Глава 9 2 страница

Результаты советско-финской войны были восприняты на Западе как признаки технической и организационной слабости РККА – по оценкам военных наблюдателей Красная Армия одержала победу исключительно за счет количественного превосходства и личного упорства красноармейцев. В Париже и Лондоне посчитали, что Советский Союз не может рассматриваться как серьезный союзник, а в Берлине пришли к выводу, что в предстоящей войне СССР не сможет противостоять военной мощи Германии.

В начале второй мировой войны стало очевидно, что кавалерия как самостоятельный род войск себя изжила. Знаменитые польские гусары были разгромлены в начале германской агрессии с помощью массированных ударов авиации и танковых соединений. Поэтому количество конных корпусов согласно решению НКО и Генерального штаба РККА вновь сокращалось, а в оставшихся соединениях увеличивалось количество бронетехники и артиллерии. В составе Красной армии оставались 3 конно-механизированные корпуса и 7 кавалерийских дивизий. Каждый корпус имел в своем составе по 2 дивизии в количестве 9000 человек, 16 000 лошадей, 128 скоростных танков серии БТ, 44 бронеавтомобиля (4 легких командирских броневика БА-20 и 40 средних пушечных бронемашин БА-10), 64 полковых 76-мм орудия, 32 противотанковых и 40 зенитных пушек, и 128 минометов. Общая численность всего начальствующего состава всех кавалерийских подразделений насчитывала 6030 человек. Каждый второй командир имел возраст до 30 лет, а 670 человек служили в коннице, начиная с 1918-1922 годов. Это были активные участники гражданской войны, которые имели богатый боевой опыт и солидный стаж пребывания в большевистской партии. Более половины кавалерийских начальников были призваны в ряды РККА в 1933-1940 годах. Отбор призывников в конницу был строгим. Красные кавалеристы, как и казаки дореволюционного времени, были обязаны в случае политического кризиса выступить с оружием в руках в поддержку существующей государственной системы. Они постоянно обучались действиям в пешем строю в лесистой и заболоченной местности.

Отдельная кавалерийская дивизия состояла из 3 конных полков, 1 механизированного полка, конноартиллерийского и зенитно-артиллерийского дивизионов и эскадронов управления, связи и управления. В дивизии полагалось иметь 9240 человек, 34-36 легких танков БТ-2, 18 легких и средних бронеавтомобилей, 32 полковых, 16 противотанковых и 20 зенитных орудий, и 64 миномета. Но фактически накануне войны ее личный состав не превышал 6000 человек. Механизированные полки командиры «раздергивали» их на взводы и роты, и придавали конным подразделениям. Энергичное маневрирование танков против огня противотанковой артиллерии противника затруднялось – можно было дезорганизовать и подавить собственную наступающую конницу. У конармейцев отсутствовали навыки взаимодействия с танками. Кони боялись танков и шарахались от ревущих и воняющих выхлопным дымом машин. Эта тактика превращала даже самые лучшие танки в мишени для артиллеристов противника, у которого появились противотанковые орудия для борьбы с тяжелой броней. Прогрессивная идея массированного применения танков была, таким образом, похоронена, да и личный состав этому отныне не обучался.

«Задолго до начала второй мировой войны Гитлер планировал завоевать славянские народы Европы и СССР для обеспечения жизненного пространства. Гитлер надеялся основать немецкие колонии в этих районах.… Для Гитлера германо-советский пакт 1939 года был только временным соглашением, от которого можно было отказаться при известных обстоятельствах.… После победы над Францией немецкий канцлер начал планировать вторжение в СССР…, когда Гитлер не верил, что придется вести войну на два фронта. Первоначально намеченное на середину мая 1941 года вторжение в СССР по плану “Барбаросса” было отложено до 22 июня в связи с компанией на Балканах»[981].

