Толстой о лжеучителях противления (церковь и наука).

С рассмотренной выше концепцией ненасилия Толстого напрямую связана его критика «лжей», оправдательно истолковывающих насилие – государственной, церковной и научной.

1.4.1. Критика состояния церкви.

К лючевыми в деле осмысления пагубной роли союза церкви с государством стали такие работы Л.Н. Толстого-публициста, как «Исследование догматического богословия», «В чём моя вера?», «О веротерпимости», «Христианство и патриотизм» и ряд других. Так, в «Исследовании догматического богословия» Толстой разоблачает бесчеловечный характер «вероучения» церквей, которые, претендуя на исповедание христианства, веками внушали весьма широким и доверчивым массам, что человек порочен, слаб, что он не в силах справляться с грехами и соблазнами без особых услуг особых людей своей церкви: наставничества, богослужений, молитв. Толстой делает вывод, что такое церковное научение претит и букве, и духу христианского учения, требующего исповедания веры делами милосердия, нестяжания, любви к врагам, непротивления злому, а не полуязыческим колдовством икон, «таинств», культами, устраиваемыми вокруг святых и их останков. Всё это изуверство не допускает положительного к себе отношения, ибо, как подчёркивает Лев Николаевич, «под корень подсекает всё, что есть лучшего в природе человека» (23, 230).

Церковники заявляли и заявляют каждый о своей церкви как об обладательнице и проповеднице религиозной истины, тогда как в её откровении, уяснении – вся история мысли человечества, и ей не предвидится окончания. Поэтому-то и появляются в человеческой истории могучие, как сама природа и всё живое, растущее в ней, протестанты, такие, как сам Толстой. И они не могут не возражать против признания высшей, а тем более божеской и непогрешимой истиной того, что им справедливо видится лишь как часть её, увязшая в трясине многовековых суеверий старого жизнепонимания.

Обособление от иноверцев, унизительное и унижающее миссионерство, устроенное по образцу государственной пропаганды для вербовки в солдаты, преследование инакомыслящих посредством правительственных сил – всё это несовместно с христианством, и всем этим переполнена история церквей (конечно, правдивая, научная, а не сочинённая ими самими!). Между тем церковь истинная, братство единоверцев, любящих Бога, людей и жизнь, должна быть веротерпима и ни прямо, ни косвенно не пользоваться поддержкой «сброда заблудших и развращённых людей, называемых у нас правительством», ибо «все его подарки пахнут кровью». А для этого людям христианского мира надобно прийти к пониманию жизни, несовместимому с повиновением кесаревой власти, полюбить Бога и истину более своего спокойствия, «ничего и никого не бояться и иметь целью только всё большее и большее познание божеской истины и большее и большее осуществление её в жизни» (34, 298). Священной обязанностью таких людей Л.Н. Толстой признаёт обличение обманов, проповедь и личный пример: они не должны употреблять насилия, судиться с кем-либо, давать присяги и клятвы, участвовать в убийствах или войнах.

Заповеди Христа кажутся тяжкими, неисполнимыми тем, кто уже связал себя полузвериным, языческим служением «князю мира сего», тем заблудшим, чаще всего несчастным, людям, которые «живут заведованием и распоряжением над постройками броненосцев, крепостей, над солдатами, обучаемыми убийству, над школами, воспитывающими убийц, над судами, тюрьмами, виселицами», тем, кто «владеет богатствами, охраняемыми убийством», но не простым людям, которым просто «пора понять», что утопия – не евангельское служение Богу и ближним, а продолжение массового служения языческого, общественно-государственного, с надеждой на блага в умозрительном «будущем» и истреблением своей и чужих жизней в настоящем. Толстой справедливо указывает и на роль церквей в насилии над сознанием, одурении разума людей. Эту услугу ложные учители не брезговали оказывать государствам со времён императора Константина, обманывая мнимоверующих (доверчивых) людей. Снискав высочайшее кесарево доверие, церковники быстро забыли о «наивных» требованиях первоначального христианства. В своём трактате «Церковь и государство» Лев Николаевич Толстой прямо назвал кощунством и «погибелью христианства» освящение религией государственной власти и возведение самого христианства в положение государственно поддерживаемой религии. По этому поводу он пишет в программной работе «Церковь и государство»: «Проживя 1500 лет под этим кощунственным союзом мнимого христианства с государством, надо сделать большое усилие, чтобы забыть все сложные софизмы, которыми 1500 лет, везде в угоду власти, изуродовав учение Христа, чтобы оно могло ужиться с государством, пытались объяснить святость, законность государства и возможность его быть христианским. В сущности же слова “христианское государство” есть то же, что слова: тёплый, горячий лёд. Или нет государства, или нет христианства».

