Егерь. Последний билет в рай 9 страница

— Денисов, не держи меня за идиотку, — строго глянула на меня поверх очков подруга. — Это стандартная «гляделка», просто у нее стекла-хамелеоны.

Ну да, точно. Утром она именно в этих очках щеголяла — подобный фиксирующий комплекс был непременным атрибутом всех ученых-практиков. Если подумать, в этом вопросе Галя оказалась куда смышленее меня — без бронекостюма и шлема я располагал лишь собственными органами чувств, да еще Петровича мог припрячь. А она и заснимет все, и подозрений не вызовет.

— Ты готова?

Вместо ответа Галя спрыгнула в воду и шустро выбежала на узкий пляжик, умудрившись по дороге забрызгаться с ног до головы. Я неодобрительно хмыкнул себе под нос и последовал за девушкой. Дождавшись меня, Галя пиликнула инфором, катер ответил тем же и окутался коконом защитного поля — маломощного, служившего в основном для отпугивания насекомых. Впрочем, теперь без нашего ведома никто не мог подняться на борт, не рискуя словить нехилый удар током в несколько киловольт. Защита примитивная, но надежная, как швейцарский сейф.

Едва мы углубились в прибрежные заросли, нарисовался Петрович — попросту говоря, спрыгнул откуда-то из сплетения ветвей над головами, порядочно напугав непривычную к такому Галю. Наказывать напарника я не стал, лишь отобрал ППМ, который упрятал в «дэйпак» — что называется, от греха. Дальше дело пошло веселей, и вскоре мы, ведомые неутомимым рыжим (надо думать, чтобы, не дай бог, не отстали) разведчиком, пересекли узкую полоску суши — метров пятьсот, не более — и оказались на берегу живописной лагуны. Если бы не глубины, не доходившие и до пяти метров, это место могло бы стать неплохой стоянкой для маломерных судов. Впрочем, сама лагуна для этой цели вполне бы подошла, но все портил узкий мелкий пролив, начисто перекрытый песчаной косой. Его можно было перейти вброд, и вода не поднялась бы выше пояса. Афалинам этого хватило, и сейчас они хаотично, на первый взгляд, мельтешили в прямой видимости, то опускаясь к самому дну, то на миг выпрыгивая из воды. Собралось их и впрямь много — голов этак семьдесят, если не больше. Для столь небольшой лужи — лагуна не превышала в поперечнике полукилометра — это был явный перебор. Ну что ж, вот и доказательство Галиных выкладок: афалины хоть и стадные существа, но не до такой же степени! Где-то в открытом море еще можно допустить существование столь крупного их скопления. Там это было бы даже естественно — организованной толпой проще загонять рыбьи косяки, но в узких проливах между островами и десятку-то особей трудно разгуляться. В общем, у меня сложилось впечатление, что все это сборище очень походит на некий совет племени. Судя по Галиному лицу, она думала примерно так же.

Единственным существом, которому было плевать на эти высокие материи, оказался Петрович. Он бодро проскакал к самой воде, ткнулся в нее носом, отфыркался и неспешно потрусил вдоль берега, задрав хвост трубой. Окрикнуть его я постеснялся, впрочем, он и не собирался далеко уходить — запрыгнул на неведомо как оказавшийся на песчаном пляже камень и застыл столбиком, прядая ушами.

— Глянь, — я легонько толкнул Галю в бок, — наш пострел уже поспел.

— Это хорошо. Не пугай его. И вообще, надо вести себя скромнее.

— Давай костерок разведем?

— Скромнее, Денисов, скромнее!.. — но, вопреки собственным словам, Галя тут же принялась потрошить свою сумку.

Вскоре на сухом песке красовалось большое пляжное полотенце, которое с успехом могло сойти за роскошное ложе, несколько баночек с какими-то кремами — от загара, что ли? на ночь-то глядя — и бутылка апельсинового сока. Устроившись на краешке, Галя вопросительно выгнула бровь:

— Ну и где обещанный костер?

