Семейное наследство

У моего отца Тома Каннигема было честное открытое лицо и темные волнистые волосы. Когда на служение деда он пел и играл на гитаре, то казался девушкам весьма привлекательным молодым человеком. Однако было одно «но».

Однажды мой отец и дед оказались в маленьком городке штата Оклахома, где проводила служения другая семья странствующих евангелистов. История Николсонов весьма интересна.

Остроумный отец Рафус Николсон был фермером-арендатором в Оклахоме. В возрасте сорока лет он ответил на призыв Иисуса, бросил пить, посадил свою семью в крытый фургон и поехал проповедовать. Однажды летним днем, двенадцатилетняя Джуел, третья из пятерых детей Николсонов, молилась у ручья. Вдруг она услышала, как Бог заговорил с ней. Джуел это не удивило. Люди на их собраниях часто свидетельствовали о подобном.

В тот день Бог сказал ей:

— Я хочу, чтобы ты проповедовала Мое Евангелие. К семнадцати годам Джуел уже стала постоянным проповедником в семье Николсонов.

Встретив Джуел Николсон, Том Каннингем был очарован этой стройной девушкой, с быстрым взглядом черных глаз и острым язычком. Он начал ухаживать за ней, но Джуел, увлеченная своим призванием, поначалу не обращала на Тома никакого внимания. Том не отступал, пока Джуел, наконец-то, не проявила к нему интерес. Он сделал ей предложение, и они поженились. Скромная церемония венчания состоялась в Йельвилле, штат Арканзас. Тому даже пришлось одолжить три доллара на свидетельство о бракосочетании.

Сразу после свадьбы мои мама и отец отправились путешествовать из города в город, проповедуя на улицах или под временными навесами, наскоро сделанными из жердей, покрытых ветками, которые люди называли «кущи».

То было тяжелое для них время. На руках у них была восьмилетняя Чеви, а все их имущество состояло из нескольких музыкальных инструментов, небогатой одежды и, конечно же, Библии. Но бедность не пугала моих родителей. Они горели желанием трудиться для Бога.

Одним из аспектов их работы было умение четко и ясно слышать голос Бога. Отец и мама много говорили о Божьем водительстве; будучи знакомы с «внутренним голосом», порой довольно отчетливым, а порой приходившим в разум в виде яркой картинки. Они также знали, что Бог обращается к людям через Писание, сны и видения.

Отец всегда говорил, что наивысшая цель водительства — рассказывать об Иисусе.

— Мы исполняем важное задание Самого Иисуса, — говорил отец о водительстве, которого они с мамой искали. — Великое Поручение — вот ключ. Иди в мир и проповедуй Евангелие.

Если Бог, действительно, поручил верующим нести Благую Весть до края земли, Он обязательно будет направлять их. И мои родители шли туда, куда, как они верили, Бог говорил им идти. Они испытали на себе и снежные метели, и холодные дожди, часто ночевали в автомобиле, жили на скудную помощь паствы и те монеты, которые им бросали под ноги, когда они проповедовали на улицах. Но бедность не останавливала их, потому что все это время они учились слышать голос Бога и повиноваться Ему. Следуя в Божьем направлении, мои отец и мать основали три церкви, которые действуют и по сей день.

Наша семья увеличивалась. В 1933 году родилась моя сестра Филлис. Через два года в городе Тафт, штат Калифорния, родился и я. Мои самые ранние воспоминания — пыльная пустынная Аризона и домик-палатка площадью пять квадратных метров, где вместо мебели были коробки. Несмотря на нашу бедность, я никогда не чувствовал себя обделенным, а наоборот, рос с чувством собственного достоинства.

Мои родители строили церковь для шестидесяти прихожан. Своими руками они лепили кирпичи, сушили их на солнце, а затем использовали для постройки стен. Мы, дети, также помогали им и учились узнавать голос Бога.

