А тут все как в беззаботном детстве: просто медленный танец, просто двое, просто очень близко... Андрей прижал меня к себе очень близко. Я уткнулась носом в его огромное плечо. Его руки сомкнулись на моем теле в области задних кармашков на джинсах. Сомкнулись сильно, не давая мне возможности для оценки вариантов его поведения. Вариант был только один: я принадлежу ему здесь и сейчас. Сильный мужчина, который решает за меня, что я должна сделать - это моя слабость. Вот только беда: я не умею долго позволять кому-то что-то решать за меня. Поэтому, когда мои руки ответили на его прикосновения, это был мой выбор. И не потому, что он сильнее и заставляет меня, а потому, что я заметила, как Кот вернулся на веранду и наблюдает за нами. Мне почему-то захотелось, чтобы он видел нас, видел, что мы делаем, видел как мы близко. Это было по правилам: я его злила и заводила одновременно. И это было как бальзам для моей кровоточащей вновь открывшейся раны, которая раздирала мне сердце пополам. Я любила и ревновала. И мне хотелось, чтобы он тоже ревновал. И он ревновал.
Я знала, что поцелуя у меня с Андреем не будет. Как только наши губы едва соприкоснулись, Кот уже был рядом:
Прошу прощения у дамы, что отрываю ее от столь горячего кавалера, но я вынужден этого 'кавалера', - прозвучало язвительно, - у нее похитить. Андрюх, - уже обращаясь к нему, - помоги мне Машку домой отвезти. Ее там совсем развезло, опять истерика... Короче, она там в туалете... Достань ее оттуда, а я сейчас приду...
А Катя... - заикнулся было Андрей.
Даму твою я не брошу, не переживай за нее. Я с ней дотанцую и мы спустимся. Просто помоги мне Машку успокоить, она меня посылает опять...
Андрей ушел от нас недовольный. Кот мало чем от него отличался. Так же сильно он прижал меня к себе. Только я заметила, что при этом ему хочется причинить мне физическую боль.
'Опять'? - с издевкой переспросила я. - Что значит 'опять посылает'?
Ревнует. Ты же догадываешься, что у нее со мной жизнь непростая?
Догадываюсь.
Кать, это что такое?
Что? Ты сейчас о чем? - я притворилась блондинкой.
Что это за хрень? Что ты с ним делаешь?
Ты про Андрея? Ничего я с ним не делаю. С вами ужинали. Чисто по-семейн...
Что. Ты. С ним. Делаешь? - злобно отчеканил Кот, глядя мне прямо в глаза.
Эй-эй, сбавь обороты, - я тоже сменила тон. - Сегодня 16-е июня с утра было. Свои права ты будешь мне 30-го предъявлять, т.к. именно на этот день у нас с тобой уговор. А пока что я - свободная женщина, не обремененная штампами в паспорте. И твое поведение в данный момент меня что-то пугает. И я думаю: а не пора ли нам остановиться? Ты же помнишь уговор: у тебя своя жизнь, у меня - своя. Если что, так сразу точка...
Сказала, и сердце замерло. Его поведение говорило мне о том, чего я больше всего в жизни хотела: он не просто хочет меня, у него что-то там внутри еще осталось, еще живет, еще дышит и он... ревнует. Да-да, тоже ревнует! Но если он сейчас очнется и тоже это поймет, и вся наша игра прямо здесь и сейчас вот так бездарно закончится, я умру. Я только что осознала, что, скорее всего, прийти в себя после этого, мне уже никогда не удастся. И безболезненного выхода из ситуации для меня, увы, нет.
Он очнулся и... улыбнулся. Я получила очередной выстрел в голову. Стрелять в ответ сил не было. Кот просто убил меня:
Прости, детка. Просто Машка меня завела. Просил ее не пить - не умеет. А Андрюха - наш человек. Мы с ним так зажигали... И он в курсе почти всех моих... Ну, ты поняла, - он говорил это и улыбался. - И, кстати, мы с ним иногда уезжаем в Москву, снимаем телочку одну на двоих и... Если ты не против, можем как-нибудь к тебе в гости вдвоем приехать... Меня просто бесит, что я тебя для себя разогреваю, и осталось совсем недолго ждать, а он тут пытается сливки снять...