— Сейчас будет, — я бросил подруге рюкзак и вооружился ножом. — Сообрази пока бутерброды, я за дровами.

И, не слушая возражений, поспешно углубился в близлежащие кусты.

Долго искать не пришлось, сухого валежника под ногами нашлось достаточное количество, и вскоре рядом с импровизированной лежанкой весело трещал искрами небольшой костерок. Против ожидания, афалины не обратили на нас никакого внимания, мне даже стало слегка обидно. Впрочем, небрежение со стороны братьев по разуму с лихвой компенсировалось Галиной заботой — она успела наделать кучу бутербродов, распотрошив почти все консервы и целую упаковку нарезного батона. Ради приличия сполоснув руки в лагуне, я кликнул Петровича и вернулся к «столу». Первый бутерброд пошел на ура, второй тоже недолго мучился, а вот третий я уже стал смаковать, лениво разглядывая резвящихся псевдодельфинов. Кот команду «жрать» проигнорировал, чего я за напарником давненько не замечал. Впрочем, его можно понять — за день такого натерпелся, что еда еще долго в глотку не полезет.

Местное светило между тем коснулось нижним краем горизонта, и небо расцвело редкой красоты зарницей. По красоте здешний закат вполне мог соперничать с карибским, а с учетом спектра звезды и особенностей атмосферы и вовсе представлял собой зрелище экзотическое, а оттого весьма впечатляющее. И столь же быстротечное — не прошло и десяти минут, как опустились плотные сумерки. Я и сам не заметил, как оказался рядом с Галей, и теперь мы сидели рядышком, взявшись за руки — и смех и грех, как детишки в садике. Осталось еще робко чмокнуть девушку в щеку, и можно смело записываться в крутые мачо. Костер почти прогорел, но подкинуть дров было лениво, хотелось просто сидеть, расслабившись, и наслаждаться нечаянным отдыхом. Глаза постепенно адаптировались к темноте, и она вовсе не оказалась таковой — естественных источников освещения вокруг хватало. В воде мелькали мириады ярко-зеленых светлячков, то и дело скрывавшихся за стремительными тенями афалин, в кустах по соседству тускло светились какие-то гнилушки, а на многих листьях имелась фосфоресцирующая каемка, отчего заросли казались кровеносной системой громадного призрачного зверя — зрелище жуткое, и одновременно завораживающее. Чуть погодя все это переплетение своеобразных «неоновых» трубок еще и мерцать начало, создав вовсе уж мистическую атмосферу. Галя против воли прижалась ко мне, и я крепко ее обнял. Ночная прохлада еще не наступила, но ее кожа вся пошла мурашками, и я постарался поделиться собственным теплом. Впрочем, вскоре выяснилось, что дрожала моя ненаглядная вовсе не от холода — дыхание ее участилось, и она как бы невзначай уткнулась мне лицом в грудь. Я погладил ее по волосам, и она с готовностью ответила на поцелуй…

Опомнились мы нескоро, только когда уже просто в изнеможении лежали на полотенце, и я нежно поглаживал Галину грудь. Она вдруг встрепенулась, поймав мою ладонь, и тревожно уставилась на воду.

— Ты чего? — шепотом осведомился я — нарушать чувственную тишину не хотелось, настроение не то.

— Они смотрят!.. — Галя нашарила на песке парео и стыдливо прикрылась куском полупрозрачной ткани. На мой взгляд, стало еще эротичней. — Блин, я себя порнозвездой ощущаю!

— Да ты о чем вообще?

— Афалины. Они смотрят. И уже давно. Представляешь, чего они тут насмотрелись?

