Воинская повесть, княжеские жития, «Повесть о битве на реке Калке», «Повесть о разорении Рязани Батыем», тема единства

В начале XIII столетия коче­вые скотоводческие племена монголов, называемых так­же татарами, образовали в Центральной Азии фео­дальное военное государст­во, возглавляемое военной знатью. В 1206 г. главой этого государства был провозглашен Темучин, извест­ный в Европе под именем Чингис-хана. Став у власти, он двинул двухсоттысячное конное войско в захватнический поход на запад, разрушая на своем пути города и селе­ния, уводя население в рабство. Покорив народы Восточной Сибири, монголо-татарская конница устремилась в богатые цветущие земли Средней Азии и летом 1220 г. начала завоевание Хорез­ма. Завоеватели разрушили и разграбили богатейшие города Ортрар, Бухару, Ходжент, Самарканд и Хорезм. После этого захватчики вторглись в Иран и Закав­казье. Через северный Дагестан разведывательные отря­ды Чингис-хана во главе с нойонами (полководцами) Джебе и Субедеем вышли на равнины Северного Кавка­за и напали на половцев. Половцы обратились за по­мощью к русским князьям: «Нашу землю сегодня отня­ли, а вашу завтра, придя, возьмут». Для борьбы с «народом незнаемым» была создана военная коалиция южнорусских князей во главе с ки­евским князем Мстиславом Романовичем. 31 мая 1223 г. на реке Калке произошла кровавая сеча русских войск с захватчиками. Из-за отсутствия единства среди русских князей победу одержали монголо-татары. Рус­ские князья были взяты в плен и преданы позорной смерти. Одержав победу, отряды Джебе и Субедея ушли на восток. В течение 14 лет о «незнаемом народе» ничего не было слышно на Руси, хотя поражение на Калке посеяло тревогу.

В 1237 г. несметные полчища завоевателей, возглав­ляемые внуком Чингис-хана Бату-ханом, или Батыем, появились на юго-восточных окраинах северо-восточной Руси. В течение трех лет русский народ вел героическую, мужественную борьбу с неисчислимыми силами врага. Успеху завоевателей способствовала феодальная раз­дробленность, отсутствие единства между князьями. «России,- писал А. С. Пушкин,- определено было высокое предназначение... Ее необозримые равнины по­глотили силу монголов и остановилиих нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились на степи своего востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией».

Исторические события, связанные с героической борьбой русского народа против поработителей, получи­ли широкое отражение в литературе того времени.

Повесть о битве на реке Калке. Непосредственно по горячим следам событий была написана историческая «Повесть о битве на реке Калке». В повести подробно изложен ход событий, связанных с поражением русских войск на Калке, а также хорошо передано настроение русского общества той поры. Извес­тие о появлении «языка незнаемого» (неизвестного наро­да) было воспринято на Руси с недоумением: «Явились народы, которых как следует никто не знает, откуда пришли, каков язык их, какого они племени, какой веры, и зовут их - татары, а иные говорят - таумены, а дру­гие называют их печенегами». События в повести оцени­ваются с религиозной точки зрения: нашествие неведомо­го народа — следствие попустительства божия, «грех ради наших». В то же время звучит и трезвая оценка происшедшего поражения на Калке - результат княже­ской розни. Характерно также, что народное сознание связывало с поражением гибель славных русских богатырей Алек­сандра Поповича, его слуги Торопца, Добрыни Рязанича Златого Пояса, а также семидесяти храбрых мужей. Об этом также повествует былина «Как перевелись богатыри на Руси».

События 1237 г., связанные с героической защитой русским народом своей земли, получили яркое художе­ственное отражение в «Повести о разорении Рязани Батыем». Повесть о разорении Рязани Батыем. Повесть дошла в составе летописных сводов XVI в. Она прославляет мужество и героизм защитни­ков Рязани: князя Юрия Ингваревича, его братьев Давыда и Глеба и рязанского богатыря Евпатия Коловрата. Причину поражения рязанцев автор усматривает фео­дальной обособленности русских княжеств, в эгоистиче­ской политике князей. Владимирские князья не пришли на помощь рязанским князьям, и тем пришлось одним вести неравную борьбу с полчищами Батыя.

Органически не связанными со всем содержанием повести являются религиозно-моралистические рассуж­дения о причинах гибели Рязани. Эти рассуждения автора о попустительстве божием, наказании за грехи не могут заслонить главной причины разгрома - отсутствия единства.