'Ноги, мои ноги, не подкашивайтесь так предательски!', - мысленно молила я. - 'Держите меня, не дайте мне упасть...'
Я не против. Просто мне твой тон не понравился, котик. Я всегда 'за'. Двое любовников это всегда лучше, чем один. Буду ждать вас в гости...
Он что-то еще говорил, но я не слушала. Мы спустились вниз, где нас уже ждал Андрей. Маша сидела в такси на заднем сидении. Я сразу же шмыгнула вперед, к водителю, предоставив этим альфа-самцам самим поддерживать свою чертову родственницу в ее несчастье. Я больше не терзалась двойственностью чувств по отношению к Маше. Я просто ее ненавидела. Неважно за что: то ли за то, что она сейчас на том, месте, которое могла бы в его жизни занимать я, то ли за то, что я сама лишила себя этого места по собственному желанию много лет назад - неважно. Ненавидеть Кота, за то, что он только мне наговорил, я не могла. Я его любила. Люблю. А ее ненавижу. И все. Точка.
Андрей, - обернулась я назад, - как насчет кофе на набережной, после того, как мы с тобой супругов домой проводим?
Угу, - кивнул он мне в ответ довольный.
'Съел?!', - говорил мой взгляд, которым я удостоила Кота.
Съел. Вот сиди и переваривай теперь.
Я могла уйти... и забыть обо всем. Начать все сначала. Собрать все свои вещи и исчезнуть. Оставить только эту невыносимую боль внутри и выйти за нее замуж. И я точно знала, что она всегда будет со мной и никогда не покинет меня, пока я жива.
Я могла уйти... и забыть обо всем. Показать свою гордость и спрятать свою досаду. И потом грызть стены, рыдать, рычать и метаться в темной комнате в бессильной злобе что-либо изменить раз и навсегда.
Я могла уйти... и забыть обо всем. Делать вид, что я живая, просыпаясь каждое утро, и не видя никакого смысла делать следующий вдох. А потом каждый раз сдерживать стон на выдохе...
Я могла уйти... Но я осталась. Я не против. Я же только 'за'. Я не мазохистка. Я - эмоциональный самоубийца.
. Я не из тех, кто возвращается.
Кофе мы пить не стали. Мы просто пошли гулять по ночному городу. Жара была уже такой сильной, что даже ночью, когда солнце скрывалось, жар не отпускал город. Улицы и дома были раскаленными. Спасения не было нигде. Но все же после заката дышалось легче, и ночные улицы были оживленными.
Андрей просто держал меня за руку, пока мы шли, и разговаривал со мной. И ничего не было в этом разговоре, что заставляло бы меня напрягаться, играть и притворяться. Мне не нужно было ничего выдумывать о себе, врать и не договаривать. Было удивительно легко мне рядом с этим фотографом. Он спрашивал меня о моей прошлой жизни, о моем детстве, о моем первом мужчине (тут я благоразумно решила не вдаваться в подробности имен, но Кота живописала ему очень натурально). Зная, всегда помня, что нельзя потенциальному будущему мужчине рассказывать обо всех предыдущих, я рассказала все в подробностях. Словно желая с самого начала поставить самую низкую планку в наших отношениях.
Когда небо уже начинало светлеть, мы оказались возле старого причала - местного пляжа. Днем здесь яблоку негде упасть, но сейчас корме нас тут не было ни души. Мне все еще было жарко.
Искупаемся? - вдруг спросил меня Андрей, а потом добавил: - И только не говори, что у тебя нет купальника.
У меня нет купальника. Но мы все равно искупаемся, - ответила я и подошла к нему.
