Дьявол продал свою душу 2 страница

«Вдруг» появилось по всем законам жанра, неожиданно. Нечто темное и большое, размером примерно вдвое превосходящее человека, а скоростью – звук, прошмыгнуло перед едущим на большой скорости Киллианом. Нечто знало, где стоит перебегать дорогу – впереди был крутой поворот, обрыв, и чтобы не упасть с него, следовало сбросить скорость, что Киллиан и попытался сделать. Человек отчаянно ударил по тормозам, и мотоцикл от перегрузок, возникших в системе поддержания сжатия воздуха, распался на части, то есть попросту растворился, исчез, оставив Беннета лететь вперед по инерции и наслаждаться последним полетом.

Нечто определенно знало, как должен развиваться сюжет, чтобы в нем появилась нотка экстрима.

Обрыв оказался куда страшнее, чем выглядел во время движения. Дыхание Киллиана сразу же перехватило, человек пытался кричать, но не смог произнести ни звука. Земля, милая горная речка, перекатывающаяся на камнях, быстро приближались, и ничего не оставалось делать, кроме того как наслаждаться красотой и ужасом момента, пытаясь разглядеть, что находится внизу, и предположить, будет ли твоя смерть легкой и быстрой. Некстати вспомнилось, что он забыл надеть защитный шлем, выезжая на дорогу, но потом понял абсурдность этой мысли – шлем может сохранить вашу голову в целости, если она оторвется в жесточайшей аварии или катастрофе, и потом криминалистам будет легче опознать, кто тут разбился. Голову можно будет поднять и пришить к телу, и во время похорон вы будете выглядеть почти целым… Шлем может защитить голову, если она еще остается приделанной к телу, но тогда остается открытым другой вопрос – а так ли уж нужно сохранять ее целой, если твое тело будет искалеченным, если ты никогда больше не сможешь ходить/нормально существовать, находясь в состоянии разумного овоща? Голова, целая голова, будет служить тебе упреком, если ты выживешь, головой ты будешь думать и осознавать, что правила все же требовалось соблюдать, и что это не прихоть полицейских роботов, а соображения безопасности.

Так что шлем был бесполезен для Киллиана с самого начала.

И снова в сюжет вмешалось «вдруг». Нечто, спровоцировавшее катастрофу, появилось за спиной Киллиана, накрыло тело человечка огромными механическими отростками, похожими на крылья без перьев, схватило его железной хваткой за безвольные руки и ноги, хорошенько встряхнуло (мир перед Киллианом содрогнулся) и повернуло лицом к обрыву. Огромными отростками-крыльями оно держало человека, а руками, держащими блестящий клинок, пыталось остановить стремительное падение вниз, с чудовищным грохотом вонзив лезвие в почти отвесный склон горы. Меч вспарывал гору так же легко, как и плоть живого существа, и потому уже через несколько секунд, показавшихся несоизмеримо долгими для обессилевшего от страха Киллиана, нечто замедлило движение вниз, полностью остановившись в каком-то метре от веселой речки внизу.

Раздался громкий всплеск. Нечто спрыгнуло вниз и почти сразу же бросило человека в холодную воду, замерев на месте в ожидании, пока тот оправится от шока. Красные огоньки глаз неожиданного спасителя горели адским пламенем, ровно, постоянно фиксируя любые неловкие движения человечка, пытающегося сделать три дела сразу: прийти в себя, умыться ледяной водой и найти свои солнцезащитные очки, слетевшие в носа во время жесткого приземления.

Робот. Огромный, почти трехметровый робот, казавшийся еще выше из-за своей внушительной брони, равнодушно смотрел на Киллиана свысока. В его позе читалось что-то несоизмеримо гордое, почти высокомерное, и эта энергетика подавляла целого телом, но сломанного душой Беннета. Неповрежденная (даже без шлема, что было удивительно) голова отказывалась понимать, почему перед ним оказался робот, и тело, доверившись инстинктам, послушно вжималось в ледяную воду, решив, что смерть от холода будет все же лучше, чем от рук этого неизвестного исполина.

В воду упало еще несколько тяжелых камней, запоздало отколовшихся от скалы, которые едва не упали на голову, целую голову Киллиана. Робот даже не шелохнулся, видя, что человек останется живым. В программу каждого механического работника-помощника было заложено совершение только полезных действий – видимо, в данном случае робот счел, что любые действия будут весьма бессмысленными.

