Глава 14. Мартин Линдрос с двумя папками в руках направлялся в кабинет Старика

Мартин Линдрос с двумя папками в руках направлялся в кабинет Старика, отвечая на срочный вызов. Тут у него зазвонил сотовый телефон. Это была Анна Хельд.

– Добрый день, мистер Линдрос. Произошли изменения. Директор ЦРУ ждет вас в «тоннеле».

– Благодарю вас, Анна.

Окончив разговор, Линдрос сел в лифт и нажал кнопку вниз. «Тоннелем» назывался подземный гараж, где стояли служебные машины управления. Обслуживали их механики специального сервисного центра и обязательно под наблюдением вооруженных агентов в бронежилетах.

Спустившись в подвал, Линдрос предъявил свое удостоверение дежурному охраннику. «Тоннель» представлял собой огромный бункер из особо прочного железобетона, способного защитить от пожара и прямого попадания бомбы. На улицу вел лишь один пандус, который при необходимости мгновенно перекрывался с обеих сторон. Бронированный «Линкольн»-лимузин Старика глухо ворчал двигателем, задняя дверь была открыта. Пригнувшись, Линдрос забрался в салон и сел рядом с директором на сиденье, обтянутое мягкой замшей. Дверь закрылась автоматически, щелкнул электронный замок. Водитель и сидящий рядом с ним охранник поздоровались с Линдросом, после чего стеклянная перегородка поднялась, изолировав пассажиров в просторном заднем отсеке. Задние стекла были обработаны специальным покрытием, которое не позволяло заглянуть внутрь, но давало возможность пассажирам смотреть наружу.

– Ты принес оба досье?

– Да. – Кивнув, Линдрос протянул две папки.

– Отлично сработано, Мартин. – Старик сморщил лицо. – Меня вызывает ПРЕСША. – Аббревиатурой «ПРЕСША» в высшем руководстве правоохранительных органов называли президента Соединенных Штатов. – Судя по тому, что мы имеем дело как с внутренним, так и с внешним кризисом, разговор предстоит очень неприятный.

Как выяснилось, разговор действительно получился крайне неприятным. Во-первых, Старика провели не в Овальный кабинет, а в военный штаб, расположенный в трех уровнях под землей. Во-вторых, президент был не один. Вокруг овального стола, стоявшего посреди помещения с прочными бетонными стенами, сидели шесть человек. Единственным освещением было сияние огромных экранов, мерцавших на всех четырех стенах, на которых головокружительной чехардой сменялись изображения военных баз, разведывательных самолетов, выполняющих задание, и электронного моделирования войн.

Некоторых из присутствующих Старик знал, остальных ему представил президент. Если брать слева направо, первым сидел Лютер Лаваль, всемогущий повелитель военной разведки, крупный, коренастый мужчина с высоким покатым лбом, иссеченным морщинами, и редким ежиком серо-стальных волос. Сидящего слева от него президент представил как Джона Мюэллера, высокопоставленного сотрудника Управления внутренней безопасности, молчаливого угрюмого типа со сверлящим насквозь взглядом, в котором директор ЦРУ сразу же почувствовал для себя угрозу. Его сосед не нуждался в представлении: Бад Хэллидей, министр обороны. Затем сидел сам президент, невысокий, безукоризненно опрятный мужчина с серебристо-седыми волосами, открытым лицом и острым умом. Следующим был советник по вопросам национальной безопасности, темноволосый щуплый мужчина с беспокойными очень светлыми глазами, по мнению Старика похожий на большую крысу. Замыкал круг мужчина в очках, по фамилии Гундарссон, работающий в Международном агентстве по атомной энергетике.

– Итак, все собрались, – без обычного вступления начал президент, – и можно перейти прямо к делу. – Его взгляд остановился на директоре ЦРУ. – Мы столкнулись с полномасштабным кризисом. Все уже вкратце знакомы с положением дел, однако, поскольку ситуация постоянно меняется, Курт, вы не могли бы ввести нас в курс самых последних событий?

Кивнув, Старик открыл папку с досье на «Дуджу».

