Глава двенадцатая. Обратный перелет в Лондон занял восемь часов

Обратный перелет в Лондон занял восемь часов. Всю дорогу Торн сидел, тупо уставившись в одну точку – мозг его отказывался работать. Огонь мысли, который разгорался прежде то из-за раздумий, то от фантазий, то благодаря сомнениям, теперь потух. Не было больше ни страха, ни горя, ни колебаний – только бездумное осознание того, что необходимо совершить.

В лондонском аэропорту стюардесса вернула ему пакет с ножами, который был изъят у него при посадке в целях безопасности. Она заметила, что ножи очень красивые, и спросила Торна, где ему удалось такие купить. Он пробормотал что-то несвязное, запихнул сверток в карман пиджака и прошел мимо. Было уже за полночь, и аэропорт закрывался – это был последний рейс, разрешенный по стандартам допустимой видимости. Город погружался в густой туман, и даже таксисты отказывалась везти его в Пирфорд. Это обескуражило Торна, он не был готов к тому, чтобы его никто не встречал. Тори вспомнил, как все было поставлено раньше: неизменно любезный Горгон, всегда готовый к поездке вне зависимости от погоды, счастливо улыбающаяся Катерина...

Теперь, уговаривая таксистов довезти его до дома, он почувствовал, что его обволакивает тоскливое одиночество.

Наконец Торн сел в такси и оно поползло вперед с черепашьей скоростью, а оттого, что вокруг ничего нельзя было разглядеть, создавалось впечатление, что они вообще стоят на месте. Казалось, что машина неподвижно зависла в тумане. И это почему-то помогало Торну не думать о том, что ждет его впереди. Прошлое ушло навсегда, а предсказать будущее было невозможно. Был только настоящий момент, сиюминутность, которая растягивалась на целую вечность. Наконец машина въехала в Пирфорд. Поместье было укутано сплошной пеленой, густой туман клубился вокруг машины, затормозившей у подъезда. В доме было темно и тихо. Торн вылез из такси и какое-то время, пока машина отъезжала, оставался на месте, в оцепенении глядя на дом, где еще совсем недавно они жили так счастливо и безмятежно, и Торна начали одолевать видения прошлых событий. Он видел в саду Катерину, играющую с Дэмьеном, а Чесса стояла рядом с ними и смеялась. Он видел множество гостей на веранде, и звуки веселого смеха доносились до него. У подъезда стояли лимузины, принадлежащие самым известным в стране людям. Но вдруг видения так же внезапно оставили Джереми, и он почувствовал, как колотится его собственное сердце и пульсирует в жилах кровь.

Собрав все свое мужество, Торн двинулся к входной двери и ледяными руками вставил ключ в замочную скважину. Сзади до него донесся какой-то звук. Ему показалось, что кто-то выскочил из Пирфордского леса. У Джереми перехватило дыхание, он быстро открыл дверь и, войдя в дом, тут же захлопнул ее. У Торна возникло чувство, будто его преследуют, но когда он попытался разглядеть что-либо сквозь стеклянную дверь, то увидел лишь клубящийся туман. Этот минутный страх был, видимо, снова порожден его фантазией. Но Джереми понимал, что панике поддаваться нельзя.

Закрыв дверь на засов, Торн немного постоял в темноте, прислушиваясь к звукам в доме. Отопительная система была включена, и до него донесся легкий шелест воды в алюминиевых трубах. Тикали большие старинные часы, отмеряя проходящие секунды. Миновав гостиную, Торн добрался до кухни и оттуда открыл дверь в гараж. Здесь бок о бок стояли их машины – посольский «роллс-ройс», фургончик Катерины и его «мерседес». Он подошел к «мерседесу», открыл дверцу и вставил ключ в зажигание. Бак был заполнен на четверть, но этого бензина было вполне достаточно, чтобы добраться до Лондона. Не закрывая дверцу автомобиля, Торн вернулся назад к выходу в кухню и на секунду замешкался у выключателя, автоматически поднимающего двери гаража. Туман ворвался внутрь и заклубился, и снова Торну показалось, что он услышал какой-то звук. Джереми вошел в кухню, закрыл за собой дверь и прислушался. Ничего. Опять воображение подвело его.

Включив свет, он осмотрелся вокруг. Все здесь было как прежде. Будто хозяин вернулся домой после рабочего дня, и все было в порядке. На плите в термосе стоял горшочек с кашей на утро. Это потрясло Торна. Все было чересчур нормально и никак не соответствовало тому, что он уже знал.