После выступления Гитлера на совещании высшего командного состава вермахта 22 июля 1940 года генерал-полковник Ф. Гальдер записал в дневнике слова Гитлера: «Сталин заигрывает с Англией с целью заставить ее продолжать войну и тем самым сковать нас, чтобы иметь время захватить то, что он хочет захватить, но не сможет, если наступит мир. Он стремится к тому, чтобы Германия не стала слишком сильной. Однако никаких признаков активного выступления России против нас нет. Русская проблема будет разрешена наступлением. Следует продумать план предстоящей операции. Развертывание продлится четыре — шесть недель. Фюреру было доложено:

a) разбить русскую сухопутную армию или, по крайней мере, занять такую территорию, чтобы можно было обеспечить Берлин и Силезский промышленный район от налетов русской авиации. Желательно такое продвижение вглубь России, чтобы наша авиация могла разгромить ее важнейшие центры;

b) политические цели: Украинское государство, федерация балтийских государств, Белоруссия, Финляндия. Прибалтика — заноза в теле;

c) необходимо [развернуть] 80–100 дивизий. Россия имеет 50–75 хороших дивизий. Если мы нападем на Россию этой осенью, Англия получит облегчение (авиация). Америка будет снабжать Англию и Россию»[982].

В беседе с генерал-фельдмаршалом В. Кейтелем 28 июля 1940 года «Гитлер объяснил…, что в своих намерениях он исходит, прежде всего, из осознания неизбежности столкновения двух диаметрально противоположных мировоззрений. Неотвратимость военной конфронтации заставляет его действовать решительно и без промедления - во имя будущего Германии он возложит решение этого вопроса на себя, а не оставит своему преемнику. Имеются все признаки того, что Россия готовится к войне против рейха: пользуясь тем, что наши главные силы связаны на Западе, она уже давно вышла за рамки германо-советских договоренностей по Прибалтике и Бессарабии... “Теперь мы показали, на что способны. Поверьте, Кейтель, война против России будет в противоположность войне с Францией похожа только на игру в песочном ящике!”»[983].

Генерал-фельдмаршал Г. Гот вспоминал, что «командующий сухопутными силами [В. фон Браухич] 21 июля 1940 года узнал на совещании у Гитлера, что тот вынашивает мысль о нападении на Россию. Ему было поручено начать разработку русской проблемы и продумать подготовку к ней. Совершенно неожиданно германскому Генеральному штабу поставили задачу, которой он не занимался уже 25 лет... 31 июля Гитлер изложил свои намерения более конкретно и заявил, что охотнее всего начал бы наступление на Россию уже в этом году. Но этого нельзя делать, так как военные действия захватят и зиму, а пауза опасна; операция имеет смысл только в том случае, если мы разгромим русское государство одним ударом. Цель ее - уничтожение живой силы России. Одного захвата территории недостаточно. Операции должны развиваться по двум направлениям: первое - на Киев (фланг примыкает к Днепру) и второе - через Прибалтику на Москву. После этого войска, наступающие с севера и юга, соединяются. Для этих операций Гитлер считал достаточным 120 немецких дивизий. 60 дивизий оставлялись для оккупации Норвегии, Франции, Бельгии и Голландии»[984].

К. фон Типпельскирх с плохо скрываемым раздражением заметил: «С марта 1940 года мысль об уничтожении Советского Союза стала составной частью планов Гитлера. …Тот факт, что Советский Союз в скором будущем будет сам стремиться к вооруженному конфликту с Германией, представляется в высшей степени невероятным по политическим и военным соображениям»[985].

Нота Совета Народных комиссаров правительству Румынского королевства была лаконичной: «Правительство СССР считает вопрос о возвращении Бессарабии органически связанным с вопросом передачи Светскому Союзу той части Буковины, население которой в своем громадном большинстве связано с Советской Украиной, как общностью исторической судьбы, так и общностью языка и национального состава». Несмотря на то, что Лига наций так и не признала законной оккупацию Румынией Бессарабии, хотя та неоднократно обращалась с подобной просьбой, король Кароль II заявил, что румынские войска «видят себя вынужденными эвакуироваться»[986].