Киллиан ошеломленно раскрыл рот, наблюдая за тем местом, где еще недавно стоял он, так опрометчиво стоял и умывался, не предполагая, что свершится обвал, но наивно думая, что робот в случае опасности его спасет, как спас до этого.

Совершив резкое движение вперед, робот наклонился к воде и рывком вытащил одной рукой Киллиана из воды, а другой – поднял со дна его солнцезащитные очки, вернув их человечку великодушным жестом. Киллиан покосился на вонзенный в землю позади робота огромный меч, на немигающие красные глаза, и неожиданно для себя понял – глупо пытаться бежать. Его не просто спасли, его поймали, причем сделали это настолько мастерски, что он и сам до последнего не понял, что авария была подстроена. Робота подослали, и когда понимание этой ужасающей мысли дошло до целой головы Киллиана, у него невольно вырвался обреченный вздох, соединенный с раздражением: «Отец…».

- Бежать бессмысленно, - отчеканил механический гигант. – Я везде вас найду. Я не сплю, не отдыхаю, не ем. Я практически вечен и могу сколько угодно идти за вами, хоть на край света.

Но, как понял Киллиан, убежать на этот самый край света и проверить обещания робота не представляется возможным и вряд ли представится в ближайшее время. Робот, еще крепче сжав тело Беннета, забросил его за спину, поднял с земли угрожающих размеров меч и направился вперед. К Лейтону.

Ночь была нежна, тепла, как мягкий темный плед. Миллиарды звезд отрешенно смотрели вниз, на людей, этих ничтожных созданий, пытающихся долгие годы достичь небес, да и вообще чего-либо добиться, кому-то и чего-то доказать или опровергнуть. Суета города была несравнима с ледяным океаном звезд. Это были два разных мира, встречающихся только раз в день.

Окно было открыто, и холодные звезды заглядывали в комнату, отражаясь в дверцах шкафов, украшенных прозрачными вставками. На подоконнике, с явным риском упасть наружу при любом неловком движении человека или порыве ветра, стояла стеклянная банка, наполненная десятками разноцветных бабочек, суетливо летающих в ограниченном пространстве. За стенками банки то распускались цветы, то загоралось пламя – такими разными были бабочки, стремящиеся найти выход из неволи. За красочным полетом наблюдал небрежно одетый мужчина, сидевший рядом на грубо сколоченной табуретке, держащий в руках старую скрипку. Сидел, не давая никаких комментариев, сидел, почти не шевелясь, точно боялся спугнуть волшебство момента.

Рука дрогнула. Прижав скрипку к плечу, человек осторожно начал играть. Медленно тянулась грустная, но завораживающая мелодия, проникавшая в душу, вызывающая откуда-то неожиданные слезы. Она поднималась до равнодушных звезд и падала на землю хрустальными осколками. Она заставляла бабочек, до этого кружившихся по банке хаотично, лететь рядами, выстраивала их в концентрические кольца, кружила их в медленных хороводах. Мужчина и в самом деле наслаждался ситуацией, погружался в музыку и погружал в нее всех вокруг, заставляя мир почувствовать его сегодняшнее настроение.

Музыка оборвалась так же резко, как и началась. Бабочки, не сдерживаемые больше ничем, вновь начали метаться по банке. Мужчина резко встал с табурета, открутил крышку и вытряхнул всех бабочек за окно. Осколки волшебства метались теперь уже на улице, разноцветные крылатые создания полетели в небеса, и человек, обычно не выражавший своих эмоций, неожиданно для женщины, находившейся в комнате, невесело ухмыльнулся.

- Из хаоса создать порядок… Я раньше любил этим заниматься, но не теперь. Сознание человека – очень сложная вещь, а тем более – сознание отредактированное. Мне приходилось в изрядно урезанной душе наводить относительный порядок, делать так, чтобы человеку хорошо жилось, чтобы он не ощущал дискомфорта. Я из хаоса создавал порядок, как сейчас я это делал с бабочками! Соединял воедино мысли, чувства, даже мировоззрение! Я нес людям добро, хотя, конечно, не всегда. Ты меня знаешь, иногда у меня возникало отчаянное желание изменить душу в другую сторону, так, чтобы она стала еще проще… Из-за меня в стране почти что не было преступности… Эх, но за редакцию чьей-то души всегда приходилось платить мне своим психическим здоровьем. Созданный из ненужных душевных качеств, я был прекрасен, и был ужасен в то же время, я нечто, что является мусором, и в то же время меня возносят до уровня бога. Да, в чем-то я с ними согласен. Только бог умеет исправлять ошибки людей, превращать хаос в порядок, убирать то, что никому не нужно. Как это говорилось в одной священной книге? «И была тьма, и сказал бог волшебное слово, и тьма рассеялась, отступив под натиском света…». Тьма ушла в прошлое, умерла, чтобы свет мог родиться. Так и я поступал. Мне отдавали или я забирал нечто, что люди считали ненужным, и получался качественно новый человек. Новая личность.