«Повесть о разорении Рязани Батыем» состоит из четырех частей: 1) Появление Батыя на границах Рязан­ской земли, посольство рязанцев к Батыю во главе с князем Федором, гибель Федора и его жены Евпраксии. 2) Героическая защита Рязани Юрием Ингваревичем, Гибель защитников и разорение Батыем Рязани; 3) Под­виг Евпатия Коловрата.) 4) Возрождение Рязани Ингварем Ингваревичем.

Героями первой части повести выступают сын рязан­ского князя Юрия Ингваревича князь Федор и его моло­дая супруга Евпраксия. Федор во главе посольства от­правляется к Батыю. Он бесстрашно вступается за честь не только своей супруги, но и всех рязанских жен. Дерз­ко и со смехом бросает Федор вызов «нечестивому царю»: «Не годится нам, христианам, водить к тебе, нечестивому царю, жен своих на блуд. Когда нас одоле­ешь, тогда и женами нашими владеть будешь». Гордый, исполненный достоинства ответ русского князя вызывает ярость Батыя. По приказу разъяренного хана Федора убивают, тело его бросают на растерзание зверям и птицам; были также убиты и другие князья, сопровождавшие Федора, и его лучшие воины. Один из пестунов (наставников) князя Федора, спасшийся от гибели, тайно схоронил тело своего воспитанника и сооб­щил о его гибели супруге Федора княгине Евпраксии. «Благоверная же княгиня Евпраксия стояла в то время в превысоком тереме своем и держала любимое чадо свое - князя Ивана Федоровича, и услышала она эти смертоносные слова, исполненные горести, бросилась она из превысокого терема своего с сыном своим князем Иваном прямо на землю и разбилась до смерти». Так кратко, но весьма выразительно прославляется в повести верность, мужество и супружеская любовь русской жен­щины.

Первая часть повести завершается сообщением о плаче князя рязанского Юрия Ингваревича, его супру­ги и всех рязанцев, скорбящих о гибели Федора, других князей и лучших людей.

Во второй части прославляется мужество и героизм рязанской дружины и ее князя Юрия Ингваревича. Со­брав воинов и расставив полки, князь воодушевляет их мужественной речью: «Лучше нам смертью славу вечную добыть, нежели во власти поганых быть. Пусть я, брат ваш, раньше вас выпью чашу смертную за святые божий церкви, и за веру христианскую, и за отчину отца нашего великого князя Ингваря Святославича». Безусловно, эта речь напоминает речь князя Игоря - героя «Слова о полку Игореве» («Лучше убитым быть, нежели поло­ненным»). В то же время в ней усилен религиозный мотив: звучит призыв умереть «за святые божий церкви и за веру христианскую», неоднократно появляется симво­лический образ «смертной чаши» - добровольной жерт­вы. Рязанский князь, как и подобает благочестивому герою, прежде чем выступить в поход, молится в церкви, прощается с женой и, приняв благословение епископа, идет навстречу врагу.

Злая и ужасная сеча рязанцев с полчищами Батыя происходит на границе Рязанской земли. Каждый рус­ский воин бился с тысячей, два - с тьмою (десятью тысячами) вражеских ратников. Так гиперболически го­ворится в повести о мужестве и храбрости рязанцев. Князь Юрий, увидев, что убит брат его Давыд, восклицает: «О братиямоя милая! Князь Давыд, брат наш, наперед нас чашу испил, а мы ли сей чаши не изопьем!» Пересев на свежих коней, русские воины вновь бились «упорно». «Через многие сильные полки Батыевы про­езжали насквозь, храбро и мужественно сражаясь, так что все полки татарские подивились крепости и мужеству рязанского воинства». Однако силы были неравными. Один за другим были убиты многие князья и воеводы, и воинство - «удальцы-резвецы рязанские» - «все равно умерли и единую чашу смертную испили. Ни один из них не повернул назад, но все вместе полегли мертвые». Тяжело же раненный князь Олег Ингваревич был захвачен в плен. Батый, видя красоту и храбрость князя, «хотел уврачевать его от тяжких ран и к своей вере склонить». Однако Олег назвал Батыя безбожником и врагом христианства. Ока­янный же Батый дохнул огнем от мерзкого сердца своего и тотчас повелел Олега ножами рассечь на части. Уничтожив до основания рязанские города, Батый осаждает Рязань. Пять дней горожане обороняют свой город. На шестой день утром враги ворвались в Рязань и начали кровавую расправу с ее жителями. Укрывшихся в церкви женщин вражеские ратники посекли мечами, а епископа и священников сожгли. «И не осталось в горо­де ни одного живого: все равно умерли и единую чашу смертную испили. Не было тут ни стонущего, ни плачу­щего - ни, отца, ни матери о детях, ни детей об отце и матери, ни брата о брате, ни сродников о сродниках, но все вместе лежали мертвые».