Прибалтийские народные республики и Молдавия 1 августа 1940 года были приняты в состав Советского Союза. Для оказания помощи правительствам новых союзных республик в законотворческой деятельности в Вильнюс, Ригу и Таллинн были направлены полномочные представители Верховного Совета СССР. Заместителем Председателя Конституционной комиссии Эстонской ССР стал член Политбюро ЦК ВКП (б), первый секретарь Ленинградского областного комитета партии А.А. Жданов, Латвийской ССР – заместитель наркома иностранных дел А.Я. Вышинский, а Литовской ССР – заместитель Народного комиссара внутренних дел комиссар госбезопасности 2-го ранга В.Г. Деканозов.Председателем Совета министров Молдавской Советской Социалистической республики стал первый секретарь крайкома бывшей Молдавской автономной области Ю.А. Коротков.

В июле 1940 года для усиления охраны Балтийского побережья в Прибалтике были сформированы 4 пограничных отряда и более 100 пограничных застав. Они должны были поддерживать связь со сторожевыми катерами и разведывательными гидросамолетами КБФ и иметь постоянный контакт со штабом образованного решением Главного Военного Совета РККА Прибалтийского Особого военного округа. Наиболее плотной стала пограничная охрана на границе с Восточной Пруссией.

Стратегическая обстановка после включения Западной Белоруссии, Западной Украины, Молдавии и прибалтийских республик в состав СССР значительно изменилась. Западная граница за год была отодвинута повсюду на 250-300 км, что равнялось среднему запасу хода немецких танков без дозаправки. Западные области Советского Союза увеличивались на 190 тысяч км², где проживало 12 млн. человек, за малым исключением лояльно относившихся к Советской власти, контролировать которые в случае оккупации при ограниченных людских ресурсах Германии и армий ее сателлитов было непросто.

Каждое профашистское государство преследовало свои ограниченные экспансионистские цели. Финское правительство планировало вернуть промышленные центры Выборг и Петсамо, и удержать под контролем своих сухопутных войск Карелию и Кольский полуостров, Румыния - возвратить Бессарабию, включая Одессу, Венгрия – присоединить Приднестровье, а Словакия – Прикарпатье. Однако сам ход военных действий заставил румын, венгров и итальянцев вслед за немцами наступать до Сталинграда, чтобы разделить трагическую судьбу окруженных на Волге немецких армий, и долго с большими жертвами по распоряжениям из Берлина «выравнивать линию фронта».

Краснознаменный Балтийский флот получил постоянный выход в море в любое время года. В его состав в 1940 году были введены эстонские военные корабли - эскадренный миноносец «Сулев» немецкой постройки, 2 колесных деревянных минных заградителя русской дореволюционной постройки «Ристна» и «Суроп», 7 канонерских лодок типа «Лайна», тральщики «Вирсайтис», «Иманта», «Виестурс», посыльный корабль «Пиккер» и две подводные лодки среднего водоизмещения «Лембит» и «Калев». После капитального ремонта и перевооружения в строй советского ВМФ вошли две латвийские подводные лодки английской постройки «Ронис» и «Спидола» средней дальности.

В октябре в Таллинн были переведены штаб и большая часть боевых кораблей Балтийского флота. Легкие силы КБФ базировались на Либаву (флагман крейсер «Киров»), Ригу, Таллинн и военно-морскую базу на полуострове Ханко. Линкор «Марат» перешел в Таллинн, а «Октябрьская Революция» оставалась в Ленинграде[987].

Нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов решился на рискованный шаг – разделение Краснознаменного Балтийского флота на два самостоятельных оперативных соединения: одно - с центром в Кронштадте, другое - в Таллинне. Это усложняло снабжение флота всем необходимым: от личного состава и топлива до боеприпасов, но давало возможность, в крайнем случае, основным силам КБФ выйти из Финского залива для оказания помощи остальным кораблям флота в акватории Балтийского моря.

