Дьявол продал свою душу 7 страница

Но раз появилась такая проблема (в лице многочисленных разрушений и хаоса), значит, срочно требовалось ее решить, и мозг Киллиана принялся вырабатывать очередную стратегию устранения последствий устроенного здесь роботом и возможных причин его поведения, не спрашивая разрешения на это у остального тела начальника, и получилось так, что Беннет в тот момент мог только думать, но никак не ругаться на ни в чем не повинного Бублика, подбирая всевозможные обидные сочетания для своего подчиненного. Причина хаоса испарилась сама собой – робот самоуничтожился, свалившись с обрыва, и его обломки лежат где-то внизу, овеваемые всеми ветрами. Зато на устранение последствий требовалось гораздо больше сил и времени, но Киллиан через несколько минут напряженных раздумий и созерцания выломанного входа уже знал, с чего начнет свои действия.

Для начала он сбегал за своей бесплатной газетой, чтобы удостовериться, что его предположения относительно своего плана верны. Вернулся к Бублику, радостный, донельзя довольный, показав сортировщику разворот газеты.

- И что же здесь? – слабо, почти неслышно спросил Бублик, не вглядываясь в текст.

- Здесь – ключ к нашему процветанию, мой дорогой друг! – торжественно заявил Киллиан, поднимая одну руку к небесам. – Что же, вы разве не видите, как чудесно складывается ситуация? В газете написано, что неполадки в системе «Гармония души» будут устранены только к четвергу, а значит, у нас есть еще два дня на то, чтобы окончательно переманить клиентов компании Керта Шмидта к нам! Бублик, наши посетители говорили, что они к нам еще вернутся?

- Говорили, а как же. Вот только они сказали, что для более успешной работы с клиентами требуется вернуть робота, а то, цитирую: «Этот сортировщик, заменяющий вашего Отема, работает крайне медленно, хотя и устраивает потрясающие представления во время поисков носителей!». Конец цитаты.

- Главное, что они пообещали вернуться, а они, я вам гарантирую, будут ходить к нам, пока «Гармонию души» не наладят. А для этого необходимо…

- Прибраться? – неуверенно высказал свое мнение Бублик, полагая, что фраза Киллиана требовала продолжения.

- И это тоже верно. Но для начала следует вернуть всю разворованную из нашей организации мебель. И, Бублик, повысить вашу работоспособность. Ибо мне необходима продуктивная работа, нацеленная на зарабатывание денег, а не всяческие «шоу», которые, по сути, отнимают много дорогого вам времени и не всегда эффективны в достижении последней, крайне важной задачи.

- Вы о деньгах?

- Конечно же! Поэтому, Бублик, работайте над собой. Придумайте что-нибудь, облегчающее и убыстряющее поиск носителей информации.

Руки Бублика опустились, голова тоже, а глаза начали рассматривать увлекательнейший асфальт.

- Вы же понимаете, что ничто другое, кроме компьютерного поиска и моего музыкального метода не может помочь с определением владельца жесткого диска. Но компьютеры дороги, как величайшее сокровище всех времен, сложны, как устройства пришельцев. А мой метод, хотя и отнимает массу времени, но весьма приятен людям – на поиск носителей любят посмотреть, что бы там не говорили.

- Э, Бублик, друг мой, пора отходить от традиционных методов поиска. Придумайте что-нибудь. На это я даю вам…два дня. А потом, если вы ничего не придумаете, подарю вам выговор. Последний…

И Киллиан, гордо подняв голову, ощущая, как он держит в руках едва ли не половину судеб людей всего мира, прошествовал внутрь здания, зайдя в главный зал. Разумеется, там, кроме разрушений, учиненных роботом, еще находилась достаточно свободная площадка, освобожденная от мусора, для танцев с дудочкой, и были новые, почти что двухметровые, мощные, но неаккуратно сложенные в башни многочисленные стопки носителей. Беннет вздохнул, повернулся к верному Бублику, маленькими шажками спешащему следом, но, посмотрев на его лицо, непримечательное лицо непримечательного человека, понял, что нечего даже думать о перевоспитании сортировщика, в том числе и отучении его от некоторых привычек (например, складывать носители в башни). Он – такой, какой был до прихода многоликого на пост начальника, таким он и останется навсегда. Неизменная личность, могущая посоперничать со своей неизменностью с душой Киллиана.