Он поднял руки, чтобы я сняла с него майку. Потом он снял мою. Если бы мы играли в карты на раздевание, шансы у нас были бы равные. Ни у меня, ни у него, ни под майками, ни под джинсами и шортами не было ничего. Он зашел в воду первый. Быстро, почти бегом. Нырнул сразу. Сделал несколько гребков вперед, а потом повернул обратно. Я смотрела на очертания его мощных огромных плеч над водой. В розовых лучах начинающего восхода, он был великолепен. Почти в пяти шагах от меня, по пояс в воде, он протянул мне руку:
Иди ко мне, девочка моя, не бойся.
Девочка моя... От этих слов я таяла. Вот только когда они срывалось с других губ...
Я не боюсь, - ответила я и вошла в воду.
Когда я прижалась к нему, я вдруг поняла, что вся дрожу. Он прижал меня к себе. Я почувствовала, что он готов: там, внизу, в воде - прижимаясь к нему еще сильнее.
Если ты не захочешь, то сейчас ничего не будет. Если ты скажешь 'нет'...
Чшшшш, - остановила я его шепотом, - сейчас говорить не надо... Ничего...
Он подхватил меня так легко, как будто я совсем ничего не весила. Я обвила его ногами и поцеловала. И уже через секунду почувствовала его в себе. Горячий, он был очень горячий. Его движения были сильными и отточенными, и каждое поднимало меня на следующую ступень на бесконечной лестнице наслаждения. Он держал меня так крепко, что я перестала бояться и сомневаться. Мятной волной меня накрыл первый оргазм... Их было еще много этим ранним утром... И вокруг было много воды... Мы были мокрые, голые и уставшие, когда солнце поднялось. Андрей лежал у самого прибоя, головой на песке. Я лежала у него на груди и думала о том, как красиво это, наверное, выглядит со стороны. Мои ноги были в воде, и я была похожа на русалку. Мертвую русалку, которая без воды не смогла выжить...
'Твою ж ты мать!' - пронеслось у меня в голове. Да что это со мной? Какая генетически-модифицированная муха меня укусила? Это я тут лежу, вся такая романтичная и несчастная, сравниваю себя с дохлой рыбиной и страдаю! Да ни за что! Никогда! Все, хватит! Новый день начался с хорошего секса с красивым мужчиной на берегу реки - что может быть лучше для начала дня?
Эй, дружок, - потеребила я своего почти спящего любовника, - нам пора домой. Я тоже хочу спать.
Не открывая глаз, он улыбнулся и ответил:
Я лежу сейчас напротив своего дома. Подними глаза...
Да, на самом деле выше по берегу за кустарником возвышались частные коттеджи. А прямо напротив нас стоял неплохой двухэтажный особняк, явно выделяющийся по архитектуре от остальных. Еще бы: если ему - Андрею - верить, хозяин то у нас человек творческий...
Так ты живешь на пляже? - игриво спросила я. - Тогда я с тобой дружу. Пойдем к тебе спать.
И мы пошли. Голые, подхватив свою одежду. Пока еще никто не проснулся и не застал нас на месте преступления. Спать, спать, спать. Не думать. Ну, уж точно не сегодня. Подумаю обо всем завтра...
То, что день в полном разгаре, было понятно по яркому солнечному свету, пробивающемуся сквозь плотно задернутые шторы и гомону человеческих голосов, доносящемуся с пляжа через распахнутые окна. Я потянулась сладко-сладко. Постель была пуста: я лежала в ней одна. Но на подушке я обнаружила ярко-желтый купальник и записку от Андрея, лаконично гласящую:
'Большой полосатый зонт прямо по курсу. Мы ждем тебя там'
Мы. Что-то мне подсказало, что я прекрасно знаю, кого он подразумевал под этим 'мы'. Боже мой, как же я устала. Секундное желание сбежать, просто-напросто сбежать отсюда, из города, из страны, с планеты промелькнуло в моей голове. Но оно тут же сменилось огромным желанием посмотреть прямо сейчас на Кота. На выражение его лица, когда он увидит меня, выходящей из дома своего друга. Он так бесился вчера из-за 'сливок', которые ему - Коту - не достанутся. И вот он увидит эти 'сливки' через пару минут в чужой чашке утреннего кофе. Нет, я не убегу. Я постараюсь доставить ему максимальное количество неприятных ощущений в отместку за вчерашний вечер.