Советские корабли и части береговой обороны, которые базировались на Таллинн, Либаву (Лиепаю) и Виндаву (Вентспилс), подчинялись заместителю командующего КБФ участнику гражданской войны в Испании капитану 1-го ранга В.А. Алафузову. Ему поручалось урегулирование всех вопросов с правительствами Эстонии и Латвии, а случае конфликта с Финляндией – осуществление блокады ее торговых и военных портов. В его непосредственном подчинении находились линкор «Марат», крейсер «Киров», два дивизиона эскадренных миноносцев, три бригады подводных лодок, смешанная авиационная бригада, ряд вспомогательных соединений и тыловых подразделений.

Слабым местом обороны Прибалтики была Либава. Получив ее в 1939 году по договору о взаимопомощи с Латвийской республикой как пункт передового базирования, командование КБФ тут же перевело в нее отряд самых современных кораблей – крейсер «Киров» и эсминцы «Сметливый» и «Стремительный». Она единственная из новых баз имела наиболее современную судоремонтную базу – морской завод «Тоосмаре» и сухие доки. Но крупными недостатками Либавы являлись отсутствие ее прикрытия со стороны моря системой островных укреплений и наличие всего одного выхода из бухты. Крайне опасным для базирования кораблей было и то обстоятельство, что рейд и внешняя гавань Либавы были практически открытыми для наблюдения с моря и воздуха.

Согласно постановлению Политбюро ЦК ВКП (б) начальнику Генерального штаба маршалу Б.М. Шапошникову было поручено приступить к разработке плана прикрытия новой государственной границы. Непосредственной работой оперативно-планового отдела руководили А.М. Василевский, Н.Ф. Ватутин и Г.К. Маландин. Впоследствии эту огромную по масштабу работу продолжали К.А. Мерецков и Г.К. Жуков с теми же офицерами I оперативного управления.

Они исходили из того, что РККА необходимо готовиться к отражению одновременной агрессии Германии и Японии. Наиболее сложным являлся европейский театр военных действий, поскольку вермахт могли поддержать Финляндия, Румыния, Италия и, возможно, Венгрия и Словакия. Предполагалось, что агрессоры выставят на западе против СССР 240 дивизий, 10 тысяч танков и 15 тысяч военных самолетов.

Япония у советских дальневосточных границ могла сосредоточить 50 пехотных дивизий и 1000 танков. Директивными документами японского Генерального штаба Императорской армии, в частности, предусматривалось «энергичное развертывание на советско-маньчжурской границе 2-й Отдельной воздушной армии», имевшей в строю 1200 боевых самолетов. В северную Корею направлялись 600 бомбардировщиков и истребителей для формирования новой 5-й воздушной армии. Количество построенных полевых аэродромов и аэродромов в Северо-Восточном Китае достигло к этому времени 287, а в Корее – 53 объектов. Командованию Экспедиционного корпуса в Китае и Квантунской армии предлагалось тщательно изучить тактические возможности «Красной Дальневосточной Армии» и направить конкретные предложения по повышению боевой готовности своих вооруженных сил.

В июне 1940 года по решению Политбюро ЦК ВКП (б) был воссоздан Дальневосточный фронт, усилены 1-я и 2-я Краснознаменные армии и сформированы управления новых 15-й, 25-й и 35-й армий. В первой половине 1941 года в соответствии с директивой наркома обороны на Дальнем Востоке был сформирован полнокровный 30-й механизированный корпус в составе 58-й, 60-й танковых и 239-й механизированной дивизий, и отдельные 59-я танковая и 69-я мотострелковая дивизии. Они были полностью укомплектованы легкими танками БТ-5 и БТ-7М и средними бронеавтомобилями БА-10. ВВС Дальневосточного фронта увеличились до 1737 самолетов, а 2-я авиационная армия Особого назначения была преобразована в 5-й авиакорпус РГК. Несмотря на серьезные трудности, которые испытывал Советский Союз в своем стремлении оснастить новой техникой авиационные полки на новой советско-германской границе, в Забайкалье и на Дальнем Востоке осуществлялось плановое перевооружение авиационных полков новыми истребителями. Так, летчики ВВС 25-й армии с марта 1941 года интенсивно осваивали самолеты МиГ-1 (249-й ИАП) и ЛаГГ-3 (250-й ИАП) под общим руководством генерал-майора Е.Я. Савицкого. В мае 31-й ИАП получил первые истребители Як-1[988].