Очень рано, в возрасте шести лет, я впервые услышал голос Бога и узнал, что принадлежу Ему. Затем я стал слышать Его ежедневно — с понедельника по воскресенье, — и это имело огромное значение для меня! Когда мне было девять лет, мы жили в Ковине, штат Калифорния, в тридцати пяти милях восточнее Лос-Анджелеса. В этой деревушке, засаженной апельсиновыми деревьями, произошло интересное событие.

Как-то вечером, ближе к ужину, я вбежал в дом, громко хлопнув дверью. Моя сестра Филлис, которой уже было одиннадцать лет, приложив палец к губам, напомнила мне о том, что в соседней комнате спит наша крошечная сестренка Дженис. Я тихонько прошел на кухню, где мама вынимала из духовки кукурузный хлеб. Подняв крышку большой кастрюли на плите, я вдохнул аромат бобов и соленой свинины.

— Лорен, у нас закончилось молоко. Ты можешь сходить в магазин? — У мамы не было мелочи, и она дала мне пятидолларовую банкноту. — Пожалуйста, будь осторожен. Это все наши деньги на продукты до конца недели.

Я спрятал деньги в карман джинсов, свистнул Тедди, маленькую рыжую собачонку, и направился в магазин, владелицей которого была одна вдова. Я шел туда довольно долго: поиграл немного консервной банкой в футбол, раз или два останавливался, чтобы рассмотреть валявшуюся на дороге крышку от бутылки или поднять палку и постучать ею по соседским заборам.

Я взбежал по ступенькам в магазин (это была жилая комната, переделанная в продуктовый магазин), взял две бутылки молока и подошел к прилавку, за которым с карандашом и блокнотом в руках стояла вдова, намеревавшаяся подсчитать стоимость покупки. Когда я сунул руку в карман за деньгами, мое сердце замерло. Они исчезли. Я проверил в другом кармане, в задних карманах, в кармане рубашки.

— Я потерял деньги, — отчаянно заплакал я.

Оставив молоко, я побежал тем же путем, которым шел сюда. Тедди бежал сзади. Я тщательно осматривал все места, где останавливался. Все бесполезно: денег нигде не было. Мне ничего не оставалось, как вернуться домой и рассказать маме о пропаже.

Мама была на кухне, когда я вошел. По тому, как тихо я закрыл за собой дверь, она сразу догадалась: что-то случилось. Когда я рассказал, что натворил, ее лицо потемнело, потому что это было огромной потерей для нас, — но потом быстро просветлело.

— Давай, сынок, помолимся. Мы попросим Бога показать, где наши деньги.

Она стояла на кухне, положив руку на мое плечо, и говорила Богу:

— Господь, Ты точно знаешь, где лежат эти пять долларов. Мы просим Тебя показать нам. Пожалуйста, скажи нам. Ты ведь знаешь, что эти деньги нужны, чтобы прокормить семью.

Мама с закрытыми глазами ждала ответ. Над готовящимися на медленном огне бобами дребезжала крышка. Вдруг она крепче сжала мое плечо.

— Лорен, — сказала мама, немного понизив голос, — Бог только что сказал мне, что деньги лежат под кустом.

Она быстро вышла за дверь, и я побежал ее догонять.

Уже начали сгущаться сумерки, когда мы шли по дороге, ведущей к магазину, осматривая каждый куст и изгородь. Стало почти темно, когда мама остановилась, глядя прямо перед собой на большой вечнозеленый куст.

— Давай поищем под ним! — сказала она взволнованно, направляясь к кусту.

Мы внимательно осмотрели куст: у основания коренастого ствола лежали наши пять долларов.

За ужином, попивая молоко из высоких стаканов и кушая бобы с кукурузным хлебом, мы с мамой рассказали Филлис и папе (и малышке тоже!) о том, как Бог позаботился о нас в тот день. Тогда мы не задумывались над тем, что такие события являются хорошей возможностью научиться доверять Богу.