Разодранная коленка уже не ныла, но выглядела непривлекательно. Увы, это меня не могло остановить. Быстро приняв душ, я нацепила купальник, который оставил мне Андрей, надела для пущей убойности его майку и шлепанцы и отправилась на пляж. Большой полосатый зонт 'а-ля-билайн' действительно был большой и находился прямо по курсу напротив дома. Под ним стояли 3 белых шезлонга, а в одном из этих шезлонгов расположился Андрей. Кота не было видно. Разочарованию моему не было предела. Мое желание разозлить своего бывшего граничило с простым желанием увидеть своего самого любимого мужчину. Загребая раскаленный песок чужими мужскими шлепанцами 42 размера, я без особого энтузиазма приземлилась рядом с фотографом в соседний шезлонг.
Привет, - улыбнулся он мне, - приподнимая солнечные очки. - Как спалось?
Привет, - ответила я самым нежным голоском, на какой только была способна. - Отлично. Я выспалась впервые за последнюю неделю.
Правда? - Андрей приподнялся со своего места и склонился надо мной. - Ты плакала во сне, Кать.
Я?! Да, ладно!
Что-то бормотала - я не разобрал что - и плакала. Я тебя тихонько обнял и сказал 'чшшшш', - он приложил указательный палец к моим губам, - и ты успокоилась. А потом я тебя тихонечко поцеловал... Вот так...
И он меня тихонечко поцеловал.
...и ты успокоилась. Что тебе снилось?
Не знаю. Не помню. Я вообще не помню своих снов. А ты тут один?
Нет, Машка с Котом ушли в кафешку. У Машки голова болит после вчерашнего, и Кот ее к жизни там возвращает...
В каком смысле? - я немного напряглась.
Семейные разборки там у них. Ты же Кота давно знаешь, и тебе не надо рассказывать, что у моей сестры куча поводов для выяснения отношений имеется.
А ты на чьей стороне?
Я ни на чьей стороне. Я вообще не лезу в их отношения.
Еще бы! Я то уже знаю, как вы с Котом ей в Москве эти поводы предоставляете.
Может, и мы пойдем туда. Поедим. Я, например, очень голодная, а ты? Надо бы поздороваться...
Катя, - замялся Андрей, - у меня к тебе одна просьба есть... Странная немного, но все-таки: не говори Коту, что ты ночевала у меня.
О как! То есть Кот не в курсе вообще, что я здесь. То есть никакой информации для ревности и бешенства, кроме моей вчерашней фразы про кофе и похмелья жены, в его мозгу не живет!
Почему? - почти злобно спросила я.
Ну, просто не хочу, чтобы он знал. Ты его подруга... Просто не хочу и все. Кать, тебе же не сложно?
Не хочет он. Знаю я, чего ты не хочешь: делиться мною ты с ним не хочешь. У вас это, видимо, в порядке вещей: 'одна телочка на двоих'. И получается, что интересы Андрея по отношению ко мне были куда более серьезнее, чем интересы Кота. И от этого мне стало так обидно, что мое желание досадить кому-нибудь просто зашкаливало. И я точно знала, кому я сейчас буду нервы трепать: Маше!
Значит, Кот не знает, что я здесь?
Нет.
Нууу, тогда я пойду переоденусь в свои вещи и как бы неожиданно подойду к вам, пока вы там завтракаете...
Кать, какой завтрак? Уже половина третьего, - улыбнулся он.
Это же самое доброе утро для таких как я, - улыбнулась я в ответ. - Иди. Скажи, что позвонил мне и позвал к вам. И закажи мне поесть. Я хочу блинчики с медом, сладкие гренки с маслом и кофе.
Через 15 минут я была в кафе рядом с пляжем. Андрей сидел за столиком, задрав ноги на соседний стул с самым довольным в мире выражением лица. Маша сидела, подперев голову руками. Кот же вальяжно раскинулся на своем стуле и злонамеренно пожирал мои блинчики!