Одновременно с войсками Дальневосточного фронта были усилены Тихоокеанский флот и Краснознаменная Амурская военная флотилия. К середине 1941 года в составе ТОФ насчитывалось около 300 кораблей различных классов, в том числе 2 лидера эсминцев, 7 эскадренных миноносцев, 6 сторожевых кораблей, 85 подводных лодок, 17 тральщиков, 5 минных заградителей и 160 торпедных, сторожевых и других катеров. Амурская флотилия имела в своем составе 8 мониторов, 5 речных канонерских лодок, 48 бронекатеров, 4 тральщика, 13 катеров-тральщиков. Главный морской штаб разработал оперативный план освобождения Южного Сахалина и Курильских островов[989]. Для повышения политической подготовки командного состава наркомат НКО и ВМФ распорядился издать необходимые учебные пособия[990].

Официальный визит Председателя СНК СССР В.М. Молотова в Берлин 11-12 ноября 1940 года имел целью выяснить дальнейшие намерения Гитлера в отношении Советского Союза. В ходе бесед с фюрером и Риббентропом ему было предложено присоединиться к Тройственному пакту и принять участие в разделе Британской империи. Они всеми силами стремились не допустить улучшения советско-английских отношений. В.М.Молотов в свою очередь попросил Гитлера объяснить цель пребывания германских войск в Финляндии, а также практический «смысл деятельности германской военной миссии в Румынии и Болгарии».

Переговоры оставили все спорные вопросы без ответа. Гитлер так и не сумел внятно объяснить причины растущей концентрации немецких дивизий на советско-германской границе, перемещения германских дивизий в Финляндию и несоразмерного увеличения охранного контингента немецкой военной миссии в Румынии. Объяснение же этих фактов тем, что там немецкие военнослужащие «отдыхают от английских бомбежек», звучало попросту издевательски - активность налетов британских бомбардировщиков на немецкие города была в то время относительно невысокой и... регулярной. Предупреждения о воздушной тревоге давались за два часа до появления английских самолетов. Молотов и Риббентроп завершали обмен мнениями в уютном бомбоубежище рейхсканцелярии. «С Англией покончено!» - хвастливо заявил министр иностранных дел Германии. «Тогда же почему мы сидим в этом убежище? И чьи это бомбы падают так близко, что разрывы их слышатся даже здесь?» - сухо спросил В.М. Молотов[991].