Вот как раз представлял я очень хорошо, потому поспешил натянуть шорты, залившись стыдливым румянцем — блин, последний раз краснел, помнится, в пятнадцатилетнем возрасте, в похожей ситуации. Хорошо, что в полутьме не видно. Стоп! И как, интересно, резвящиеся в воде афалины сумели рассмотреть, что творится на берегу? Костерок от нас чуть сбоку, так что на его фоне мы выделяться не должны были — максимум, неясные пляшущие тени на кустах, но поди разбери, что там на самом деле происходит. Чего-то я вообще не понимаю…

Задумавшись, я невольно прислушался к себе и сразу же уловил хорошо различимые отголоски эмоций множества существ, сливавшиеся в неясный хор. Твою мать! Петрович! Из сумбурного потока тут же выделился четко различимый образ: некий Егерь, страстно охаживающий рыжеволосую девушку, и гордо нарезающий вокруг парочки круги здоровенный рыжий кот, донельзя довольный и прямо-таки лучащийся гордостью. Дескать, вот каков мой друг! Может, если хочет. Мдя… Спасибо, хоть от советов воздержался, а то мог и в процесс вмешаться — прецеденты уже случались. Но ведь каков гад! Впрочем, зная детскую непосредственность собственного напарника, я мог с уверенностью сказать, что Петрович и не замышлял ничего криминального — просто по извечной привычке наблюдал и неосознанно переживал за меня. Вечно ему кажется, что в столь интимном вопросе я дуб дубом, толком не могу ни с одной самкой управиться, вот и порывается верный партнер подсказать, перенаправить усилия и вообще всячески посодействовать в этом нелегком деле. Аргументы же типа «я в твою личную жизнь не лезу, и ты не лезь» в упор не воспринимает. Все-таки люблю я этого рыжего балбеса! Петрович отозвался ласковым прикосновением мягкой лапы — образно, естественно — и тут с меня, наконец, слетело романтическое одурение:

— Мля! Петрович! Убью, скотина!

Хитрец, судя по шуму, моментально ссыпался с камня в воду и унесся куда-то в заросли, с хрустом продравшись сквозь переплетение ветвей, и я застыл на полушаге — догнать теперь однозначно не получится. И сам не вылезет, пока я не успокоюсь. Все-таки в прямой ментальной связи есть и минусы.

Опомнившаяся Галя схватила меня за ногу и предупреждающе шикнула:

— Тихо!.. Глянь туда…

Я безропотно присел на полотенце и буквально в нескольких метрах от берега с удивлением рассмотрел знакомую афалину. Варька зацепилась плавниками за песчаное дно, так что хвост оказался над водой, и покачивалась на едва заметных волнах, с интересом нас разглядывая. Встретившись со мной взглядом, она издала серию разнотональных свистов и щелчков, хлестнула по воде хвостом и ушла в глубину, игриво сверкнув светлым брюхом. Мы с Галей одновременно разочарованно выдохнули, но афалина вдруг выпрыгнула из воды чуть поодаль, крутанула сальто, выплеснув фонтан брызг, и в следующее мгновение заплясала на хвосте, не забывая что-то насвистывать.

— Что это с ней? — недоуменно осведомилась Галя, и сразу же сама себе ответила: — Она нас зовет?

— Похоже, — хмыкнул я, уловив смутный отголосок на самом краю сознания.

Непоседливый Петрович, осознав, что незамедлительной кары удалось избежать, опять принялся за старое и вернулся к привычной роли «ретранслятора». Правда, из кустов благоразумно вылезать не спешил.

— Пойдем, — я решительно поднялся с полотенца и потянул за собой подругу. — Грех отказываться от такого приглашения.

— Но почему? — Галя никак не могла понять, почему отношение к нам афалин столь резко изменилось. — Куда ты меня тащишь? Дай хоть оденусь!..

— Нафига? — я ухмыльнулся и насильно заволок девушку в воду.