Всем привет, - поздоровалась я, чмокнула Андрея в щеку и присела рядом с ним. - Если не ошибаюсь, я просила мне завтрак заказать. Это он? - я указала пальцем на блинчик, который Кот с умилением уплетал.
Девочкам вредно мучное, - констатировал Андрей.
И спиртное, - добавил Кот, после чего Маша удостоила его уничтожающим взглядом.
Да? - иронично спросила я, а затем громко крикнула официанту: - Мохито!
Кот облизал испачканный медом палец и в упор уставился на меня. В голове вдруг вспомнился эпизод со свадьбы моей двоюродной сестры, на которой мы гуляли когда-то давно с Котом. Он не пил вообще спиртного тогда. Пока никто не видел, он наливал себе в стопку простой воды, и пока все упивались водкой, он каждый тост пил простую воду, чокаясь и выдыхая, как положено. Просто, чтобы никто не приставал, он делал вид, что пьет. А сам сидел трезвый и следил за мной. Именно таким взглядом, как сейчас. Следил за каждым моим движением. И холодным пронзительным взглядом, молча, заставлял меня, показывая только легким движением глаз, поставить бокал обратно на стол. Хозяин. Он был тогда хозяином. И, боже мой, как бы мне хотелось, чтобы сейчас он не Машу отчитывал, а меня. Чтобы все вернулось... Чтобы он вернулся... Чтобы я вернулась...
Как вечер прошел? - это было сказано Котом вслух.
Но его глаза задавали совсем другой вопрос: 'Было?'
Отлично, - Андрей не дал времени даже рта раскрыть. - Пошли купаться. Пусть девочки тут вдвоем побудут.
И он увел Кота с собой. Оставив мне на растерзание бедную Машу и мои недоеденные блинчики.
Я сидела напротив нее за столиком и силилась понять, что происходит. У меня было такое ощущение, что все тайное уже давным-давно перестало быть тайным. Я понимала, что начинаю путаться в этих 'семейных' и чужих мне взаимоотношениях. Мне казалось, что все меня в чем-то подозревают. Что каждый из этой троицы знает какую-то одну из моих тайн, а я боюсь запутаться в том, что конкретно они знают, и кому чего нельзя было знать.
Маша вцепилась в мой коктейль, как только его принесли. Сначала она приложила ледяной стакан ко лбу, а потом сделала глоток. И, видимо, решив нарушить все возможные правила, как маленький бунтующий ребенок, изображающий перед родителями самостоятельность, изрекла крамольный вопрос:
Кать, есть покурить?
Ого! Маша решила разозлить Кота. Да, мы все-таки чертовски с ней похожи. Даже сейчас мы испытываем абсолютно одинаковые желания.
'Чтобы все вернулось... Чтобы он вернулся... Чтобы я вернулась...' - снова пронеслось у меня в голове. Но я не из тех, кто возвращается. А Кот не из тех, кто ждет. И доказательство тому сидит сейчас напротив меня.
Я порылась в сумке и достала свою сигаретную заначку. Мы закурили. И стали пить мой мохито по очереди. А через полчаса поднялись и отправились к большому полосатому зонту 'а-ля-билайн'.
. Прощай.
Шезлонгов было всего три. А нас было четверо. Поэтому, не раздумывая, я приземлилась прямо в Андрея, несмотря на его немой протест. Он лежал на спине, широко расставив ноги, а я лежала как раз между ними, головой у него на животе, и спинным мозгом ощущала его возбуждение в прямом смысле этого слова. На среднем шезлонге лежала Маша, а за ней уже был Кот. Когда мы улеглись, он приподнялся на локтях, наблюдая мое недвусмысленное поведение и, не имея возможности сказать что-то мне, решил отыграться на своей жене:
Я слышу запах, Маш! Ты курила?!
Нет, мой милый, я не дам тебе возможности вылить свои чувства и сублимировать твою злобу по отношению ко мне в гнев по отношению к Маше:
Это я курила, - последовал мой ответ.
