Дьявол продал свою душу 4 страница

- Так ты робот? – осторожно спросил Киллиан, отвлекшись от занимательной речи Бублика, беря со стола прозрачную коробочку с одним представителем какого-то вида бабочек.

- Верно. Мне переставили мой жесткий диск на человеческое тело – мёртвое человеческое тело, но стать человеком до конца я так и не смог, как не старался. Хотя, у меня проявилась страсть к коллекционированию. Роботы обычно таким не занимаются.

Это многое объясняло. Если взять ту ситуацию, когда Готтфрид приказал Отему отпустить его на землю, и робот послушался, то можно сказать, что в данном случае сработал так называемый Кодекс поведения машин с искусственным интеллектом, предписывающий, что одному роботу ни в коем случае нельзя прикасаться к другому (если это правило нарушалось, один робот мог пожаловаться хозяину другому, и инициатор прикосновения обязательно был бы наказан). Аура превосходства и подавления тоже была присуща роботам – разработчики роботов всегда встраивали в жесткий диск генератор особых частот, какие всегда действовали на человека угнетающе, дабы будущие хозяева и возможные похитители всегда относились к ним с уважением или держались от машин подальше (во втором случае) (из-за возможной опасности этих созданий и вероятных злоупотреблений). Конечно, генератор частот доставлял немало хлопот так называемым свободным роботам, которые выкупили себя из рабства людей, ведь, как бы эти существа не стремились к общению с простым народом, их по-прежнему боялись и обходили стороной. Вероятно, перед Киллианом находился как раз такой случай – неудавшийся человек, существо с душой робота, но некоторыми чисто человеческими чертами (Беннет считал, что робот проявляет их сознательно, будто бы стремясь создать полное впечатление, что имеешь дело с настоящим человеком), отверженный всеми, кем только можно. Вполне возможно, что его боялся и Бублик, если избрал своим местом жизни пыльный чердак, до которого почти невозможно добраться.

Приятное ощущение, что хоть что-то Киллиан теперь узнал, расползлось по телу. И Беннет продолжил осторожный допрос, видя, что Готтфрид готов отвечать:

- Но почему ты, стремясь отдохнуть от долгих лет работы, пришел сюда, в эту организацию, на должность сторожа?

Готтфрид мрачно улыбнулся.

- А я пришел сюда не работать. Я пришел сюда жить, и никто из предыдущих начальников не посмел меня выгнать.

- Ага, такого выгонишь, как же, - невесело усмехнулся Киллиан. – А ты не нашел свое место в этой жизни, после того, как выкупился из рабства? Судя по тому, в каком состоянии это здание, где оно находится, здесь живут те, кому вообще некуда идти. Как сортировщику Бублику.

- Не нашел. Я никому был не нужен. Моей энергетики пугались. Я был ужасным человеком для них. Видите ли, когда твой жесткий диск, - Готтфрид потянулся за спину и извлек оттуда жестом фокусника круглое тонкое кольцо с подсветкой по внешнему краю – носитель информации, личного кода и «дополненной реальности», - переставляют на другое тело, присоединяют его к другой системе соединения с телом, - великан повернулся, указывая на внушительных размеров «ящик» за спиной, напоминающий темный рюкзак без лямок (у Киллиана был точно такой же «ящик», но меньших размеров, почти не выдающийся назад, как, впрочем, и у всех людей этой страны), - он будет иметь личный код другого человека, владельца этой самой системы подключения, но сама суть дополненной реальности для отдельной личности, в данном случае для меня, будет сохраняться на носителе и иногда проявляться. В том числе и энергетика робота. Я человек снаружи, даже внутри, но в душе я остался роботом.

- О! – крикнул Киллиан, ударяя стеклянной коробкой, которую до этого вертел в руках, по столу. Готтфрид, увидев сей акт почти что вандализма, резко выхватил пока еще целую коробочку из рук Беннета и установил ее на пустое место своей огромной полки.

Киллиан в очередной раз возрадовался тому, что заглянул к Готтфриду. Он узнал не только много для себя полезного, но и то, как его, многоликого, смог найти Отем под руководством отца. Меняя свой личный код, становясь другим как внешне, так и внутренне, на жестком диске, тем не менее, остается сама суть оригинальной личности, и потому Лейтон, зная, какая энергетика была у той личности, зная ее характеристики, мог дать эту информацию роботу и приказать найти беглеца, сколь часто бы он не менялся.

- А бабочки? – спросил Киллиан, направляясь к огромному стеллажу.

- Что «бабочки»? Это мое увлечение. Теперь у меня много времени на него. Однажды я даже участвовал в телешоу под названием «Умные миллионеры», где я отвечал на вопросы в категории «бабочки», в надежде, что получу главный приз – денежный, на который я планировал открыть «ферму» по разведению бабочек в больших масштабах – чтобы даже редких экземпляров хватило на всех коллекционеров страны. Но так получилось, что в этой категории попался совершенно лишний и неуместный вопрос о гусеницах. И я проиграл, не ответив на этот вопрос. До сих пор считаю, что это было несправедливо. В категории «бабочки» должны были быть только вопросы о бабочках, а не о гусеницах.

Киллиан, направившийся было к выходу, замер в одной позе, ошеломленный странностью высказывания. В Готтфриде все же было больше от робота, ведь логика, которую сейчас продемонстрировал идол, была именно от этих механических созданий.

- Но ведь гусеницы… Разве это не одна из стадий развития бабочки?

- Нет! – прогудел Готтфрид, извлекая откуда-то тряпку, которой он начал протирать каждую стеклянную коробочку. – Гусеницы – это гусеницы, а бабочки – это совсем другое. Скажите, разве может это ужасное, прожорливое создание быть стадией развития этого прекрасного, милого, легкого существа, как бабочка?

- Нет? – с сомнением спросил Киллиан, думая, что будет правильнее (и безопаснее для здоровья) согласиться с великаном, нежели начать с ним спор. Беннет решил для себя, что в этом здании спорить можно только с Бубликом. Он маленький и слабый, обидеть не может, ответить тем более, а спорить с ним – одно удовольствие.

- Вот именно, что не может.

Киллиан продолжал говорить, но скорее по инерции, потому что докапываться до кого-либо либо, кого он считал ниже себя по уровню образованности, уже вошло у него в привычку:

- Но как же вы тогда собирались открывать свою «ферму» бабочек, если же, согласно вашей теории, бабочки не происходят от гусениц?

Готтфрид замер лишь на мгновение, после чего вновь продолжил свое монотонное, но наверняка для него увлекательное полирование стекла каждой коробочки.

- Я вывел новый вид бабочек. Они сразу же рождаются идеальными, крылатыми созданиями, минуя отвратительную стадию гусениц. Позже я собираюсь вывести и другие, известные нам виды бабочек, без гусениц.

И все. Великан, видимо, решил, что отвечать больше не было смысла, замолчал, точно у него выключили центр речи, и начал прибираться в своем кабинете, совершенно игнорируя удивленного начальника. Тот поспешил удалиться из комнаты, и встретился нос к носу с Бубликом, который подслушивал под дверями.

- Выговор вам за подслушивание сверхсекретных разговоров! Два выговора, пожалуй, слишком многовато для одного дня, не так ли? – весело промолвил Киллиан, тыкая пальцем в грудь подчиненного. Бублик замер, не зная, как реагировать на каждое действие начальника, хотя все его существо отчаянно хотело бежать прочь. – Сегодня я добрый, так что я вас не уволю сразу, а подарю вам право «еще одной ошибки или нарушения во время работы или общения с начальством»! Радуйтесь, Бублик! Вы можете здесь работать до следующего выговора! Продолжайте приборку. У вас еще много дел!

Даже в аду дьявол наверняка не мог выдумать столь ужасных наказаний для худших из грешников, какие практически ежедневно преподносил любимый всеми тиран Лейтон главам монополий. Собирая их в своем зале для совещаний, он начинал каждую встречу со ставшего уже привычным вопроса:

- Итак, вы уже придумали, что делать с дикими?

Правильно, но оригинально ответив на этот вопрос, рассказав свои жизнеспособные идеи, можно было сразу же покинуть зал совещаний, не выслушивая долгие и нудные нотации Лэйтона. Но никто и никогда в этом зале не давал правильного (по мнению самого тирана) ответа, и потому правитель, градоначальник, узурпатор быстро переходил к следующему пункту своих поистине адских наказаний – долгому и дотошному разбора дел всех компаний.

Сегодня он тоже начал со своей фразы, и люди, уставшие, раздраженные, некрасивые монополисты, начали вяло высказывать свои мысли, которые не особо изменились со временем. Чаще всего (а это было примерно сто процентов отвечающих) называли единственное решение проблемы: диких людей поймать, привести в город, нацепить ошейники, приставить к ним охранника и отправить на принудительные и исправительные работы. «На благо города это, только на благо города!» - говорили все монополисты, но Лейтон, видя такое отношение к важнейшей проблеме этого века, только хмурился, напряженно размышляя, каким бы еще способом (кроме нудных отчетов) можно было бы заставить этих ленивых, самодовольных, пока еще богатых людей, думать не только о себе.

Дикие считались зверьми, но на самом деле это было опасное (для самих диких) заблуждение. Для многих они были хуже, гораздо хуже опасных хищников, и эти «звери», совершающие набеги на города, убивающие мирных жителей только для того, чтобы сорвать у них со спины их жесткий диск и прицепить его себе, будто бы надеясь, что так к ним вернется и нормальный облик, и разум, казались привлекательной мишенью для охотников нынешнего времени, отстреливающих диких. Но на самом деле этих существа не были зверями в полной мере, а тем более зверями опасными, а всего лишь являлись определенной жизненной формой, в которой не было разума, но было стремление его заполучить. Это были люди, злоупотреблявшие редактированием личности, пришедшие, в итоге, к настоящему безумию. Таких людей обыкновенно изгоняли из города, и они покорно уходили прочь, живя где-то неподалеку обособленной группой – оттого их и звали дикими. Лейтон точно знал, что, имея столь опасное соседство (дикари и в самом деле иногда нападали на Нижний Город), не следовало организовывать массовый отстрел безумцев, точно так же, как и использовать их в качестве рабов. Дикарей требовалось или вылечить (что было невозможно, так как лечение было дорогостоящим, а любое воздействие на монополиста Фредди Марда, держателя сети клиник, не имело должного эффекта), или, приведя их в город, показывать каждому, кто решится на редактирование личности, чтобы напугать возможными последствиями, или дать диким посильную работу, чтобы они что-нибудь делали, но были свободными, получали зарплату, имели нормальное жилье, возможность общения с обычными людьми, если им это потребуется. Но монополисты, очевидно, видели в дикарях нечто совсем другое, а именно – зверей и бесплатную рабочую силу. Конечно, был еще один выход – запретить (или ограничить) процедуру редактирования личности, но, как известно, это породило бы больше случаев пользования системой редактирования (запретный плод, как известно, сладок; людям будет интересно, почему же это запрещено и как оно влияет на организм), но, разумеется, после изобретения обходов запрета (по причине того, что люди, привыкшие к редактированию, как к наркотику, жить не смогут без очередной правки своей души).

- Ну, - начал Лейтон после выслушивания все тех же фраз глав компаний, разминая пальцы рук, будто перед игрой на воображаемом музыкальном инструменте, - если никто больше не желает высказать свои идеи, перейдем ко второй части нашего сегодняшнего собрания. Фредди Мард, не желаешь рассказать нам о делах в сети твоих клиник?

Люди напряженно замерли на своих местах, стремясь казаться как можно незаметнее. Нахождение на этих собраниях вызывало у них тот же самый страх, что и у школьников, не выучивших домашнее задание, но вызванных к доске. Вроде, с одной стороны, дела в компаниях шли хорошо, и можно было обо всех этих хороших делах рассказать, но монополисты точно знали, что тиран найдет проблемы в компаниях даже там, где их нет. Поэтому отчеты монополистов были долгими, нудными, скучными, но всегда продуктивными: в городе, где безраздельно властвовал Лейтон, везде, даже внутри самих компаний, предоставляющих товары и услуги людям, был полнейший порядок.

Время тянулось ужасно медленно. За несколько часов градоначальник успел выслушать только двоих, и третьим должен был выступать Керт Шмидт, глава компании «Гармония души». Тот успел морально подготовиться к своим первым, вступительным словам под холодным взглядом Лейтона, и когда дошла его очередь, когда имя его было произнесено, Керт встал со стула, и, широко разведя руками, громко проговорил:

- У меня в компании все хорошо…

- Не все, - сразу же прервал его Лейтон, подняв палец вверх. Взяв со стола какую-то тяжелую папку, тиран открыл ее в самом начале под разочарованный вздох монополистов (толстые папки наводили на печальную мысль, что собрание продлится еще на один час дольше) и продолжил говорить: - Взять хотя бы то, что на башнях передачи информации стали случаться частые сбои, и люди, граждане моего города, испытывают неудобства, не имея возможности зайти в свой личный виртуальный кабинет – к своим воспоминаниям, знаниям, вырезанным частям личности. А совсем недавно мы имели совершенно неслыханный случай – в городе, где я искоренил всю преступность, появилась террористка Логан Мэрриган, которая своими действиями, направленными на вашу компанию исключительно по вашей же вине перед ней, лишила многих людей доступа к своим хранилищам. Вы поступаете неосмотрительно, недальновидно, не только нажив себе врага в лице законной наследницы империи виртуальных серверов, но и эксплуатируя «Гармонию души» слишком сильно, вы не ремонтируете башни, не уделяете внимание серверам, не проверяете общественные центры доступа к виртуальным кабинетам и саму процедуру редактирования личности… Чего вы хотите добиться? Процветания? Скажу вам сразу, это в ближайшее время вам не грозит. Ах, и это я только начал, - Лейтон, неприятно улыбнувшись, перевернул первую (!) страницу своего объёмного сочинения «Недостатки компании «Гармония души». – Состояние компании, всех действующих ее частей раньше было куда лучше, чем сейчас. Когда-то важен был человек, отношение к нему, его личность, теперь же важны только деньги. Печальный факт. – После этих слов градоначальник резко захлопнул папку, кидая ее в одну из аккуратных стопок точно таких же «сочинений» на широком столе. Собравшиеся вздрогнули, испуганно посмотрели на тирана, который не забыл ответить им презрительным взглядом. – Итак, что же вы собираетесь делать, уважаемый Керт?

Подобная тирада была для Шмидта неожиданной. Он считал, что благодаря его действиям, постоянной работе со своей компанией, «Гармония души» стала лучше, чем прежде… Хотя, если подумать, он себе постоянно врал, твердя вышеупомянутое мнение каждый день. Он утешал себя иллюзией того, что все было хорошо. На самом деле Лейтону даже не пришлось тратить свои усилия на поиск недостатков «Гармонии». Их было полно, и скрыть их было невозможно. Немного погодя, Керт все же согласился и с тем утверждением, что в ухудшении работы компании и системы редактирования души были виноваты деньги. Он стремился заработать их как можно больше, чтобы в один прекрасный день исчезнуть из жизни жителей этого милого городка, будучи уже миллионером.

Не успел обиженный Керт что-либо ответить, как в зал совещаний вошел высокий нескладный мужчина, в строгом костюме и с совершеннейшим безобразием на голове, более напоминающем птичье гнездо. Мужчина быстрым шагом прошел до свободного места и уселся на стул, отодвинув его подальше от стола, забросил на столешницу ноги, после чего кивком показал Лейтону, что можно продолжать собрание. Монополисты, переглянувшись, недоуменно уставились на прибывшего, не понимая, почему он ведет себя столь самоуверенно и нагло, и решили, что если тиран не говорит ничего против подобного поведения, значит, так надо, и мужчина был важным гостем в этом зале, важнее, чем сам хозяин. Лейтон же, внимательно присмотревшись к человеку, понял лишь то, что не знает его, что прежде его никогда не видел, и решил, что это новая глава какой-либо монополии, опоздавшая на столь важное собрание.

Но человек не относился ни к тем, ни к другим. Он был сам по себе, хотя этого так никто и не понял.

Лейтон, недовольно кашлянув, двинулся в сторону Керта, не сводя в то же время взгляда с незнакомца. Тот мужественно выдержал испытание льдом и пренебрежением, которое несли глаза градоначальника, и даже осмеливался кидать на Лейтона свои взгляды, наполненные бескрайней растерянностью.

- Я хотел сказать в свое оправдание вот что, - смущенно начал Шмидт, неловко разводя руками, - и это будет правдой: я не виноват в том, что у компании появились проблемы. Прежде всего, в этом виноваты террористы. Башни ломаются только из-за них, а не из-за активного их использования. Логан Мэрриган наверняка состоит в террористической группировке, иначе бы мы, заключив женщину под стражу, перестали бы иметь случаи поломки башен передачи информации. Ее сообщники продолжают заниматься этим антиобщественным делом!

- Стоп. – В позе и взгляде Лейтона появилось что-то холоднее даже обычного льда. Температура этого нового состояния была равна температуре жидкого азота. – Вы сказали, что в твоих проблемах виноваты террористы. Но вы ни разу не видели, как они действовали в реальности. Вы не видели, как они башни подрывали, вы не видели, как они ломали их изнутри. Даже случай с Логан Мэрриган кажется мне выдуманным – доказательств ее вины не было, если не считать того, что она находилась рядом с разрушенной башней. Вам не кажется, что вы пытаетесь переложить свою вину на кого-то другого?

Прочитать глубоко сокрытые от чужих глаз мысли мог только Лейтон. Это было совершенно необъяснимо, как тиран, особо не напрягаясь, мог понять, что Керт лгал, начиная с первого его слова, но все же сие (то есть чтение мыслей) являлось неопровержимым и печальным для монополистов фактом.

- Черт, - тихо выругался Шмидт, пытаясь выкрутиться из новой невыгодной ситуации. – Ну, вот что я еще забыл добавить… Я думаю, против меня и моей компании был организован заговор!

Монополисты, как по команде, дружно и громко испуганно вздохнули.

Лейтон слабо улыбнулся.

- Заговор? Прекрасное оправдание, но совсем не оригинальное. Я думал, вы придумаете что-нибудь более интересное. Значит, так, - Лейтон вернулся к своему столу и достал откуда-то большой блокнот, открыв его где-то в середине, - чтобы на других собраниях не было больше этих ужасных ложных оправданий, я решил возродить систему реальных носителей информации, которая после прихода виртуальных серверов пришла в упадок. Вам знакомо слово «конкуренция»? – спросил в зал градоначальник, но монополисты, похоже, давно отвыкли от подобного явления, и потому они уставились на тирана так, будто в тот момент он произнес диковинное заклинание, вызывающее духов. – С сегодняшнего дня вам, Керт Шмидт, придется работать над улучшением всех частей (даже самых малых и незначительных) своей компании, дабы оставить конкурента позади.

Приятное чувство расслабления и самоуверенности пришло к Керту. Он знал как никто другой, что все начальники до этого, возглавляющие хранилище реальных жестких дисков, не могли поднять этого вымирающего гиганта к жизни, и Шмидту было относительно легко, в свою очередь, поддерживать свою компанию на высоте. Он предполагал, что в очередном заявлении о новом «конкуренте» не будет ничего серьезного, и потому даже не стал напряженно обдумывать, как улучшить «Гармонию души», зная, что настоящей конкуренции не будет, а ему и его компании все сойдет с рук, даже неэффективная работа. В противном случае выходом из любой неблагополучной ситуации могли быть деньги, которых у Шмидта было достаточно, или киллер, который наверняка облегчит жизнь всем, если убьет слишком уж разошедшегося со своими проверками и чудовищной дотошностью Лейтона. Про неподкупность градоначальника наивный монополист еще не знал. Про хорошую защиту тирана в виде первоклассных роботов-охранников он тоже не догадывался, ибо Лейтон никогда не показывал своих телохранителей людям.

- Вы увидите, как наша компания будет улучшаться с каждым днем, - улыбнулся Керт самой обаятельной из своих улыбок. – И даже без этой вашей «конкуренции». Система реальных дисков уже отжила свое. Теперь в ходу лишь виртуальные носители, и я постараюсь сделать все, чтобы людям было комфортно ими пользоваться.

Пальцы Лейтона прикоснулись к вискам. Он начал усиленно их массировать, смотря в пол.

- Ложь, ложь, ложь. Все ложь. Не стоит меня недооценивать. Вы должны были понять, что я не шучу насчет конкуренции и устранения в будущем наиболее неэффективной компании…

- Устранения? – вздрогнул Керт. Монополисты, эта безликая толпа одинаковых людей, тоже послушно вздрогнули, как будто по сценарию. – Вы ничего не говорили про устранение неэффективной компании!

- Правда? – подло улыбнулся Лейтон, пронзая лживую душу Шмидта насквозь тяжелым, холодным взглядом. – Да, мне кажется, об этом я забыл упомянуть. Керт, примите во внимание мои замечания, - после этих слов градоначальник вернулся к своему огромному столу и взял оттуда уже упомянутую толстую папку, которой он пользовался раньше, и, подойдя к Шмидту, бросил ему это ужасное сочинение, - и проведите ремонт всех частей системы. Придумайте, как привлечь клиентов. Решите множество других, не менее важных вопросов. В общем, дерзайте, и помните, что все зависит только от вас. В том числе и то, насколько быстро вы попадете на кладбище, в свою могилку.

- Вот об этом тоже не было речи! – быстро пробормотал Керт, опускаясь на свой стул под очередной вздох монополистов.

- Хм, и об этом я тоже забыл сказать. Что поделать, возраст. Я поставил такое условие, что проигравший конкурент оказывается в руках палача. Это дополнительный стимул к тому, чтобы работать лучше. Ну, и конечно, это соревнование будет своеобразной проверкой, какую систему хранения информации и редактирования личности следует оставить – традиционную или современную. Керт, на сегодня все. Вы можете быть свободны. И помните – все зависит только от вас.

Но Керт не ушел из зала собраний, как другие монополисты до этого, а остался, с каменным лицом, выражавшим глубокую задумчивость, сидеть за столом, глядя на листки с замечаниями в объемной папке.

- Так, теперь вы, Генри Дэймон. Попробуете рассказать о своей компании? – мягко, точно заботливый отец спросил Лейтон, поднимая жестом толстого монополиста со своего посадочного места.

Человек уже был готов встать, но его остановило движение лохматого незнакомца, до этого сидевшего абсолютно неподвижно. Тот, не снимая ног со стола, вальяжно развалившись на стуле, начал курить, выдыхая дым в лица недовольно морщившихся монополистов. Лицо Лейтона, ничего не выражавшее до этого, но бывшее не совсем строгим (если можно назвать таковым лицо ледяной статуи), теперь стало маской гнева, но лишь на мгновение, - через пару секунд тиран взял себя в руки и попытался уладить ситуацию в виде осведомления нарушителя о здешних правилах, сказав:

- Между прочим, молодой человек, здесь запрещено курить, кем бы вы ни являлись!

- Теперь можно. Это мое новое правило, - хамовато ответил незнакомец, выпустив к потолку облачко дума.

- Кто вы вообще такой, если позволяете себе нарушать мои правила и общаться со мной, градоначальником, так? – сказал Лейтон, нажимая на потайную кнопку на столе – кнопку вызова роботов-охранников.

- Кто я – вам знать не обязательно. Я пришел сюда в поисках информации, и узнал то, что хотел. Это станет теперь моим новым планом! – громко и торжественно заявил незнакомец, воздев руки к расписному потолку.

Лейтон похолодел. Кто он вообще такой, если смог беспрепятственно пройти через все пункты охраны, при этом не вызвав ни у кого подозрений? Террорист, пришедший сюда в поисках очередной жертвы своих бессмысленных действий? Или действительно странный монополист, новый, пока еще не знакомый с порядками, заведенными Лейтоном? Вопросы роились у него в голове, точно так же, как и любого другого человека в этом зале, но озвучить их никто не решался, точно зная, что ответа на них не будет (это было подтверждено недавно произошедшим диалогом).

Дверь взорвалась миллионом мелких щепок, и десяток вооруженных до зубов роботов, чем-то схожих с Отемом, ворвался в зал совещаний, наполнив собой все свободное пространство, подавив всех своей энергетикой, которая в такой концентрации была просто убийственной. Приказав всем людям опуститься на пол, что те сделали без лишних разговоров, механические существа расстреляли пустое пространство над столом, словно надеялись таким образом уничтожить нарушителя здешних правил. После оглушительной стрельбы роботы разбрелись по помещению, медленно, основательно просматривая, сканируя каждый уголок помещения, разыскивая незнакомца, чей образ был послан Лейтоном на жесткие диски всех роботов, но никого они не нашли, даже выпустив всех монополистов из зала после тщательной проверки каждого.

Зал был пуст, не считая градоначальника и роботов, и никакого курящего незнакомца будто бы и не было вовсе, хотя сильный запах табака все еще висел в воздухе, подтверждая то, что человек был реальным, а не плодом коллективной галлюцинации.

Собрание было явно сорвано. Лейтон мгновенно помрачнел, осознавая, что целый месяц (до следующего отчета) не будет знать положение дел в компаниях, а, значит, не сможет их контролировать, и в душе проклинал этого лохматого нарушителя, надеясь впоследствии его непременно найти и примерно наказать.

Погода впервые за столько дней сжалилась над насквозь мокрым городом и растворила тяжелые тучи на небе, дав миру и людям солнце. Жители с радостью подставляли лица теплым лучам, ласковому ветерку, и наслаждались каждой минутой этой прекрасной жизни. Растения, за дни дождя будто бы пригнувшиеся к земле, теперь выпрямлялись, тянулись к небу, впитывали в себя тепло и свет.

Киллиан тоже потянулся к солнцу, выйдя из своего полутемного кабинета-уборной, и провел все утро возле фасада здания, прильнув к стене хранилища. Беннету было тепло, хорошо, комфортно; мысли (и хорошие, и плохие) давно оставили голову и больше ее не посещали. Все было хорошо, слишком хорошо, пока из хранилища не вышел сортировщик Бублик с невероятно важным сообщением, после чего солнце стало медленно затухать, а прелесть дня куда-то испаряться:

- Сэр, я наконец-то выполнил все задания, данные вами, и теперь спешу вам сказать, что хранилище готово к приему посетителей!

Бублик, этот исполнительный, прилежный сортировщик, после последнего разговора с начальником не совершил больше ничего, за что можно было бы с радостью подарить ему выговор и выдворить из организации, и это необъяснимым образом напрягало Киллиана.

- Прием посетителей? Хм, а в главном зале уже появились стеллажи, где будут лежать носители, столы, за которыми будет происходить выдача жестких дисков, удобные и мягкие диваны для наших уважаемых клиентов, специально оборудованные кабинки для процедуры редактирования личности?

Отрицательный ответ вполне устроил Киллиана, и он радостно закончил список своих вопросов следующим заданием:

- Тогда повелеваю вам оборудовать зал для приема посетителей, а я, тем временем, зазову людей к нам!

Сортировщик после этого кинулся выполнять задание с увлечением фонарного столба – то есть, попросту, вообще остался стоять на месте, разведя руками в стороны.

- Я не могу оборудовать этот зал. У меня нет денег, чтобы купить все необходимое для него. У нас, у нашей организации нет денег для того, чтобы вообще что-либо купить.

Киллиан посмотрел на яркое, прозрачное, отрешенное, спокойное, бесконечное небо, посмотрел на суетливую, обыкновенную, привычную землю, взглянул на скучного Бублика, и, когда в голове сложился полный образ сегодняшнего дня, промолвил:

- Я полагаю, что ты понял, что деньги с небес не упадут. Их необходимо заработать, и только одним способом – привлекая к нам клиентов. Ладно, - немного смилостивился Киллиан над Бубликом, видя невозможность выполнения данной ему ранее задачи, - я могу допустить, чтобы люди получали свои услуги в несколько неправильных условиях, это будет вынужденной необходимостью этих, первых дней открытия, но для начала этих самых людей надо найти и затащить к нам. И вы, Бублик, мне в этом поможете. Вы будете играть на своей дудке, - Беннет указал пальцем на инструмент в руках сортировщика, - а я буду петь и плясать. Текст будущей песни придется придумывать на ходу. Да, это трудно, но, как мне кажется, выполнимо.

И Киллиан, которого, казалось, крылья вдохновения слегка приподняли над бренной землей, побежал вперед, в сторону потока прохожих, размахивая руками и выкрикивая громкие, воинственные, но однотипные лозунги типа «Мы снова работаем! Предоставляем все виды услуг, что и предоставляли раньше!». Беннет скандировал почти что шедевры по сравнению со всеми придуманными и непридуманными лозунгами мира (во всяком случае, так считал сам начальник), но, то ли толпа попалась совсем ничего не понимала в искусстве подобных фраз, то ли они знали лучшую рекламу подобных вещей, - многоликий их ничем не удивил. От Киллиана шарахались в стороны, как от больного какой-то жуткой разновидностью безумия; более того, Беннет добился прямо противоположного эффекта: через десять минут толпа стала обходить желтое хранилище как можно дальше, сторонясь его, как спящее чудовище.

И только спустя время начальник понял, что работает над задачей по заманиванию клиентов один. В его непростой деятельности не хватало музыки, этой наиболее важной детали любой рекламы, а Бублик почему-то не спешил подключаться к делу. Он, как и несколько минут спустя, стоял на одном месте, покорно опустив голову и руки, всем своим видом выражая совокупность чувств раба, которому хозяин дал непосильное задание. Киллиан перестал выкрикивать лозунги и подошел к человечку, уставившись на него сверху вниз, с некоторым пренебрежением.

Дата добавления: 2015-11-14