Однажды февральским утром, спустя три месяца после случая с пятидолларовой банкнотой, мы, дети, усвоили еще один урок, который сыграл важную роль в нашей жизни. Мы сидели за столом и завтракали, когда отец объявил, что собирается уехать на несколько дней. Хотя мне было только десять лет, он поручил мне заботиться о семье в его отсутствие.

— Я буду в Спрингфилде, штат Миссури. Это далеко отсюда, но благодаря телефону, мы легко можем связаться друг с другом.

Именно по телефону мы и получили плохую новость. У отца случился острый приступ аппендицита; но врачи не могли его прооперировать, потому что у него началось воспаление брюшины, а пенициллина в больнице не было из-за военного времени. Отец в любой момент мог умереть.

Мама повесила трубку и сказала, что нам нужно молиться и молиться усердно. Я забрался на кушетку и молился там часами. Прошло два дня, а состояние отца не улучшалось. Мы жаждали услышать от Бога слова, которые помогли бы нам держаться. И случилось то, чего я никогда не забуду.

Через три дня после того, как мы узнали о болезни отца, к нам в дверь постучались. Мама открыла дверь, и я увидел на пороге мужчину из церкви. Его угрюмое лицо и печальные глаза напомнили мне директора похоронного бюро, которого я однажды видел. Он теребил в руках фетровую шляпу, не решаясь что-то сказать.

— Что случилось? — нетерпеливо спросила мама. — Сестра Каннингем, — наконец произнес этот мрачный человек, — Бог послал мне сон, будто ваш муж вернется домой в гробу!

Мне показалось, что я задыхаюсь. Я посмотрел на маму. Немного подумав, она сказала:

— Ну что ж, сэр, — ее тон был любезен, но в нем чувствовалась твердость, — я ценю, что вы пришли и сообщили нам об этом. Как это ни трудно, я обещаю, что спрошу Бога, действительно ли этот сон был от Него. Обо всем важном и значительном Он скажет мне Сам, не так ли?!

Ее слова были, скорее, похожи на заявление, нежели на вопрос. Поблагодарив мужчину во второй раз, она закрыла за ним дверь и начала молиться:

— Эта весть от Тебя, Боже? Я поверю этому человеку, если это говорил Ты. Только дай мне знать — это все, о чем я прошу.

У мамы были такие доверительные отношения с Небесным Отцом, что она нисколько не сомневалась, что получит от Него ответ на столь важный вопрос, поэтому спокойно пошла спать.

На следующее утро, когда мы завтракали, мама посадила Дженни на высокий стульчик и сообщила, что у нее для нас есть хорошие новости.

— Этой ночью мне приснился сон, — сказала она Филлис и мне.

Мы притихли.

— Какой?

— Я видела во сне, что отец вернулся домой, но на поезде. Он был одет в пижаму!

Именно так и произошло. Нас известили, что отец достаточно поправился, чтобы вернуться в Калифорнию. Ввиду военной обстановки у него были трудности с переездом, но с помощью друзей он сумел получить место в пульмановском вагоне. Отец вернулся именно так, как сказала мама: на поезде и в пижаме. На станции он натянул брюки поверх пижамы. Мы, должно быть, представляли собой неутешительное зрелище, когда шли по платформе вокзала, поддерживая все еще слабого отца, с трудом переставляющего ноги обутые в комнатные тапочки. Отцу было все равно. И нам тоже. Главное — он был дома.

Позже мама указала нам на важный аспект Божьего водительства.

— Запомните: водительство, полученное через кого-то другого, ненадежно, — сказала мама. — Мы можем услышать от другого человека подтверждение, но если Бог хочет сказать нам что-то важное, Он будет говорить непосредственно с нами.

Имея такое семейное наследие, неудивительно, что я почувствовал тот же призыв — идти и проповедовать Евангелие по всему миру. Выполнение этого поручения как оказалось, потребовало от меня всех без остатка знаний о Божьем водительстве, которыми я обладал.

Дата добавления: 2015-10-13