Я курила, пила и спала с твоим лучшим другом. Я делаю все, чтобы ты взбесился. Все, кроме того, чтобы возбудить тебя. Все, кроме того, о чем мы с тобой договаривались.
Но Маша не отставала от меня в своем желании разозлить мужа:
Я тоже курила. И что?!
Вот зараза белобрысая! Все планы мне рушит!
Но тут Кот неожиданно психанул. Он резко поднялся со своего места, сдернул полотенце, закинул его себе на шею и, не говоря ни слова, быстро пошел обратно в кафе. Андрей попытался урезонить сестру, заявив ей, что сейчас она в корне неправа, выбирая такую тактику поведения, но Маша весьма вежливым образом отправила братца в долгий одиночный сексуальный поход в четко заданном направлении без карты, ибо все знают, где это. И на его предложение догнать мужа и извиниться она повторила ему описание маршрута.
Я пойду поговорю с ним, - вызвалась я.
Это не выглядело странным. Ну, по крайней мере, мне так казалось. Машка сейчас злая, Андрей напряженный, а я пойду за ним в качестве его старинной подруги, поговорю, попытаюсь снять напряжение с этой ситуации и не вызову ни у кого подозрений. Со своей стороны я понимала, что ситуация между нами двоими очень напряженная и в любой момент все может закончиться, потому что уже очень давно все идет не по плану. Эмоции, которые мы давали друг другу были совершенно не те. Финал в 'Золотом яблоке' грозился с треском провалиться каждую минуту...
До кафе я не дошла. Кот перехватил меня возле будки для переодевания. Я просто шла по дорожке мимо нее, как он вдруг возник оттуда и резким движением, схватив меня за руку, затащил внутрь.
У меня сердце заколотилось с такой силой, что его биение было видно. Кот вжал меня в стенку кабинки всем своим телом, навалился, что было силы (а сил у него о-го-го!) и стал меня целовать. Такого я никак не ожидала. Голова закружилась так, что я потерялась в трехмерном пространстве этой кабинки. Я была почти близка к обмороку: так мне было с ним хорошо. Даже то, что целовал он меня, крепко сжав мои руки, чтобы я не смогла даже пошевелиться и сопротивляться, и они почти онемели, что он настолько сильно вжимался в меня, что мне не хватало воздуха в легких для вдоха, мне нравилось. Понимая, что это могло быть последнее ощущение его так близко, я отдалась моменту на все 100. Я отдалась ему на все 100. Я отключила голову. Если он захочет переспать со мной здесь в этой кабинке, в сотне метров от своей жены, посреди многолюдного пляжа, я не стану сопротивляться. Да, мне плевать, что пару недель назад я высмеяла его желание сделать то же самое в кабинке туалета. Тогда я была сильная. А сейчас я слабая. Рядом с ним я теряю все свои силы. Он всегда был сильнее меня. Глупо было думать, что я ним справлюсь, что я научилась его держать на расстоянии, ставить его на место. Глупо. Очень глупо...
Что у тебя с Андреем?
Отрезвляюще, ничего не скажешь. Я даже не заметила, как он перестал меня целовать. Я осознала, что в данный момент я полуобмякшая в его руках, с закрытыми глазами и выгляжу как нельзя более невыигрышно.
Ничего, - сумела выдавить я.
А что с коленкой?
Я опустила глаза вниз: нет, эту огромную рану никак нельзя было принять за характерные повреждения, которые возникают во время бурной ночи.
Упала.
А он упал позади тебя?
Кот, ты же понимаешь, что даже если бы он трахал меня даже всю ночь, я должна была бы стоять коленями на наждачной шкурке?10, причем обеими коленками, чтобы заработать себе пару таких ссадин? А у меня просто содрано одно колено. Я упала вчера утром, когда выходила из супермаркета... Споткнулась...
Боже мой, неужели я оправдываюсь? Да, я оправдываюсь. Потому что мне страшно, что он исчезнет. Черт бы меня побрал, я не хочу этого. Только что, вот прямо в эту минуту я полоснула по старой ране. Она вскрылась мгновенно. Боль была адской и черной. Глаза предательски заблестели. 'Я люблю тебя', - прошептала я едва слышно.