Итоги официального визита в Берлин И.В. Сталин сам подвел на заседании Политбюро ЦК ВКП (б) 18 ноября 1940 года. Он сказал: «В пе­ре­пис­ке, ко­то­рая в те ме­ся­цы ве­лась ме­ж­ду Бер­ли­ном и Мо­ск­вой, де­ла­лись на­ме­ки на то, что бы­ло бы не­пло­хо об­су­дить на­зрев­шие во­про­сы с уча­сти­ем вы­со­ко­по­став­лен­ных пред­ста­ви­те­лей обе­их стран. В од­ном из не­мец­ких пи­сем пря­мо ука­зы­ва­лось, что со вре­ме­ни по­след­не­го ви­зи­та Риб­бен­тро­па в Мо­ск­ву про­изош­ли серь­ез­ные из­ме­не­ния в ев­ро­пей­ской и ми­ро­вой си­туа­ции, а по­то­му бы­ло бы же­ла­тель­но, что­бы пол­но­моч­ная со­вет­ская де­ле­га­ция при­бы­ла в Бер­лин. В тех ус­ло­ви­ях, ко­гда Со­вет­ское пра­ви­тель­ст­во не­из­мен­но вы­сту­па­ет за мир­ное уре­гу­ли­ро­ва­ние ме­ж­ду­на­род­ных про­блем, мы от­ве­ти­ли по­ло­жи­тель­но на гер­ман­ское пред­ло­же­ние о про­ве­де­нии в но­яб­ре это­го го­да со­ве­ща­ния в Бер­ли­не. Ста­ло быть, по­езд­ка в Бер­лин со­вет­ской де­ле­га­ции со­стоя­лась по ини­циа­ти­ве Гер­ма­нии. Как нам из­вест­но, Гит­лер сра­зу же по­сле от­бы­тия из Бер­ли­на на­шей де­ле­га­ции гро­мо­глас­но зая­вил, что “гер­ма­но-со­вет­ские от­но­ше­ния окон­ча­тель­но ус­та­нов­ле­ны”. …Нам уда­лось пре­дот­вра­тить на­па­де­ние фа­ши­ст­ской Гер­ма­нии. И в этом де­ле боль­шую роль сыг­рал за­клю­чен­ный с ней пакт о не­на­па­де­нии... Но, ко­неч­но, это толь­ко вре­мен­ная пе­ре­дыш­ка, не­по­сред­ст­вен­ная уг­ро­за воо­ру­жен­ной аг­рес­сии про­тив нас лишь не­сколь­ко ос­лаб­ле­на, од­на­ко пол­но­стью не уст­ра­не­на. Но, за­клю­чив до­го­вор о не­на­па­де­нии с Гер­ма­ни­ей, мы уже вы­иг­ра­ли боль­ше го­да для под­го­тов­ки к ре­ши­тель­ной и смер­тель­ной борь­бе с гит­ле­риз­мом. Ра­зу­ме­ет­ся, мы не мо­жем со­вет­ско-гер­ман­ский пакт рас­смат­ри­вать ос­но­вой соз­да­ния на­деж­ной безо­пас­но­сти для нас. Га­ран­ти­ей соз­да­ния проч­но­го ми­ра яв­ля­ет­ся ук­ре­п­ле­ние на­ших воо­ру­жен­ных сил. …Те­перь Гит­лер по­ста­вил пе­ред со­бой цель - рас­пра­вить­ся с Анг­ли­ей, при­ну­дить ее к ка­пи­ту­ля­ции. С этой це­лью уси­ли­лась бом­бар­ди­ров­ка Бри­тан­ских ост­ро­вов, де­мон­ст­ра­тив­но го­то­ви­лась де­сант­ная опе­ра­ция. Но это не глав­ное для Гит­ле­ра, глав­ное для не­го - на­па­де­ние на Со­вет­ский Со­юз.

Мы все вре­мя долж­ны пом­нить об этом и уси­лен­но го­то­вить­ся для от­ра­же­ния фа­ши­ст­ской аг­рес­сии. На­ря­ду с даль­ней­шим ук­ре­п­ле­ни­ем эко­но­ми­че­ско­го и во­ен­но­го мо­гу­ще­ст­ва стра­ны на­ша пар­тия долж­на ши­ро­ко разъ­яс­нять тру­дя­щим­ся на­вис­шую опас­ность ме­ж­ду­на­род­ной об­ста­нов­ки, по­сто­ян­но ра­зо­бла­чать гит­ле­ров­ских аг­рес­со­ров, уси­лить под­го­тов­ку со­вет­ско­го на­ро­да к за­щи­те со­циа­ли­сти­че­ско­го Оте­че­ст­ва. Во­про­сы безо­пас­но­сти го­су­дар­ст­ва вста­ют сей­час еще бо­лее ост­ро. Те­перь, ко­гда на­ши гра­ни­цы ото­дви­ну­ты на за­пад, ну­жен мо­гу­чий за­слон вдоль их с при­ве­ден­ны­ми в бое­вую го­тов­ность опе­ра­тив­ны­ми груп­пи­ров­ка­ми войск в ближ­нем, но... не в бли­жай­шем ты­лу» [992].

Поразительно, но в тот же день 18 декабря 1940 года на совещании высшего партийного нацистского руководства и генералитета Гитлер зачитал директиву № 21, озаглавленную как план «Барбаросса». Общий раздел гласил:

«Германские вооружённые силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании ещё до того, как будет закончена война против Англии. Сухопутные силы должны использовать для этой цели все находящиеся в их распоряжении соединения, за исключением тех, которые необходимы для защиты оккупированных территорий от всяких неожиданностей.

