Подобие счастья

Год спустя Великая княгиня с легким сердцем покинуладворец принцев Ольденбургских. Брат приобрел для нее большойособняк на Сергиевской улице. Прежде чем Ольга Александровнасмогла въехать туда, пришлось произвести некоторые переделки. -- Вы даже не представляете, какое это было удовольствиежить в своем простом доме вдалеке от всех этих дворцов, --сказала мне Великая княгиня. Впоследствии я с удивлением узнал,что в этом "простом доме" насчитывалось свыше ста комнат, априслуга составляла шестьдесят восемь человек, не считая семишоферов для семи автомобилей, а также кучеров и конюхов, введении которых находились большие конюшни и огромные каретныесараи. И тем не менее, это было первое собственное жилищеОльги, где она могла приказать подать на обед сельдь, если ейэтого захочется, могла заменить шторы в любой комнате ипозволить своим домашним любимцам располагаться на диванах икреслах. И ни Вдовствующая Императрица, ни принцесса ЕвгенияОльденбургская не станут отменять ее распоряжения и нарушать еепривычки. Принадлежавшие Ольге комнаты были обставлены просто,если не сказать строго. Был свой уголок и у миссис Франклин, арядом со спальней Великой княгини помещалась просторная студия. Однако, уединенность оставалась редкостным благом. Будучисестрой Государя, Ольга Александровна должна была приниматьвсех представителей царствующих домов зарубежных стран,приезжавших с визитом в Россию, и давать аудиенции всемпосланникам. Из-за их мертвящей официальности такие аудиенциибыли для нее настоящим мучением. -- Слава Богу, что они были непродолжительны. Но я, должнобыть, доставила немало mauvais quart d'heure [неприятных минут(букв. "четверть часа") (франц.)] этим дипломатам, --вспоминала Великая княгиня. Больше всего ей нравились аудиенции, которые она давалаЭмиру Бухарскому -- высокому, бородатому господину, повелителюнезависимого государства, граничащего с Афганистаном. На нембыл просторный халат с эполетами русского генерала, усыпаннымибриллиантами. -- Приезжая в Санкт-Петербург, Эмир всякий раз навещалменя, привозя богатые подарки, что зачастую ставило меня вочень неловкое положение. Однажды он подарил мне огромноезолотое колье со свисавшими с него, наподобие язычков пламени,рубиновыми гроздьями. Большой восточный ковер, также один из подарков Эмира,оказался в числе немногих вещей, которые Великая княгиня сумелавзять с собой, покидая Россию во время революции. Ко всему, Великой княгине следовало давать приемы во времяпетербургских сезонов. Это требовало нескольких недельприготовлений. Для таких приемов с Кавказа присылалидикорастущие цветы в специально оборудованном вагоне. Ихдоставляли декоратору, который вместе с целым штатом помощниковприезжал во дворец, чтобы заняться его убранством. Разумеется,в распоряжении у Великой княгини были дамы и господа, которыеей помогали. Появляясь в просторном особняке на Сергиевскойулице, принц Ольденбургский жил своей жизнью. Никогда невмешивался в дела жены, но и не помогал ей ни в чем. Вместе онипочти никогда не появлялись. Наконец, приходилось наносить бесконечные, нудные, нонеизбежные визиты членам Императорской фамилии и своим друзьям.Такие визиты представлялись Великой княгине преступной тратойвремени. Очень часто ей приходилось сопровождать своюродительницу. Каждое утро, за исключением Великого поста,независимо от того, где жила в это время ВдовствующаяИмператрица, -- в Гатчинском или Аничковом дворце -- МарииФедоровне приносили большой, вычурно украшенный лист сперечислением всех увеселений и приемов, происходивших в данныйдень в столице. -- Иногда под впечатлением момента Мама решала посмотретьту или иную пьесу и прийти на какой-то званый вечер. В этомслучае я получала извещение, что Мама ожидает, что я составлюей компанию. Выбора у меня не было. Как и Папа, я былабезразлична к театру, но Мама любила появляться в театре,поскольку внимание всех зрителей было обращено на нее. Когда в Царской ложе появлялись Вдовствующая Императрица иВеликая княгиня Ольга Александровна, все господа, сидевшие втеатре, вставали со своих мест и почтительно кланялисьАвгустейшим зрительницам. -- Если ставилась какая-то опера, в особенности, "Аида",для участия в массовых сценах на роль воинов часто приглашалисьгусары из полка моего имени или же моряки с Императорской яхты"Штандарт". До чего же забавное зрелище представляли собой этирослые, крепкие юноши, неуклюже передвигавшиеся по сцене вшлемах, с голыми волосатыми ногами, обутыми в сандалии.Несмотря на отчаянные жесты режиссера, они с широкими улыбкамиглядели на нас. Зимой я часто сопровождала Мама во время ее прогулок всанях по широкому и нарядному Невскому проспекту. В солнечныедни, особенно по воскресеньям, весь свет Петербурга выезжал на"Набережную", чтобы пощеголять великолепными лошадьми исанками. У Императрицы-Матери была пара вороных, которых накрывалисиней сеткой, чтобы снег и лед, вылетавшие из-под их копыт, непопадали в нее. Завидев мать и дочь, проезжавших мимо, господаприветственно снимали свои меховые шапки. Пребывание в Петербурге становилось все более утомительнымдля Великой княгини. -- Иногда случалось так, что мне следовало находиться водин и тот же день в трех разных местах. Утром -- в Петергофепо какому-нибудь семейному делу, затем в Гатчине, чтобыприсутствовать на званом завтраке вместе с Мама, а затеммчаться назад в Санкт-Петербург, где вечером я должна былаприсутствовать на встрече, которая вызывала во мне отвращение,но избежать ее было нельзя. Однажды Великая княгиня вместе со своим младшим братом,Великим князем Михаилом, ехала на моторе в Гатчину, чтобыуспеть на ужин к своей родительнице. -- У бедняги Михаила была злосчастная привычка засыпать зарулем. В тот вечер он ехал очень быстро: мы боялись опоздать.Неожиданно он клюнул носом, автомобиль свернул с дороги иперевернулся. Нас обоих выбросило из салона, и мы каким-точудом остались целы и невредимы. Автомобиль даже не пострадал.Мы просто выкатили его на дорогу и поехали дальше. "Дикая светская суматоха", как называла приемы Великаякнягиня, требовала иметь такие наряды, которые не нравились ей.В то время все дамы семьи Романовых одевались узаконодательницы женской моды мадам Бриссак. -- Это была высокая, смуглая женщина. Всякий раз, как онапоявлялась, чтобы наблюдать за примеркой, я непременножаловалась на дороговизну ее услуг. Бриссак сначала смотрела наменя с обиженным видом, затем с заговорщическим видом шептала:"Прошу Ваше Императорское Высочество никому не говорить об этомв Царском Селе, но для вас я всегда делаю скидку". Потом Аликирассказала мне о том, как она посетовала на чересчур высокиецены, на что мадам Бриссак ответила: "Прошу Вас, ВашеИмператорское Величество, никому не говорить об этом, но явсегда делаю скидку для Вашего Величества". Мы с Алики от души расхохотались! Вот старая пройдоха! Онатак хорошо на нас заработала, что могла жить на широкую ногу всвоем особняке в Петербурге. Жалоба дамы из семейства Романовых на дороговизну услугмодной портнихи может показаться необычной, но ведь стоимостьгардероба была отнюдь не единственной финансовой проблемойВеликой княгини. -- Всех нас -- Мама, Ники, Ксению, Михаила и меня --смущало вот какое обстоятельство, -- рассказывала мне ОльгаАлександровна. -- Мой годовой доход составлял около двухмиллионов рублей (миллион долларов), но я никогда не виделаэтих денег и не знала по существу, как они расходовались.