А. Шопенгауэр. Более полно свобода раскрывается в отношениях человека к культуре

Более полно свобода раскрывается в отношениях человека к культуре. Она проявляется не только при выборе проектов созидания тех или иных материальных и духовных ценностей, типов деятельности определенных отношений из всего их многообразия, в том числе к деньгам, но и в обра­зовании различных институтов, способствующих более конструктивному осознанию человеком своих потребностей, что наполняет окружающий мир смыслом. Взаимоотношение необходимости и свободы в культуре имеет свою специфику. Она состоит не только в «продолжении» природной необходимости и придания ей новой формы — культурной необходимости, сохраняющей условия существования и воспроизводства человека в со­циальном бытии, но и создании тех духовных его оснований, в «прост­ранстве» которых по существу может происходить та постоянная, непре­кращающаяся, трудная, но тем не менее жизненно необходимая борьба за возможность бытия свободы. Мир культуры — это мир ноосферы, это мир реализации тех потребностей, которые получили разумное обосно­вание. «Дело не в выгоде, — утверждал И. Кант, — которую можно иметь от культуры своих способностей (ставить разные цели), ибо выгода... годится только при грубости своих естественных потребностей; нет, развивать свои способности (из них одну больше, а другую меньше в зависимости от его целей) и быть в прагматическом отношении человеком, соответствующим цели своего существования, — это веление морально практического разума и долг человека перед самим собой»⁰². Следовательно, в отличие от при­роды мир культуры — это духовно-разумная сфера бытия человека, в которой все артефакты хозяйства, в том числе и деньги, рассматриваются с точки зрения их понятийного содержания и взаимосвязи всех основных кате­горий. Свободе в их структурном содержании принадлежит особое место.

Именно при развитии свободы как способа постижения мира культура получает более интенсивное развитие, включая в свою сферу значительные массивы «безграничной» природной и социальной действительности, субъективируя их объективное содержание. Иными словами, происходит осознание реальности, что является качественным скачком в становлении свободы. Необходимость в культуре всегда рациональна, но свобода, по мере достижения «духом культуры» более высоких ценностных смыслов, может иметь своим источником иррациональные мотивы, что в конечном счете наполняет ее экзистенциальным смыслом. Благодаря такой ситуации деньги закономерно получают иное, теперь уже экзистенциально пони-

маемое содержание. В конечном счете свобода в рамках культуры реали­зуется в процессе разумного выбора. Но поскольку культура располагает огромным духовным потенциалом, то иррациональные реминисценции также есть проявлением разумно обоснованных действий. Свобода в рам­ках культуры, таким образом, не случайность, а разумный выбор, ибо главное даже не выбрать, а осуществить. Поэтому нужно разумно предусмотреть и возможности осуществления выбранных ориентации.

Вместе с тем абсолютизация рационального в культуре ведет не к безгра­ничной свободе как возможности осуществления целей хозяйственной деятельности, а к произволу. Именно с ним связано далекое от духовной культуры отношение к деньгам. Произвол — это дисгармония, возникшая между рациональным и нерациональным (иррациональным) в культуре — мышления, хозяйства, поведения, творчества. Произвол в неразвитом мыш­лении может пониматься как свобода, хотя их различие давно получило надлежащее разъяснение. Свобода, считал Гегель, рассматривается отчасти «в отрицательном смысле по отношению к чужому произволу и беззакон­ному обращению, отчасти же в утвердительном смысле субъективной сво­боды»⁵³. Но эта последняя представляет большой простор как по отноше­нию к собственному произволу и деятельности для своих особенных целей, так и по отношению к притязаниям на собственное разумение сущности деятельности и участия в общих делах.

Грань между свободой и произволом очень тонкая, она упирается в из­вечное противостояние объективного и субъективного, но последнее еще более усугубляет противостояние, поскольку в нем получает формиро­вание рационального и иррационального. Для Гегеля преодолением этого бесконечного неравенства есть утверждение собственности, требующей защиты при помощи закона. «И действительно, — продолжает философ, — истинный закон есть свобода, ибо он заключает в себе разумное опре­деление объективного духа и тем самым содержания свободы»⁵⁴. Наличие закона создает иные перспективы для развития свободы, особенно в Новое время, когда высокий уровень культуры государств этого периода порож­дает в действительности величайшее «конкретное неравенство» индивидов. Одновременно это обусловливает более глубокую разумность законов и упро­чение сообразно с законами состояния тем большую и тем более обосно­ванную свободу.

Создается та противоречивая целостность, требующая в своем развитии постоянного разрешения, что и составляет в конечном счете прогресс куль­туры. А вместе с этим прогрессом постоянно «снимается» произвол, уступая место свободе как разумной деятельности, в которой, как известно, и должно существовать хозяйство, собственность, деньги. Если произвол является олицетворением разрушения, дестабилизации, нарушения разумного ритма хозяйственной деятельности, то свобода как установленный разумом закон есть отражение мировой целесообразности. И хотя произвол перио­дически «взрывает» посредством революций, контрреволюций, войн и пр.

рациональное шествие свободы, тем не менее культура как синтез гума­нистических устремлений человека всегда восстанавливала и утверждала снова разрушенное ценностное отношение к миру.

Дата добавления: 2015-08-21