– Возвращение заместителя директора Линдроса добавило новую информацию о действиях террористов, а также значительно повысило моральный дух сотрудников нашего управления. Теперь у нас есть подтверждение того, что отряд «Дуджи» находился в горах Сымен на северо-западе Эфиопии, где занимался транспортировкой не только ВИРов, необходимых для подрыва ядерного устройства, но и урана. Изучая активность телефонных переговоров членов «Дуджи», мы начинаем сужать кольцо вокруг того места, где, по нашим предположениям, террористы осуществляют обогащение урана.

– Замечательно, – вставил Лаваль. – Как только вы получите достоверные координаты, мы осуществим хирургически точный авианалет и разбомбим сукиных сынов к такой-то матери.

– Господин директор, – заговорил Гундарссон, – с какой определенностью можно говорить о том, что «Дуджа» обладает возможностью получать обогащенный уран? В конце концов, для этого требуются не только соответствующие технологии, но и огромное производство, в состав которого входят, помимо всего прочего, тысячи центрифуг, необходимых для получения обогащенного урана в количестве, достаточном для создания одного-единственного ядерного устройства.

– Пока полной определенности нет, – резко ответил директор, – но у нас есть свидетельства заместителя директора Линдроса и того сотрудника, который вызволил его из плена, что «Дуджа» переправляет и уран, и ВИРы.

– Все это очень хорошо, – снова заговорил Лаваль, – но нам прекрасно известно, что желтый уран достать проще простого и стоит он гроши. При этом от него еще очень долгий путь до создания атомной бомбы.

– Согласен. Вся беда в том, что остаточная радиация, обнаруженная на месте, позволяет предположить, что террористы переправляют порошок диоксида урана, – возразил директор. – В отличие от желтого урана, от UO2 до урана, пригодного для производства ядерной бомбы, всего один шаг. Превратить оксид в чистый металл можно в любой приличной лаборатории. Как следствие, мы должны очень серьезно относиться к замыслам «Дуджи».

– Если только все это не тщательно спланированная дезинформация, – упрямо возразил Лаваль. Этот человек нередко использовал свою неоспоримую власть, для того чтобы гладить оппонентов против шерсти. Что хуже, судя по всему, он получал от этого удовольствие.

Гундарссон высокопарно кашлянул.

– Лично я согласен с директором ЦРУ. Одна мысль о том, что террористическая группировка располагает двуокисью урана, вселяет ужас. Когда речь заходит о возможности прямой угрозы применения ядерного устройства, от такой информации отмахиваться просто так нельзя. – Раскрыв стоящий у ног чемоданчик, он достал пачку листов и раздал их всем присутствующим. – Ядерное устройство, идет ли речь о так называемой «грязной бомбе» или же о настоящей атомной бомбе, имеет определенные размеры, характеристики, и в его состав обязательно входят некоторые неотъемлемые компоненты. Я взял на себя смелость набросать список, а также сделать подробные рисунки, на которых указаны размеры, характеристики и отличительные признаки, по которым такое устройство можно узнать. Я бы предложил раздать все это сотрудникам всех правоохранительных органов крупных американских городов.

Президент кивнул.

– Курт, пожалуйста, займитесь этим.

– Будет исполнено, сэр, – ответил директор ЦРУ.

– Одну минуточку, господин директор, – вмешался Лаваль. – Мне бы хотелось вернуться к тому второму сотруднику, про которого вы упомянули. Насколько я понимаю, речь идет о Джейсоне Борне. Он ведь имел самое непосредственное отношение к побегу задержанного террориста. Именно Борн вывел арестованного из тюрьмы, не имея на то специального разрешения, так?

– Мистер Лаваль, это внутреннее дело нашего управления.

– Полагаю, что по крайней мере в этих стенах необходимость быть предельно откровенным должна перевешивать любые межведомственные распри, – возразил главный разведчик Пентагона. – Лично я с большим сомнением отношусь ко всему сказанному Борном.

– Помнится, господин директор, в прошлом у вас уже были с ним неприятности? – Это заговорил министр обороны Хэллидей.

Казалось, что директор ЦРУ пребывает в полусонном состоянии. На самом же деле его мозг работал на полной скорости. Он понял, что наконец наступает тот самый момент, которого он ждал. Он подвергся тщательно скоординированной атаке.

– И что с того?

Хэллидей хищно усмехнулся.