Парео от резкого движения улетело куда-то в сторону. Я обхватил за талию оставшуюся в чем мать родила Галю и нырнул, заглушив ее негодующий вопль. Вновь оказавшись на поверхности, легко увернулся от жесткого кулачка, но успокоить подругу не успел — вместо меня это сделала Варька. Афалина вдруг оказалась прямо между нами и оттерла разъяренную фурию в сторону, умудрившись ласково потереться о Галины руки лоснящимся боком. Та от удивления забыла о мести и робко потянулась к псевдодельфину. Варька не сопротивлялась, позволив схватить себя за спинной плавник, и поплыла прочь от берега, утягивая за собой пораженную девушку. Я так и остался стоять почти по грудь в воде, провожая странную парочку задумчивым взглядом.

Выбравшийся на берег Петрович мысленно изобразил сложную картину, которую приблизительно можно было перевести как «рыжая самка и черная самка — дружба навек», и я согласно хмыкнул в ответ.

— Ищи Варьку!

Кот на берегу коротко муркнул, показывая, что сопровождавшие фразу мыслеобразы понял, и переключился в режим «радара» — стандартного поведенческого алгоритма, когда напарник обнаруживал что-то интересное и мысленно наводил меня на цель. Правда, на этот раз ориентировался Петрович по ментальному эху, а не зрению и слуху, но особых неудобств это не составило. Отдарившись соблазнительной картинкой вскрытой упаковки колец кальмара и зажмурившегося от удовольствия кота, которому почесывали за ухом, я окунулся в воду и неторопливо поплыл к резвящимся дамочкам. По пути то и дело попадались другие афалины, но в контакт вступать не спешили, предпочитая уступить дорогу. Разве что один раз какой-то мелкий детеныш робко ткнулся носом мне в пятку, но его тут же отогнала озабоченная мамаша. Сбежавшую парочку я нагнал через пару минут, чуть не напугав Галю, и она в отместку принялась брызгаться. А вскоре к ней присоединилась и Варька, шлепнув рядом со мной хвостом.

Завораживающее, надо сказать, зрелище — дурачащиеся с детским восторгом парень с девушкой и не менее увлеченный забавой разумный обитатель чужого моря. Любопытный Петрович снова устроился на камне, и я периодически ловил отголоски наблюдаемых им картин: темный силуэт характерной формы на фоне огромной местной луны, то и дело ныряющий в перемигивающиеся мистическими зелеными огоньками волны, чтобы сразу же вырваться из воды в высоком прыжке, и с веселым смехом бросающиеся наутек от «дельфина» человеческие фигурки.

На берег мы выбрались в полном изнеможении, Галя даже не нашла в себе сил одеться, так и рухнула на полотенце. Я присел рядом, пытаясь отдышаться — резкая Варька напрочь меня загоняла. В этот момент появился осмелевший Петрович, запрыгнул ко мне на колени, уставившись прямо в глаза, и на мой мозг обрушилась очередная лавина эмоций-образов. В первое мгновение я ничего не сумел разобрать, но через некоторое время сама собой сложилась стройная картина мысленного послания: скользящие над волнами афалины и неспешно пыхтящий следом катер. Одна из афалин периодически оглядывается и нетерпеливо приплясывает на хвосте, а с палубы на нее смотрит легко узнаваемая фигура в черной броне и шлеме. Намек более чем прозрачный. Отфутболив картинку в зеркальном отображении — сидящая в шезлонге черная фигура, наблюдающая за плывущими впереди афалинами, я коснулся Галиного плеча:

— Одевайся, любимая, мы уходим.

Та недоуменно на меня зыркнула, и я поспешил пояснить:

— Афалины куда-то уплывают, и нас зовут. Пошли на катер. Они будут ждать в проливе.

Галя перевела взгляд на Варьку, барахтающуюся неподалеку, и та утвердительно свистнула, выпустив струю воды через дыхало, махнула на прощанье хвостом и скрылась во мраке.

— Ты вообще можешь объяснить, что происходит? — костер давно прогорел, и теперь девушка пыталась во мраке нашарить предметы, так сказать, одежды, поэтому слова звучали немного невнятно, но вполне различимо. — Почему они стали такими доверчивыми?

— По пути расскажу, — отмахнулся я. — Ты готова?