Даже в случае юридически декларируемого отделения церкви от государства высшие классы, ведомые инстинктом самосохранения не перестают скрытно её поддерживать. Люди церкви и люди государства всегда соглашаются в деле насилия ради добычи: поборов, трофеев, даров и т.п. приумножений богатств богатых. И «отделённые от государства» попы продолжают идеологически поддерживать мирскую власть не оттого только, что верят ветхим догмам, но и потому, что государственность функционирует всегда в интересах т.н. «полноправных граждан», а ими всегда является финансовая элита и увивающиеся вокруг неё прислужники: власти, продавшиеся им деятели науки и искусства, и т.п. Мирские же учреждения, к каким относятся церкви, никак не могут быть реально отделены от такого щедрого и благодарного источника финансирования. Истинное же христианство чуждо корыстолюбию и не связано с мирскими властями, группами корыстных интересов, партиями и пр., имея отношения только просто с людьми.

Иначе говоря, истинная, свободная церковность альтернативна государственности. Думается, их соотношение в общественной жизни будет прямо пропорционально росту духовной составляющей во взаимоотношениях людей и утверждению новой цивилизации, альтернативной садо-некрофильной цивилизации нашей лжехристианской современности.

(………………………………………………………………)

Однако в исследуемую эпоху не только современники, но даже и соотечественники Л.Н. Толстого не оставляли себе шанса: русская церковь православных ни в чём хорошем не превзошла другие. Не напрасно писатель и публицист относил её к главным идеологическим опорам самодержавия, более важным, чем печать и школы (38, 163). Особое негодование вызывала у писателя деятельность правящей верхушки тогдашней церковной иерархии во главе с К.П. Победоносцевым, бывшем в 1880 – 1905гг. обер-прокурором Синода. В письме Николаю II (декабрь 1900г.) Толстой называет этого консервативного, но при этом диаметрально противоположного ему по убеждениям публициста и государственного деятеля «злодеем, имя которого, как образцового злодея, перейдёт в историю» (63, 58). Подобным идеологическим защитникам старины Л.Н Толстой, сам принципиальный (но в то же время – разумный) консерватор, предрёк: «Вам не устоять против революции с вашим знаменем самодержавия, хотя бы и с конституционными поправками, и извращённого христианства, называемого православием, хотя бы с патриархом и всякого рода мистическими толкованиями. Всё это отжило и не может быть восстановлено» (36, 304).

Оба крайних искажения, с которыми любят «подавать» Л.Н. Толстого критики-комментаторы (заранее зная, что «весьма широкий читатель» примет на веру, а прочие ортодоксии и властям не страшны), препятствуют объективному осмыслению этого и ряда других весьма резких суждений Льва Николаевича. А ведь это – предупреждение Толстого, которое непредвзято может быть осмыслено только читателем, имеющим целостное представление о взглядах писателя (а не только о его «ужасной ереси» или «страстных обличениях всего и вся»!), и в особенности – на русскуюреволюцию (об этом пойдёт речь в 5-й главе нашей работы).

Дата добавления: 2015-12-08