– При всем своем уважении, господин директор, должен напомнить, что этот человек мешает вашему ведомству, правительственным органам, всем нам. Он позволил опасному подозреваемому бежать из тюрьмы ЦРУ, при этом подвергнув смертельной угрозе жизнь не могу даже сказать скольких простых граждан. Я считаю, что с ним нужно разобраться, и чем скорее, тем лучше.

Директор ЦРУ отмахнулся от гневной тирады министра обороны.

– Мистер президент, мы не могли бы вернуться к насущным проблемам? «Дуджа»…

– Министр обороны Хэллидей прав, – поддержал своего босса Лаваль. – Мы ведем с террористами беспощадную войну. Нельзя допускать, чтобы один из руководителей «Дуджи» ускользал из наших рук. А в данном случае произошло именно это, так что будьте добры, расскажите нам, какие шаги предприняло ваше ведомство в отношении Джейсона Борна.

– Мистер Лаваль абсолютно прав, господин директор, – тоном слащавой техасской имитации Линдона Джонсона подхватил Хэллидей. – Инцидент на Арлингтонском мемориальном мосту, произошедший на глазах широкой общественности, оставил нам синяк под глазом, при этом подняв моральный дух наших врагов именно сейчас, когда этого ни в коем случае нельзя допустить. А если добавить к этому гибель одного из ваших сотрудников… – Он щелкнул пальцами. – Как там его?

– Тимоти Хитнера, – подсказал директор ЦРУ.

– Совершенно верно, Хитнера, – продолжал министр обороны, словно подтверждая ответ своего оппонента. – При всем своем уважении, господин директор, на вашем месте я бы всерьез забеспокоился по поводу проблем внутренней безопасности.

Именно этого и ждал Старик. Он раскрыл вторую папку, полученную от Мартина Линдроса, тонкую.

– На самом деле мы как раз завершили внутреннее расследование тех самых вопросов, о которых вы сейчас упомянули, господин министр. И вот наши бесспорные заключения. – Он толкнул верхнюю страницу по столу, следя за тем, как Хэллидей осторожно ее берет.

– Пока министр обороны читает, для остальных вкратце изложу наши выводы. – Сплетя пальцы, директор подался вперед, словно профессор, обращающийся к своим студентам. – Мы обнаружили, что в недрах управления действовал предатель. Его имя? Тимоти Хитнер. Именно Хитнер принял звонок Сорайи Мор, в котором та сообщила, что подозреваемого выводят из камеры. Именно Тимоти Хитнер предупредил сообщников задержанного, позволив им подготовить побег. К несчастью для него, пуля, предназначавшаяся мисс Мор, досталась ему, и он умер на месте.

Директор ЦРУ обвел взглядом лица собравшихся.

– Как я уже говорил, вопросы нашей внутренней безопасности находятся под полным контролем. Так что теперь мы можем полностью сосредоточить свое внимание на главном: остановить «Дуджу» и отдать террористов в руки правосудия.

Он посмотрел на министра обороны и на мгновение задержал на нем взгляд. У него не вызывало сомнений, что именно с этой стороны исходил удар. Его уже давно предостерегали, что Хэллидей и Лаваль жаждут прибрать к своим рукам сферу деятельности, традиционно принадлежавшую ЦРУ. Вот почему он стал распространять о себе слухи. На протяжении последних шести месяцев, во время встреч на Капитолийском холме, на обедах и ужинах с коллегами и соперниками, директор ЦРУ постоянно разыгрывал тщательно спланированный спектакль, изображая рассеянность, депрессию, кратковременные провалы памяти. Целью его было создать впечатление, что начинает сказываться возраст, что он уже не тот, каким был прежде. Что наконец он стал уязвим перед политическими интригами.

Директор надеялся, что своей игрой он заставит заговорщиков выйти из тени. Однако сейчас его сильно встревожил один момент: почему президент не вмешался, не защитил его от нападок? Неужели он сыграл свою роль слишком хорошо? Неужели заговорщикам удалось убедить президента в том, что он больше не может эффективно руководить ЦРУ?

Звонок раздался ровно в двенадцать минут пополуночи. Сняв трубку, Борн услышал мужской голос, назвавший перекресток в трех кварталах от гостиницы. Схватив пальто, он вышел из номера.

Ночь выдалась теплой, с моря дул легкий ветерок. Время от времени на луну в три четверти набегало прозрачное облачко. Сама луна была просто великолепная: очень белая, очень отчетливая, словно в окуляре телескопа.