— Почти. Собери пока полотенце.

Я торопливо свернул наше импровизированное ложе, кое-как отряхнув от песка, и навьючился поясом со снаряжением и заметно полегчавшим «дэйпаком». Петрович все это время терся о ноги и зыркал зелеными глазищами, мысленно меня поторапливая.

— Отвали, — я отпихнул назойливого напарника и перевел стрелки на Галю: — Вон, до нее докапывайся. Я уже готов.

— Я тоже, — обиженно поджала губы девушка. — Чего стоим?

— Погнали, — я в несколько шагов добрался до зарослей и с шумом продрался через самую густую часть, благородно проторив путь своей ненаглядной. — Не отставай. Короче, рассказываю. Когда мы э-э-э-э, скажем так, шалили, Петрович за нами подглядывал. Да-да, братец, вы извращенец. Помурчи еще у меня! Так вот, он подглядывал, да еще и советом подсобить порывался, мысленно, естественно, то есть был со мной в контакте. А так как привык, что кроме меня его никто не «слышит», то и не таился особо. И послужил своеобразным ретранслятором для афалин — они через кота воспринимали мое эмоциональное состояние. И, думаю, весьма прониклись контрастом.

— Выходит, ты меня действительно любишь? — хмыкнула Галя, хрустнув сучком под ногой. — А, Денисов?

— А ты как думаешь? — с бесконечным терпением в голосе отозвался я. — Конечно, люблю. Ну, так вот…

— А замуж тогда почему не зовешь?

— Чего? — я аж споткнулся от неожиданности. — Э-э-э…

— Ладно, можешь пока не отвечать. Но задумайся. — Галя походя чмокнула меня в щеку и легонько подтолкнула в спину, дескать, не стой столбом. — На чем ты остановился?

— Да, собственно, все… — пожал я плечами. — Выводы делай сама.

— Очень может быть, — согласилась та. — Надо думать, в порыве страсти ты был очень эмоционален. И, хочется думать, искренен.

Я хотел было возмутиться таким недоверием со стороны подруги, но Галя вдруг мечтательно вздохнула и прошептала:

— Мамочки, как романтично! Как в старинном фантастическом романе, любовь — великая, всепобеждающая сила!

— Ничего банальнее не могу представить, но, похоже, ты права, — согласился я. — Хорош ворон считать, пришли. Вон катер.

Глава 4. Что-то мне нехорошо…

Система тау Кита, планета Нереида, 21 января 2538 года, утро

— Денисов, я сегодня остаюсь в лаборатории, данные обрабатывать!

— Да, любимая!

Галина Юрьевна по своей извечной привычке встала на полчаса позже нас с Петровичем, и теперь умывалась, параллельно раздавая ценные указания подчиненным, то есть, опять-таки, нам. Я уже успел сервировать завтрак в крохотной кухоньке и блаженствовал, потягивая сладкий чай, мысленно поторапливая напарника, хрустящего кормом с витаминным комплексом. Кот это жорево не любил, потому требовался контроль с моей стороны — одними кольцами кальмара сыт не будешь, а питомец должен быть полон сил и энергии, иначе какой из него работник? Впрочем, судя по последней Галиной фразе, сегодня нам особо напрягаться не придется, будем сами себе хозяева. В кои-то веки, честно говоря. Достала меня начальница, чтоб ей ноготь поломать…

— Ай, блииин!!!

— Любимая?

Галя высунулась из тесной каморки, объединявшей в себе функции душевой кабинки, умывальника и санузла, и плаксиво пожаловалась:

— Я ноготь сломала!.. На мизинце, представляешь?

— Сочувствую, — предельно серьезно отозвался я, мысленно содрогнувшись от хохота. Петрович тут же навострил уши, но я одним зверским взглядом заставил его вернуться к еде. — Иди ко мне, я тебя пожалею.