Третья часть повести посвящена прославлению бога­тырского подвига дружинника рязанского князя Евпатия Коловрата. Во время нашествия Батыя он находился в Чернигове. Услышав «о нашествии зловерного» Батыя, он сразу же выступил из Чернигова с малой дружиной. А увидев землю Рязанскую опустошенной и разоренной, собрал небольшую дружину - тысячу семьсот человек - и погнался вслед за Батыем. Евпатий настигает врагов в Суздальской земле и вступает с ними в бой. Внезапное нападение Евпатия и его дружины вызвало смятение в стане врагов. «И бил их Евпатий так нещадно, что и мечи притуплялись, и брал он мечи татарские и сек ими. Почудилось татарам, что мертвые восстали. Евпа­тий же, насквозь проезжая сильные полки татарские, бил их нещадно. И ездил средь полков татарских так храбро и мужественно, что и сам царь устрашился». Батый посылает против русского богатыря своего исполина Хостоврула и с ним сильные полки татарские. В по­единке Евпатия и Хостоврула победу одерживает Евпатий. Он, «исполин силою... не только рассекает Хостов­рула на-полы (пополам) до седла, а затем и многих других побеждает». Видя это, ордынцы наводят на Евпатия множество пороков (стенобитных орудий). «И начали бить по нему из бесчисленных пороков, и едва убили его. И принесли тело его к царю Батыю». Батый удивился «храбрости, и крепости, и мужеству» русского богатыря, а татарские мурзы, князья и санчак-беи сказали: «Мы со многими царями, во многих землях, на многих битвах бывали, а таких удальцов и резвецов не видали, и отцы наши не рассказывали нам. Это люди крылатые, не знают они смерти...» Глядя на тело повер­женного Евпатия, сам Батый воздает должное его храб­рости: «О Коловрат Евпатий! Хорошо ты меня попотче­вал с малою своею дружиною, и многих богатырей силь­ной орды моей побил, и много полков разбил. Если бы у меня такой служил,— держал бы его у самого сердца своего». Под стать Евпатию и его храбрые дружинники. Когда ордынцам удалось захватить в плен пятерых русских воинов, изнемогавших от ран, те, сознавая свое мораль­ное превосходство, на вопрос Батыя, кто они такие, с иро­нией отвечают: «Веры мы христианской, рабы великого князя Юрия Ингваревича Рязанского, а от полка мы Евпатия Коловрата. Посланы мы от князя Ингваря Ин­гваревича Рязанского тебя, сильного царя, почтить, и с честью проводить, и честь тебе воздать. Да не дивись, царь, что не успеваем наливать чаш на великую рать - рать татарскую». В этом ответе можно обнаружить типологическое сходство с диалогом русского богатыря Ильи Муромца с Калиным царем в одноименной бы­лине. Батый отдает дань уважения побежденным русским воинам.Он удивляетсяих храбрости, силе, мужеству и мудрости. Оставшихся в живых русских дружинников Батый отпускает, повелев «ничем не вредить им».

Заключительная часть повести открывается эмоцио­нальным плачем князя Ингваря Ингваревича, который, вернувшись из Чернигова, увидел Рязанскую землю опустошенной и разоренной, а мать свою, «сродников» своих и «многое множество» людей убитыми. Плач Ингваря Ингваревича построен по всем правилам книж­ной риторики. Князь оплакивает павших, «словно труба, рать возвещающая, словно орган, сладко вещающий». Он хоронит убитых, собирает оставшихся в живых, утешает их.