Борн остановился на углу, засунув руки в карманы. В течение полутора суток, прошедших после встречи с Евгением, он только и делал, что слонялся по городу, любуясь достопримечательностями. Борн постоянно был в движении; это давало ему возможность проверить, кто за ним следит, сколько их, как часто они меняются. Он запомнил лица своих преследователей и теперь при необходимости мог их узнать в толпе из ста, из тысячи человек. Кроме того, у него было достаточно времени понаблюдать за их тактикой, за их привычками. И сейчас он мог скопировать любого из них. С другим лицом Борн запросто сошел бы за одного из них. Но для того, чтобы изменить лицо, требовалось время, а времени было в обрез. Борна беспокоило только одно. Бывали моменты, когда он был уверен в том, что преследователей рядом нет – или у них был пересменок, или он сам от скуки, чтобы убить время, ускользал от них. Однако и в эти интервалы животные инстинкты, отточенные на камне и стали, говорили, что за ним следит кто-то еще. Но кто? Один из телохранителей Лермонтова? Борн не знал, поскольку ему ни разу не удалось даже мельком увидеть своего преследователя.

У него за спиной раздалось гортанное ворчание дизельного двигателя. Борн даже не обернулся. Жутко визжа тормозами, рядом остановился микроавтобус, следующий по определенному маршруту, – так называемое «маршрутное такси». Дверь открылась, и Борн забрался внутрь.

Первым, что он там увидел, были агатовые глаза Богдана Ильича. Борн понял, что лучше не спрашивать, куда они направляются.

Маршрутка высадила их в начале Французского бульвара. Они пошли по брусчатке между раскидистыми акациями, которые так живо сохранились у Борна в памяти. Неподалеку находилась станция канатной дороги, спускающейся прямо к берегу. Борн уже бывал здесь, он был в этом уверен.

Богдан направился к станции. Борн уже готов был последовать за ним, но тут шестое чувство подсказало ему обернуться. Он отметил, что маршрутка не уехала. Водитель сидел, склонившись вперед, прижимая к уху сотовый телефон. Его взгляд метался по сторонам, не задерживаясь ни на Борне, ни на Богдане.

Канатная дорога, подобная тем, какие бывают в парках развлечений, состояла из ярких двухместных гондол, висящих на натянутом над головой скрипучем тросе. Трос проходил высоко над крутым склоном, заросшим деревьями и густым кустарником, сквозь который петляли дорожки, и спускался на пляж Отрада. В разгар лета пляж был бы заполнен бронзовыми от загара купающимися, но в это время года, в это время суток сырой песок, обдуваемый холодным ветром со стороны моря, оставался пустынным. Перевесившись через железное ограждение, Борн разглядел в лунном свете крупного бульдога, резвящегося в бледно-зеленой пене прибоя; хозяин, щуплый мужчина в надвинутой на лоб широкополой шляпе, засунув руки в огромные карманы просторного твидового пальто, прогуливался вдоль берега. Порыв ветра донес обрывок примитивной мелодии русской поп-песни, которая так же неожиданно смолкла.

– Развернись. Руки на уровне плеч, – приказал Богдан.

Борн повиновался. Огромные руки украинца ощупали его, ища оружие или записывающее устройство, которое могло бы обличить Лермонтова. Удовлетворившись, Богдан буркнул что-то невнятное и отступил назад. Он закурил; его глаза оставались пустыми.

Когда они уже заходили на станцию канатной дороги, Борн увидел подъехавшую черную машину. Из нее вышли четверо. Судя по виду, бизнесмены, одетые в дешевые костюмы восточноевропейского производства. Вот только в таком облачении все четверо чувствовали себя неуютно. Оглядевшись по сторонам, они принялись зевать и потягиваться, затем снова огляделись по сторонам, при этом каждый задержал взгляд на Борне. Тот ощутил еще один электрический разряд, посланный памятью. И это все тоже когда-то происходило с ним.

Один из бизнесменов, достав цифровой фотоаппарат, начал щелкать своих приятелей. Замигала вспышка, послышались громкие, неестественно веселые голоса.

Пока бизнесмены изображали из себя туристов, Борн и Богдан ждали, когда ярко-красная гондола доползет до бетонной площадки. Борн стоял к бизнесменам спиной.

