Глава 13. Борн поселился в гостинице «Лондонская», чье помпезное огромное здание располагалось

Борн поселился в гостинице «Лондонская», чье помпезное огромное здание располагалось у самой набережной, прямо напротив пассажирского морского порта, откуда регулярно отходили паромы. С тех пор как Борн был здесь в последний раз, рядом с причалом взметнулось ввысь стройное ультрасовременное здание гостиницы «Одесса». На взгляд Борна, здесь оно выглядело совершенно не к месту, подобно шикарному костюму от «Дольче и Габбана» на бездомном бродяге.

Побрившись, приняв душ и одевшись, Борн спустился в просторный сонный вестибюль, разукрашенный, словно пасхальный женский чепчик начала девятнадцатого столетия, от массивной старинной мебели, обитой вытертым бархатом, до обоев в цветочек на стенах.

Он позавтракал в окружении пышущих здоровьем бизнесменов в залитой солнцем столовой, выходящей на причал. В воздухе стоял запах подгорелого масла и пива. Когда официант принес счет, Борн спросил:

– Где здесь можно развлечься в это время года?

Он говорил по-русски. Хотя Одесса и находится на Украине, единственным языком здешнего общения является русский.

– «Ибица» уже закрылась, – задумчиво произнес официант, – как и все клубы в Аркадии. – Аркадией назывался элитный приморский район; летом набережные были заполнены молодыми женщинами легкого поведения и мужчинами, высматривающими добычу. – Все зависит от того, кого вы предпочитаете – девочек или мальчиков.

– Ни то ни другое, – ответил Борн. Приставив кончик указательного пальца к носу, он шумно вдохнул.

– А, эта торговля процветает круглый год, – усмехнулся официант, тощий, сутулый, преждевременно состарившийся мужчина. – И много вам нужно?

– Столько ты не сможешь достать. Я занимаюсь оптом.

– Так это же совершенно другое дело, – осторожно произнес официант.

– Вот все, что тебе нужно знать. – Борн положил на стол пачку американских долларов.

Официант мгновенно смахнул их в карман.

– Знаете Привоз? Это рынок.

– Найду.

– Ряд, где торгуют яйцами, третье место от восточной стороны. Скажете Евгению Федоровичу, что вам нужны коричневые яйца, и только коричневые.

Гостиница «Лондонская», как и вся старая Одесса, построена в неоклассическом стиле, из чего следует, что во всем чувствуется дыхание Франции. И едва ли стоит этому удивляться, поскольку одним из отцов-основателей Одессы был герцог де Ришелье, бывший главным архитектором города на протяжении одиннадцати лет в начале девятнадцатого века, когда он занимал должность сначала одесского градоначальника, а затем генерал-губернатора Новороссийского края. Великий русский поэт Александр Пушкин, живший в Одессе в ссылке, как-то сказал про город, что «там все Европой дышит, веет».

Выйдя на тенистую, обсаженную липами Приморскую улицу, Борн тотчас же столкнулся с промозглым, сырым ветром, который хлестнул ему в лицо, обжигая щеки. На юге, далеко над морем, низко висели черные тучи, поливая покрытые «гусиной кожей» волны ледяным дождем.

Соленый привкус ветра с захватывающей дух стремительностью принес воспоминания. Ночь в Одессе, кровь на руках, человеческая жизнь, качающаяся на весах, отчаянные поиски цели, которые привели в то самое кафе, где он наконец ее обнаружил.

Отвернувшись от моря, Борн бросил взгляд на перечеркнутые полосами террас холмы, защищающие изогнувшуюся полумесяцем бухту. Сверившись с планом города, полученным у древнего старика, администратора гостиницы, он заскочил на ходу в проезжавший мимо трамвай, идущий до железнодорожного вокзала, расположенного на Итальянском бульваре.

Рынок Привоз, находившийся в двух шагах от вокзала, представлял собой огромное скопление всевозможной продукции сельского хозяйства, собранное под ржавой железной крышей. Торговые места располагались за бетонными блоками высотой по пояс, напомнившими Борну антитеррористические блокпосты в Вашингтоне. Со всех сторон рынок был окружен лачугами, палатками и просто раскладушками. Крестьяне приезжали не только из окрестных сел, но и издалека, и те, кому приходилось проделать долгий путь, как правило, оставались здесь на ночь.