— Да ну тебя! — Галя еще немного полюбовалась с убитым видом на пострадавший палец и снова забилась в кабинку. Акустика в ней была хорошая, так что она почти не повышала голос: — Если я к тебе выйду, опять на работу опоздаем.

— Да ладно, — хмыкнул я. — Вот чего я не могу понять, так это твоей болезненной тяги к соблюдению распорядка дня. Ну кто тебе чего здесь скажет? Ты же и есть тут главная начальница.

— Вот потому и должна быть для всех примером.

В ответ на это заявление я недоуменно покачал головой, а Петрович и вовсе прикрыл лапой морду, изобразив весьма распространенный сетевой мем.

— Лопай, не отвлекайся, — поторопил я в очередной раз напарника и одним глотком допил остывший чай.

Интересуетесь, как Галя стала начальницей? Да мне самому интересно, но давайте обо всем по порядку…

За два последних месяца жизнь наша довольно резко изменилась. В какую сторону — пока сказать трудно, не хватает данных для анализа, как в таких случаях выражается Галина Юрьевна. Но на Пятачке мне нравится, хоть и вынуждены мы жить в типовом блоке, которому очень далеко до нашего дома на основной базе. Главным образом, из-за нового поля деятельности — основная моя задача в последнее время заключалась в общении с афалинами и постоянном расширении «словарного запаса». Работа с одной стороны привычная — опыт есть, мы с Петровичем почти год занимались примерно тем же, с другой — приесться она еще не успела. Плюс нет нужды постоянно мотаться по отдаленным островам, занимаясь откровенной рутиной — ну, вы в курсе.

Ту памятную ночь, которая теперь во всех отчетах нашего отдела лаборатории именуется Контактом — вот так, с большой буквы — и все следующие сутки мы с Галей и Петровичем шли на катере за афалинами. К утру второго дня псевдодельфины, которых к этому времени осталось не больше десятка (остальные их сородичи как-то незаметно отстали в пути), вывели нас к островку с весьма нетипичным рельефом. По сути, он представлял собой огромную скалу, поросшую кое-где джунглями, обрывистую с одной стороны и довольно пологую с другой. Имелась на нем и укромная бухточка, столь крохотная, что в ней с трудом можно было разместить пару катеров типа нашего, ну и еще для нескольких плоскодонок-надувнушек место бы осталось. Здесь же располагался единственный на весь остров пляж, плавно переходивший в поляну размером с хорошее футбольное поле. Других ровных площадок не было, со всех сторон громоздились скалы, пробраться по которым смогли бы разве что горные козлы. Название «Пятачок» родилось само собой, да так и прижилось, хотя официально остров поименовали Флоранс-2 и по документам провели как базу специального отдела биолаборатории. Занимался наш спецотдел проектом с говорящим названием «Генезис-3001» — убогость фантазии доктора Робинсона уже давно никого не удивляла.

Да, вы правы, научный руководитель базы принял самое непосредственное участие в нашей работе. Не знаю, как бы сложилась Галина судьба как ученого, если бы не наше открытие. Моя подруга не ошиблась, выложив Робинсону все подробности дела, теперь даже я с этим был согласен. Галин конфликт с профессором Корневой разрешился волшебным образом — доктор Робинсон любезно согласился стать научным руководителем моей ненаглядной, заодно и с тематикой определились, благо поле деятельности перед нами лежало необъятное. Если все пойдет по плану, еще нескольким поколениям аспирантов работы хватит. Она так и не призналась, из-за чего поцапалась со «старушенцией», да я особо и не настаивал. Зато неожиданно даже для самого себя оказался соавтором будущей диссертации — как пояснил Робинсон, взваливший на себя бремя руководства, без меня все равно не обойтись, впрочем, как и без Петровича. Но оформлять кота, будь он хоть трижды гением, соавтором научной работы не пришло бы в голову даже самому отъявленному троллю, каковых в высших академических кругах хватало, так что отдуваться придется мне. Формальных причин для отказа не нашлось — какое-никакое, а высшее образование у меня имелось, так что никто не мог мне запретить защищаться. Ученые в один голос заверили, что всю бумажную работу, равно как анализ результатов и их публикацию, они берут на себя, мне нужно будет всего лишь поприсутствовать на самой процедуре защиты, поэтому, поразмыслив, я дал согласие. В конце концов, ученая степень, пускай и по биологическим наукам, лишней не будет, а вкалывать мне в любом случае придется. И если насчет Гали у меня сомнения были, то доктор Робинсон дядька серьезный, к тому же он очень быстро сообразил насчет сенсации, эксклюзива и прочих приятных сопутствующих мелочей, и засекретил все разработки, то есть поспособствовал моему же плану, только на более высоком уровне. С учетом секретности проекта «Генезис-3000», дочерняя тема и вовсе стала секретной в квадрате. Так что первым делом доктор распорядился перенести все работы по Контакту подальше от любопытных глаз, и в результате мы переселились на тот самый остров, указанный афалинами.