Подойдя к столу, Джереми достал сверток и выложил содержимое перед собой. Все семь ножей были на месте. Разглядывая их сверху, Торн увидел в отточенных клинках свои глаза – холодные и решительные – и сразу же почувствовал, как его прошиб пот. Ноги стали ватными, и Джереми усилием воли попытался отделаться от этого состояния. Он снова завернул ножи и дрожащими руками засунул сверток в карман пальто.

Торн вошел в кладовую и из нее направился вверх по узкой деревянной лестнице черного хода. Он поднимался пригнувшись, чтобы не задеть электрические лампочки, освещавшие помещение и подвешенные под потолком на болтающемся оборванном проводе. Этой лестницей пользовались слуги, сам он был здесь только один раз, когда играл в прятки с Дэмьеном. Джереми вспомнил, что еще тогда хотел починить этот провод, испугавшись, что когда-нибудь ребенок сможет дотянуться до него. Но этот провод был лишь одним из многих недостатков старого дома; на верхних этажах было полно шатких балконов со сломанными перилами, которые распахивались, только тронь, и из них запросто можно было выпасть.

Торн с трудом продвигался по узкой черной лестнице, и вдруг ему показалось, что все это происходит во сне, что в любой момент он может проснуться рядом с Катериной. Джереми расскажет ей весь этот кошмар, а она очень удивится и успокоит его своим прикосновением, а потом в комнату войдет их малыш, розовый и свежий после сна.

Торн дошел до площадки второго этажа и вступил в темный коридор. Смятение, овладевшее им перед смертью Дженнингса, опять проникло в душу. Он молился о том, чтобы Дэмьена не оказалось в детской, чтобы миссис Бэйлок успела увезти его из этого дома. Но Джереми уже слышал, их дыхание, и его сердце опять сильно забилось. Они были на месте – оба – и спали. Храп женщины заглушал легкое дыхание ребенка. Раньше у Торна часто возникало ощущение, что в этих комнатах во время сна их жизни как бы объединялись, а их дыхание сливалось в темноте, создавая некое единство. Он прижался к стене и прислушался, затем быстро прошел в свою комнату и зажег свет.

Постель была разобрана, как будто его ждали. Он подошел к кровати и тяжело опустился на нее. Взгляд его упал на фотографию – его и Катерины, стоящую в рамке на ночном столике. Какими молодыми и счастливыми они тогда выглядели. Торн лег и почувствовал, что глаза его полны слез. Он поддался и не стал сдерживать их.

Внизу часы пробили два раза, Торн поднялся, зашел в ванную, включил свет и в ужасе отшатнулся. Тумбочка Катерины была перевернута вверх дном, а вся ее косметика разбросана вокруг, как будто здесь происходила дикая оргия. Раздавленные баночки с кремами и пудрой валялись на полу, стены были исчирканы губной помадой, а унитаз забит расческами и бигудями. Вся картина говорила о чьем-то страшном гневе, и хотя Торн ничего не мог понять, он ясно видел, что гнев этот был направлен против Катерины. Устроить весь этот вертеп мог только взрослый человек: баночки были раздавлены со страшной силой, а следы от губной помады находились слишком высоко. Здесь явно орудовал сумасшедший. Но сумасшедшей, переполненный чувством ненависти. Торн оцепенел и взглянул на свое отражение в разбитом зеркале. Черты его лица заострились еще сильнее, стали жестче. Джереми нагнулся и открыл шкафчик. Он рылся в нем до тех пор, пока не отыскал электрическую бритву. Торн нажал на выключатель, и бритва зажужжала у него в руке. Когда он выключил ее, ему вдруг опять показалось, что он услышал шум – скрип половиц над головой. Тори замер и, затаив дыхание, прислушался. Звук больше не повторился.

На верхней губе Торна выступили капельки пота, ой смахнул их дрожащей рукой, потом вышел из ванной и с бритвой в руке, скрипя половицами, направился в темный коридор. Спальня ребенка находилась за комнатой миссис Бэйлок, и, проходя мимо ее двери, Торн остановился. Дверь была приоткрыта, и Джереми увидел женщину; Она лежали на спине, одна рука свешивалась вниз, ногтя были намазаны ярко-красным лаком, а лицо снова размалевано, как у шлюхи. Она храпела, и ее громадный живот то поднимался, то опускался.