– Богдан Ильич, за нами следят.

– Разумеется, следят. Удивляет лишь то, что ты об этом заговорил.

– Почему?

– Ты принимаешь меня за дурака? – Выхватив «маузер», Богдан небрежно навел его на Борна. – Это твои люди. Мы тебя предупреждали. Второго шанса не будет. Гондола подъехала. Садись, tovarich. Когда мы будем проезжать над лесом, я тебя убью.

В 17.33 директор ЦРУ находился в библиотеке, где и нашел его Лернер. Библиотека представляла собой просторное, почти квадратное помещение с высоким потолком. Однако книг здесь не было. Ни одного тома. Все до одной крупицы информации относительно стратегии и тактики работы ЦРУ – одним словом, совокупная мудрость всех поколений сотрудников управления – в оцифрованном виде хранились на гигантских жестких дисках, подключенных к специальному серверу. Вдоль стен были расставлены шестнадцать компьютерных терминалов.

Старик запросил досье на Абу Сарифа Хамида ибн Ашефа аль-Вахиба. Эта операция, разработанная Алексом Конклином, насколько было известно директору ЦРУ, осталась единственной, которую не смог осуществить Борн. Хамиду ибн Ашефу принадлежал международный конгломерат, занимающийся нефтепереработкой, нефтехимическим производством, добычей железной и медной руды, серебра, выплавкой стали и так далее. Правление компании «Интегрейтед вертикал текнолоджис» располагалось в Лондоне, куда уроженец Саудовской Аравии перебрался, женившись во второй раз, на Холли Каргилл, англичанке из высших слоев общества, которая родила ему двух сыновей и дочь.

ЦРУ, а точнее Алекс Конклин, взяло Хамида ибн Ашефа на прицел. В определенный момент Конклин направил Борна устранить саудовского магната. Борн выследил Хамида ибн Ашефа в Одессе, но возникли осложнения. Борн стрелял в него, но только ранил. Хэмид ибн Ашеф, располагая густой сетью подручных, залег на дно; Борну с огромным трудом удалось выбраться из Одессы живым.

Лернер осторожно кашлянул. Старик обернулся.

– А, Мэттью. Присаживайся.

Лернер пододвинул стул, сел.

– Копаетесь в старых ранах, сэр?

– Ты имеешь в виду дело Хамида ибн Ашефа? Я пытаюсь выяснить, что сталось с ним самим и с его родными. Старик жив или умер? Если жив, то где он? Вскоре после неудавшегося покушения в Одессе компанию взял в свои руки старший сын, Карим аль-Джамиль. Затем младший сын, Абу Гази Надир аль-Джаму, также исчез, вероятно чтобы заботиться о своем отце. Все это соответствует традициям арабских племен Саудовской Аравии.

– А что насчет дочери? – спросил Лернер.

– Сара ибн Ашеф. Младшая из детей. Насколько нам известно, ведет такой же замкнутый образ жизни, как и ее мать. По очевидным причинам она ни разу не светилась на нашем радаре.

Лернер подался вперед.

– Полагаю, вы не случайно решили присмотреться к семье Хамида ибн Ашефа именно сейчас?

– Это не доведенное до конца дело торчит у меня костью в горле. Кроме того, это единственная неудача Борна, а в свете последних событий мне приходится думать о неудачах. – Он помолчал, задумчиво устремив взгляд вдаль. – Я приказал Линдросу разорвать все отношения с Борном.

– Мудрое решение, сэр.

– Ты так думаешь? – Директор ЦРУ мрачно посмотрел на Лернера. – А мне кажется, что я совершил ошибку. И я хочу, чтобы ты ее исправил. Мартин трудится день и ночь, направляя «Тифон» по следу Фади. У тебя будет другое задание. Я хочу, чтобы ты разыскал Борна и ликвидировал его.

– Прошу прощения, сэр?

– Не разыгрывай передо мной невинного младенца, – резко промолвил директор. – Я следил за твоим продвижением по служебной лестнице ЦРУ. Мне известно о твоих успехах на оперативной работе. Тебе не раз приходилось заниматься «мокрыми» делами. И что гораздо важнее, ты можешь заставить заговорить даже камень.

