Единство истины и личности Учителя

После совершившейся Мистерии Рождественского собрания 1923/24 года Рудольф Штайнер прямо и открыто говорил о том, что ему удалось заключить новый союз с Архангелом Михаилом и его силами, дав обет по отношению к духовному миру, который будет им нерушимо исполнен. «Рудольф Штайнер — это человек, в котором истина и личность образуют единство — явил своей жизнью пример нерушимой верности добрым силам и унёс её с собой в духовный мир. В Антропософии мы имеем нечто самое современное, самое связанное с будущим, что мы только можем себе представить. Она является даром Михаила людям как путь к сотрудничеству с Духом Времени и как путь к Эфирному Христу. Она является новым языком, на котором можно обратиться к Христу в эпоху Его эфирного Пришествия, которое продлится ещё 3000 лет. А затем придут ещё более высокие откровения Существа Христа.

Что может быть более современным и более связанным с будущим, чем язык Антропософии? Школа Михаила с её 19 уроками ведёт к истинному космическому существу человека, к космической перспективе «Я». Что может быть более современным? Антропософия приходит к нам навстречу из будущего, и мы можем оставаться связанными с ней в нерушимой верности, как это явил своей жизнью Рудольф Штайнер. Какое сокровище в наших руках! От нас зависит — оценим ли мы это и защитим ли! Рудольф Штайнер вернулся на свою духовную родину, по ту сторону Порога. Но поскольку наше истинное существо находится в духовном мире, он близок к нам, если только мы хотим идти по пути. В 6-й картине 3-й Драмы-Мистерии Рудольф Штайнер вкладывает в уста Бенедикта слова:

«Я должен каждого сопровождать,

Кто на Земле свет духа от меня воспринял,

И, зная или не зная сам о том,

Моим учеником духовным стал.

Его я должен дальше на путях духовных,

Которые он чрез меня нашёл, вести».

Он сопровождает также и это Общество, если это Общество этого хочет!»^[xxi]. И Сергей Прокофьев, обращаясь к присутствующим на Генеральном собрании Антропософского общества, подчёркивает при этом: «Это должно быть, прежде всего, поволено здесь, в Гётеануме! Тогда также и приходящие извне люди смогут пережить, что мы связаны с Рудольфом Штайнером»^[xxii]. Являясь центром всего Антропософского движения в мире, Гётеанум призван не только взращивать эзотерическое содержание антропософской духовной науки, но также и защищать доброе имя её основателя, д-ра Рудольфа Штайнера, от любых нападок и искажений.

Обращая же своё взор на судьбу самого Сергея Олеговича Прокофьева, мы должны осознать подлинную причину того недостойного отношения к его личности и его творчеству, которое с особой силой стало проявляться последние годы со стороны многих его оппонентов. Причём эта откровенная оппозиция ныне выступает не только со стороны внешних врагов Антропософии, но также и изнутри Антропософского общества. Так он вынужден переживать ситуацию, подобную той, которую переживал особенно в годы глубокого кризиса Общества и его духовный Учитель, к которому он всю жизнь сохраняет глубочайшее уважение и верность. Рассматривая события последних лет, невольно напрашивается вопрос: «Не повторяет ли нынешняя кризисная ситуация в жизни Антропософского общества ту ситуацию, которая сложилась в начале двадцатых годов прошлого столетия, когда усиление внутренних противоречий привело жизнь антропософского сообщества к ужасающему упадку и кризису, в результате которого погиб Первый Гётеанум, а у главного строителя, Рудольфа Штайнера, были отняты жизненные силы?..».