Дрожащими пальцами Торн прикрыл дверь и заставил себя идти дальше, к спальне в конце коридора. Он толкнул дверь, вошел внутрь и застыл, глядя на своего приемного сына. Дэмьен спал, лицо его было спокойным и невинным, и Торн отвел глаза, не в силах еще раз взглянуть на ребенка. Внутренне собравшись, он напрягся, глубоко вздохнул и двинулся вперед, крепко сжимая бритву в руке. Торн включил ее, бритва зажужжала, и звук разлился по комнате. Ребенок спал. Торн нагнулся, руки у него дрожали. Он поднял жужжащую бритву, выдвинул из корпуса приспособление для стрижки и коснулся шевелюры ребенка. Прядь волос упала рядом, и Торна передернуло: белый скальп был похож на отвратительный шрам в гуще темных волос. Он снова прижал бритву, и она пробежала по голове еще раз, оставляя за собой обнаженную кожу. Волосы мягко падали на подушку. Ребенок застонал во сне и начал шевелиться. Задыхаясь от страха и отчаяния, Торн стал работать бритвой еще быстрее, еще несколько прядей упало с головы, но тут веки ребенка затрепетали и он начал двигать головой, инстинктивно пытаясь увернуться. Дэмьен просыпался. В приливе панического страха Торн начал с силой прижимать его голову к подушке. Испуганный ребенок попробовал высвободиться, но Торн прижал его еще сильнее и застонал от напряжения, продолжая орудовать бритвой и состригая все больше и больше волос. Теперь Дэмьен вертелся и бился у него в руках, и его приглушенный крик становился все отчаянней. Но Торн продолжал удерживать его. Уже почти весь череп мальчика был обнажен. Торн задыхался, пытаясь удержать ребенка, тельце которого дергалось и изгибалось – мальчику тоже не хватало воздуха. И вдруг глаза у Торна широко раскрылись – проведя бритвой по затылку Дэмьена, он увидел родимое пятно. Оно было похоже на бугорок; бритва врезалась в него и теперь оно кровоточило, но тем не менее, родинка была отчетливо видна на фоне белой кожи. Три шестерки, расположенные в форме листка клевера, хвостиками соединялись в центре.

Торя отшатнулся, и мальчик вскочил. Он плакал и задыхался, в ужасе глядя на отца. Его руки ощупали бритую голову, и когда он опустил их, ладони были в крови. И тогда! Дэмьен закричал. Он бросился к отцу и разрыдался. Торн оцепенел, заметив беспомощный страх в его глазах. Но он не мог успокоить малыша, он сам начал плакать, видя, как окровавленные ручки ребенка тянутся к нему, моля о помощи.

– Дэмьен! – зарыдал Торн.

В этот момент дверь позади него с треском распахнулась и в комнату ворвалась миссис Бэйлок. Ее красные губы были широко растянуты в крике нечеловеческой ярости. Торн хотел схватить ребенка, но женщина с силой отпихнула его, и он рухнул у двери. Дэмьен взвизгнул от страха и спрыгнул с кровати. Женщина всем своим весом навалилась на Торна; он пытался схватить ее за руки, которыми она старалась вцепиться ему в глаза и горло. Он отчаянно бил ее, но вес женщины был слишком велик для него, и ее мясистые руки уже нащупали его шею и начали сжиматься на горле так, что глаза полезли у него из орбит. Торн из последних сил вывернулся, но миссис Бэйлок вцепилась зубами в его руку. Совсем рядом с ними со столика упала лампа, Торн дотянулся до нее, схватил и изо всех сил ударил миссис Бэйлок по голове. Основание лампы раскололось, и женщина бессильно повалилась на бок. Тогда Торн ударил ее еще раз. Череп треснул, и кровь потекла по напудренным белым щекам и подбородку. Но она все еще крепко держала его, и Торну пришлось ударить женщину в третий раз. Только тогда она ослабила хватку и замерла. Торн вскочил на ноги и, шатаясь, подошел к стене, у которой стоял ребенок, с ужасом наблюдавший за происходящим. Торн схватил его, вытолкнул из комнаты, протащил по коридору к черному ходу и захлопнул за собой дверь. Дэмьен вцепился в дверную ручку, и Торн с силой вывернул ему руки. Тогда ребенок впился ногтями ему в лицо и они чуть не скатились с лестницы вниз. Пытаясь сохранить равновесие, мальчик ухватился за электропровод. Торн изо всех сил пытался разжать его руки, и тогда их ударило током...

Очнувшись на полу кладовой, Торн встал на четвереньки. Еще не полностью придя в себя, он постарался оглядеться. Ребенок без чувств лежал рядом. Торн попробовал поднять его, но это ему не удалось. Он зашатался, свалился на бок и тут услышал скрип открываемой кухонной двери. Торн с трудом повернул голову.