Кать, по-моему, ты заигралась, - он не слышал моего шепота. - Мне не нравится эта ситуация. Мне не нравится, что ты так тесно общаешься с Машкой. И мне очень, - он сделал акцент на этом 'очень', - очень не нравится, что ты общаешься с Андрюхой. Меня это не заводит. Меня это бесит. Давай подкорректируем наши правила: я разрешаю тебе курить, а ты перестаешь с ним встречаться. До 30 июня. Потом делай все, что угодно. Ок?
Нет, только он способен воскрешать и убивать меня с такой частотой. Что это? На самом деле игра? Я одна варюсь в этой эмоциональной каше? До чего же тошно и одиноко...
Хорошо, - я попыталась придать своему голосу максимальное равнодушие. - Сделаем небольшой перерыв. Мне нужно отдохнуть пару дней. Не звони, я сама тебе позвоню. И... я попрошу сейчас Андрея отвезти меня домой. Просто отвезти, честно. Скажу, что голова разболелась. А ты... Я там сказала, что иду тебя немного успокоить, так что ты тут успокойся и возвращайся к своей жене. Мирись с ней и перестань ее доставать.
И я вышла из кабинки. На ватных ногах я вернулась к нашему зонтику. Не помню, как попросила отвезти меня домой. Не помню, как уговорила Андрея оставить меня одну до вечера. Просто не помню. Как только за ним закрылась дверь, я тихо сползла по стене на пол и заплакала. Слезы огромного размера вырвались на свободу с силой водопада. Из горла наружу рвался вопль. Я сдерживала его, сколько могла, но потом заорала. Просто заорала во весь голос. Сотрясаясь в рыданиях, я хрипела как раненое животное, валяясь на полу в прихожей маминой квартиры. Я царапала пол под собой, стараясь доставить себе максимальную физическую боль, чтобы она перекрыла черную ноющую пустоту в моей душе.
Истерика подкралась незаметно. Постепенно рыдания становились похожи на смех. С пеленой слез на глазах, я стала нервно посмеиваться сквозь всхлипы. Перевернувшись на спину, я закрыла лицо руками и засмеялась в голос. Слезы по-прежнему текли, а я продолжала смеяться. Смех понемногу становился все злее. Я хватала в руки все, что мне попадалось, и швыряла это в стены. Швыряла, плакала, смеялась и рычала. Колотила кулаками по полу. Крутилась кубарем, ударяясь и царапаясь. Одним движением я смела к черту все, что находилось в прихожей на тумбочке. Ключи, письма, флаконы духов и сумочки разлетелись в разные стороны. Я содрала с вешалок всю одежду и с остервенением швырнула ее прочь. Я боролась с этой невидимой болью, пока были силы. И они были...
Когда стемнело, я лежала на полу уже тихо и без движения. Волосы спутались на лице от влаги. Я сосчитала до десяти и поднялась. Пройдя мимо зеркала, я даже не взглянула на себя. Просто прошла, перешагивая через разбросанные вещи, в свою комнату, легла в постель и закрыла глаза. Сна не было еще долго. Но и мыслей, слава богу, тоже не было. Была пустота. И я сомневалась, что ее можно было чем-то или кем-то заполнить. Потому что тот, кто мне нужен, не умел ждать. Я сама все это сделала. И тогда и сейчас. Ничего. Ничего страшного. Я сильная. Раненая, но сильная. Я еще подожду немного, и сон придет. А завтра будет легче. Я точно знаю, что будет...
Телефоны я выключила еще тогда, когда Андрей вез меня домой. Поэтому разбудил меня с утра звонок в дверь. Встать мне удалось даже не со второго раза: все мышцы болели и были как каменные. Я с трудом доплелась до двери, оглядываю удивленным взглядом квартиру, словно это не я громила все вчера в не очень ясном уме и не совсем трезвой памяти.
На пороге стоял Макс. С большой сумкой в руке и удивлением в глазах.