Повесть заканчивается рассказом о возрождении и обновлении испепеленной врагом Рязани, вследствие чего «бысть радость християном...». Эта концовка свиде­тельствует об оптимизме, жизнестойкости русского наро­да, его непоколебимой вере в возможность избавления от монголо-татарского ига. Все произведение представляет собой образец во­инской повести, которая вобрала в себя значительные элементы фольклора. Плач князя Ингваря Ингваревича наполнен чувством глубокого уважения к погибшим, в нем мы встречаемся с такими оценочными эпитетами, относящимися к рязан­ским князьям и дружине, как «удальцы-резвецы рязан­ские», «узорочье рязанское», «дружина ласковая», «цве­ты прекрасные», «звезды восточные», «солнце дорогое». Подобные описания невольно вызывают в памяти быле­вой эпос и картину В. М. Васнецова «После побоища Игоря Святославича», в которых переданы народные воззрения на гибель защитников Русской земли.

В заключительной части автор вновь возвраща­ется к идеализированной характеристике рязанских князей: Родом христолюбивый, братолюбивый, лицем красны, очима светлы, взором грозны, паче меры храбры, сердцем легкы, к боярам ласковы, к приеждим приветливы, к церквам прилежны, на пированье тщывы, до осподарьских потех охочи, ратному делу велми искусны, к братье своей и ко их посолникамвеличавы.

В этих описаниях видно слияние риторических песно­пений и устной народной поэзии. Но с большей силой обнаруживается влияние фольклора в главе, посвящен­ной подвигам Евпатия Коловрата и его воинов. Здесь меньше реальных черт исторической личности, но больше типологического сходства с эпосом. Евпатий Коловрат - типично эпический, былинный герой, наделенный ги­перболической силой, мужеством, храбростью и отвагой. Евпатий является олицетворением героического подвига русского народа, который не может смириться с порабо­тителями и стремится отомстить врагу за поруганную землю.

Анафорическое начало ритмических единиц и сам ритм весьма близки к народному стиху. И если повесть не всегда точна в передаче отдельных исторических фак­тов (сообщается об участии в битве Всеволода Пронского, который умер ранее 1237 г., о гибели в бою Олега Красного, хотя он остался в живых), она верно передает настроение русского общества того времени и отличается живостью, яркостью и драматизмом повествования. Разорение Рязани во время монголо-татарского на­шествия нашло отражение и в устной народной поэзии. Среди фольклорных произведений привлекает особое внимание песня «Авдотья Рязаночка». Героиня песни, отважная женщина, совершает поход в Золотую Орду и спасает своей мудростью русских пленников.

Повесть привлекала внимание многих писателей XIX-XX вв. и явилась сюжетом и источником ряда известных литературных произведений. По ее мотивам и сюжету создали свои произведения поэты Н. М. Язы­ков, Д. В. Веневитинов, Л. А. Мей, С. А. Есенин и др.

Более лаконично и менее выразительно летописное «Сказание о взятии Батыем Владимира» в 1238 г. и бит­ве на реке Сити, где в бою с Батыем погиб владимирский князь Юрий Всеволодович.

Примечательно летописное сказание об осаде полчи­щами Батыя Козельска. Семь недель выдерживал этот небольшой город осаду многочисленной вражеской рати. Враги прозвали Козельск «злым городом» и, овладев им, жестоко расправились с его жителями. Юный козельский князь Василий, как повествует летописное сказание, уто­нул в крови.

Осенью 1240 г. полчища Батыя подошли к Киеву. Об этом событии подробно повествуетГалицкая летопись. «Многим множеством воинов своих» Батый осадил Киев. «И нельзя было услышать голоса от скрипения (враже­ских) телег... от рева множества верблюдов... ржа­ния... коней...» Поставленные Батыем у Ляшских ворот пороки (стенобитные орудия) «били непрестанно день и ночь, разрушая стены». Мужественно обороняют ки­евляне свой город. В бою «ломались копья, разбивались на куски щиты, стрелы затмевали свет». Когда враги овладели стенами города, горожане в тот же день и ночь построили другие стены вокруг церкви Богородицы. По­сле ожесточенного боя город был все же взят.

Силой и обманом завоеватели овладевают городами Галицко-Волынской земли, а в 1241 г. вторгаются в Поль­шу, Венгрию и Трансильванию.

События, связанные с нашествием монголо-татарских полчищ, получили широкое отражение не только в исто­рических повестях и сказаниях, но и в учительной лите­ратуре, в частности в«словах» проповедника XIII в.Серапиона Владимирского. Ему принадлежит пять «слов»: первое было написано в 1230 г., после битвы на Калке, четыре последующих - во Владимире в 1274-1275 гг.