Задача военно-воздушных сил — высвободить такие силы для поддержки сухопутных войск при проведении восточной кампании, чтобы можно было рассчитывать на быстрое завершение наземных операций и вместе с тем ограничить до минимума разрушения восточных областей Германии вражеской авиацией. Однако эта концентрация усилий ВВС на Востоке должна быть ограничена требованием, чтобы все театры боевых действий и районы размещения нашей военной промышленности были надежно прикрыты от налётов авиации противника и наступательные действия против Англии и, особенно против её морских коммуникаций отнюдь не ослабевали.

Основные усилия военно-морского флота должны также и во время восточной кампании, безусловно, сосредоточиваться против Англии… Приготовления… следует начать уже сейчас и закончить к 15 мая 1941 года. Особое внимание надо уделить тому, чтобы подготовку этого нападения было невозможно обнаружить»[993].

В декабре 1940 года Гитлер выступил перед высшим командным составом вермахта с пространной речью о блестящих перспективах войны с Россией. Генерал-полковник Ф. Гальдер аккуратно записал их основные тезисы:

«5.12.40. “Цель операции — уничтожить жизненную силу России. Не должно оставаться никаких политических образований, способных к возрождению. Сосредоточить крупные силы в южной группе армий. Русские войска должны быть разбиты западнее Днепра. Авиацию бросить на переправы через Днепр! Все, что русские имеют западнее Днепра, должно быть уничтожено. Прибалтику отрезать! В этом случае там достаточно будет иметь лишь дивизии ландвера [дивизии 3-й линии]. Противник должен быть рассечен ударами сильных фланговых группировок севернее и южнее Припятских болот и окружен в нескольких “котлах” (аналогично операциям в Польше). Эти оба внешних фланга должны быть достаточно сильными и подвижными! Мы достигнем Петербурга за три недели. Захват Москвы не имеет большого значения.

Опыт прежних военных кампаний показывает, что наступление [против России] должно начинаться в соответствующий благоприятный момент. Выбор благоприятного времени зависит не только от погоды, но и от соотношения сил сторон, вооружения и т.д. Русские уступают нам в вооружении в той же мере, что и французы. Русские располагают небольшим количеством современных полевых артиллерийских батарей. Все остальное - модернизированная старая материальная часть. Наш танк Pz.Kpfw.III с 50-мм пушкой (весной их будет 1500 штук), как нам представляется, явно превосходит русский танк. Основная масса русских танков имеет плохую броню.

Русский человек - неполноценен. Армия не имеет настоящих командиров. Смогли ли они за последнее время серьезно внедрить правильные принципы военного руководства в армии, более чем сомнительно. Начатая реорганизация русской армии к весне еще не сделает ее лучше. Весной мы будем иметь явное превосходство в командном составе, материальной части, войсках. У русских все это будет, несомненно, более низкого качества. Если по такой армии нанести мощный удар, ее разгром неминуем. Ведя наступление против русской армии, не следует теснить ее перед собой, так как это опасно. С самого начала наше наступление должно быть таким, чтобы раздробить русскую армию на отдельные группы и задушить их в “мешках”. Группировка наших войск в исходном положении должна быть такой, чтобы они смогли осуществить широкие охватывающие операции. Если русские понесут поражения в результате ряда наших ударов, то начиная с определенного момента, как это было в Польше, из строя выйдут транспорт, связь и тому подобное и наступит полная дезорганизация. К весне вступят в строй 1600 немецких тяжелых зенитных орудий и дополнительно к этому - трофейные зенитные орудия; сверх того - еще 2500–3000 легких зенитных орудий. Тогда летом предпринять дневные налеты на нашу территорию будет уже невозможно”»[994].