Это была миссис Бэйлок. С ее головы струилась кровь. Торн попытался встать на ноги, но она ухватила его за пальто и повалила на пол. В отчаянии он пытался удержаться за ящики шкафа, но они вывалились из своих ниш и их содержимое рассыпалось по полу. Женщина опять навалилась на Джереми и исступленно тянула к его горлу свои окровавленные руки. Лицо миссис Бэйлок было покрыто розовой кашей из пудры и крови, а из ее приоткрытого рта раздавалось напряженное рычание.

Торн задыхался. Он видел безумные глаза миссис Бэйлок, видел, как медленно приближается к нему ее страшное лицо и понял, что ее губы вот-вот коснутся его губ. Вокруг на полу валялась кухонная утварь. Торн беспомощно шарил руками по полу. Вдруг он нащупал две вилки, зажал их в кулаках и с силой вонзил миссис Бэйлок в виски. Она взвизгнула и отпрянула. Торн с трудом поднялся на ноги. Женщина с воем металась по кухне, тщетно пытаясь вытащить вилки, торчащие у нее из головы.

Торн кинулся в кладовую, поднял еще не пришедшего в себя ребенка и с ним рванулся через дверь в кухне к гаражу. Дверца машины была открыта, но неожиданно рядом с собой он услышал грозное рычание. Черная фигура огромной собаки мелькнула в воздухе и сбила его с ног ударом в плечо. Торн повалился прямо в машину. Громадный пес яростно рвал его клыками за руку, стараясь вытащить из автомобиля. Ребенок лежал рядом на сиденье. Свободной рукой Торн изо всех сил ударил собаку прямо в морду. Из пасти закапала кровь, пес взвыл от боли и выпустил руку. Дверца захлопнулась.

Торн судорожно искал ключи, а снаружи бесился пес. Он прыгал на капот и с огромной силой бился в ветровое стекло. Стекло тревожно дребезжало. Дрожащей рукой Торн наконец нащупал ключи, но тут же выронил их. Ребенок пошевелился и застонал, а пес все продолжал кидаться на стекло, которое уже дало трещину. Торн поднял ключи и вставил их в зажигание. Потом глянул вперед и в ужасе застыл. Он увидел миссис Бэйлок. Она была еще жива и теперь, собрав остатки сил, ковыляла к машине, волоча за собой огромную кувалду. Торн включил зажигание, и в этот момент, когда машина тронулась, миссис Бэйлок швырнула кувалду, пробив ею в ветровом стекле порядочную дыру. Тут же в отверстие ввалилась собачья голова.

Пес щелкал зубами, из пасти текла кровавая слюна. Торн откинулся на спинку сиденья и сжался, а собачьи зубы клацали в нескольких дюймах от его лица. Тогда одной рукой он достал из кармана пальто стилет. Изо всей силы Торн вонзил его в собачью голову прямо между близко посаженными глазами. Стилет вошел по самую рукоятку. Пасть раскрылась, и собака издала рык – скорее львиный, чем собачий, рванулась назад, сползла с капота и заплясала на задних конечностях, словно пытаясь передними лапами выдернуть изо лба нож. Предсмертный вой огласил гараж. Торн включил задний ход, и машина рванула с места. Миссис Бэйлок, шатаясь, стояла у окна и в ужасе размазывала по лицу кровавую кашу.

– Моя крошка... – всхлипывала она. – Моя крошка...

Машина поехала, женщина выскочила на дорогу и в отчаянии попыталась преградить ей путь. Автомобиль на мгновение замер, но потом снова тронулся и, разбрызгивая по сторонам мелкие камушки, наскочил на миссис Бэйлок. Торн мог объехать женщину, но не сделал этого. Стиснув зубы, он дал полный газ, на миг разглядев в свете фар ее безумное лицо; машина врезалась в грузное тело миссис Бэйлок, и оно подскочило вверх. Джереми взглянул в зеркальце заднего вида и увидел безжизненную громадную массу, застывшую на асфальте, а на лужайке перед домом в бледном свете луны лежал пес, дергаясь в предсмертных конвульсиях.

Торн снова дал полный газ и выехал на дорогу. Обогнув каменный угол дома, машина понеслась в сторону шоссе. Рядом лежал ребенок, все еще находившийся без сознания. Торн выскочил на шоссе, ведущее в Лондон, а до упора утопил педаль газа. Приближался рассвет, туман начал рассеиваться. Машина Торна неслась по пустому шоссе, как самолет перед взлетом. Она почти летела, разделительная полоса на шоссе мутнея линией струилась прямо под ней, и мотор гудел от нарастающей скорости.