Катя! Твою мать, что с тобой? Ты себя в зеркало видела?! Что случилось?! - он выпустил из рук сумку и обнял меня. - Что с тобой?
Мне плохо, - прохрипела я, ибо голос я вчера сорвала себе основательно.
Это я вижу. А причину можно узнать? Ты сюда вроде как приехала нервы успокоить и отдохнуть. А я как ни приеду - у тебя какие-то неприятности.
Мне ужасно не хотелось ничего объяснять. Потому что объяснить все это мужчине, который тебя любит, очень сложно. Практически невозможно, не доставив ему при этом широкого спектра негативных эмоций. И я поймала себя на мысли, что не хочу его видеть. Но Макс был человеком неглупым, плюс он уже неплохо меня знал. Усадив меня на танкетку в прихожей, он принес стакан воды и пару таблеток валерьянки. Заставил выпить. Несмотря на духоту и жару в доме, меня трясло. Он поднял с пола, валяющуюся там с вечера, мамину куртку и накинул ее на меня. Затем молча, без расспросов принялся убираться в моем доме. Я сидела, поджав ноги, и молча наблюдала за ним, безо всяких эмоций. По своему состоянию я напоминала самой себе тряпичную куклу с большими глазами и ватой вместо мозгов. Поэтому, когда Макс, закончив приводить квартиру в порядок, перенес меня на кухню, сварил и напоил меня кофе, а затем констатировал, что нам нужно поехать на природу, я не сопротивлялась.
Он сам собрал мои вещи, которые, по его мнению, мне понадобятся, и мы снова поехали в дом его приятеля. По пути снова заехали в аптеку (за успокоительным) и в супермаркет (за продуктами). Но я все время провела в машине, нацепив на глаза темные очки. Я ехала молча всю дорогу, иногда тайком смахивая слезинку, которая ни с того ни с сего срывалась с ресницы. Макс все это, конечно, видел, но вопросов больше не задавал. Он говорил о работе, о том, что дела у него налаживаются, что сеть его магазинов растет, что кризис для него почти закончился и т.д. Иногда вставлял небольшие рекомендации по поводу моей жизни: что-то вроде 'нельзя так себя изводить и доводить свои нервы до такого истощения'. А сидела и думала, что не хочу с ним спать. Не могу. Не смогу. И не знаю, как ему об этом сказать.
Но говорить ничего не пришлось. Вплоть до самого вечера воскресенья наша с ним жизнь была похожа на жизнь врача из реабилитационного центра для наркоманов и его пациентки. Он укладывал меня спать наверху, заботливо укрывая, а сам уходил спать на балкон. Днем мы лежали на солнышке и читали. Точнее, я просто делала вид, что читаю. На самом деле, я понимала, что это последние несколько дней, что мы вместе. Я только не знала, кто из нас поставит точку, и какой жирной она будет. Ужасно не хотелось причинять ему боль, поэтому я просто молчала и ждала. Вечером, когда Макс собирался возвращаться в Москву, а я тоже стала собирать свои вещи, он остановил меня:
Кать, тебе не обязательно ехать домой. Ты можешь побыть здесь еще. Хозяева через полгода только вернутся. А тебе нужно хорошенько успокоиться. Место тут подходящее. Я оставлю тебе ключи и живи пока здесь...
Макс, - перебила я его, - мне нужно тебе кое-что сказать...
Катена, я все знаю. Я же не слепой, вижу, что с тобой твориться.
Он присел на край дивана и усадил меня рядом.
Если бы я думал, что ты - бездушная тварь женского рода, самка, не способная любить и быть привязанной к кому-то, не желающая создавать семью, я бы ни за что не ушел от тебя. Я бы приложил все усилия, чтобы изменить тебя и доказать тебе самой, что ты всего лишь играешь роль под маской равнодушия, что на самом деле ты не такая. Если бы ты была неспособна любить, я бы тебя научил. Но, Катя, я вижу, что ты умеешь любить... Даже больше того: я вижу, что ты любишь. Но, увы, не меня...
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |