тебя. Керт так и сделал:

- У меня все хорошо…

И Лейтон, холодно улыбнувшись, превратив свое лицо в каменную маску, извлек с проворством фокусника из своего шкафчика толстенную папку, на которой было написано имя Шмидта, в устах Лейтона прозвучавшее как приговор.

- Нет, Шмитд, у вас пару дней назад не было все хорошо, и сейчас ситуация не улучшилась!

И это в самом деле было так. Лейтон никогда не врал.

Проблемы начались за пару дней до того, как градоначальник объявил о возрождении хранилища реальных носителей. Кто начал активно подрывать башни, ломать общественные центры доступа к ним, вынуждая людей искать другие пути к своим виртуальным кабинетам и функции редактирования себя, что не могло не вызвать подозрений у Керта, уверенного, что все подстроил Лейтон и его сынок…этот Киллиан, недостойный сегодня присутствовать на собрании монополистов. Правда, был еще один подозреваемый в этих террористических актах и вандализме, если рассматривать порчу имущества «Гармонии души» - Логан Мэрриган, но общественность настолько невыгодно для Керта «выгородила» эту нищенку, что она в глаза народа стала едва ли не мученицей, пострадавшей от «клеветы злых людей». Но Шмидт, конечно же, был уверен в обратном. Он считал, что деньги не являются доказательством ее невиновности; тем более что она могла быть членом какой-нибудь террористической группировки, раз уж во время ее заключения взрывы и акты вандализма не просто продолжались – стали повторяться с такой пугающей периодичностью, что это выглядело местью «товарищей» за неволю «подруги». После освобождения Логан взрывы не утихали, команда ремонтников не успевала заменять поврежденные часть башен и терминалы, но сама Мэрриган активности, необходимой Керту для ее обвинения, не проявляла – часто находилась в своей комнате, ничего не делала, иногда лила слезы жалости к себе и боролась с каким-то непонятным лохматым мужчиной, который ее частенько бил – возможно, это был ее муж. А что до Киллиана… Ведь он же наверняка был в сговоре с Логан! Ведь ему выгодно было, что народ идет не к Керту, а в этом хранилище! И наверняка это он подрывал башни, когда Мэрриган была за решеткой!

В общем, Шмидт был зол. Ситуация настроения совершенно не улучшала.

Лейтон, этот жуткий тиран, подробно рассказал о делах «Гармонии души», потом еще прибавил несколько громких предупреждений, после чего с шумом захлопнул папку и подал ее Шмидту, обратившись взором к следующей своей жертве. На счастье Керту, это был Киллиан, неразумный сынок Лейтона.

- Беннет. Киллиан Беннет. Новый член наших собраний, новая глава хранилища реальных носителей…

Шмидт с каждым словом тирана чувствовал себя все лучше – ведь Лейтон с вероятностью почти сто процентов начнет ругать этого человека, вне зависимости от того, кем он приходится ему в обычной жизни. Градоначальник был непристрастным в подобных вопросах: дела городского масштаба и порядок были превыше родственных связей. Шмидт ждал, когда Лейтон скажет эти прекрасные слова отчета, распекая своего сынка. Крылья удовлетворения вырастали за спиной, приподнимали Керта над полом, заставляли забыть предыдущие страхи и неудачи. Главное, что враг-градоначальник сейчас сыграет на его стороне…

Керт ждал.

- Киллиан, да у вас в хранилище все прекрасно!

Крылья рассыпались миллионами частичек, заставив Шмидта вернуться с небес на бренную землю. Челюсть Керта отвалилась на пол. Тот забыл ее подобрать, во все глаза уставившись на счастливчика Киллиана. Воистину, боги смилостивились над этим раздолбаем, если сегодня стены зала совещаний впервые услышали похвалу в чей-то адрес!

Беннет, казалось, тоже был в шоке. Он, до этого сидящий тихо, нервно теребящий ручку, смотрящий в пол, как школьник, предчувствующий, что его будут ругать за невыполнение домашнего задания, аж подскочил на стуле, сначала услышав свое имя, а потом и сами невероятные слова.

Монополисты, эта массовка в театре одного актера – Лейтона – послушно и громко вздохнули, забрав в свои легкие весь воздух, имеющийся в зале.

Киллиан с немым вопросом в глазах уставился на Лейтона. Тот даже не улыбнулся в ответ, не показал что-либо еще, что, возможно, натолкнуло бы на мысль о том, что в данной ситуации сработали лишь родственные связи и благосклонность родных друг к другу, и начал обыкновенным своим голосом бубнить отчет:

- Проработав несколько дней в хранилище, Беннет, увидев, что оно не отвечает современным требованиям приема посетителей и безопасности, а методы работы весьма устарели по сравнению с той же «Гармонией души», шагающей, как известно, далеко вперед, улучшил систему обслуживания клиентов, провел ремонт в помещении, в том числе вставив окна и расширив главный вход, нанял и обучил прекрасных, добрых, отзывчивых сотрудников, приведя хранилище в такое состояние, какое было только во времена его расцвета!

- Но… - начал было Киллиан, собираясь возмутиться неправильностью каждого слова этого совершенно фантастического отчета, но подленькое чувство самодовольства вкупе с осторожностью не позволили ему испортить волшебство этого момента, его триумфа.

Керт, недобро прищурившись, смерил взглядом этого недоумка Беннета. Некоторое замешательство Киллиана, в которое его привели слова отца, не могли не вызвать подозрений в том, что неподкупный и беспристрастный градоначальник все же оказался подкупленным и не вовремя и не к месту вспомнил про какие-либо родственные чувства.

- Все именно так, господа монополисты, и мы сегодня имеем честь видеть героя нашего времени – в отличие от вас, Шмидт, он сориентировался в краткие сроки, модернизировав вверенную ему организацию, подняв ее из руин забвения! Кхм. Громкие слова нам ни к чему. Но самая главная заслуга состоит в том, что он привлек к себе на работу…диких, но не в качестве рабов или рабочих, а на добровольных началах – по утверждению этих людей, они хотели бы заниматься делами на благо общества, не прося за это никаких денег! И это прекрасно!

- Что?! – изумился Киллиан. Похоже, мир наполнен чудесами до краев, а Беннет в них долгое время почему-то не верил. – Но я никого не привлекал!

- Скромный, - констатировал Лейтон. Просто идеальная глава организации! Скромный, тихий, честный… Он решил то, что не могли решить вы все, и за грамотное применение его задумки в жизни я прекращаю разбирать дела хранилища и отпускаю Киллиана Беннета из зала совещаний. Вы можете быть свободным!

Киллиан с бессмысленным выражением лица и остекленевшими глазами медленно поднялся со стула, отодвинув его от стола с чудовищным скрипом, громом отозвавшимся в зале. Монополисты, каменные, будто статуи, немало удивленные, внимательно следили за каждым шагом счастливчика, запоминали, что он делает, надеясь понять секрет его успеха и зарядиться его удачей. Но Киллиан, вопреки всем ожиданиям, ничего особенного не делал, сияния вокруг него не разгоралось, нимба не было, лететь он не стал, пройдясь до двери по полу, чудес не творил, точно так же, как и его страшный робот, все это время грозным стражем возвышавшийся за спиной многоликого, а теперь и следовавший за Беннетом. Это был обыкновенный человек с обыкновенным роботом, в них не было ничего особенного, но люди в те минуты воспринимали их только как святых.

Керт от досады скрипнул зубами.

Собрание продолжалось.

- Вниз, Отем! Вниз! – грозно проорал Киллиан, вытягивая руку вперед, точно капитан корабля, указывающий на горизонт. Робот послушался приказа Беннета – все, что касалось следования пути, назначенного Лейтоном, он был готов выполнять с присущим всем роботам усердием.

Внизу лежали торговые и жилые кварталы, впереди был крутой обрыв и канатная станция, на которой надо было заплатить несколько тенгиримов, чтобы спуститься вниз. Таких денег у Киллиана не было, зато у него появился робот, достаточно крепкий, чтобы выдержать падение со стометровой высоты. Да даже если бы тот разбился, Киллиан бы нисколько не огорчился, как говорится, меньше надзора за ним – спокойнее живется. Хотя Лейтон всегда соберет этого Отема обратно. Робот еще не отслужил своего…

Дата добавления: 2015-11-14