Разумеется, велись бухгалтерские книги, но это не помогало. Уменя было двенадцать счетоводов и один очень знающий казначей,полковник Родзевич, и счета, которые они вели, конечно же,находились в полном порядке, и все же деньги таяли, словно снегвесной. У меня было столько денег -- и все же я никогда неимела возможности приобрести себе нужные вещи. Ольга Александровна вспомнила, что однажды, в концеотчетного года, она захотела купить небольшую картинустоимостью менее четырехсот рублей (200 долларов), но ееказначей заявил, что денег для оплаты по счету нет. У Романовыхбыл неписанный закон -- за все свои покупки платить наличными,и мужчины и женщины поколения Великой княгини строго выполнялиего. Гардероб, транспортные расходы, стоимость содержанияособняков в Петербурге и Ольгине, а также ряд пожертвований наблаготворительные нужды, делавшихся регулярно, -- все это неисчерпывало перечень расходов. Великая княгиня должна былатакже платить за образование детей своей прислуги. -- В штате прислуги в Петербурге состояло около семидесятичеловек, что было довольно скромно для сестры Императора.Причем у всех у них было много детей, и все они желали видетьсвоих сыновей докторами и инженерами. Нетрудно себепредставить, каких огромных денег это стоило. Но против этойстатьи расходов я не возражала. Во всяком случае, тут былкакой-то прок. Однако, корень все бед заключался в том, что муж Великойкнягини был заядлым игроком. От брата Георгия она унаследоваламиллион золотых рублей. В считанные годы вся эта сумма была докопейки промотана принцем Петром Александровичем. И все-таки фамилия была сказочно богата -- в особенности,если мы вспомним о замороженных авуарах семьи. Помимо семидворцов, наполненных сокровищами искусства, они владелидрагоценностями, приобретенными за триста лет существованияДома Романовых. Их стоимость, по самым скромным подсчетам,составляла сотни миллионов золотых рублей. В их числе былзнаменитый бриллиант Орлова в 194 1/2 карата весом,приобретенный графом Алексеем Орловым в Амстердаме в 1776 годуи поднесенный им Екатерине II; бриллиант Шаха в 82 карата;"Горная Луна" -- нешлифованный бриллиант весом 120 карат, и"Полярная Звезда" -- превосходный бледно-красный рубин 40 каратвесом. Романовым принадлежала Большая Императорская корона,изготовленная Позье, придворным ювелиром Императрицы ЕкатериныII. Она имела форму митры, увенчанной крестом из пяти огромныхбриллиантов, соединенных вместе гигантским неграненым рубином.Пояс, окружавший корону, состоял из 39 алмазов и 38 розовыхжемчужин. Императорская диадема, сделанная в царствованиеИмператора Александра I, состояла из 500 бриллиантов, свыше старозовых жемчужин и 13 огромных старинных жемчужин, которые былиизвлечены из колье XV века, которое носила одна ЦарицаМосковская. Кроме того, в их шкатулке имелись ожерелья иподвески из розовых бриллиантов, сапфиров, изумрудов и рубинови известное количество драгоценностей, хранившихся особо ипредназначавшихся в качестве семейных свадебных подарков. -- Все эти сокровища представляли собой баснословныйкапитал, к которому ни в коем случае нельзя было прикасаться.Сомневаюсь, чтобы мог отыскаться покупатель хоть одного из этихсокровищ, -- заявила Великая княгиня, и я посмотрел на узенькийзолотой браслет с вкрапленным в него крохотным рубином и ещеболее крохотным сапфиром. Одним из источников доходовИмператорской фамилии были удельные земли -- Императорскиеимения, разбросанные по просторам Империи. Сотни тысяч десятинземли были приобретены прозорливой Екатериной II в качествемеры, обеспечивающей благосостояние Императорской семьи. Вудельные земли входили имения, фруктовые сады, охоты, обширныелеса, рыбные промыслы и виноградники. Самые доходные удельныеземли находились на юге, в частности, в Крыму. Их подлиннаястоимость достигала астрономической суммы. Однако, из-занеэффективного управления ими и хищений доходность ихсоставляла немного больше 4 000 000 в год. Цивильный лист Царяи всего Дома Романовых составлял сумму в 22 миллиона золотыхрублей (В начале 1960-х годов это составляло около 9 240 000фунтов стерлингов). -- Сумма кажется огромной, но лишь на первый взгляд.Финансовый год начинался 1 января. Однако очень часто Никииспытывал материальные затруднения задолго до конца сметногопериода, -- отмечала Великая княгиня. На плечи Государя ложилась забота о содержании двухдворцов в Царском Селе, двух в Петергофе, одного в Москве иодного в Крыму. Нужно было платить жалованье тысячам дворцовыхслужащих и слуг. Все они получали подарки на Рождество и в деньтезоименитства Государя Императора. Большие средства уходили насодержание Императорских яхт и поездов, а также на транспортныерасходы. Из средств Министерства Двора и Уделов расходовалисьденьги на содержание трех театров в Санкт-Петербурге и двух --в Москве, а также Императорского балетного училища.Императорская Академия Художеств и Императорская Академия Науктакже требовали средств, хотя официально они содержались засчет Государственного казначейства. На личные средства Государясодержались практически все сиротские приюты, заведения дляслепых, дома для престарелых (богадельни), а также многиебольницы. Государь должен был заботиться и о содержанииИмператорской фамилии. Каждый Великий князь ежегодно получалоколо 800 000 золотых рублей. Каждой Великой княжне призамужестве полагалось приданое в 3 миллиона золотых рублей. [Всвоей "Книге воспоминаний" В.к. Александр Михайлович отмечает,что Великие князья получали по 200 000 в год, а приданоеВеликих княжон составляло миллион рублей (цит. пр., с.132).] -- К тому времени, когда Ники взошел на престол, нас сталотак много. Лишь у одного Сандро, мужа Ксении, было пятьбратьев; у моего дяди Константина было пять сыновей и дведочери, -- сообщила мне Великая княгиня. Кроме того, в Собственную Его Величества канцеляриюприходило множество прошений об оказании финансовой помощи.Так, вдова полицейского просила дать образование ее детям,способному студенту необходимы были деньги на окончание курса,и он обращался с прошением на Высочайшее имя; крестьянину нужнабыла корова, рыбаку -- новая лодка, вдова чиновника просилавыдать ей деньги на покупку очков. Чиновникам Собственнойканцелярии Государя было строго-настрого запрещено оставлятьбез внимания хотя бы одно прошение. После проверкисправедливости требований прошения оно удовлетворялось. -- По сравнению с некоторыми американскими магнатами братмой был беден, -- свидетельствовала Ольга Александровна. Однако Великая княгиня отметила, что трудности, с которымисталкивалась Императорская фамилия, постоянно усугублялисьневероятной некомпетентностью чиновников. Император хотелприобрести гору Ай Петри, находившуюся рядом с его имениемЛивадия. Ай Петри вместе с соседней землей принадлежали одномузнатному семейству. В конце концов, стороны договорились о цене-- которая была огромной -- и владения перешли к новомухозяину. Но когда Император решил построить на Ай Петринебольшой особняк, то выяснилось, что сделать это он не вправе:уплаченная им сумма не подразумевала такого использованияземли. -- Помню, как рассердился Ники, -- рассказывала Великаякнягиня, -- но в скандальной этой истории было замешано стольковлиятельных людей, что он решил махнуть на нее рукой. Моя собеседница привела мне еще один пример вопиющейбезответственности. Перед началом 1914 года общая годовая рентапятерых детей Императора Николая II составила 100 миллионоврублей. Вопреки пожеланию Императора, министр финансов вместе сдвумя ведущими банкирами вложил все эти средства в немецкиеценные бумаги. Император выступил против этой операции, но егостали заверять, что средства помещены надежно и крайне выгодно.Разумеется после первой мировой войны все эти суммы испарились. -- Кроме того, было много попрошаек, -- с презрениемпроговорила Великая княгиня. -- Я не имею в виду бедняков изчисла простого народа. Речь идет о знатных попрошайках, вчастности, об офицерах гвардейских полков, которые жили не посредствам и рассчитывали на то, что мы оплатим их долги. Однажды во дворец к Великой княгине пришел офицерАтаманского полка, которого она знала с детства и попросил унее что-то около 350 тысяч золотых рублей. -- Я спросила, зачем ему такая сумма. Он был в отчаянии.Сказал, что это долг чести. Я дала ему деньги. Спустя несколькодней мне стало известно, что на мои деньги он купил конюшнюскаковых лошадей. С тех пор я с ним не разговаривала. Затем Ольга Александровна вспомнила о красавце князеДадиани, также офицере одного из гвардейских конных полков,оказавшемся в действительно сложных условиях. Чтобы выпутатьсяиз подобной ситуации, этот господин похитил несколько ценныхкартин из частной коллекции и принес их во дворец Великойкнягини, умоляя ее обратиться к Императору с просьбойприобрести картины для Эрмитажа. Князь заявил, что все онипредставляют семейные их ценности и что ему больно расставатьсяс этими шедеврами, но иного выхода у него нет. Картины пришлисьпо вкусу Великой княгине. Она сумела убедить Государясогласиться на их покупку, но полиция, извещенная расстроеннымвладельцем галереи, уведомила Царя о происхождении "семейныхреликвий Дадиани". -- Хочу отметить, что этого офицера немедленно уволили изполка. И все равно скандал был ужасный. Рядовые вели себягораздо порядочнее. Они никогда не попрошайничали. За все этигоды лишь один матрос, который возвращался к себе домой где-тона побережье Каспийского моря, попросил меня помочь ему купитьрыбачью сеть. Я дала ему деньги, которые он вернул мне докопейки. В ту пору рядовые назывались "нижними чинами". Дляменя они были благородными людьми, потому что были благородныдушой. Они были достойны дружбы. Никто из них не смотрел наВеликую княгиню, как на владелицу кошелька, в который можнозалезть. Выйди она замуж удачно и по любви, Великая княгиня была бысвободна от такого рода денежных осложнений. Но она оказаласьодна, и рядом с нею не было мужчины, который смог бы дать ейсовет или как-то помочь. Она была слишком совестлива, чтобыдосаждать Государю своими домашними проблемами. Великий князьМихаил Александрович, целиком освоившийся с ролью гвардейскогоофицера, лишь посмеялся бы над трудностями младшей сестры.Единственный совет, который она получила бы от своего "мужа",если бы обратилась за ним, состоял бы в том, чтобы попытатьсчастья за карточным столом. В результате финансовые проблемылишь увеличивали ее одиночество и делали ее еще болеенесчастной. Живя в Петербурге, Великая княгиня чувствовала себянесчастной, хотя жила жизнью света. Она бывала во многих домах,встречалась со многими людьми. Подчас ее природнаяжизнерадостность помогала ей преодолеть скуку официальныхвстреч. Однако из ее слов я понял, что результатом сотен новыхзнакомств не стала ни одна настоящая привязанность. Неподалеку от особняка Великой княгини находилсявеликолепный дворец княгини Юрьевской, вдовы ее деда,Александра II, бывшей его морганатической женой. КняжнаЕкатерина Долгорукая сначала была любовницей Императора, а в1880 году вступила с ним в морганатический брак. Эта стараяженщина жила на широкую ногу и считала себя ВдовствующейИмператрицей, хотя Александр II был убит прежде, чем он успелобъявить княгиню Юрьевскую Императрицей. Ольга оченьпривязалась к этой старой даме. -- Она, должно быть, очень любила моего деда, --рассказывала Ольга Александровна. -- Всякий раз, как яприходила к ней, мне казалось, будто я открываю страницуистории. Жила она исключительно прошлым. В тот день, когдамоего деда убили, время для нее остановилось. Она только о неми говорила. Она сохранила все его мундиры, всю его одежду, дажедомашний халат. Она поместила их в стеклянную витрину в еедомашней часовне. Вместе со своей родительницей Великой княгине приходилосьчасто бывать во дворце Юсуповых на набережной Мойки. КнягиняЗинаида Юсупова была близкой подругой Вдовствующей Императрицы.Ходили слухи, что состояние Юсуповых намного превышалосостояние Императорской фамилии. -- И я вполне допускаю, что так оно и было, -- сухопроговорила Ольга Александровна. -- До сих пор я помню, что настолах в их гостиных стояло множество хрустальных ваз,наполненных нешлифованными сапфирами, изумрудами и опалами,которые использовались, как украшения. По-моему, сказочное этобогатство ничуть не испортило княгиню Юсупову. Она была добра,щедра и могла быть верным другом. К сожалению, матерью онаоказалась никудышной -- она слишком уж избаловала своих детей. Не слишком далеко от дома Великой княгини в огромномособняке на набережной реки Фонтанки жили граф и графиняОрловы-Давыдовы. Графиня имела репутацию одной из самых хорошоодетых женщин в мире. Оба супруга пользовались известностью всвете, хотя граф походил на породистого пса и получил прозвищеl'homme chien. Среди друзей Великой княгини были две сестрыНечаевы-Мальцевы и их брат, отличавшиеся щедростью игостеприимством. Все трое были холосты, очень эксцентричны и очень богаты,и хотя многие смеялись над ними у них за спиной, однако первымиявлялись на их знаменитые приемы именно эти насмешники. Одна изсестер Мальцевых была низенькая и толстая, вторая высокая ихудая, однако обе были наивными старыми девами со своимипричудами. Однажды во время приема какой-то офицер положил кним на кровать свою фуражку. "Что мы станем делать, еслизабеременеем от него!" -- в ужасе воскликнули сестры. Самой знаменитой хозяйкой того времени была графиняКлейнмихель, о балах-маскарадах которой говорил весьпетербургский свет. Богатая, эксцентричная, чуть-чутьприхрамывавшая, графиня редко покидала свой особняк, и каждый,кто занимал хоть какое-то положение в обществе, считал честьюбыть приглашенным к ней в дом. -- Это была "гранд-дама" до кончиков ногтей, --свидетельствовала Великая княгиня, -- и в то же времянеобычайно проницательная и умная женщина. Каким-то образом ейудавалось узнать сокровенные тайны почти всего петербургскогообщества. Ее особняк прослыл рассадником сплетен. Ко всему, онаувлекалась оккультными науками. Я слышала, что однаждывызываемые ею духи до того расшалились, что один из них сорвалс ее головы парик и открыл тайну ее плешивости. Думаю, чтопосле этого случая она прекратила занятия подобного рода.[Впоследствии Великая княгиня рассказала мне историю бегстваграфини во время революции. Графиня закрыла ставнями окна,заперла все двери и перед входом повесила написанное крупнымибуквами объявление: "Вход строго воспрещен. Этот домпринадлежит Петросовету. Графиня Клейнмихель арестована ипомещена в Петропавловскую крепость". Фокус удался из-завсеобщего беспорядка и сумятицы. Графиня успела упаковатьнекоторые из своих ценностей и сделать приготовления для своегобегства из России. Лишь после ее бегства местный совет узнал,что его одурачили.] Как ни был краток петербургский сезон увеселений, он,должно быть, являлся источником мучений для Великой княгини.Начиная с праздника Нового года и до Прощеного воскресеньяпетербургское высшее общество танцевало, раскатывало на богатоукрашенных тройках, слушало концерты, посещало оперу и балет,ело, пило, снова танцевало, причем, каждая хозяйка домастаралась перещеголять остальных в изобретательности иоригинальности развлечений, которые предлагались гостям.Устраивались "белые балы" для молодых девушек, впервыевыходящих в свет, а также "розовые балы" для молодоженов.Большим спросом пользовались оркестры наподобие оркестраКоломбо и цыганский оркестр Гулеску. Ни один сезон не обходилсябез грандиозного бала, который устраивала у себя Великаякнягиня Мария Павловна, и не менее знаменитого бала-маскарада уграфини Клейнмихель. К концу Прощеного воскресенья даженаименее набожные хозяйки салонов Петербурга, должно быть,облегченно вздыхали, радуясь невольному окончанию всехувеселений. А уж с Чистого понедельника, следующего за Прощенымвоскресеньем и до самой Пасхи ни о каких увеселениях не моглобыть и речи. Сезон начинался утром Нового года церемонией выходаГосударя и Государыни. Из Дворцовой церкви они направлялись вНиколаевский зал, где им представлялись две или три сотнигостей. Господа трижды кланялись, дамы приседали и целовалируку Императрицы ("безмен"). Примерно за полчаса до выхода всеРомановы собирались в одной из гостиных Зимнего дворца изанимали свои места в торжественном шествии в Николаевский зал.В это утро хозяевами положения становились церемониймейстеры игофмаршалы; нельзя было сделать ни малейшего движения безсоответствия правилам самого строгого в Европе протокола. -- Входили мы соответственно возрасту, а не очередностиположения, -- свидетельствовала Ольга Александровна. -- Яобычно шла под руку с одним из моих кузенов: или с Великимкнязем Борисом, или же с Великим князем Андреем (младшимисыновьями Великого князя Владимира Александровича). Ники,разумеется, находился во главе; о его руку опиралась Мама,Алики же шла сразу за ними в сопровождении Михаила. Заметим, что особенно ревниво к своему положению наиерархической лестнице относились две Великие княгини -- этосестры-черногорки Анастасия и Милица Николаевны [Урожденныекняжны Черногорские, дочери князя Николы I Негоша.], жены двухстарших Великих князей -- Петра Николаевича и НиколаяНиколаевича (младшего). Они всегда стремились встать сразу задвумя Императорскими парами. Сестры получили прозвища Сцилла иХарибда. Никто не смел сделать и шага, пока черногорскиепринцессы не занимали принадлежащего им, по их мнению, места. -- Хорошо помню, как моя кузина Минни (принцесса ГреческаяМария) громко проговорила: "Теперь можно трогаться: Сцилла иХарибда успели занять свои места". После того, как всевставали, как полагается, двери Николаевского зала открывались,оберцеремониймейстер трижды ударял о пол жезлом из слоновойкости и объявлял о выходе Их Императорских Величеств. Трогалисьс места и мы -- попарно, словно вереница ухоженных, вышколенныхпуделей, которые чинно вышагивают на глазах толпы зевакгде-нибудь на ярмарке. Во время зимнего сезона в Зимнем дворце давали два или трибала. -- До чего же не любила я этот дворец! -- призналась ОльгаАлександровна. -- Из всей нашей семьи только Мама обожала его,но почему, я так и не сумела понять. Вычурное здание дворца тянулось на большое расстояниевдоль набережной. А внутри его выстроились анфилады залов,длиной и высотой способных соперничать с иным собором:Николаевский зал, Георгиевский зал, Белый зал, Малахитовый зал,Тронный зал -- с окнами в два яруса. Помимо огромных и гулкихэтих залов во дворце было множество отдельных апартаментов,помещений для придворного штата и прислуги. Много местазанимали лестничные площадки и коридоры, не ведущие никуда.Дворец полностью соответствовал своему названию: он так и несмог обрести тепла домашнего очага. Перед каждым балом егоукрашали тысячами пальм, экзотических растений, доставленных изКрыма, охапками роз, тюльпанов, сирени из оранжерей ЦарскогоСела. Однако никакими стараниями нельзя было вдохнуть жизнь встылые просторные помещения этого огромного здания. Всякого поражало буйство цветов. У каждого входа и вдольлестницы стояли великаны конногвардейцы и кавалергарды в белыхмундирах, шитых золотом и серебром и казаки Собственного ЕгоВеличества конвоя в алых и синих черкесках. Слуги негры были вкрасном с головы до ног. На дворцовых скороходах были надетышляпы, украшенные перьями. Ливреи дворцовых лакеев были расшитыгалунами, из-за чего невозможно было определить цвета ткани.Балы начинались после выхода Императорской четы. -- Ах, какие там были цвета! -- воскликнула Великаякнягиня. -- Алые, белые, голубые мундиры гвардейских офицеров,оливковые платья статсдам, рубинового цвета бархатные платьяфрейлин, а на всех нас -- серебряная и золотая парча... Рубины,жемчуг, бриллианты и алмазы... И все-таки до чего же я нелюбила все эти балы в Зимнем дворце, на которых нам надо былонепременно присутствовать. Одна лишь Мама их обожала, потомучто знала: к ней прикованы глаза всех присутствующих. Ивыглядела она великолепно. Каждый бал в Зимнем дворце неизменно начинался полонезом.В первой паре шел Государь. -- Ники любил танцевать и был превосходным танцором, но, ксожалению, Алики терпеть не могла такого рода увеселения. Она иНики оставались на ужин, который довольно рано подавали вМалахитовый зал, а затем покидали его. Что касается меня, то яготова была сбежать из дворца после первого же полонеза, но,разумеется, сделать этого не могла. В подобных случаях оказывался полезным муж ОльгиАлександровны. Приезжал он не слишком поздно, чтобы проводитьее домой. Проведя супругу через дворцовую кордегардию, принцвыходил с женой через боковой подъезд. Накинув на плечи поверхпарчового платья меховое манто, Великая княгиня пробегала нацыпочках по помещению, слыша храп солдат. -- Мне так хотелось спать. До чего же я завидовала этимсолдатам! Последним ярким штрихом в живописной истории Зимнегодворца стал знаменитый исторический бал в январе 1903 года. Годспустя началась война с Японией, за которой последовали годысмуты. Окна Зимнего дворца закрыли ставнями. В залы его большене привозили огромное количество цветов. Под искуснорасписанными сводами не звучала танцевальная музыка. Но тотянварский вечер 1903 года навсегда врезался в память Великойкнягине. -- Все мы пришли на бал в одеждах семнадцатого века. НаНики было облачение Алексея Михайловича, второго царя изДинастии Романовых. Оно было малинового цвета, расшито золотоми серебром. Некоторые предметы убранства были специальнодоставлены из Кремля. Алики выглядела просто умопомрачительно.Она была в одежде Царицы Марии Милославской, первой супругиЦаря Алексея Михайловича. На ней был сарафан из золотой парчи,украшенный изумрудами и серебряным шитьем, а серьги оказалисьтакими тяжелыми, что Алики не могла нагнуть голову. Тот бал-маскарад был прекрасной лебединой песней. ГостиИмператора, которые танцевали в тот вечер старинные русскиетанцы, еще не знали, что после того, как прозвучали последниеаккорды оркестра, опустился невидимый занавес. Больше в Зимнемдворце балов-маскарадов не устраивалось. Неприятный инцидент,происшедший во время бала в 1903 году, можно былорассматривать, как своего рода зловещий знак. Великий князь Михаил Александрович попросил у своейродительницы одолжить ему большую алмазную застежку, которую онхотел прикрепить в качестве украшения к своей меховой шапке.Застежка была баснословно дорогой; некогда она принадлежалаИмператору Павлу I, и Вдовствующая Императрица надевала ееочень редко. Можно себе представить, с какой неохотой онавыполнила просьбу сына. -- И Михаил ее потерял! Должно быть, украшение упало унего с шапки во время танцев. Оба они -- Мама и Михаил -- быливне себя от отчаяния: ведь застежка принадлежала к числусокровищ короны. В тот же вечер были внимательно осмотрены всезалы дворца. Утром пришли сыщики и обшарили дворец с чердака доподвала. Но бриллиантовую застежку так и не нашли. Нужносказать, -- заметила Великая княгиня, -- что на этих балахтеряли много драгоценных украшений, но я ни разу не слышала,чтобы хоть одно из них удалось отыскать! Вряд ли кто был больше доволен, чем Ольга Александровна,когда дикому вихрю увеселений приходил конец. Она не любилашум, слепящие огни, толпы людей, чересчур сытную еду, никогдане покидавшее ее ощущение, будто ее выставляют напоказ --разодетую и украшенную драгоценностями. С началом Великогопоста театры и другие увеселительные заведения закрывались, иВдовствующая Императрица уезжала в Гатчину. Ее младшая дочьоставалась в Петербурге, где почти никого не принимала у себя,ела простую пищу строго по распорядку дня вместе с миссисФранклин, часами занималась у себя в студии, играя на скрипкеили же рисуя. Каждое утро она отправлялась на прогулку по улицам инабережным Санкт-Петербурга. Такой привычки не было ни у однойиз представительниц Дома Романовых. До сих пор ни одна Великаякнягиня не разгуливала по улицам одна. Правда, чтобы ненарушать традиций окончательно, Ольга делала уступку: сзадинее, на некотором расстоянии, шла фрейлина, а еще дальше следомехал с черепашьей скоростью шофер на автомобиле. Однако Великаякнягиня шагала далеко впереди, сопровождаемая борзой, пуделем икрупной лайкой. Этой привычке не могла помешать никакая погода.Она шла гулять, когда мела пурга и когда шел мокрый снег. Неотказывалась она от своего моциона даже тогда, когда ветер,дувший с залива, трепал ее одежду и срывал с головы шляпку. Во время таких прогулок Великая княгиня целикомпогружалась в собственные мысли. Этот величественный и гордыйгород, возникший по воле одного из ее предков, разговаривал сней на языке, который она понимала. Его купола и шпили, егомрамор и гранит, его река, это сочетание ветра, воды и облаковсливались для нее в неистребимый символ силы, мужества инадежды на будущее. Мечта Петра Великого создать этот новыйгород наложила печать на русский народ. Об этом не следуетзабывать. Мечта эта никогда не была бы воплощена в жизнь, еслибы не безжалостная целеустремленность Императора; более стапятидесяти тысяч человек погибли среди болот и топей, строяград Святого Петра. -- Но если когда-либо цель оправдывала средства, то именноэто и произошло здесь, -- заявила Великая княгиня. Онадоказывала свою точку зрения весьма убедительным образом,предлагая мне самому судить, что произошло бы с Россией иЕвропой, если бы Санкт-Петербург не был построен. -- Если бы Царь Петр сохранил Москву столицей, то Россия,вероятно, пропиталась бы азиатской культурой и к настоящемувремени стала бы неотъемлемой частью Азии. Воздвигнув же новуюсвою столицу на северной границе Европы, Россия была вынужденаприсоединиться к культурной семье западных государств, и такимобразом Европа не оказалась лицом к лицу с Азией, ломящейся вее двери. С другой стороны, если бы Петр перенес свою столицукуда-то на юг, например, в Крым, тогда славяне и грекиобъединили бы свои силы и выступили бы против Турции,восстановив Византийскую Империю с центром ее вКонстантинополе. Вполне возможно, что в условиях теплого,размягчающего человеческую натуру климата славяне изнежилисьбы, утратили лидерство. Тогда бы северные славяне попали подвласть немцев, а юг страны оказался бы под турецким игом. Нередко, доходя до огромной Сенатской площади, Великаякнягиня останавливалась и разглядывала бронзовую статую ПетраВеликого. -- Мне часто казалось, что он смотрит на меня, егособственного потомка. Мне по душе была история его жизни. Подуше был его город. Думаю, он, этот город, вдыхал в меня жизнь.В нем было столько мужества и упорства. В моем доме наСергиевской никому до меня не было никакого дела. Эти утренниепрогулки отвлекали меня от грустных мыслей. У Ольги кроме Нана не было никого. С братом Михаилом онатеперь виделась не так часто, как прежде: он был занят военнойслужбой и сердечными делами. С сестрой Ксенией она никогда небыла по-настоящему близка. А перекладывать свои проблемы наплечи Императора, и без того обремененного множеством забот,Ольге не позволяла совесть. Алики постоянно недомогала. Внешне покладистая, Великая княгиня в душе была бунтаркой.Мнимый ее брак не ожесточил ее, а лишь усилил жажду понастоящему чувству. Здоровая, нормальная женщина, она мечталастать супругой и матерью. Вместо этого она лишь носила имячеловека, который добросовестно сопровождал ее на всех приемахи вечерах, изредка проводил полчаса в одной из ее гостиных.Разговоры его, по существу, сводились к недавним выигрышам илипроигрышам; он был чрезвычайно озабочен своим здоровьем и соткровенной неприязнью смотрел на многочисленных питомцев"жены". Апрельским днем 1903 года Великая отправилась из Гатчины вПавловск, чтобы присутствовать на военном смотре. Онабеседовала с офицерами, как вдруг заметила высокого пригожегомужчину в мундире офицера Лейб-Гвардии Кирасирского полка. Онаникогда еще не встречала его прежде. И ничего о нем не знала.Их взгляды встретились. -- Это была судьба. И еще -- потрясение. Видно, именно втот день я поняла, что любовь с первого взгляда существует. Великая княгиня с трудом дождалась окончания смотра. Оназаметила, что высокий офицер разговаривает с ее братомМихаилом. -- Оказалось, что они друзья. Я узнала, что мужчину зовутНиколай Куликовский. Что он из известной военной семьи, хотядля меня такие подробности не имели никакого значения. Я простосказала Михаилу, что хочу познакомиться с этим человеком.Михаил понял меня. На следующий же день он устроил обед. Каквсе это происходило, я уже и не помню. Мне было двадцать двагода, впервые в жизни я полюбила, и я знала, что любовь моюприняли и ответили взаимностью. Тому, что произошло затем, невозможно было бы поверить,если бы не откровенный рассказ самой Великой княгини. Она ни с кем не стала советоваться, да она и не нуждаласьни в чьем совете. Она отправилась прямо в Петербург, нашла мужау него в библиотеке и сообщила ему, что встретила человека,который ей дорог, и попросила немедленно дать ей развод. Принц Петр Александрович Ольденбургский нисколько неудивился. Он оставался таким же невозмутимым, словно Великаякнягиня сообщила ему о том, что не желает идти на прием или втеатр. Эмоциональное состояние его жены принца ничуть неинтересовало. Он выслушал Ольгу и затем ответил, что его крайнезаботит его собственная репутация и честь семьи. Немедленныйразвод исключается, но он, возможно, вернется к этому вопросучерез семь лет. Уж не намекнула ли Великая княгиня о том, что намеренасбежать со своим избранником? Последствия такого событияпроизвели бы на общество гораздо большее впечатление, чем любойразвод. По этому поводу сказать ничего не могу. Великая княгинямне об этом не говорила, но дальнейшее развитие событийпоказало, что такой намек был сделан. Принц Петр Ольденбургский назначил молодого офицера своимадъютантом и сообщил ему, что он может поселиться у них в домена Сергиевской! Этот "menage a trois" [любовный треугольник (франц.)] вдоме Ольденбургских, оставаясь тайной для всех, даже дляграфини Клейнмихель, продолжал существовать до 1914 года, когдаВеликая княгиня в качестве сестры милосердия отправилась нафронт, а Куликовский последовал за своим полком. Обещаниепринца Петра Александровича "вернуться к этому вопросу черезсемь лет" так и не было им выполнено, но брак их был расторгнутв 1916 году, и Великая княгиня стала женой Куликовского. Послесмерти Ольги Александровны я спросил у вице-адмирала Джеймса,который однажды гостил у Великой княгини в Ольгино, догадывалсяли он о подлинных отношениях, существовавших между ОльгойАлександровной и Николаем Куликовским. На это он ответил, чтоему и в голову не могло прийти, что Великая княгиня влюблена вэтого человека. Со стороны их отношения казались корректными иофициальными. -- Я был весьма удивлен, когда спустя несколько лет узнало их браке, -- сказал вице-адмирал. Все эти долгие годы высокий адъютант, безупречновыполнявший свои служебные обязанности, оставался для Великойкнягини единственной опорой. Ольга была одновременно счастлива и несчастна. Узнатьнаконец, что ты желанна и любима, было исполнением мечты, наосуществление которой она иногда не смела даже надеяться.Однако честность ее натуры и отвращение к всяческимкомпромиссам заставляли ее всячески сопротивлятьсяотвратительному положению, в котором она оказалась. Возможно,этот абсурдный "любовный треугольник" и соответствовалсвоеобразному представлению принца о чувстве чести. Но Великуюкнягиню ситуация угнетала и внушала ей чувство стыда. Однакомолодая женщина была бы еще более несчастной, если быКуликовский не жил под одной крышей с нею. Во всяком случае,никто не вправе был обвинять ее в двоедушии: ведь именно еемуж, а не она сама пригласила молодого офицера к ним в дом. Чтоже касается самого Куликовского, то вполне очевидно, чтоВеликая княгиня убедила его согласиться на предложение принцазанять должность адъютанта. Более чем сомнительно, что они были любовниками до 1915года. Главным препятствием были религиозные убеждения Великойкнягини. Православная церковь, к которой она принадлежала, быланеотъемлемой частью ее взглядов на жизнь и духовного наследияее предков. Она не была ни мистиком, ни религиозной фанатичкой.Но брак ее был заключен в соответствии с законами православнойрелигии, и Ольге Александровне не оставалось ничего другого,как ждать его расторжения той же Православной церковью. Возможно, было и другое соображение. Ольга хотела иметьдетей. Если бы в тот период у нее родился ребенок отКуликовского, то официальным отцом считался бы принц ПетрАлександрович. Прежде всего, этому бы никто не поверил.Во-вторых, Великая княгиня отличалась, по крайней мере от двухсвоих прародительниц -- Елизаветы Петровны и Екатерины II -- втом, что неприятие ее мятежной натурой мертвящих условностей,тем не менее, не заставило бы ее подавить в себе чувствопорядочности. Вопреки ее своеобразным привычкам, она была ненастолько эксцентричной, какой ее считали некоторыеродственники Ольги Александровны. Двойная жизнь, если бы Ольгастала жить ею, привела бы к тому, как она и сама понимала, чтодля нее погас бы единственный светоч, которым онаруководствовалась. И она ждала, а молодые годы уходили. Ожидание становилосьвсе труднее и обиднее. Порою, должно быть, оставаться в доме наСергиевской превращалось в нестерпимую муку. Именно тогда она нашла поддержку для себя в Царском Селе.Знал ли Император о ее тайне, нам неведомо. Вполне возможно,что знал. Но факт остается фактом: с 1904 по 1906 год Ольгавиделась с Державным братом и Императрицей почти каждый день.Поскольку принц Петр получил под свое начало полк,расквартированный в Царском Селе, чета Ольденбургских переехалатуда из Петербурга. К тому времени как Император, так иГосударыня перестали часто бывать в свете. В Санкт-Петербургеобразовалась партия, возглавляемая Великой княгиней МариейПавловной, которая подвергала критике молодую Императрицу завсе, что та делала или не делала, и постепенно Императорскаясемья обособилась от всех. Ольга стала одним из доверенных лицЦарской семьи. -- Для меня было такой радостью находиться среди них. Ихлюбовь друг к другу служила для меня источником вдохновения, ия любила своих четырех племянниц. Мне кажется, что маленькаяАнастасия, тогда еще совсем младенец, была всегда моейлюбимицей. Им со своими нянями не повезло так, как мне с моеюНана. Сперва там хозяйничала "Орчи", которую королева Викториянаправила в Дармштадт, чтобы нянчить Алики. Она последовала заАлики и в Россию. Она была чрезвычайно властолюбива и в концеконцов уехала из дворца. После этого там воцарился полный хаос.Няня моей племянницы Ольги была кошмарной женщиной -- любилаприложиться к бутылке. Однажды ее застали в постели с казаком итотчас уволили. Потом я помню мисс Игер, няню Марии, котораябыла помешана на политике и постоянно обсуждала дело Дрейфуса.Как-то раз, забыв о том, что Мария находится в ванне, онапринялась за его обсуждение с одной из своих знакомых. Мария,голенькая, с нее ручьями лилась вода, выбралась из ванны ипринялась бегать взад и вперед по коридору дворца. К счастью, вэтот момент появилась я. Подняв ее на руки, я отнесла девочку кмисс Игер, которая все еще говорила о Дрейфусе. Каждый день Великая княгиня гуляла с племянницами в парке. -- Иногда к нам присоединялся Ники, но не Алики. Гулять ейне позволяло здоровье. Должна признаться, подчас мне былотрудно призвать своих племянниц к порядку. Они были такиеживые, полные энергии и вечно убегали в разные стороны. Именно в те дни, когда Великой княгине приходилось теснообщаться со своим Августейшим братом и его семьей, она хорошоузнала его, оценила его характер и получила некотороепредставление о том, какое бремя ему приходилось нести на своихплечах. Она признала, что он допускал промахи, но утверждала,что достоинства его перевешивали его изъяны, хотя мне и неудалось бы доказать ей, что положительные, по ее мнению, чертыхарактера Императора должны быть свойственны любому порядочномучеловеку. Потребности его были скромны, и семейная жизньбезупречна. Ел и пил он умеренно, единственной его слабостьюбыло то, что он много курил -- результат постоянного нервногонапряжения. На свои личные нужды он тратил мало. Однакосвойственные Государю спокойствие и сдержанность заставлялимногих думать, что он холоден и высокомерен. К сожалению, такоевпечатление, укоренившееся у людей, изменить было невозможно.Великая княгиня утверждала, что бесстрастность Императора былалишь маской, под которой он скрывал свои чувства. И это еемнение нам следует отметить. Ее брат правил миллионами своихподданных, но никто из них не знал, что их Царь принимает всетак близко к сердцу, что боится сорваться на людях. Великаякнягиня сама затронула суть проблемы, когда заявила: -- Возможно, только Алики и я знали, как сильно онстрадает и чувствует. Ему постоянно недоставало опытных ибескорыстных министров. Что же касается интеллигентов, тоединственное, что у них было на языке -- это революция ипокушения, за что они и поплатились. Тут Ольга Александровна прочла мне отрывок из статьиРозанова "Революция и интеллигенция", написанной вскоре послезахвата власти большевиками в октябре 1917 года: "Насладившись в полной мере великолепным зрелищемреволюции, наша интеллигенция приготовилась надеть своиподбитые мехом шубы и возвратиться обратно в свои уютныехоромы, но шубы оказались украденными, а хоромы были сожжены". Самая младшая из четверых племянниц Великой княгини,Анастасия, родилась в июне 1901 года. -- Ожидали, что родится сын, -- рассказывала ОльгаАлександровна, -- однако появление на свет четвертой девочкинисколько не уменьшило к ней любовь ее близких. Ей неисполнилось и года, а она успела завоевать всеобщуюпривязанность своими забавными манерами, своим веселымхарактером и звонким смехом. Она поистине была моей любимой крестницей! Я любила ее забесстрашие. Она никогда не хныкала и не плакала, даже если ейбыло больно. Это была настоящая сорвиголова. Бог знает, кто изее молодых кузенов научил ее лазать по деревьям, но лазать онаумела, даже когда была совсем крохой. Мало кому известно, что унее была слабая спинка и доктора рекомендовали массаж.Анастасия или "Швибзик", как я ее называла, не выносила всякуюсуету. Два раза в неделю во дворец приходила из госпиталясестра милосердия Татьяна Громова, и моя маленькая племянница-- эта шалунья -- обычно пряталась в буфет или под кровать,чтобы хотя бы на пять минуток оттянуть противный массаж.Наверное, доктора были правы, когда говорили о дефекте спинноймышцы, но никто из тех, кто видел, как играет Анастасия, неповерил бы этому, настолько живой, полной энергии была она. Акакой она была проказницей! Великая княгиня одарила меня одной из своих редких улыбок,по-видимому, вспомнив собственное детство. Я понял, что утетушки и ее племянницы действительно было много общего, хотя уплемянницы не было брата, вместе с которым она могла быотмачивать номера. Племянник Великой княгини, Алексей, страдалболезнью, при которой противопоказано лазить по деревьям икрышам домов. Ольга и Михаил сами были сорванцами. Все четыредочери Государя очень бережно относились к своему маленькомубратцу. Анастасия даже в младенческом возрасте любила подразнить.Все, кто ее окружал, становились ее мишенью, в том числе еететушка. Однажды крестница так разозлила Великую княгиню, чтота дала ей оплеуху. Девочка не заплакала, но покраснела ивыбежала из комнаты. Минуту спустя она вернулась. Ее большиесерые глаза улыбались, и она схватила свою крестную за руку. -- Она прекрасно понимала, что получила пощечину за дело.Она никогда не дулась, -- добавила Великая княгиня. Как это случалось со мной уже не раз, мне трудно былосознавать, что я нахожусь в Канаде, за много тысяч миль отЦарскосельского дворца и парка. Я видел в своем воображениидетские, обширный парк, и мысленно сопровождал четверыхдевочек, бегавших за своей юной тетушкой (в то время Ольге едваисполнилось двадцать четыре года), а вокруг них прыгают ирезвятся все их собаки. Волосы Великих Княжон растрепаны, ашляпка их тетушки, разумеется, сбилась набекрень. Снова очутившись в Куксвилле, в своей жалкой крохотнойгостиной, Ольга Александровна поднялась со своей софы,выдвинула ящик из комода и повернулась ко мне, держа в рукахбольшую квадратную коробку. -- Мы с вами говорили об Анастасии, -- негромко произнеслаона. -- Это был такой добрый ребенок. Я вам кое-что покажу, этонесколько маленьких подарков, которые я получила от нее. -- Севна старую софу, она открыла шкатулку, выстланную внутривыцветшим, оборванным бархатом. Вещи, хранившиеся в ней, были не Бог весть какими ценными:маленький серебряный карандаш на тонкой серебряной цепочке,крохотный флакон из-под духов, брошь для шляпки, украшеннаякрупным аметистом и другие мелочи. Все это, собранное вместе, слюбовью хранилось все эти годы, было переправлено черезконтинент и океан. Все это были бесценные знаки любви ипривязанности. Я понял, что Великая княгиня оказала мне честь,показав все эти предметы. С минуту я не мог поднять глаз нанее. Она перебирала в руках один предмет за другим, закрылашкатулку крышкой и убрала в комод. Неожиданно крохотнаякомнатка наполнилась ароматом духов. -- Она и в самом деле была "Швибзиком", -- продолжалаВеликая княгиня. -- Когда Анастасия подросла, у нее развиласьспособность к подражанию. Дамам, которые приходили навеститьмою невестку, было невдомек, что где-то в глубине комнатымладшая дочь Императрицы следит за каждым их движением, закаждой особенностью их поведения, которые предстанут перед наминаяву, когда мы останемся одни, без свидетелей. Этот талантАнастасии родители не очень-то поощряли, но представьте себе,до чего нам было смешно, когда мы узнали, что толстая графиняКутузова, одна из фрейлин Мама, пожаловалась, что у нее былсердечный приступ, когда она увидела в комнате мышь. Конечно,это была выходка Анастасии, но до чего же охоча она была навсякие проделки! Тут лицо Ольги Александровны омрачилось. -- Странное дело -- ребенок был полон жизненной энергии,но у меня всегда было предчувствие, что долго она не проживет.Видите ли, она по крайней мере дважды стояла на краю могилы. Первый раз это произошло, когда Императрица взяла девочкус собой на прогулку по парку в Царском Селе. Без всякой видимойпричины лошади внезапно понесли. Совершенно случайно навстречуколяске Императрицы ехал верхом граф Илья Воронцов. Спрыгнув сконя, он повис на поводьях и остановил лошадей Императрицысовсем близко от озера. Если бы не храбрость и находчивостьграфа, коляска оказалась бы в воде. Второй инцидент, свидетельницей которого оказалась Великаякнягиня, произошел в Ливадии летом 1906 года. Император ичетверо его дочерей купались недалеко от берега, когда внезапноих накрыло огромной приливной волной. Царь, Ольга, Татиана иМария всплыли на поверхность и увидели, что Анастасия исчезла. -- Маленький Алексей и я наблюдали за происходящим сберега. Ребенок, разумеется, не сознавал опасности и хлопал владоши при виде приливной волны. Тогда Ники нырнул в воду ещераз, схватил Анастасию за ее длинные волосы и поплыл вместе сней к берегу. Я вся похолодела от ужаса. В конце 1906 года принца Петра перевели из Царского Села вдругое место, и Великая княгиня вернулась в свой особняк вПетербурге, но продолжала часто бывать в Царском. К тому же,существовал телефон. С каждым годом интерес Ольги Александровнык своим племянницам, забота о них росли. По субботам онаоставляла столицу и проводила весь день с семьей брата. "ТетяОльга" была своим человеком в Александровском дворце. Детиотносились к ней, как к своей подруге по играм. Их подкупалабезыскусственность ее манер. Вследствие обстоятельств, надкоторыми она не имела власти, Императорская семья вела весьмауединенную жизнь. Мало событий вносили разнообразие в бытдетей, но Великой княгине никогда не наскучивало выслушивать ихрассказы. -- Все они особым умом не блистали [Другие авторы былииного мнения о Великих княжнах, чем их родная тетка. Известно,что Государь часто советовался со старшей дочерью по важнымвопросам и, как известно, намеревался внести изменения в законо престолонаследии, ввиду болезни Цесаревича, с тем, чтобыпрестол могла унаследовать старшая дочь. Ко всему, Великиекняжны, в особенности, Мария Николаевна, были богаты умомсердца -- добротой и открытостью натуры, о чем пишетА.А.Танеева. (Примеч. переводчика.)]. Я и сейчас думаю, что моямаленькая Анастасия была самая одаренная из них. Однажды мы сНики и Алики сидели в кабинете Ники. Мы с ним принялисьвспоминать разные забавные случаи, которые происходили впрежние годы, и все трое громко хохотали. Тут мы увидели, какдверь открылась. На пороге стояла Анастасия. Скривившись, онапроговорила голосом, в котором звучало превосходство:"Действительно, как забавно, только ничего смешного я не вижу".Прежде чем Алики успела отчитать ее, Анастасия убежала. Больше всего Великую княгиню заботили два обстоятельства,касавшиеся ее племянниц. Первым из них было искусство верховойезды. -- Боюсь, что тут мне не удалось сделать ничего. Девочкилюбили лошадей, не боялись их, но ездить верхом не желали. Онихорошо сидели в седле, трусихами не были, но я весьма скороубедилась, что они садятся на лошадей только потому, что мнеэтого хотелось. Никакого удовольствия от езды верхом они неиспытывали. Лишь одна Анастасия пристрастилась к верховой езде.Не думаю, чтобы ей запомнился тот инцидент в Царском Селе. Еслибы она осталась в живых, то из нее получилась бы великолепнаянаездница. Второе обстоятельство было сложнее. Оно заключалось визолированности детей в Царском Селе. После 1904 года ихродители больше не жили в Петербурге. По мере того, как онивзрослели, одна за другой Императорские дочери появлялись заобеденным столом родителей. -- Мне хотелось как-то развлечь девочек -- призналасьВеликая княгиня. -- Я поговорила по этому поводу с Ники иАлики. Они знали, что могут доверить мне своих детей. Начиная с 1906 года каждое воскресенье всю зиму детипроводили в обществе "тети Ольги", которая приезжала вечером всубботу в Царское и там ночевала. А утром четыре взволнованныеплемянницы и их не менее взволнованная тетушка садились напоезд и отправлялись в Петербург. Первым делом они отправлялисьв Аничков дворец и завтракали вместе со своей бабушкой,Императрицей Матерью. Часа два Великие княжны, в том числе даженепоседа Анастасия, выглядели и вели себя так, как подобает ихположению. Они становились такими чопорными, что тетушка струдом узнавала в них своих племянниц. -- Эти завтраки раздражали своей излишней чинностью. Ксчастью, через какие-то два часа все заканчивалось и мы соблегчением покидали Аничков дворец! Самое интересное для юных Великих княжон начиналось послетого, как они оказывались в доме у их тетушки. После чаяустраивались игры и танцы с "приличными" молодыми людьми стольже юного возраста, которых приглашала Великая княгиня, чтобыразделить веселье с ее племянницами. -- Спиртных напитков или вин, разумеется, никогда неподавали -- даже для взрослых участников праздника. В те днивеселились, не прибегая к помощи водки или коктейлей. Помню,как радовались каждой минуте вечера девочки, особенно, моядорогая крестница Анастасия. До сих пор я слышу ее звонкийсмех, раздающийся в отдаленных уголках зала. Танцы, музыка,игры -- она всецело отдавалась им. Приблизительно в десять вечера приезжала одна из фрейлинИмператрицы, чтобы захватить их с собой в Царское Село. Эти воскресные поездки продолжались до 1914 года. Великаякнягиня относилась к ним, как к одной из самых важных своихобязанностей. -- В тринадцать лет Анастасия начала толстеть, несмотря нато, что много двигалась. Кроме того, она была гораздо нижеростом своих сестер. Совершенно неожиданно для меня девочкаутратила всякий интерес к занятиям. Учителя определили это, какленость. Но я в этом не уверена. Мне кажется, что книги сами посебе не представляли для нее ничего особенного. Ей оченьхотелось столкнуться с настоящей жизнью. Я знаю, что ее многоезаботило, она терпеть не могла эскорт казаков, постоянносопровождавших их во время прогулок. Не нравилось ей и многоедругое, но все это не омрачало ее веселья. Именно такой она изапомнилась мне -- брызжущей жизненной энергией, шаловливой,звонко хохочущей -- иногда без всякой видимой причины -- а этосамый лучший смех. Девочка была самой веселой из всего еепоколения Романовых, и у нее было золотое сердце. Великая княгиня умолкла. В тесной комнатке крохотногокоттеджа стало очень тихо. Ольга Александровна погрузилась всвои воспоминания. Прошло много времени, прежде чем я осмелилсяспросить: -- А что было потом? -- Потом был четырнадцатый год, -- с усилием ответила она.-- Как только началась война, я поспешила на фронт, гденаходился мой госпиталь. На север я вернулась в 1916 году ибольше никогда не видела мою милую маленькую крестницу. -- Онапомолчала, а затем добавила с особым ударением, смысл которогоневозможно было не понять. -- Хочу сказать, я больше никогда невидела настоящую Анастасию.

Дата добавления: 2015-08-09