Педантичный начальник Генерального штаба вермахта, следуя идеологическим указаниям фюрера, попытался обобщить разведывательные данные об РККА:

«23.12.40. Скудные данные о русских танках: Уступают нашим танкам в толщине брони и скорости. Максимальное бронирование - 30 мм. 45-мм пушка (Эрхарда) пробивает наши танки с дистанции 300 м. Предельная дальность прямого выстрела - 500 м. На дистанции 800 м – безопасна. Оптические приборы - очень плохие; мутные стекла, малый угол зрения. Механизм управления – неважный»[995]. Тут Ф. Гальдер вольно или невольно оказался в плену ложных представлений, распространенных среди приближенных к фюреру генералов. «Гитлер не верил ни донесениям о военной мощи огромного государства, представляемым военными инстанциями, особенно нашим образцовым военным атташе в Москве генералом Кестрингом, ни сообщениям о мощи промышленности и прочности государственной системы России. Зато он умел передать свой необоснованный оптимизм непосредственному военному окружению. Верховное командование вооруженных сил и Генеральный штаб вермахта настолько твердо рассчитывали закончить кампанию к началу зимы, что в сухопутных войсках зимнее обмундирование было предусмотрено только для каждого пятого солдата»[996]. Правда, эти военнослужащие служили в Люфтваффе, что понятно в связи с их полетами на больших высотах, и в войсках СС, что в комментариях не нуждается.

В дальнейшем начальник Генерального штаба вермахта рассуждает более реалистично:

«22.02.41. ВВС не являются самостоятельной частью вооруженных сил.

Размещение и количество авиации:

1100 аэродромов, из них годны для использования 200. Оборудование хуже, чем у нас. Мы считаем, что русская авиация насчитывает 4–5 тысяч бомбардировщиков и истребителей, из них:

севернее Припяти - 1530 разведчиков и бомбардировщиков, а также

2200 истребителей;

южнее Припяти - 675 разведчиков и бомбардировщиков, а также

1260 истребителей.

Всего - 5655 самолетов; главные силы авиации - севернее Припяти.

Командование Люфтваффе считает, что такая группировка указывает на окончание стратегического развертывания русских войск на западе [Советского Союза]. Можно считать, что летом в боевой готовности будет 60% вышеуказанных самолетов.

Типы самолетов:

Разведывательные самолеты устаревших типов; радиус действия –

около 300 км (у немногих самолетов новых типов - до 640 км). Скорость – 150 – 250 км/час.

Штурмовики - большей частью устаревших марок, взаимодействуют

с подвижными войсками. Имеется 100–200 штурмовиков новейших типов (скорость - 380 км/час; радиус действия - 700 км; вооружение - только пулеметы; впереди - четыре неподвижных пулемета).

Истребители типа И-16 хороши. Вооружение - четыре пулемета, или

два пулемета и две пушки. По вооружению уступают немецким истребителям (опыт Испании), в скорости — уступают не намного. Строятся машины новых типов. В 1941 году, очевидно, они еще не будут выпущены.

Бомбардировщики хорошие: СБ, СБ-3, а также ТБ-3. Бомбардировщики имеют задачу действовать по тылам противника. Необходимы светлые ночи. Цели: базы снабжения у [границы] Восточной Пруссии, Силезский промышленный район, румынские нефтяные хранилища, балтийские порты, Берлин. [Они составляют] — ⅔ всего количества ВВС. СБ и СБ-3 имеют радиус действия 600 км и приспособлены для действий ночью и при плохой погоде. Нами были захвачены в виде трофеев ТБ-3 (радиус действия 1000. км; груз бомб - 2000 кг) и ДБ-3 (радиус действия - 1500 км; груз бомб - 800 кг).

Транспортных самолетов ожидается немного. Парашютисты — также

в незначительном количестве. Все в районе Киева.

Боевая подготовка, руководство, использование:

Истребители и бомбардировщики в составе соединений действуют

хорошо. Сильная зависимость от ведущего. Навыки слепых полетов и действий в условиях плохой погоды явно недостаточные. Истребители обучены действиям против наземных целей, однако их главная задача состоит в борьбе с авиацией в воздухе и на земле. Взаимодействие истребителей и бомбардировщиков отработано недостаточно.

Дата добавления: 2015-08-05