Если обратиться к автобиографической статье Сергея Прокофьева, написанной им в 1986 году по просьбе штутгартского издательства «Свободная духовная жизнь», то можно вспомнить, как тяжело им было пережито первое знакомство с подробностями того кризиса, который стремительно разгорелся после ухода Рудольфа Штайнера с земного плана. Перед этим в своей статье Сергей Прокофьев откровенно делится с читателями теми высокими чувствами, которые он переживал при изучении материалов Рождественского собрания 1923/24 года, на которых Рудольфом Штайнером были основаны Новые Христианские Мистерии. Однако когда он прочёл предисловие Марии Штайнер к первому изданию материалов Рождественского собрания, то Сергей Прокофьев пишет следующее: «Здесь со всей отчётливостью передо мной встала трагическая сторона Рождественского собрания, а точнее содержащаяся в нём глубокая полярность «божественного» и «человеческого». Так, с одной стороны, Мария Штайнер писала об «атмосфере наивысшей духовности, возносимой к Высшим Силам, подобно просящей и благодарящей жертве», а с другой, — она со всей откровенностью указывала на всё снова и снова проявляющуюся слабость и недостаточность земных человеческих сил: «Мы все оказались незрелыми по отношению к этому призыву. И последующее развитие событий показало это». То, что произошло затем в последний день Рождественского собрания, как внезапное заболевание Рудольфа Штайнера и оккультные подосновы этой трагедии, связанные с принятием им на себя кармы Антропософского общества, сделалось для меня, вскоре после прочтения этого предисловия, более понятным совсем с другой стороны. Ибо, благодаря особому стечению обстоятельств, прочитанное смогло до некоторой степени стать для меня личным переживанием, позволяя, пусть лишь в совсем слабом предчувствии, но, тем не менее, уже из собственного опыта, признать глубокую трагическую реальность, стоящую за словами Марии Штайнер: «Исход (Рождественского собрания) показал, всё значение для д-ра Штайнера того факта, что он взял на себя нашу карму»; и далее: «…Наша человеческая карма и карма Общества легла на него».

Вскоре после моего первого знакомства с материалами Рождественского собрания в мои руки попала другая книга, где подробно, шаг за шагом во всех деталях, была изложена история всех трудностей и конфликтов, наступивших в Антропософском обществе после ухода Рудольфа Штайнера с физического плана и завершившихся трагедией 1935 года (первого раскола в Обществе). Содержание этой книги произвело на меня такое сильное впечатление, что в течение нескольких дней я был физически болен. Из этого тяжёлого опыта, я, как сказано, лишь в слабом предчувствии, тем не менее, вынес более реальное представление о том, что значило тогда, в 1923 году, для Рудольфа Штайнера взять на себя карму Общества. Так, в результате моего собственного переживания, я узнал, что это означает в действительности стать учеником Рудольфа Штайнера также и в этой сфере. Во всяком случае, пережив это однажды вплоть до физического тела, я одновременно понял и всю невозможность упрощённого решения подобных вопросов, через внешний поиск «виновных» или «невиновных» в произошедших событиях. Истинная действительность совершившегося лежала гораздо глубже, и её надо было выстрадать, чтобы излечиться от стремления разрешить связанные с ней проблемы лишь абстрактно-интеллектуальным образом.

Это мучительное переживание оказалось для меня исключительно важным и по другой причине. Ибо непосредственно после него у меня появилось ощущение, что духовный образ Учителя стал мне душевно-духовно ещё ближе, чем раньше. Отныне я знал, что лишь после этого переживания я в полной мере могу считать себя его эзотерическим учеником.

Одно было мне, во всяком случае, совершенно ясно после прочтения предисловия Марии Штайнер. Из этой боли, отголосок которой я теперь тоже нёс в своей душе, должна была родиться тем большая сила бороться за осуществление импульса Рождественского собрания, как самого значительного духовного импульса нашего времени. «И эта боль должна побудить нас к тому, чтобы с ещё большей волей исполнить наши задачи», — эти слова Марии Штайнер стали для меня своего рода жизненным лейтмотивом, призывом приложить все силы к тому, чтобы действительно «исполнить наши задачи», которые были не чем иным, как задачами, поставленными Рудольфом Штайнером перед членами Всеобщего Антропософского общества на Рождественском собрании. Как призыв работать дальше над осуществлением целей и задач Рождественского собрания, воспринял я тогда эти слова. Так понимаю я их и сегодня»^[xxiii].

Дата добавления: 2015-07-20