- Мда… А где деньги за оказанные людям услуги? – неожиданно для работника спросил Киллиан. Человечек вздрогнул, переменился в лице, сжал губы и покачал головой, показывая нежелание говорить, и никто, даже Киллиан, не знал, что в тот момент в голове у Бублика происходила напряжённая борьба. Сортировщик метался между вариантом «некрасиво и неправдоподобно соврать, попытавшись переложить вину на другого» и «сказать все, как есть, но быть наказанным». Бублик изначально остановился на первом варианте, но Готтфрид не подходил на роль, которую ему мог бы уготовить сортировщик – роль транжиры заработанных денег, а робота поблизости не было - более ни на кого нельзя было свалить этот чудовищный груз самого факта преступления. Все-таки пришлось сказать правду, ведь другого выхода из ситуации работник все равно не видел.

- Знаете, - нерешительно начал Бублик, теребя руками магическую дудочку, неизменную часть своего образа, - я тут подумал, что если наша организация вновь заработала, то я, как полноправный сотрудник хранилища, могу позволить себе время обеда, какое было у меня раньше, и я…

- Пошел в ресторан!.. – ужаснулся Киллиан, садясь на корточки, закрывая при этом голову руками.

- Почти, - довольно усмехнулся Бублик. Правда, улыбка сползла с его лица, едва только Беннет кинул на него взгляд, полный пренебрежения и злобы. – Я, увидав эту кучу деньжищ, знаете ли, сорвался… Я вспомнил, как же давно не ел нормально, как человек, принадлежащий обществу. Я вспомнил, что в последнее время в моем рационе преобладали только крысы и голуби, зажаренные вместе с грибочками со склонов здешних гор, и я пришел в один замечательный трактир, где бывал раньше, заказал себе одно, скромное блюдо за пять тенгиримов, а потом заказал еще одно, и еще… Вы в порядке, сэр? – обеспокоенно спросил Бублик, заметив, что Киллиан больше не кидает на него взгляды, преисполненные ненависти, а только и делает то, что раскачивается вперед и назад, беспрестанно бормоча только одну фразу: «Деньги… он проел все мои деньги!»

Бублику было гораздо легче жить. На нем не висело бремя ответственности за врученное в руки предприятие. Над ним не стоял бдительный Лейтон, умеющий просчитывать каждый шаг Киллиана, чтобы потом устроить нудный разбор действий Беннета, а, в случае чего, могущий придумать и ужасное наказание, приблизив сына к могиле. Над ним не было никакого робота…стоп, робота уже нет, так что этот пункт из списка всяческих причин своего страдания Беннет спешно убрал. В любом случае, Бублик мог существовать спокойно, не задумываясь о последствиях своих действий, и этот сортировщик, наивный, странный сортировщик, мог, в отличие от Беннета, почти что свободно тратить заработанные всей организацией (то есть Отемом и Бубликом, сменившим робота на его посту) деньги на себя, даже не предполагая, что сей шаг приведет к не самом лучшему результату. Даже не задумываясь, что подчиненные влияют на начальника так же, как и начальник влияет на подчиненных. Не зная, что начальник из-за опрометчивого поступка сортировщика находится слишком близко от края своей могилы.

Киллиан покачивался, напевая странное заклинание, вероятно, призванное вернуть деньги или вызвать у сортировщика угрызения совести за свой поступок, а Бублик в тот момент, понимая, что к Беннету лучше не приближаться, начал было медленно отступать к выходу из зала, как его остановил грозный окрик начальника:

- А ну-ка быстро замер на месте, сортировщик проклятый! Обжора! Транжира! Как ты мог так со мной поступить! Предатель! Ты не знаешь всего, что ты своими действиями обрушил на мою голову!

Забыв про всяческое приличие, вежливость отбросив как ненужный атрибут цивилизованных людей, Киллиан резко вскочил с пола и в одно мгновение оказался рядом с перепуганным сортировщиком, поднимая того за грудки и прислоняя его к двухметровой башне из носителей. На сей раз башня не выдержала такого напора и начала падать, увлекая за собой нападающего и жертву. С чудовищным грохотом Киллиан, Бублик и сложная конструкция из носителей упали на пол; Беннет утонул в быстро разъезжающихся в стороны дисках, Бублик тоже оказался погребенным под прямоугольниками носителей, но самое главное – нападение на сортировщика прекратилось так же неожиданно, как и началось. Киллиан несколько секунд еще пытался достать рукой извивающегося сотрудника хранилища, но, не сумев это сделать из-за ограниченности своего движения, успокоился и, вытащив голову из дисков, продолжил кидать тяжелые, полные огня взгляды на своего подчиненного.

- Ты!.. Как ты вообще посмел это сделать? Растратить деньги! – злобно прокричал Беннет, и только сейчас он заметил, какое же сильное эхо в главном зале. Звук, отталкиваясь от стен, как мячик, поскакал по другим помещениям – было слышно, как громкая фраза Киллиана теряется в залах хранилища, залетая в самые удаленные места.

- Я не виноват! Это случилось из-за потребностей моего организма! Он, то есть организм, хочет есть! – отчаянно крикнул Бублик, стараясь поглубже зарыться в гору носителей, дабы скрыться от гнева начальника. – Там, среди денег, и моя доля была, не только этого вашего робота! Я, когда он сбежал, за него работу выполнял!

- Неэффективно выполняли, Бублик! Вашего в заработанном совершенно не было, если о вас сказали, что вы большую часть времени протанцевали! Выговор вам!!!

На шум словесной перепалки явился идол Готтфрид, как всегда, грозный, величественный, спокойный, со своей аурой подавления. Там, откуда он пришел, гремел рок, напоминая раскаты грома во время шторма на море. Это отчасти объясняло причину, отчего Готтфрид пришел в главный зал только сейчас. Другой причиной могло быть и нежелание выполнять какие-либо телодвижения для человека, к которому он не нанимался на работу, и следование пресловутой программе, заложенной в каждого робота – то есть совершение только необходимых действий. Идол, грозным взглядом оценив место схватки, наклонился к горе дисков и вытащил из нее людей, поднял их до уровня своего лиц, предусмотрительно разведя в стороны, держа каждого на своей руке, как игрушки. Казалось, Готтфриду не составляет никакого труда держать вот так вот взрослых людей на своих руках, да еще и в течение нескольких минут, пока он терпеливо ждал, что Киллиан и Бублик успокоятся и замолчат. Те не замолкали и не успокаивались, пока тот не крикнул оглушительно:

- Молчать!!!

И люди послушно затихли, увидев мощь еще не начавшего бесноваться языческого бога. О том, что же могло быть дальше, они старались не думать.

Готтфрид, добившись долгожданной тишины, кивнул и поставил Бублика и Киллиана на пол. Смерил людей тяжелым взглядом, в котором читалась скука дождя, но сила бушующей где-то в глубине души грозы, после чего спокойно прогрохотал с вопросительной интонацией:

- А где же этот ваш робот Отем?

Киллиан, уставившись на великана, неожиданно засмеялся, чувствуя себя опустошенным после всего, что произошло сегодня за день с ним. Постоянный страх какого-нибудь нападения (боязнь диких), или неожиданностей (как появление Отема за спиной во время движения или Бублика перед мотоциклом) вымотал Беннета, и он не мог уже оценивать реально ситуации, в которых то и дело оказывался, отчего безумие накатило на него волной, лишив способности адекватно реагировать на происходящее. Киллиан смеялся, и с каждой минутой своего безудержного смеха он чувствовал, как жизнь становится легче, и все проблемы, сегодня навалившиеся на него, не так уж и сложны, но вполне решаемы.

- Отем? – постепенно успокаиваясь, проговорил Киллиан. – Отем больше не придет. Правильно сказал Бублик – сегодня прекрасный день, чтобы умереть…

- Двадцать лет уже прошло, не могу знать, станет ли тебе лучше, или нет, все-таки сумасшествие истощает тело не хуже всякой заразной болезни. Двадцать лет ты ждал, находясь в бессознательном состоянии, пока к тебе вернется утраченная личность… На наше счастье, в Крейбирт прибыл этот молодой человек, этот начальник хранилища реальных носителей, и именно с твоим жестким диском, - я считаю, что это был знак свыше. Знак, что нам пора просыпаться.

Неловким движением она поднесла носитель к компьютеру на спине худого, очень бледного, почти прозрачного человека, и присоединила диск к телу своего мужа. Несколько пугающих мгновений ничего не происходило. Эти секунды, прошедшие впустую, ничего в себе не несущие, отсчитывало ее сердце, колотящееся сильно, резко выбрасывающее кровь к голове. Она неожиданно почувствовала сильное волнение, но почти сразу же успокоилась, поняв, что, по сути, если что-нибудь сейчас случится (вдруг!), то вряд ли это «что-то» изменит ее жизнь…или нет? Она не могла знать наверняка. Двадцать лет она покорно ждала, но не чуда, а чего-то иного, скорее всего, логического завершения всей этой истории с «дикими» - сумасшедшими людьми современности. Она ждала, пока умрет сама. Умрет ее муж. Умрут все те, кого она знала, с кем скрывалась в заброшенном городе. Умрет еще одна частица прошлого, хотя на смену старым «диким» непременно придут новые «дикие» - правда, она их уже не увидит.

- Хм… Я не знаю, может, это не твой жесткий диск, если твое тело никак на него не реагирует? Может, в хранилище ошиблись?

Но Бублик никогда не ошибался. Это был диск Дэна Грейнжера, носитель личности этого человека, ее мужа, и информация, что была записана на нем, постепенно смешалась с нервными импульсами, достигла мозга, и, встретив там сопротивление, с успехом его преодолела и вклинилась в центр управления телом.

Дэн изогнулся, приподнялся на кровати, и с нечеловеческим ревом воздел руки к грязному потолку. Упал обратно на смятую постель, крепко сжал зубы, застонал, заметался, схватил рукой дырявую занавеску, сдернул ее вместе с металлической трубкой-креплением, опять громко крикнул и, неожиданно для единственного свидетеля сего ужасного события – своей жены, замер, уставившись стеклянными глазами в потолок. Женщина не пошевелилась, не кинулась на помощь – она оставалась недвижимой, как статуя, смотря с безразличием, пренебрежением на своего мужа. Что будет, если он обретет разум? Велика вероятность, что он двинется в город. А что бывает с теми дикими, кто ушел в город? Правильно, их либо растерзывают (причем сами горожане), либо они поступают на службу, такую, где заставляют много работать руками, и непременно по чьей-нибудь указке, и мало платят – например, в охрану города, которую периодически посылают на всяческие задания типа «убей столько-то диких и принеси их головы». Зачем наживать себе врага? Проще убить мужа, пока еще ничего не произошло, проще и гораздо безопаснее для себя и всего сообщества дикарей, и желательно сделать это сейчас, пока разум все еще не подчинил себе тело.

Она двинулась к выходу из комнаты, медленно, как-то неуверенно, точно вкладывая в каждый свой шаг сомнения относительно возможных действий. Нож не был далеко, не был спрятан, что стоит до него дойти? Оказалось – многого стоит. Проснулась жалость к мужу-безумцу, проснулась злая совесть, не дающая уйти из комнаты. Она кричала – постой, оглянись! Дай мужу шанс! Он еще может быть тебе полезен! Но женщина отчаянно не хотела слушать свою совесть, и ей, к величайшей радости, не пришлось это делать, так как прикосновение холодной и влажной руки к своей ладони отвлекло ее от угрызений этого душевного контролера.

Обернулась, вздрогнув.

Муж, утонув после борьбы со своим разумом в одеяле, смотрел на свою жену своими серыми, проницательными, умными глазами, и ей неожиданно стало стыдно за свое малодушие.

- Я спал? Все это время спал? – тихо спросил он приятным голосом и слабо улыбнулся.

- Спал, милый, - вздохнула женщина, садясь на край кровати. – Спал, а теперь пришло время просыпаться. Всем нам.

После того, как Бублик оказался изгнан из организации, Киллиан ощутил внутреннее удовлетворение, настроение улучшилось, и потому начальник напевал что-то себе под нос, готовясь к долгому и спокойному сну, совсем не думая про завтрашний день. Готтфрид за стеной наконец-то отключил свою жуткую музыку и перешел в «режим ожидания», аналог сна у роботов и у всех, кто имел сущность робота. Спали Призраки Хранилища, спали, не желая тревожить покой обитателей этого здания. Где-то спал Бублик, наверняка на улице, наверняка под дождем (как то рисовало воображение Киллиана), хотя на небе не было туч вообще. Спали дяди, спали тети, спали диктаторы мира сего.

Была ночь. Изначально ночь спокойная.

Киллиан устроился как можно удобнее на жестких дисках, которые в хранилище исполняли роль почти всей мебели (в том числе и кровати), и попытался заснуть. Но сон не шел. Долгое и вдумчивое созерцание маленького пыльного окошка под потолком своей комнатки-уборной не только не утомило, но еще больше взволновало его душу, будто созерцание столь скучной детали было делом крайне увлекательным и захватывающим. Не помогло уснуть и разглядывание трещинок на потолке. Комната неожиданно преобразилась под магическим влиянием ночи, превратившись в крайне интересное помещение, могущее посоперничать разве что со Страной Чудес. И Киллиан так увлекся любованием необычными сторонами у обычных предметов, что когда его начали отвлекать какие-то громкие шаги, раздающиеся в том помещении, что располагалось над его кабинетом, Беннет хотел было по старой привычке проживания в многоквартирных домах вскочить к телефону и позвонить соседям, дабы они не мешали ему в столь прекрасном ночном занятии. И он действительно встал с жёсткой и неудобной «кровати», двинулся в сторону полки, собранной из всё тех же носителей, не отрывая при этом взгляда от увлекательного потолка с трещинками, но, когда он дошел до своих вещей и взглянул на них, к нему пришло понимание двух вещей. Во-первых, он никому не может позвонить, ибо телефона у него не было – он продал его за бесценок в особо тяжелый период своей жизни. Во-вторых, он не может позвонить соседям, так как он, не считая Готтфрида, мирно спящему за стеночкой, находится во всем хранилище один, а иных, непрошенных жильцов тут не было. Здесь был не многоквартирный дом, и соседи не могли помещать Киллиану в его занятии, а значит, все это давало ему основания полагать, что он во время созерцания комнаты мог уснуть и не заметить этого, даже во сне не прекращая изучать рельефы потолка и паутину на окне.

Но звук шагов повторился. Киллиан ущипнул себя, раз, другой, осознал, что боль, причиняемая щипками, реальна, однако все же решил, что и во сне может быть больно. Посмотрел на свои старые наручные часы – они показывали полночь. Двинулся за фонариком, запуская очередной сюжетный ход, в порядке вещей присутствующий почти в каждом фильме ужасов.

Он пошел ночью проверить пустое и темное здание на наличие в нем «источника странных звуков».

Сказать, что Киллиану было страшно, нельзя. Он не боялся ничего, потому что всерьез думал, что находится в своем сне, а, значит, если ужасное и страшное нечто из всех фильмов ужасов, скрывающееся за каким-либо темным углом в ожидании глупой жертвы, нападет на него, то Беннет просто вылетит из мира сна в реальность.

Фонарь почти не был нужен, в хранилище было светло – через многочисленные огромные оконные проемы в залы попадал серебристый лунный свет. Пол не скрипел, так как скрипеть по определению не мог – он был бетонным, к разочарованию всех сценаристов страшных фильмов. Ничто и нигде не хлопало дверями, ветер не завывал жуткие песни, никакие монстры не шныряли тут и там, хорошенько пугая героя. Нет, ничего не было. Стояла глубокая тишина, и шагов этого загадочного соседа сверху слышно не было, даже по мере приближения к той комнате, которая располагалась над кабинетом Киллиана.

Осторожно открыл дверь, ведущую в точно такую же уборную, как и кабинет Беннета. Отличие первого помещения от второго было лишь в том, что в первом каждый сантиметр пола был занят кучами носителей, пыльных, местами покорёженных, и Киллиан, увидев сие безобразие, вспомнил, как же Бублик быстро прибрался на втором и последующих этажах. Приборка не доставляет много хлопот, когда есть свободные и ненужные комнаты, куда можно сгрузить весь мусор, вместо того, чтобы его выбрасывать. Это был еще один минус к качеству исполнения заданий сортировщика, и еще один плюс к правильности изгнания работника из хранилища. Киллиан злобно ухмыльнулся, вспомнив сортировщика и его жалостливое лицо, когда Беннет указывал ему на дыру в стене (нынешний аналог двери). С ожесточенной радостью принялся шагать по носителям, доламывая их окончательно, находя в этом своеобразное удовольствие. Осмотрел каждую кабинку, обнаружив за хлипкими дверцами очередные завалы из жестких дисков, которые с грохотом высыпались под ноги начальнику. Осветил все углы в уборной, но не обнаружил и следов чьего-либо пребывания в помещении, Киллиан уже собирался было вернуться в свою «кровать», обернулся к двери…

И с громким криком подскочил к потолку, замахиваясь руками на того, кто предстал пред ним.

Кошмарного вида человек, худой, плохо одетый, с каким-то гнездом на голове вместо волос, странными, колючими глазами и неприятной улыбкой на лице, двинулся вперед, закрывая грязной, мокрой и холодной рукой рот вопящему Киллиану, и многоликий уже в который раз осознал, что приятнее всего закрывать рот кому-либо, но не быть тем, кому его закрывают. Беннет отчаянно отталкивал руками ладонь незнакомца, но тот оказался неожиданно сильным и крайне настойчивым, не отнявшим руку от лица начальника до тех пор, пока тот не успокоился сам. Киллиан перестал кричать только потому, что понимал, что если он продолжит издавать столь громкие звуки и дальше, грязная рука по-прежнему будет прикасаться к его губам, после чего стал отплёвываться, пытаясь утереть рот рукавом одежды. Человек, неловко отступив на один шаг, встряхнул ладонями, развел их в стороны и, присев, опустил к полу, к многочисленным носителям, но не прикасаясь к жестким дискам. Киллиан отступал к противоположной стене без боязни, понимая, что он находится в своем сне и ничего ему это порождение сна сделать не сможет.

- Ты это чего? – строго начал было Беннет, но незнакомец, хищно сверкнув глазами, не стал отвечать.

Он поднялся, и вслед за его ладонями взлетел десяток жестких дисков, точно поднятых в воздух за невидимые ниточки, и незнакомец, коварно ухмыльнувшись, с силой отвел руки от себя, будто бы бросая мяч от груди – он послал сильнейший электромагнитный импульс, отразившийся реальной болью, переданной через компьютер и носитель информации Киллиана, в его теле; летающие пластинки по команде послушно двинулись вперед, к Беннету, который неожиданно осознал, что бежать ему некуда, и скрыться тоже невозможно. Он прижался сильнее к спасительной стене, надеясь, что смерть во сне наступит быстро. Конечно, умереть от того, что какой-то незнакомый маг запустил в тебя носителями чьей-то личности, было крайне глупо, Киллиан вообще не планировал умирать, ни во сне, ни в реальности, но, похоже, кто-то, в кого он не верил, распланировал жизнь за него.

И, когда носители приблизились к нему (а Киллиану казалось, что они летели до него больше минуты, хотя на самом деле прошла пара секунд), Беннет, вопреки ожиданиям, не проснулся, не умер, зато с громким стуком тысяч забиваемых гвоздей оказался пришпиленным к стене – тот маг, что запустил в него жёсткие диски, сделал это с такой силой и таким мастерством, что они не разбились от удара, но вонзились в стену, зацепив немного одежды Киллиана возле каждой конечности и тела. Беннет был распят. Самолюбие начальника было уязвлено.

Киллиан дернулся, раз, другой, но носители-гвозди держали крепко.

Человек, видя его усилия, вновь ухмыльнулся и медленно подошел к начальнику, провел своим грязным пальцем по лицу Беннета, ногтем оставил царапину на щеке.

- Что ты…что вы себе позволяете? – взвизгнул Киллиан, отчаянно извиваясь, как червь.

- «Вы»? Прекрасно. Так ко мне еще не обращались, - бесцветным голосом промолвил человек. – Обычно для всех я просто «дьявол». Мне льстит, что ко мне обращаются на «вы». А теперь – к сути дела. Вы ведь полагаете, что я пришел сюда не только для того, чтобы поболтать с вами о проблемах восприятия моей персоны в этом нецивилизованном обществе?

Киллиан кивнул.

- Прекрасно. Меня зовут Гений, он же Дьявол, он же Бог, и я буду вашим мучителем, по крайней мере, ближайшие два дня. Вас зовут Киллиан Беннет, хотя это не основное ваше имя. Меня привели сюда воспоминания. Чужие воспоминания, а так же части личности, какие-то качества… Здесь хранится все то, что людям ненужно, как и на виртуальных серверах. А ты задумывался, почему вообще люди отдают сюда то, что принадлежит их душам? То, что неотделимо в принципе?

Киллиан покачал головой.

- Я думаю, все стремятся к некому идеалу, который они видят в других людях, звездах, политиках и прочих. А ведь идеальных людей нет. Понятие «идеальность» не трактуется однозначно. Для каждого это понятие свое. Однако люди – существа упорные, но крайне глупые. Они постоянно редактируют свою личность, надеясь стать лучше, но в итоге превращаются в полоумных дикарей. Такой ли была суть движения к идеалу, которую вкладывал в свою систему создатель «Гармонии души»? А вашего хранилища? Но, давай порассуждаем на тему необходимости что-то отдавать. У тебя ведь в прошлом есть что-то такое, что ты не просто не любишь – чего боишься, чего желал бы убрать?

- Есть, но я никогда бы не воспользовался «Гармонией души». Я отлично осознаю последствия данной процедуры.

- Хм, начальник хранилища реальных носителей, предлагающий людям услуги именно по редактированию личности, но не принимающий эту идею – что-то в себе менять? Ты необыкновенный человек.

- А ты необыкновенный ночной гость и мучитель, разговаривающий тут со мной, вместо того, чтобы просто прикончить, - огрызнулся Киллиан, забыв про «вы» и никому не нужную вежливость.

- Слишком уж необыкновенный? Обычный Бог, обычный Дьявол, ведущий обычный разговоры с тем человеком, на которого упал взор. Разумеется, от твоих речей зависит, куда попадет твоя душа.

- Я не верю в ад или рай. Я не верю в богов. И я не могу поверить в то, что ты одновременное воплощение и Дьявола, и Бога сразу. Это невозможно.

Человек в одно мгновение оказался рядом с лицом Киллиана, и Беннет попытался отодвинуть свою голову от смрадного дыхания Гения. Безрезультатно.

- Возможно, едва только ты познаешь, каким я могу быть во всех своих воплощениях, ты поймешь, о чем я веду речь. Воплощения зависят исключительно от того, какие качества эти дураки, населяющие городок, отдадут серверам.

- Ты с «Гармонией души» как-то связан? – подленькое опасение шевельнулось в душе Киллиана. Он похолодел, замер, весь напрягся, приготовившись слушать возможные откровения ночного гостя. Но он, похоже, не спешил расставаться тайнами, одному ему известными, и сказал лишь:

- Угадал. Но мы отвлеклись, а мое время, как и время этого сортировщика Бублика, которого ты выгнал, дорого. Итак, у тебя в прошлом тоже есть не самые лучшие моменты жизни. И у других людей они тоже есть. Другое дело, когда воспоминания и некоторые качества, сформировавшиеся после каких-либо событий твоего существования, тебе не доставляют беспокойства. Но многие люди стремятся избавиться от чего-либо в своей душе именно потому, что зная или имея это, невозможно жить нормально. Иные, конечно, убирают что-либо именно под влиянием моды, а не по своему желанию, таких дураков тоже хватает. Но я расскажу тебе о том случае, когда расстаться со своим прошлым и своими душевными качествами просто необходимо. Однажды в этом, или, может, каком-нибудь другом городе, жила девочка, милая, добрая, веселая девочка. Случилось так, что девочка эта вместе с родителями попала в аварию во время поездки в другой город. Мать умерла, отец, хотя и был сильно покалечен, но выжил. Девочка осталась невредима, но она, видя смерть своей матери, была поражена, напугана, угнетена, и это воспоминание осталось с ней на долгие годы, и все эти годы картины прошлого терзали ее душу, не давали ей спокойно жить. Она стала бояться машин, бояться дорог. Отец, видя, какой стала его прежде веселая дочь, принялся напряженно обдумывать, что же следует сделать, чтобы облегчить ее положение. Он был изобретателем и всегда придумал и создавал что-либо на благо общества. И так возникла система, тогда еще без названия, для редактирования личности. Вырезать воспоминания об аварии и смерти матери оказалось недостаточным для девочки – она по-прежнему боялась машин и дорог, хотя не могла объяснить, какая же причина этого страха. И потому отец пошел дальше и затронул ту область, что раньше была недоступна для машин, но являлась тем, что меняет лишь сам человек – душу. Он убрал из ее личности все качества, которые мешали девочке жить нормально, а потом удалил и прочие черты, не нравящиеся в своей дочери. Так родилась «Гармония души» - система, созданная для того, чтобы делать людей лучше. Так родился я. Гений.

- Хм, прекрасно, - произнёс Киллиан, понимая, что эта фраза была бессмысленной. Он знал, что «Гармония души» изначально была организацией, несущей благо людям. Об этом ему поведала дикарка. И тут Беннет, вспомнив свою недавнюю встречу с дикарями, спросил у Гения то, что его интересовало больше всего: - А ты ведь тоже из этих безумцев-диких? Ты упомянул, что «родился» после того, как заработала система «Гармония души». Значит, что система сделала тебя безумным, не так ли? Ох, правильно меня пугала эта бабка в пустыне! Дикари повсюду!

Дата добавления: 2015-11-14