Внутри царило буйство звуков, запахов и криков на разных языках: искаженном русском, украинском, румынском, идише, грузинском, армянском, турецком. Аромат сыра смешивался с запахом свежего мяса, корнеплодов, острых специй и ощипанной птицы. Здоровенные женщины, при виде которых Борн подумал о центральных защитниках американского футбола, в изъеденных молью кофточках и платках на голове торговали цыплятами, индейкой, поросятами. Для непосвященных рынок представлял собой абсолютно запутанное столпотворение прилавков, к которым прижимались своими внушительными животами орды дородных продавцов.

Несколько раз уточнив дорогу, Борн наконец пробрался через толчею и гам в ряд, где торговали яйцами. Сориентировавшись, он прошел к третьему месту с восточной стороны, разумеется окруженному плотной толпой. Краснолицая женщина и грузный мужчина, предположительно Евгений Федорович, оживленно обменивали яйца на деньги. Борн встал в очередь к мужчине и, подойдя к прилавку, спросил:

– Это вы Евгений Федорович?

Мужчина подозрительно прищурился на него:

– А кому он нужен?

– Я ищу коричневые яйца, только коричневые. Мне сказали прийти сюда и спросить Евгения Федоровича.

Крякнув, Евгений Федорович обернулся и что-то сказал своей напарнице. Та кивнула, не отрываясь от размеренного ритма укладки яиц в пакеты и запихивания денег в наружный карман фартука.

– Сюда, – указал кивком Евгений.

Надев поношенное пальто, он вышел из-за бетонного барьера и повел Борна к восточному выходу с рынка. Они пересекли Среднефонтанскую улицу и попали на площадь Куликова Поля. Небо стало белым, как будто огромное облако, спустившись с небес, накрыло город пологом. О таком освещении, плоском и без теней, мечтают фотографы. Оно позволяет различить мельчайшие детали.

– Как видите, эта площадь сохранила советский дух, очень мерзкий, древний, но в плохом смысле слова, – с иронией произнес Евгений Федорович. – И все же она служит нам добрую службу: не дает забыть прошлое, голод и репрессии. – Он остановился у подножия десятиметровой статуи. – Мое излюбленное место для совершения сделок – у ног Ленина. Раньше здесь толклись коммунисты. – Его мясистые плечи поднялись и опустились. – Разве можно найти местечко удобнее, а? Теперь Ленин присматривает за мной, подобно незаконнорожденному святому, которого, насколько я понимаю, низвергли в самый низший огненный круг ада.

Он снова прищурился. От него пахло, как от новорожденного – свернувшимся молоком и сахаром. Его сросшиеся брови топорщились во все стороны, подобно старой железной щетке.

– Значит, вам нужны коричневые яйца.

– В большом количестве, – подтвердил Борн. – И постоянными партиями.

– Вот как? – Устроив свой грузный зад на каменной плите в основании памятника Ленину, Евгений вытряхнул из пачки черную турецкую сигарету без фильтра. Неторопливо закурив ее, словно совершив торжественное священнодействие, он втянул в легкие дым и оставил сигарету в зубах, точно хиппи, наслаждающийся самокруткой с марихуаной. – Откуда мне знать, что вы не из Интерпола? – с тихим присвистом Евгений выпустил дым. – Или не тайный сотрудник СБУ? – Он имел в виду Службу безопасности Украины.

– Потому что я вам так говорю.

Евгений рассмеялся.

– Знаете, что самое смешное в нашем городе? Он стоит на самом берегу Черного моря, но в нем всегда не хватает питьевой воды. Само по себе это не так уж интересно, однако именно благодаря этому Одесса получила свое название. При дворе императрицы Екатерины Великой говорили по-французски, и какой-то шутник предложил ей назвать город Одессой, потому что, видите ли, так звучит французская фраза «assez d'eau», произнесенная задом наперед. «Достаточно воды», понимаете? Вот какую долбаную шутку сыграли с нами французы.

– Если вы завершили этот краткий исторический экскурс, – сказал Борн, – мне бы хотелось встретиться с Лермонтовым.

Прищурившись, Евгений посмотрел на него сквозь облачко едкого дыма.

– С кем?

– С Федором Владиславовичем Лермонтовым. Однофамильцем вашего великого поэта. Именно ему принадлежит здесь вся торговля.

Вздрогнув, Евгений поднялся с пьедестала, глядя мимо Борна. Затем он двинулся вокруг памятника.