С благословения начальства на Пятачке буквально за две недели вырос целый исследовательский комплекс: стандартный модульный поселок с капитальным эллингом, десятком индивидуальных жилых боксов — тесных и неудобных, особенно если жить там вдвоем плюс не самый мелкий кот, внушительным куполом лаборатории с не менее внушительным подвалом, метеостанцией, узлом связи и прочими хозяйственными постройками. Спецы из технического отдела даже умудрились развернуть крохотный стартовый «пятак», притулившийся у самых скал, на котором почти безвылазно торчал легкий катер-лаборатория. Его мы использовали в основном для сообщения с «большой землей» — островом Флоранс, до которого по прямой было около трехсот километров. По воде муторно, учитывая весьма извилистый маршрут, так что минимум раз в неделю нелюдимому пилоту по имени Клаус приходилось наведываться на основную базу, главным образом за продуктами и реактивами.

Кроме нас с Галей и пилота на острове вахтовым методом проживало еще четырнадцать человек. Семеро Охотников, то есть стандартное отделение, занимали четыре отдельно стоящих бокса. Две Галиных лаборантки-хохотушки жили в соседнем с нами домике. Трое техников, обслуживающих морской транспорт, да и вообще всю инфраструктуру поселка, квартировались в пристроенном к эллингу флигеле, а в случае нужды и на катерах могли заночевать. Авиационный техник Пауль — такой же угрюмый и неразговорчивый, как и пилот — делил с Клаусом жилые комнаты в здании диспетчерской службы, если это строение можно было так назвать. На мой взгляд, оно больше смахивало на складской ангар, куда в случае необходимости можно было загнать наш летательный аппарат, и являлось второй по величине постройкой на базе. Более крупными габаритами мог похвастаться только эллинг на два катера. Биолаборатория шла на почетном третьем месте. Учитывая размер свободной площади и количество научного персонала, не было ничего удивительного в том, что последний член нашей маленькой коммуны — Вениамин — устроился на постой в непосредственной близости от лабораторного оборудования. Собственно, за ним он и должен был следить, равно как и за узлом связи, и вообще всей энергетикой и сложной электроникой базы.

Налицо было количественное несоответствие между мужской и женской частями коллектива, но пока что конфликтов на этой почве не случалось. Отчасти благодаря вахтовому методу — весь персонал, кроме нас троих, менялся раз в две недели, отчасти благодаря счастливому стечению обстоятельств: в текущей смене только одна из лаборанток-хохотушек не была обременена постоянными отношениями, вторая же давно и всерьез крутила роман с Вениамином. Остальные техники оказались мужиками серьезными, к легкомысленным поступкам не склонными, а потому хранили верность подругам и женам, оставшимся на Флоранс. Единственная обездоленная девушка пыталась подкатывать к Клаусу с Паулем, но им и без нее было неплохо — у меня даже возникли определенные нехорошие подозрения насчет пары пилот-техник, но я благоразумно оставил их при себе. Охотникам же, как людям служивым, личная жизнь не полагалась по определению. Вот так и жили мы уже в общей сложности полтора месяца.

Да, забыл — руководил проектом «Гнезис-3001» с легкой руки Робинсона молодой и перспективный специалист Рыжик Галина Юрьевна. И я находился в ее непосредственном подчинении, как и прочий персонал. Вот такой вот выверт судьбы.

— Денисов, не спи, замерзнешь! — покончившая с водными процедурами Галя, наконец, выбралась из санузла и заняла на редкость неудобное откидное сиденье с противоположной стороны столика. Учитывая размеры хозблока вообще и столешницы в частности, мы оказались почти что нос к носу. — Ты чаю мне налил?

— Неа, боялся, что остынет, — легко отбрехался я, подхватывая чайник. — Тебе нормальной заварки, или как ты любишь, из пакетика?

— Дурак!

— Ладно уж, угощайся!..

Оставив подругу наедине с чашкой и парой бутербродов, я заглянул ненадолго в спальню, игравшую одновременно роль гостиной. Если бы не надувная кровать, добытая у Миши Кульмана сразу по прибытии на Флоранс, не знаю, как бы мы выкручивались — жилой блок был настолько тесным, что ни о каком совместном проживании в нем и речи не шло. Охотники, правда, тоже жили парами, да и лаборантки, но они, насколько мне было известно, пользовались двухярусными койками, что нас с Галей по вполне понятной причине категорически не устраивало. А так очень даже неплохо получилось — кровать встала аккурат по центру комнатушки, впритык к лицевой, так сказать, стене блока, украшенной парой подслеповатых окошек. С остальных трех сторон оставались довольно широкие проходы, открывавшие доступ к встроенным шкафам, в которых нам приходилось хранить все пожитки, включая мой бронекостюм. Доставленный с «большой земли» оружейный сейф сюда не поместился, так что все оружие, кроме пистолета, я хранил на одном из катеров — по здравому размышлению мы решили не корячиться с довольно тяжелой бронированной коробкой, и оставили ее, где была. По этой же причине утлая семиметровая скорлупка с бортовым номером «три» стала моим штатным плавсредством, и на ней поселилось также все «научное» оборудование. В кавычках, потому что назвать все эти самоделки полноценными приборами язык не поворачивался, хоть и потратили мы на него больше недели. Опять же Миша Кульман помог, как материально, так и в качестве неплохого специалиста-электронщика, служившего хорошим дополнениям к рукам Вениамина.

Облачившись в броню и нацепив кобуру с пистолетом, я подхватил шлем и вышел в узкий коридорчик, деливший блок на две неравные половины: большую — спальню, и меньшую — хозблок, совмещенный с санузлом. Галя уже разобралась с завтраком и играла с Петровичем, который под это дело забил на остатки сухого корма и выцыганил у девушки шмат колбасы.

— Ну что, мои рыжие друзья, готовы к труду и обороне?

— Всегда, — фыркнула Галя, чуть не поперхнувшись чаем, и легонько подтолкнула блаженствующего Петровича. — Меня не ждите, я задержусь немного. Варьке привет.

Кот с явной неохотой спрыгнул с девичьих колен (вот, кстати, один из примеров женского коварства — таскать сумочку и переносной терминал ей тяжело, а девятикилограммового котяру нянькать — запросто) и протопал по гулкому пластиковому полу к входной двери, где и расселся с укоризненным видом, дескать, позвал, а сам тормозишь. Послав напарнику мысленный «волшебный пендель», я на прощание чмокнул любимую в щечку и поспешил на выход. Герметичная створка с готовностью отозвалась на касание сенсора, утонув в стене, и мы с напарником оказались в совсем уж крошечном шлюзе. Честно говоря, я не видел в его наличии никакой необходимости, но типовой блок есть типовой блок, так что пришлось в первый же день «хакнуть» примитивный контроллер, зафиксировав внешний люк в постоянно открытом положении.

Дата добавления: 2015-11-04