Лернер промолчал, тем самым подтверждая сказанное. Однако при этом его мозг лихорадочно работал. «Так, значит, вот почему Старик сделал меня своим заместителем, – думал он. – Он вовсе не собирается проводить реорганизацию ЦРУ. Ему нужны мои личные опыт и знания. Он хочет поручить это грязное дело человеку со стороны, поскольку не доверяет своим».

– Тогда продолжим. – Старик поднял палец. – Я сыт по горло этим дерзким сукиным сыном. С того самого момента, как он пришел к нам, Борн живет по своему собственному плану. Порой мне кажется, это мы все работаем на него. Подумай только, он взял и просто так вывел Севика на улицу. Готов поспорить, у него были на то свои причины, но он сам по своей воле ни за что не расскажет нам о них. Точно так же, как нам ничего не известно о том, что произошло в Одессе.

Лернер опешил. У него мелькнула мысль, что он недооценил Старика.

– Не хотите же вы сказать, что у Борна не потребовали подробный отчет о случившемся.

Директор раздраженно нахмурился.

– Разумеется, потребовали, как и у всех тех, кто имел отношение к операции. Однако Борн заявил, что ничего не помнит – абсолютно ничего, твою мать. Мартин ему поверил, а я – нет.

– Скажите только одно слово, сэр, и я вырву из него всю правду.

– Лернер, не тешь себя пустыми надеждами. Борн скорее умрет, чем скажет хоть слово.

– На оперативной работе я усвоил одно: сломать можно любого.

– Только не Борна. Поверь мне. Нет, он нужен мне мертвым. Для меня этого будет вполне достаточно.

– Слушаюсь, сэр.

– И никому ни слова, в том числе и Мартину. Мартин столько раз прикрывал Борну задницу, что я сбился со счета. Но теперь он уже не сможет заступиться за своего дружка, черт побери. Мартин обещал, что полностью порвал с Борном. И теперь тебе предстоит его разыскать.

– Я все понял. – Лернер встал.

Директор ЦРУ поднял голову.

– Да, Мэттью, сделай одолжение. Не возвращайся без хороших новостей.

Лернер, не моргнув, выдержал его взгляд.

– Ну а когда я вернусь?

Старик прекрасно понял брошенный ему вызов. Откинувшись назад, он сплел пальцы и постучал ладонями одна о другую, словно предаваясь глубоким раздумьям.

– Может быть, ты и не получишь то, что хочешь, – сказал он. – Но, думаю, ты получишь именно то, что тебе нужно.

Борн забрался в узкую гондолу, и Богдан последовал за ним. Оторвавшись от бетонной площадки, гондола закачалась над круто обрывающейся вниз скалой известняка.

Борн сказал:

– Я предположил, что это ваши люди.

– Не смеши меня.

– Богдан Ильич, я здесь совершенно один. Мне нужно провернуть дело с Лермонтовым.

На мгновение они встретились взглядами. Взаимная враждебность была осязаемой, словно третий человек в гондоле. От пальто Богдана воняло плесенью и табачным дымом. На плечах белела перхоть.

Толстый трос стонал, проезжая по колесам опор. В самый последний момент четверо бизнесменов запрыгнули в две следующие гондолы, продолжая громко шуметь, изображая пьяную компанию.

– Упав с такой высоты, ты разобьешься, – мягко заметил Богдан. – Тут никаких вопросов быть не может.

Борн следил за теми, кто ехал следом.

Волнение на море усиливалось. Танкеры медленно пересекали бухту, но паромы, как и чайки, отдыхали. Вдали от берега лунный свет тронул серебристой изморозью гребешки волн.

Бульдог продолжал рыскать по берегу. Пробегая по серому песку, собака подняла голову. Ее плоская морда была покрыта пеной и водорослями. Бульдог начал было лаять, но хозяин успокоил его, потрепав по спине. Они скрылись под деревянным причалом, позеленевшие от воды сваи которого скрипели в набегающих волнах. Слева начинался решетчатый лабиринт деревянных брусьев; он укреплял часть берега, подмытую морем. Дальше тянулся ряд погруженных в темноту ларьков, кафе и ресторанов, летом обслуживающих толпы отдыхающих. А за плавным изгибом побережья, где-то в километре к югу, находился яхт-клуб, своими огнями напоминающий деревню.

Четверо мужчин спустились на берег.

– Надо что-то делать, – сказал Богдан.