Нашествие иноплеменников Серапион трактует с ре­лигиозной точки зрения как наказание за грехи и призы­вает своих слушателей-читателей к покаянию. Однако его «слова» довольно красочно и образно изображают те бедствия, которые постигли Русскую землю и русских людей вследствие нашествия «языка (народа) немило­стивого». «Пришел на нас народ немилостивый по попус­тительству божию, и землю нашу опустошил, и города наши пленил, и церкви святые разорил, отцов и братьев наших избил, над матерями и сестрами нашими надру­гался... Вот уже к сорока годам приближаются страдания и мучения, и дани тяжкие на нас непрестанные; голод, мор на скот наш, и всласть хлеба своего наесться не можем, и стенания и горе сушат нам кости».

Событиями монголо-татарского нашествия было по­рождено и такое выдающееся поэтическое произведение XIII в., как «Слово о погибели Русской земли». Это произведение, дошедшее до нас в двух списках, посвящено прославлению Русской земли, «светло светлой и украсно украшенной». Неизвестный автор прославляет красоту и бескрайние просторы Руси: озеры многие, реки и источники месточтимые, горы крутые и холмы высокие, дубравы и чистые поля, дивных зверей и различных птиц, великие города и славные селения, монастырские сады и храмы, грозных князей и бояр честных, вельмож многих.

Границы Русской земли, подчеркивается в «Слове», простираются на западе до угров (венгров) и ляхов (поляков), до чехов, ятвягов (литовское племя) и ли­товцев, до немцев (шведов) и карелов; на севере до Устюга и за Дышащее море (Северный Ледовитый оке­ан); на востоке от болгар (тюркская народность, жив­шая на Каме и средней Волге) до буртасов (мордовское племя), от буртасов до черемисов (марийцев), от череми­сов до мордвы. Все эти восточные народы повиновались князю Всеволоду, а ранее деду его Юрию (Долгоруко­му) и Владимиру Мономаху (именем которого половцы своих детей устрашали в колыбели). Даже царьградский император Мануил, отмечает автор, от страха великие дары посылал Владимиру Мономаху, чтобы «тот не взял Царьграда».

Это былое величие Русской земли противопоставля­ется в «Слове о погибели...» современному упадку, когда «болезнь (беда) приключилась христианам». Эта беда не названа, но она связывается с именами «нынешнего Ярослава» (Ярослава Всеволодовича, князя Владимир­ского, 1238—1246 гг.) и брата его Юрия (Всеволодови­ча), погибшего в битве с полчищами Батыя на реке Сити в 1238 г. О «погибели» Русской земли летописцы стали писать после захвата Батыем Киева, который в народном созна­нии продолжал оставаться центром Русской земли, о чем ярко свидетельствуют былины. В связи с этим можно предположить, что «Слово о погибели Русской земли» было написано не ранее 1240 г., т. е. после захвата Киева монголо-татарами.

К сожалению, до нас дошло лишь вступление к про­изведению, названному «Словом о погибели Русской земли», которое было по своему стилю и жанру близко «Слову о полку Игореве». К такому выводу пришел исследователь А. В. Соловьев. Оба произведения име­ют однотипные заглавия, написаны в свободном ритме, пронизаны глубоким лиризмом, охватывают широкие просторы Руси, объединяют прошлое и настоящее. Авто­ры обоих «слов» сами обозначают временные границы повествования: «от старого Владимира до нынешнего Игоря» («Слово о полку Игореве»), «от великого Ярос­лава до нынешнего Ярослава» («Слово о погибели Рус­ской земли»). Все это свидетельствует, что автор «Сло­ва о погибели Русской земли» и автор «Слова о полку Игореве» принадлежали к одной поэтической школе.

«Слово о погибели Русской земли», созданное в годы тяжелых испытаний, звучало торжественным гимном Ро­дине, вселяло в сердца своих соотечественников мужест­во, надежду, пробуждало чувство патриотической гордо­сти за свою землю, вдохновляло на борьбу с поработите­лями, доказывало необходимость преодоления «болез­ни», т. е. княжеских междоусобиц, «розни».

Житие Александра Невского. Имя Александра Невского, великого полководца, по­бедителя шведских феодалов на Неве и немецких «псов-рыцарей» на льду Чудского озера, было широко известно и популярно на Руси. «Житие Александра Невского» было создано вскоре после смерти князя в 1263 г. Цель жития - запечатлеть в памяти людей облик мужествен­ного, храброго человека, защитника своего отечества от военных и идеологических посягательств внешних врагов. Это произведение не укладывается в узкие рамки канона житийной литературы, и, сознавая это, древнерусские книжники внесли его в состав летописей. Только в XVI в., когда Александр Невский был причислен к «лику святых», его житие вошло в состав «Великих Четьих-Миней» Макария и «Пролога». Само название произведения - «Повесть о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александ­ра» - ярко выражает его специфику. Это повествование о жизни князя, главным содержанием которой явились воинские подвиги; святость этих подвигов и прославляет житие.

Основу жития составляют рассказы о воинских под­вигах Александра в битве со шведами на Неве и с ливон­скими рыцарями в битве на Чудском озере. На Неве Александр вел борьбу «с королем страны Римской из северной страны» (поход на Русь совершил зять шведского короля Эрика Картавого, Биргер), меч­тавшим захватить «землю Александрову». Собрав «силу великую и наполнив многие корабли полками своими, пыхая духом ратным, опьяненный безумием», шведский король двинулся на Русскую землю. Преисполненный гордости и уверенности в своей силе, Биргер шлет Алек­сандру в Новгород послов, которые от имени шведского короля говорят: «Если можешь, защищайся, ибо я уже здесь и разорю землю твою». Типологически данный эпизод жития близок эпосу: так же как и в народных эпических произведениях, самонадеянному, хвастающему своей силой врагу противопоставлен скромный герой, борющийся за правое дело, сознающий моральную ответ­ственность за судьбу своей земли.

В соответствии с требованием житийного канона Александр наделяется христианским благочестием: он укрепляет свой дух молитвой в новгородском Софийском соборе. Однако в молитве Александра звучит не столько мотив христианского смирения, сколько сознание своей моральной правоты в предстоящей борьбе, потому что сам бог якобы установил пределы народам и повелел каждому народу «жить, не преступая чужих границ». Уверенный в правоте борьбы против захватчиков, Алек­сандр воодушевляет свою «малую дружину» и, не дожи­даясь основного войска, устремляется на врагов. В бой Александр идет с верой «в святых мучеников Бориса и Глеба», и они спешат ему на помощь. Житие повествует, что старейшина земли Ижорской Пелгусий услышал на утренней заре шум на море и увидел плыву­щий насад (лодку), посреди которого стояли Борис и Глеб. Так утверждалась мысль о правоте и справедли­вости борьбы с захватчиками, ведь в этой борьбе участвовали не только живые, но и мертвые - небесные покровители и заступники Русской земли. В житии подробно описывается ход сражения, боль­шое внимание уделяется ратным подвигам самого князя и его храбрых «шести мужей». В кровопролитной сече Александр перебил бесчисленное множество врагов и «самому королю возложил печать на лице острым своим копием».

Бесстрашными подвигами прославили себя и «мужи» Александра. Так, Гаврило Олексич по единой доске въехал на своем коне на вражеский корабль; его сбросили в Неву, но он выплыл и снова продолжал биться среди вражеского войска, сражаясь с самим воеводою. Новгоро­дец Сбыслав Якунович бесстрашно рубился с врагами одним топором, «не имея страха в сердце своем». Княже­ский ловчий Яков Полочанин с мечом не побоялся высту­пить против целого полка, за что и получил похвалу князя. Новгородец Миша с дружиной сумел потопить три вражеских корабля. Дружинник Савва подрубил столб королевского зла­товерхого шатра, что вызвало ликование в русском стане. Слуга Александра Ратмир мужественно рубился с врага­ми и скончался от ран в пешем бою. Автор жития отмечает, что о подвигах этих славных «мужей» он слышал «от господина своего великого князя Александра и от иных, участвовавших в то время в этой битве».

Битва на Чудском озере с немецкими рыцарями из­ображена в житии в традиционной стилистической манере воинских повестей: «Была же тогда суббота. Когда взош­ло солнце, сошлись оба войска. И была злая сеча будто замерзшее озеро двинулось, и не было видно льда, ибо покрылся он кровью». Обратив вражеские полки в бегст­во, Александр «рубил их, гоня, как по воздуху, и некуда им было скрыться».

В то же время, прославляя доблесть русских воинов и полководческий талант Александра, автор жития, ссы­лаясь на «самовидца» (очевидца), говорит о помощи русским воинам небесных полков.

Житие подчеркивает, что одержанная Александром Невским победа принесла ему всемирную славу: «И про­славилось имя его по всем странам, и до моря Египетского, и до гор Араратских, и по ту сторону моря Варяжского (Балтийского), и до великого Рима».

Кратко житие сообщает о других воинских подвигах Александра. К примеру, о том, что он «единым наездом» побеждает семь полков литовских и избивает множе­ство их князей, которые начали грабить русские вла­дения.

Много места отводится в житии взаимоотношениям Александра с Золотой Ордой. «Царь сильный Восточной страны» (так именуется в житии золотоордыяский хан) посылает к Александру своих послов и требует, чтобы русский князь немедленно явился к нему, если он хочет сохранить свою землю. «В силе великой» Александр приходит во Владимир. «И был грозен приезд его, и про­мчалась весть о нем до устья Волги. И жены моавитские (монголе-татарские) начали пугать детей своих, говоря: «Александр князь едет!». Из Владимира, получив благословение епископа Ки­рилла, Александр идет в Орду к Батыю. Как ведет себя в Орде князь, житие умалчивает, но отмечает, что Батый подивился русскому князю и сказал своим вельможам: «Правду мне говорили, что нет князя, подобного ему». Воздав Александру достойные почести, хан отпускает его. В то же время Батый гневается на младшего брата Александра (причины гнева не указываются) и посылает на Суздальскую землю своего воеводу Неврюя. После Неврюева нашествия Александр «церкви воздвиг, города отстроил, людей разогнанных собрал в дома их».

Торжество национальной политики Александра автор жития усматривает в том, что Александр отвергает пред­ложения папских легатов, пришедших из Рима и призы­вавших принять католичество. Он посылает папе ответ, в котором заявляет, что от Рима Русь учения не примет.

Лаконично сообщается в житии о насилиях ордынцев, принуждавших русских воевать на своей стороне. Поэто­му Александр был вынужден вновь пойти в Орду, дабы «отмолить людей своих от беды». В житии сообщается о кончине князя. Возвращаясь из Орды, в Нижнем Новгороде Александр занемог, а достигнув Городца, разболелся и умер. Завершается житие сказанием о торжественном по­гребении тела князя во Владимире, в Рождественском монастыре. Народ оплакивает смерть князя с воплем, стоном и плачем, от которого даже «земля содрогну­лась». Приводятся и слова митрополита Кирилла к со­бравшимся: «Дети мои, знайте, что уже зашло солнце земли Суздальской!». В типично житийной традиции описано посмертное чудо: мертвый Александр протягивает из гроба руку и берет у митрополита «духовную грамоту» (об отпуще­нии грехов). Характерной особенностью жития является постоян­ное присутствие автора-рассказчика. Во вступлении к житию он торопится подчеркнуть, что сам он «самови­дец» (очевидец) зрелого возраста князя, его «домоча­дец», о славной жизни князя он также много слышал «от отцов своих» (монахов).

Таким образом, «Житие Александра Невского» обна­руживает тесную связь как с агиографической литерату­рой, так и с воинскими повестями. Исследователями установлена связь стиля жития с Галицкой летописью, переводными повестями «Девгениево деяние», «История Иудейской войны» Иосифа Флавия, а также со «Сказа­нием» и «Чтением» о Борисе и Глебе. «Житие Александра Невского» стало образцом поз­днейших княжеских жизнеописаний, в частности «Слова о житии и преставлении великого князя... Дмитрия Ива­новича» (конец XIV- начало XVв.). Имя Александра Невского пользуется популярностью в Московском госу­дарстве. Таким образом, в XIII в. интенсивно развиваются жанры исторического повествования, воинской повес­ти, публицистического сказания, ораторской прозы, княжеского жития.

Главной темой литературы остается тема единства Русской земли. В произведениях этого периода осуж­дается эгоистическая политика князей, в них говорит­ся о том, что народу чужды княжеские распри, унич­тожавшие его поля, сжигавшие жилища, что именно раздоры князей облегчают завоевателям порабощение Русской земли.

Лекция 5. Литература эпохи Куликовской битвы и освобождения от монголо-татарского ига

План:

1. Историческое и нравственное значение Куликовской битвы. Расцвет литературы и искусства.

2. Развитие жанра воинской повести в произведениях Куликовского цикла: «Задонщина», «Сказание о Мамаевом побоище».

3. Эмоционально-экспрессивный стиль Епифания Премудрого.

4. Развитие жанра хождений в 15 веке. История создания «Хождения за три моря» Афанасия Никитина.

5. «Повести» 15 в.

Дата добавления: 2015-08-03