Не оборачиваясь, Борн краем глаза увидел мужчину, который выгуливал крупного бульдога. Собака повела мордой, уставившись на Евгения желтыми глазами, словно почувствовав его страх.

Когда они оказались позади Ленина, Евгений сказал:

– Итак, на чем мы остановились?

– На Лермонтове, – сказал Борн. – На твоем боссе.

– Вы не просветите меня, кто это такой?

– Если ты работаешь на кого-то другого, так и скажи, – отрезал Борн. – Мне нужен Лермонтов.

Борн чувствовал, что к нему подкрадываются сзади, но продолжал стоять не шелохнувшись. И лишь когда ему под правое ухо вжалось жесткое дуло пистолета, он вздрогнул.

– Познакомьтесь с Богданом Ильичом. – Шагнув вперед, Евгений Федорович расстегнул пальто Борна. – Ну а теперь мы узнаем всю правду, tovarich. – С минимальным усилием его пальцы выдернули из внутреннего кармана бумажник и паспорт.

Отступив назад, Евгений сначала раскрыл паспорт.

– Значит, вы у нас молдаванин, так? Некий Ильяс Вода. – Он внимательно изучил фотографию. – Да, он самый, тут все чисто. – Он перелистнул страницу. – Приехали сюда прямиком из Бухареста.

– Я представляю интересы наших румынских коллег, – объяснил Борн.

Евгений Федорович, порывшись в бумажнике, вытащил три других удостоверения, в том числе водительские права и лицензию на совершение импортно-экспортных операций. Борн отметил, что это был очень тонкий шаг. Надо будет по возвращении поблагодарить Дерона.

Наконец Евгений вернул ему бумажник и паспорт. Не отрывая от Борна взгляда, он достал сотовый телефон и набрал местный номер.

– Новое дело, – лаконично произнес он. – Некий Ильяс Вода, по его словам, представляющий интересы румынских коллег. – Прикрыв рукой телефон, он обратился к Борну: – Сколько?

– Это Лермонтов?

Лицо Евгения потемнело.

– Сколько?

– Сто килограммов, прямо сейчас.

Евгений, будто зачарованный, смотрел на него.

– Вдвое больше в следующем месяце, если все пройдет нормально.

Отступив в сторону, Евгений повернулся к Борну спиной и снова заговорил по сотовому. Через какое-то время он обернулся. Телефон уже был убран в карман.

Едва уловимое движение головой – и Богдан Ильич отнял пистолет от головы Борна и спрятал его за пазухой длинного шерстяного пальто, хлеставшего по лодыжкам. Это был мужчина с бычьей шеей и иссиня-черными волосами, зализанными справа налево в прическе, отдаленно напоминающей ту, которую любил Гитлер. Его глаза были похожи на агаты, мрачно сверкающие на дне колодца.

– Завтра ночью.

Борн посмотрел на него в упор. Ему хотелось поскорее покончить с делом; времени было в обрез. Каждый день, каждый час приближают Фади и его группировку к обладанию ядерным оружием. Однако на лице Евгения Федоровича Борн увидел холодную невозмутимость опытного профессионала. Настаивать на том, чтобы встретиться с Лермонтовым раньше, бесполезно. Это испытание. Борн понимал, что Лермонтов хочет понаблюдать за ним какое-то время, прежде чем даровать аудиенцию. Упрямиться будет более чем глупо, этим он только продемонстрирует свою слабость.

– Назовите время и место, – сказал Борн.

– После ужина. Будь готов. Тебе позвонят в номер. Гостиница «Лондонская», так?

Борн понял, что тут не обошлось без официанта, который вывел его на Евгения.

– В таком случае, насколько я понимаю, можно не говорить, в каком номере я остановился.

– Ты совершенно прав.

Евгений Федорович протянул руку. Когда Борн ее пожимал, он сказал:

– Gaspadin Вода, желаю вам удачи в вашем нелегком деле. – Он не сразу выпустил руку Борна из своих крепких тисков. – Теперь ты вошел в нашу сферу. Ты или друг, или враг. Прошу тебя уяснить следующее: если ты попытаешься с кем-то связаться, любым способом, по какому бы то ни было поводу, ты враг. И второго шанса у тебя не будет. – Его губы растянулись в ухмылке, обнажающей желтые зубы. – После такого предательства живым ты Одессу не покинешь, это я тебе обещаю.

Дата добавления: 2015-07-20