Не успел он договорить, как Борн понял – это еще одно испытание. Оглянувшись, он увидел, что мужчин уже нет – они просто исчезли. Но, разумеется, они по-прежнему остаются на берегу. Вероятно, они скрылись за решеткой, укрепляющей берег, или в одном из пустующих кафе.

Борн протянул руку.

– Дай мне «маузер», и я с ними разберусь.

– Неужели ты думаешь, что я доверю тебе пистолет? И позволю стрелять в наших преследователей? – Богдан сплюнул. – Если дело дойдет до охоты, мы оба займемся этим.

Борн кивнул.

– Мне уже приходилось здесь бывать, я знаю, куда идти. Следуй за мной.

Они пошли наискосок по песчаному берегу, удаляясь от кромки прибоя. Нырнув за деревянную решетку, Борн подобрал с земли доску и с силой ударил ею о брус, проверяя на прочность. Он оглянулся на Богдана, выясняя, не станет ли тот возражать. Однако Богдан лишь пожал плечами. В конце концов, у него был «маузер».

Они двинулись в полумраке лабиринта, то и дело пригибаясь, чтобы не удариться головой о брусья.

– Далеко еще до того места, где нас ждет Лермонтов? – шепотом спросил Борн.

Богдан беззвучно рассмеялся. В его глазах по-прежнему светилась подозрительность.

У Борна возникло предчувствие, что речь идет об одном из катеров, пришвартованных к причалам яхт-клуба. Он сосредоточил внимание на тенях вокруг. Впереди был первый из ларьков – место, где он уже бывал в прошлом.

Краем глаза Борн заметил движение, едва различимое, осторожное. Он продолжал идти прямо, не оборачиваясь, следя одним лишь взглядом. Сначала он не мог ничего различить, кроме беспорядочной чересполосицы теней. Затем среди прямых углов он увидел дугу – изгибающуюся линию, которая могла принадлежать только человеку. Один, двое, трое. Борн разглядел всех. Они ждали их с Богданом, растянувшись в темноте паутиной, идеально рассредоточенные.

Они заранее знали, что он направляется сюда, как будто прочли его мысли. Но как такое возможно? Неужели он сходит с ума? Казалось, воспоминания ведут его к ошибкам, навстречу опасности.

Как быть дальше? Остановившись, Борн шагнул назад, но тотчас же ощутил прижатое к спине дуло пистолета Богдана, подталкивающее его вперед. Неужели Богдан заодно с ними? Неужели украинец заманил его в ловушку?

Внезапно Борн рванул влево, к берегу. Развернувшись на бегу, он швырнул доску Богдану в голову. Тот без труда увернулся, однако это помешало ему выстрелить. Борн нырнул за вертикальный брус за мгновение до того, как выпущенная из «маузера» пуля отщепила от дерева кусок.

Сделав обманное движение вправо, Борн побежал влево. Прогремел следующий выстрел, еще менее прицельный.

Третья пуля проделала неровное отверстие в пальто, распахнувшемся на бегу. Но к этому времени Борн уже добежал до первой сваи причала и скрылся в темноте.

Учащенно дыша, Богдан Ильич бежал следом за человеком, который назвался Ильясом Водой. Раздвинув губы, он стиснул зубы, с трудом двигаясь по песку, который, по мере приближения к причалу, становился все более вязким. Его ботинки уже были облеплены песком снаружи и изнутри, на полах пальто висели тяжелые комки.

Вода оказалась ледяной. Богдан не собирался заходить далеко, но, заметив свою цель, тотчас же шагнул дальше. Вода дошла до колена, затем заплескалась в районе бедер. Набегавшие волны значительно затрудняли продвижение вперед. Ему приходилось делать усилие, только чтобы…

Внезапный резкий звук слева заставил Богдана обернуться. Однако проклятая вода словно когтями вцепилась в длинное пальто, замедляя движение, и в этот же самый момент очередная волна сбила его с ног. Богдан споткнулся, теряя равновесие, и вдруг до него дошло, почему Ильяс Вода побежал именно сюда. Он сознательно заманил своего преследователя в воду, где длинное пальто существенно ограничило его маневренность.

Богдан начал было многоэтажное ругательство, но тотчас же прикусил язык. В лунном свете он увидел трех «бизнесменов», на полной скорости бежавших к полосе прибоя с пистолетами в руках.