Женщина, стоявшая в глубине вытянутой комнаты, боялась дышать в такие мгновения – редкие минуты, когда самозваный бог не бесновался и был с ней предельно откровенен. В другие дни он, зовущий себя Гением, часто кричал, ругался, распускал руки, был дико злым и чудовищно невежливым. Бескомпромиссным, безнравственным, лживым. Этот список можно было бы продолжать до бесконечности, ибо спектр душевных качеств, сочетающихся в этом человеке, был поистине огромным, так как люди отдавали ему то, что больше всего их напрягало в их личности. Он был не только плохим, но и (время от времени) добрым, щедрым, наблюдательным, проницательным, ценил красоту, наслаждался жизнью… Гений, несмотря на свое человеческое обличие, о котором он не особо заботился, все же был ближе к любому из возможных божеств. Странное существо, застрявшее в этом мире. Странное существо, избравшее ее в качестве жертвы и спутницы. Олицетворение сервера хранения вырезанных частей души.

Гений был высок, но некрасив, нескладен, точно подросток. Он, несмотря на то, что не особо жаловал человеческое тело, всегда старался его украсить, и потому все его худые руки, ноги и прочие части тела покрывали татуировки. На голове красовался веник волос – прическу Гений упорно не желал делать, и потому его волосы спутались и приобрели неопрятный вид. Он постоянно носил какую-то странную одежду, не только давным-давно потерявшую свою форму, но и не соответствующую его возрасту. Глаза почти всегда защищали прозрачные широкие очки, старомодный аналог жесткого диска, устройство для дополнительной реальности. Сами глаза, две бездны, сокрытые прозрачным пластиком, сейчас смотрели в другую бездну, на звездное небо, и женщина то и дело думала о том, что было бы неплохо, если бы Гений весь вечер смотрел на звезды, не оборачиваясь к ней.

Снова пронзительно заиграла скрипка. Бог продолжал наигрывать что-то невыносимо грустное. Продолжал превращать хаос в порядок. И голос этого божества, в общем-то, бесцветный, лился вместе с музыкой, переплетаясь с ней, каким-то невероятным образом дополняя ее, проникая в душу.

- С каждой секундой мне становится все больнее. Люди хотят меняться. Они отдают мне свои качества! О, боже, как это тяжело. Рядом находится вышка передачи информации, я ее чувствую каждой клеточкой своего измученного тела. Вышка… - человек обернулся к женщине, и она, не ожидая этого, вздрогнула, как от удара плетью. – Вышка – мое мучение, вышка – твой укор. В вышке все проблемы, и прежде всего твои.

- Молчи! – взвизгнула женщина, падая на стул. На старом, давно не крашеном столе обнаружила пачку сигарет, неумело, нервно закурила, все это время неотрывно следя за Гением, как за опасным животным. Бог сегодня не был против того, чтобы на него смотрели, и потому молчал, упорно делая вид, что ему все равно.

Укор… Сколько лет эта башня стояла напротив окна, так мешая существовать нормально… Немой металлический укор. Башня передачи информации. В последние годы женщина, потерявшая доброе имя, свою честь, достоинство, богатство, жила в таком состоянии, когда эти башни служили ей напоминанием о прошлом, когда она ненавидела творение, в создании которого она принимала непосредственное участие. Башни…

Дым быстро разлетелся по комнате. Гений, учуяв неприятный запах, отложил скрипку в сторону, степенно подошел к женщине, присел на соседний стул и присоединился к ее нехитрому занятию, ведь то тело, в котором пребывал бог, однажды пристрастившись к курению, теперь не могло прожить и дня без очередной сигареты.

Курили в темноте, в напряженном молчании. Каждая из сторон что-то хотела сказать, но не могла найти нужных слов.

Минуты, минуты текли в прошлое. Ночь уходила.

Пачка медленно пустела. В комнате уже нельзя было нормально дышать, даже несмотря на открытое окно.

Неожиданно Гений содрогнулся всем телом, опускаясь куда-то под стол, и, когда он поднялся, в руках у него был завернутый в грубую материю сверток. Предмет он бережно передал в руки женщине, проговорив при этом:

- Всегда нужно уничтожать то, что не нравится. Я часто следую этому правилу, убиваю людей, каких я ненавижу, разрушаю преграды, какие мне не нравятся. Сейчас нам обоим неугодна башня. Предлагаю тебе, - и Гений с некой торжественностью развернул материал, пододвигая неизвестный предмет ближе к женщине, точно предлагал ей нечто ценное, - взорвать башню.

В руках лежала продолговатая, блестящая бомба.

- Взорвать? – вздрогнула женщина. – Но…ты же обещал не трогать башни? Обещал мне их вернуть? Целыми вернуть, а не по кусочкам?

Поднявшись со стула, Гений резко бросился к женщине и провел по ее лицу грязным пальцем с острым ногтем. Вблизи бог выглядел еще неприятнее, имел ужасный запах изо рта, и женщина, недовольно поморщившись, постаралась отвернуться от существа, пытаясь придать своему движению оттенок вежливости. Этого не получилось, Гений, поняв причину поведения женщины, назло ей приблизился к ее телу до неприличного расстояния, удерживая в ледяных пальцах ее прелестное, со следами усталости лицо.

- Иногда полезно выпустить пар, знаешь ли. Пошли? Ночь кончается, и если ты промедлишь еще пару минут, нас будет легче поймать. Пойдем. Мы взорвем нашу вселенную… вместе.

И протянул руку женщине. Не выжидая, пока она возьмет ее, он схватил мокрую холодную ладонь и растворил мысленным приказом вокруг себя пространство, перенося себя и девушку к ближайшей башне, этому укору всем и вся, через компьютерное пространство тысяч жестких дисков. Гений сам был импульсом, посланным кем-то, и потому он мог перемещаться по всей стране за какие-то считанные секунды, не пользуясь транспортом.

Город спал, еще не ожидая, какой сюрприз обнаружит утром.

Совершив целую серию мастерских движений бывалого террориста, Гений установил бомбу возле основания башни и телепортировал женщину на одну из крыш близлежащих домов, исчезнув куда-то, не пожелав оставаться рядом. Все случилось настолько быстро, что женщина не успевала удивляться, а воспринимала чудеса как должное – что ж, так и должно быть.

Бомба взорвалась слишком быстро и неожиданно – женщина в третий раз за этот вечер перепугалась не на шутку. Грустно было смотреть, как разваливается с жутким грохотом, утопая в ярком, слепящем свете, твое прошлое. Что-то уходило, и уходило безвозвратно, и женщина еще не могла понять, этого ли хотелось ей в последнее время, или нет. Сердце разрывалось на части от одной мысли о том, что она сама желала бы уничтожить свое детище. Но в то же время душу заполняла ненависть, ненависть к тем, кто отобрал у ее отца эту прибыльную технологию – сервера для хранения частей души, соединенные башнями передачи информации, и сейчас, когда башня с треском падала на землю, точно дерево, вырванное ураганом из земли с корнем, женщине было намного легче, чем в предыдущие дни. В данной ситуации она хотела сделать хуже захватчикам. Но Гений?.. Гений тут был не причем. Это он себя чувствует плохо от нахождения рядом с башней, и это он желает их уничтожить только потому, что они доставляют ему некоторое неудобство. Он был единоличник, меняющий мир в угоду своим сиюминутным потребностям.

Она засмеялась. Нет, не безумно, но нервно, то проливая слезы, то, словно бы о чем-то вспоминая, ненадолго замолкала, чтобы вновь разразиться освобождающим душу смехом.

Впереди бушевал пожар. Внизу суетились люди, вырванные из постелей грохотом взрыва.

А вокруг нее, неизвестно откуда, стали летать тысячи бабочек. Похожие на цветы, они кружились вокруг нее, садились на плечи, на ее руки, двигались в странном хаотическом танце, пока ветер не донес до бабочек звуки скрипки Гения – тогда они вновь выстроились в концентрические кольца, медленно поднимаясь вверх. Ряд за рядом поднимались в небеса, вылетая из хоровода по мере того, как прекращала играть музыка.

Мрачнее тучи был только Киллиан. За окном ржавого вагончика моросил дождь, но даже он был в несколько раз веселее, чем унылое лицо Беннета.

Отец долго и мучительно читал ему нравоучения, отпустив спустя несколько часов. В наказание Лейтон запретил Киллиану пользоваться всеми своими образами, кроме того, что выбрал сам он (а отец великодушно разрешил оставить образ Беннета), и это было первой причиной ужасного настроения (еще бы, его, вольнолюбивого многоликого, лишают всей его свободы!), а вторая причина заключалась в том, что венчал выговор (и окончательно добивал нерадивого сынка) скромный подарок: фотография в деревянной рамке, где была изображена могила Киллиана.

Держа фотографию в руке, удивительную, непривычную бумажную фотографию (в будущем никто не делал бумажные фотографии, а все хранили свои снимки в памяти жестких дисков, так как это было куда удобнее в использовании и хранении), Киллиан внимательно осматривал каждый сантиметр карточки, вчитывался в любовно сделанную к надгробной плите подписи: «Здесь можешь быть ты», и понимал, что отец его в очередной раз обхитрил. Да, у него был поисковый робот-воин, но… Как же им удалось разыскать его даже с измененным личным кодом?

Загадка века. Беннет всегда думал, что он предусмотрел все. Оказалось, это не так, и отец лишний раз подтвердил этот печальный факт – планы Киллиана никуда не годятся, разумеется, по сравнению с гениальными планами Лейтона.

Киллиан решил, что непременно раскроет секрет отца, робота и поиска людей, и все для того, чтобы вновь сбежать, даже несмотря на красноречивую подпись к фотографии.

Но это потом. Для начала требовалось решить насущные вопросы.

Киллиан ни за что не стал бы работать по доброй воле. Он считал, что работа – для дураков, не умеющих грамотно распорядиться мозгами и возможностями, и имел в запасе около ста способов быстро заработать некоторую сумму, какой хватило бы на определенные цели. Но отец же заставил его работать, и работать…

«- … Управляющим?.. Ты в своем уме, старик? – грубо, но удивлённо проговорил Киллиан, отступая на шаг. Он был раздавлен не только необъятным разумом родного человека, способного предвидеть и просчитывать любые шаги Беннета заблаговременно, но и энергетикой робота по имени Отэм, неотрывно смотрящего на него. Ужасающих размеров меч механическое существо держало в руке, будучи готовым среагировать на любой приказ своего хозяина, в том числе и уничтожить Киллиана.

- В своем уме, маразмом еще не страдаю. Килли, тебе не хватает дисциплины и ответственности. В этой организации тебе придется научиться этим качествам, и, чем лучше ты будешь работать, тем меньше будет вероятность, что вскоре ты окажешься в своей могиле, - произнес отец, спокойно смотря в глаза своего взбалмошного сынка».

Управляющим! Нет хуже должности для Киллиана, чем должность начальника! В своей жизни он предпочитал манипулировать другими людьми без их ведома, тайно, ибо так можно было быть спокойным за свою шкуру: если что-то пойдет не так, виновника всех событий не найдут – Киллиан уже будет далеко от разъярённой толпы. Но начальник… Он у всех на виду, его решения оглашаются всем, он управляет людьми в открытую, он видит все последствия своих действий и несет за них ответственность!

Вагончик дрогнул, присоединяясь нехитрым устройством к выгрузочному пункту. Злые, такие же мрачные, как и тучи за окном, люди, в основном пенсионного возраста, нагруженные по самые уши сумками и пакетами, бесцеремонно двинулись к выходу, нетерпеливо, раздраженно дожидаясь открытия дверей. Киллиан не заметил, когда прекратилось движение вагончика, но почувствовал это по сильным толчкам локтей попутчиков. Двери со скрипом раздвинулись в стороны, и людской поток хлынул наружу. Человек не спешил выходить, дожидаясь, пока недовольные жизнью люди уйдут прочь из вагончика, и прислонился спиной к ржавой и мокрой стенке.

- Внучок, прибыли уже, - проскрипела одна добрая старушка, появившаяся рядом совершенно неожиданно, с выражением снисходительности на своем сморщенном лице – старушка была контролером, принимавшим помещение вагончика после каждой поездки в целях безопасности. – Выйди, будь добр. Не заставляй других людей ждать.

Пришлось Киллиану выйти. Он сразу же окунулся в раздраженную реку людских тел, окруженный ненавистью, недовольством, сотней запахов и постоянными толчками локтей. Другая речка пассажиров, людей только что пришедших на станцию отправки вагончика из Нижнего Города, не соизволила подождать, пока толпа приехавших спустится вниз, и от этого на хлипких старых ступенях деревянного двухэтажного здания образовался затор. Киллиан толкался, толпа ревела, кричала, возмущалась, все больше заводясь, и Беннет, справедливо опасаясь, что попадет в очередную драку, перепрыгнул через перила вниз, очутившись на хлипких досках пока первого этажа; народ отсюда уже ушел наверх, а вновь прибывший еще не спустился, поэтому там было пусто. Вновь нарушив очередное правило в списке тех, что исполнять надо, но Киллиан никогда не исполнял, человек перепрыгнул через ржавый и злой турникет станции (он был действительно злым – многоликий не раз и не два в результате неудачного прыжка оказывался зажатым двусторонней преградой, неожиданно выскакивающей на пути с чудовищным звуком сирены, если проход наверх, до вагончика, не был оплачен) прямо на глазах у возмущенной контролёрши, настоящей копией первой старушки, и помчался дальше по городу, по мокрому асфальту, вдыхая свежий воздух.

За спиной раздался механический топот, и Киллиан, обернувшись, к своему ужасу увидал огромного Отема, быстро шагающего к нему. Робот за считанные секунды приблизился к человеку, схватил его и поднял над землей за одну ногу, встряхнув, как тряпичную куклу. Бесцеремонно вскинув человечка еще выше, Отем остановил подъем безвольного тела на уровне своей головы, и начал сверлить Киллиана прожигающим адским взглядом.

- Вы отклонились от курса, сэр. Вам надлежит немедленно вернуться на прежний путь до места вашей работы и впредь не отклоняться от назначенного вашим отцом курса! – проревел гигант, добавляя весомости своим словам в виде сильнейших встряхиваний тела Киллиана.

- Отпусти меня! – грозно крикнул Киллиан, махая руками, в надежде задеть и вывести из строя зрительные датчики робота. – Навигатор, блин… «Вы отклонились от курса»! – передразнил Беннет, после чего Отем с раздражением, не свойственным роботам, бросил человечка на землю. Вероятно, Киллиан чего-то не знал о сущности искусственного интеллекта этих существ, и перешел ту границу, после которой робот с неожиданной злостью начнет методичное расплющивание тела Беннета по мокрому асфальту.

Но Отем не пошевелился. Опустив руки, он несколько долгих секунд стоял без движения, омываемый усилившимся дождем.

Над головой шумели зеленые деревья. Ручьем лило с крыши многоэтажного желтого дома, и капли, фонтаном отскакивая от дороги, попадали на Киллиана.

Робот, сделав резкое движение вперед, снова поднял человечка с мокрой земли, и на сей раз прижал его к своему корпусу с помощью мощных механических отростков-крыльев, оставив свободными свои руки. Заковав человечка в свою броню, не дав таким образом Киллиану возможность побега, робот двинулся вперед, целеустремлённо рассекая город, расстояние, дождевую завесу.

Серые и желтые здания покорно расступались перед Отемом, и, кажется, именно за счет своей необычной энергетики робот и добрался столь быстро до «пункта назначения». Остановившись возле неприметного (на фоне остальной архитектуры центра Нижнего Города) желтого здания, стилизованного под древний храм, Отем бесцеремонно бросил Киллиана на асфальт.

- Это ваше место работы, сэр, - прогудел робот, вставая по стройке смирно. – Сюда вам следовало прибыть самостоятельно, без моей помощи и подсказок.

Киллиан растер затекшие конечности, прикоснулся к нескольким новым синякам на теле, и медленно встал, осматривая стоящее перед ним здание с восхищением, плохо маскируемым под недовольство.

Здание когда-то было очень красивым, поразительным, хотя и не оригинальным в своем архитектурном воплощении, если не считать, конечно, отвратительный желтый цвет, появившийся на стенах только недавно. Несколько широких колонн на фасаде поддерживали край треугольной крыши, огромные окна должны были давать много света в помещениях, а сами размеры здания навевали мысль о том, что внутри когда-то не было тесно, даже несмотря на возможную мебель. Лепнина, располагавшаяся под крышей и между оконными проемами, изображала сцены из местного эпоса. Теперь же это место представлялось прекрасным филиалом ада для Киллиана на ближайшие несколько лет. Здание напоминало старого, грузного монстра, смотрящего на мир слепыми глазами выбитых стекол всех окон, опиравшегося о землю на десяток посеревших колонн. Гипсовые изображения, ранее представляющие собой наиболее захватывающие, вдохновляющие моменты из местного эпоса, из-за постоянного воздействия внешней среды и отсутствия должного ухода превратились (опять же) в милые сцены из предстоящего внутри здания ада. Вывеска над широким входом в здание гласила: «Главное хранилище переносных жестких дисков», а рядом какие-то хулиганы подписали весьма красноречивый лозунг, являющийся рекламой системы башен и серверов: «Даже дьявол не устоит перед искушением изменить свою душу, обратившись к общественным устройствам для доступа к серверам хранения удаленных качеств личности, и все ради того, чтобы начать свое совершенствование, и, как следствие, путь к дальнейшей гармонии души и тела. Результативность, удобство и быстрота – что может быть лучше для наших любимых клиентов?».

- Это тут еще что? – Киллиан указал дрожащей рукой (он еще не отошел от поездки на роботе) на рекламу серверов.

Робот двинулся вперед и каким-то чисто человеческим жестом поковырял краску, какой была написана рекламная надпись. Его зрительные датчики загорелись еще ярче, анализируя написанное.

- Это реклама, сэр.

Киллиан резко хлопнул себя по бедрам, приседая при этом и закатывая глаза.

- А я-то, блин, не догадался, что это! Раз это мое место работы, я должен беспокоиться прежде всего и о внешнем виде того места, где мне придется проводить столь много времени. Мы что, помогаем конкурентам, оставляя их рекламу на фасаде нашего здания?

Бросив равнодушный, преисполненный жуткого спокойствия взгляд на Киллиана, робот продолжил ковырять стенку, сказав при этом:

- Сделаю, сэр. В ближайшее время все сделаю, рекламы вскоре тут не будет, - и с удвоенной силой заработал механическими пальцами.

Киллиан не просто был поражен. Нельзя дать подходящего слова для него – он был сильно удивлен, ошарашен, чувствовал себя подавленным не только энергетикой, но и логикой робота… Раскрыв рот, Беннет стоял и смотрел на Отема, не шевелясь, забыв даже про дождь, не решаясь войти под своды здания, теперь служившего ему местом работы.

Дождь немного стих, зато поднялся сильный ветер, и Киллиан, оглядевшись вокруг, рассмотрев унылый пейзаж мокрого, жёлтого города и серых гор, взял себе на заметку несколько вещей, в будущем могущих оказаться полезными. Заметив возле угла жёлтого хранилища продавца газет, одиноко стоявшего под разноцветным зонтиком, качавшимся из стороны в сторону, Беннет двинулся было туда, но бдительный робот молниеносно среагировал на его движение, подавшись к человечку, вновь схватил его за ногу и перевернул, повторяя одну и ту же фразу:

- Вам никогда не удастся от меня убежать! Вам никогда не удастся от меня убежать!

Продавец газет не просто хохотал – едва не валялся на земле, наблюдая за актом наказания.

- Отпусти меня, ты, железное, тупое, непробиваемое создание! – крикнул Киллиан, взмахивая руками. Хохот со стороны торговца усилился. – Я всего лишь хотел купить газету!

Робот пожал плечами и уже в который раз за этот день бросил многострадального Киллиана на твердый и неприветливый асфальт.

Новая жизнь нравилась Беннету все меньше с каждой секундой пребывания в ней.

- Идите, но учтите, что я за вами слежу.

- Неусыпно, как же, - буркнул Киллиан, вставая с земли. Продавец тактично замолчал, едва увидел, как грозный Беннет почти бегом бросился к нему, бросил ему, как собаке кость, газету, примерно за несколько метров до полного сближения, и начал суетиться.

- Бери бесплатно! Уходи прочь! – испуганно крикнул продавец, хватая зонт, сумку и спешно убегая прочь, подальше от Киллиана и его сумасшедшего робота. Беннет не понял причину столь странного поведения, Беннет не мог ничего поделать в данной ситуации, и придумать что-либо оригинальное, чтобы объяснить поведение Отема, не сумел, как не старался. Конечно, получить бесплатную газету человечку было приятно, но вот такого отношения к себе он явно не заслуживал. Он ведь не виноват! Это все робот… И отец-градоначальник, пославший робота.

Дата добавления: 2015-11-14