Мальчик начал приходить в себя, он пошевелился и застонал от боли. Торн переключил все внимание па дорогу, пытаясь не думать о том, что ребенок находится здесь, рядом.

– Это не человеческий ребенок! – прошептал он сквозь стиснутые зубы. – Это не человеческий ребенок!

Машина мчалась вперед, а мальчик, так и не очнувшись до конца, продолжал стонать.

Поворот дороги оказался слишком крутым. Торну не удалось справиться с машиной, ее занесло, и Дэмьен свалился на пол. Теперь они направлялись к церкви Всех Святых. Торн уже видел впереди ее возвышающиеся шпили, но от резкого торможения мальчик пришел в себя и теперь смотрел на Джереми испуганными глазами.

– Не смотри на меня... – прорычал Торя.

– Я ушибся... – заплакал ребенок.

– Не смотри на меня!

Мальчик послушно уставился в пол. Шины заскрипели на повороте; они уже подъезжали к церкви, когда Торн, взглянув вверх, поразился, как неожиданно потемнело над ними небо. Мрак сгустился, казалось, что ночь возвратилась на землю. Почерневший небосвод стремительно опускался, и вот уже его прорезали первые молнии, вонзившиеся в землю.

– Папа... – хныкал Дэмьен.

– Замолчи!

– Меня тошнит.

Ребенка начало рвать. Торн громко закричал, чтобы не слышать Дэмьена. Разразился жуткий ливень, ветер швырял уличный мусор прямо в лобовое стекло. Наконец Торн затормозил у церкви и распахнул дверцу. Вцепившись в воротник пижамы Дэмьена, он перетащил его через спинку сиденья. Мальчик начал кричать и пинаться, сильно ударяя Торна ногами в живот, и на секунду отбросил его от автомобиля. Но Торн снова кинулся к машине, схватил ребенка за ногу и вытащил его наружу. Дэмьен вывернулся и бросился бежать. Торн кинулся вслед за ним, снова ухватил его за пижаму и швырнул на асфальт. В небе прогремел гром, молния полоснула совсем рядом с машиной, а Дэмьен завертелся на земле, пытаясь выползти из рук Торна. Джереми навалился на ребенка, зажал его и крепко обхватил за грудь. Дэмьен продолжал пинаться и вопить, пока Торн волоком тащил его к церкви.

На противоположной стороне улицы распахнулось окно, и какой-то мужчина громко окликнул Торна, но Джереми ни на что не обращал внимания, упорно пробираясь сквозь сплошную завесу дождя. Лицо его было похоже на страшную маску. Вихри ветра окручивали их, били Торна в лицо, пытаясь повалить с ног, и он еле продирался вперед. Ребенок извивался в его руках, потом впился зубами в шею. Торн кричал от боли, но продолжал идти. Сквозь гром послышался вой полицейской сирены, а высунувшийся из окна мужчина отчаянно кричал Торну, чтобы тот отпустил ребенка. Но Джереми ничего не слышал, он приближался к порогу церкви. Ветер ревел, и Дэмьен вцепился ногтями Торну в лицо. Один палец попал ему в глаз, Джереми упал на колени и уже почти вслепую потащил ребенка к высоким ступеням храма. Ослепительная молния рванулась вниз и ударила совсем рядом, но Торн был уже на пороге и, собрав последние силы, втаскивал ребенка но лестнице вверх ко входу. Но Джереми уже ничего не мог сделать. Его силы иссякали, а ребенок продолжал остервенело царапать ногтями лицо и молотить Торна ногами в живот. Джереми задыхался. Нечеловеческим усилием ему удалось повалить Дэмьена на спину, после чего он сунул руку в карман и стал искать ножи. Внезапно ребенок дико заорал и выбил пакет у него из рук. Стилеты рассыпались вокруг по ступенькам. Торн успел схватить один из них, другой рукой сильно прижимая Дэмьена к полу. Полицейская сирена еще раз взвыла и замолчала, Торн высоко занес судорожно сжатый в руке клинок.

– Стой! – донесся с улицы резкий окрик и из дождя вынырнули двое полицейских.

Один из них на ходу выхватил револьвер. Торн мельком глянул на них, потом на ребенка, и внезапно, закричав от ярости, стремительно опустил вниз руку с ножом. Вскрик ребенка и пистолетный выстрел раздались одновременно.

На мгновение наступила тишина – полицейские словно окаменели. Торн застыл на ступеньках над распростертым перед ним телом ребенка. Потом распахнулись двери церкви, и оттуда вышел священник. Сквозь завесу дождя он с ужасом уставился на страшную неподвижную картину.

Дата добавления: 2015-08-18