Богдан тоже побежал. Первый из преследователей прицелился и выстрелил.

Борн увидел эту троицу раньше Богдана. Он уже почти успел добежать до украинца, когда первая пуля выбила щепу из ближайшей сваи. Богдан начал было оборачиваться, но поскользнулся. Подхватив под мышки, Борн развернул его так, чтобы загородиться им от вооруженных преследователей.

Второй из них прицелился и выстрелил. Пуля впилась Богдану в плечо, отбросив его назад и влево. Борн оказался к этому готов – он успел принять борцовскую стойку: ноги на ширине плеч, колени чуть согнуты, торс расслаблен и тело в целом готово к следующему движению. По всему его организму разлилась волна адреналина, придавая силы. Борн взвалил на себя тело Богдана, используя его в качестве живого щита. Трое преследователей были уже совсем близко, у самой воды, рассредоточенные треугольником. В лунном свете Борн отчетливо их видел.

Следующая пуля попала украинцу в живот, сгибая его пополам. Борн заставил Богдана выпрямиться и навел его «маузер», зажатый у него в руке. Накрыв своим указательным пальцем палец Богдана, Борн выстрелил. Тот из преследователей, что находился справа, ближе всех, дернулся и повалился лицом вниз. Третья пуля попала Богдану в бедро, но к этому времени Борн уже успел сделать второй выстрел. Боевик, стоявший посередине, отлетел назад, раскинув руки.

Борн перетащил Богдана вправо. Еще две пули пролетели в считаных сантиметрах от головы украинца. Борн выстрелил еще раз, но промахнулся. Третий боевик приближался, петляя, как сумасшедший, стреляя на бегу. Но он уже был в воде, и набегающие волны мешали ему удерживать равновесие. Борн всадил ему пулю между глаз.

В наступившей звенящей тишине Борн почувствовал какое-то движение: Богдан выхватил второй пистолет, спрятанный под пальто. «Маузер» он выронил в черную воду, в которой пучками водорослей расплывались струйки его собственной крови. Борн резко опустил вниз ребро ладони, и пистолет, вылетев у украинца из руки, скрылся в беспокойном море.

Протянув руки, Богдан с неудержимой силой обреченного схватил Борна за горло. Борн ударил его по одной из пулевых ран. Пронзительно вскрикнув, Богдан отпрянул от него.

Шатаясь, Борн выпрямился и нанес последний удар. Сбитый с ног, Богдан отлетел назад и ударился затылком о сваю. Изо рта у него потекла кровь.

Он уставился на Борна, и его рот изогнулся в слабой улыбке.

– Лермонтов, – прошептал Богдан.

Теперь единственным звуком был шум прибоя, с силой накатывающегося на сваи. Ни ворчания двигателя катера, никаких звуков со стороны берега. Вдруг бульдог издал скулящий лай, проникнутый скорбью.

Богдан хрипло рассмеялся.

Борн схватил его за грудки.

– Что тут такого смешного, Богдан Ильич?

– Лермонтов. – Голос украинца, слабый, тихий, напоминал свист воздуха, выходящего из воздушного шарика. Его глаза уже затуманились предсмертной дымкой, и все же он нашел в себе силы произнести одну последнюю фразу: – Никакого Лермонтова нет.

Борн уронил труп в воду. Вдруг он почувствовал, что из темноты к нему кто-то приближается. Он стремительно развернулся влево. Четвертый боевик!

Слишком поздно. Борн ощутил в боку обжигающую боль, после чего по всему телу разлилось тепло. Нападавший повернул нож в ране. Борн оттолкнул его обеими руками, и лезвие вышло из раны, выпуская следом за собой фонтан крови.

– Знаешь, а ведь он был прав, – сказал неизвестный. – Лермонтов – это призрак, которого мы сотворили, чтобы направить тебя по ложному следу.

– «Мы»?

Нападавший шагнул вперед. Лунный свет, проникающий между досками причала, высветил его лицо, до боли знакомое.

– Ты меня не узнаешь, Борн? – Его хищная усмешка была пропитана смертоносным ядом.

Борн испытал шок, вспомнив набросок, сделанный Мартином Линдросом.

– Фади, – тихо промолвил он.

Дата добавления: 2015-07-20