Вот только никто не думал, что это случится так скоро.
Я вздохнул и отпустив свои волосы, откинулся на стуле.
Я равнодушно смотрел перед собой. Ничего не видя.
Я больше не плакал. Не смеялся.
Я просто был.
Рядом со мной всхлипнула Элис и я почувствовал, что она слезами залила мне рубашку. Эмметт вздохнул, и я мог сказать - это был его способ держать себя в руках. Какими жалкими мы были.
— Я облажался, – сказал я равнодушно.
Они не стали спорить со мной.
***
Когда вы тупо ждете, когда пройдёт время, это ощущается как-то странно. В один момент время как будто бесконечно тянется, а затем, если вы на него не обращаете внимания, понимаете, что прошло несколько часов и начинаете интересоваться, куда оно ушло. Конечно, я был не настолько удачлив, чтобы в этот момент у меня случился один из моих провалов памяти. Я поприветствовал бы их. Возможно, тогда время пошло бы быстрее.
Следующие дни большую часть своего времени я провёл в больнице. Мы все находились рядом с Джаспером, молясь, чтобы он пришёл в себя. Его родители казались сломленными, да и Розали была не лучше. Я чувствовал себя так, будто даже не заслуживал находиться в его палате, так как был причиной того, что он оказался там. Его родители не сказали мне уйти, но я видел осуждение в их глазах
Они винили меня - так и должно было быть.
На какое-то время я вышел побродить по больничным коридорам, больше не в состоянии выдерживать напряженность в палате Джаспера. Я пытался обдумать всё, что произошло, пытаясь расставить всё по своим местам. Но это оказалось бесполезным. Так же, как и всё остальное.
Чем ближе мы приближались к Новому Году, тем тревожнее мне становилось. Я больше не пытался вернуться в Ла-Пуш или что-нибудь ещё в этом роде. Я даже не знал, с чего мне начать, а возможно, так и должно было быть. Не было никакого смысла в том, что я собирался сделать. Я только причинял людям боль. Может, пришло время довериться другим людям и позволить им действовать самим? Но с другой стороны, я не доверял полицейскому управлению Форкса. Они - просто кучка грёбаных уродов.
Тогда кому, блядь, я мог довериться, чтобы мне вернули моего Воробья?
Никому.
Папа заметил меня в коридоре, когда вышел из смотровой комнаты.
— Как ты? – подойдя, спросил он и пошёл рядом со мной.
Я пожал плечами в ответ.
— Блядь, кому какое до этого дело? – спросил я. Остановившись, я повернулся к нему. – Как Джаспер? – боясь услышать ответ, я с трудом сглотнул. Врачи в лучшем случае говорили расплывчато, когда говорили с родителями о его текущем состоянии. Я не хотел этого. Мне нужны были прямые факты. Независимо от того, насколько плохими они были.
Папа глубоко вздохнул и осмотревшись по сторонам, посмотрел на меня.
— Он в плохом состоянии, Эдвард. Тот факт, что он до сих пор не пришёл в себя, не сулит ничего хорошего, – тихо пояснил он. – Его состояние стабильно с тех пор, как он вышел из хирургии. Но всё равно, он уже должен был прийти в себя.
— Он умрёт? – спросил я.
— Я не знаю, Эдвард. Я не знаю, – покачав головой, сказал он.
— Ты слышал что-нибудь от Леа? Или от полиции? Знают они что-нибудь? – спросил я.
Он покачал головой.
— Нет, в этом плане пока новостей нет. По-видимому, ни Дуайер, ни Джейкоб, в последнее время на горизонте не появлялись. Леа не смогла узнать, где они находятся.
— То тупое дерьмо о полнолунии всё ещё в силе? – спросил я. – Или это дерьмо они тоже изменили?
— Нет, насколько Леа знает, подготовка идёт полным ходом. Судя по всему, они готовят утёс. Они относятся к этому очень серьёзно, – сказал он. – Она будет там, и мы вернём её. Не волнуйся.
Не волноваться? Ему легко так говорить.
До Нового Года оставалось ещё два дня.
Меня удивит, если она выдержит так долго.
А кто сказал, что она ещё жива?
Если это не так, они даже не найдут её тело?
Я подумал, очнётся ли Джаспер к тому времени, когда будет фейерверк.
Если он очнётся вообще.
Как вам такой счастливый праздник?
***
Перед Новым Годом кошмары мучили меня каждую ночь. Вы наверно думаете, что мне снилась стрельба или похищение Воробья. Но это не так - ладно, это тоже мне снилось, но в основном совсем другое дерьмо. В основном мне снилось то, что не имело никакого смысла - как я появляюсь на вечеринках и цепляю случайных девочек. Да, это были кошмары, потому что заканчивались одним и тем же.
Повсюду кровь.
Некоторые сны казались мне знакомыми, но я не мог понять, почему.
Перед Новым Годом я не мог уснуть всю ночь. Как, блядь, я мог это сделать с подобными кошмарами? Я пытался убить время, принимая долгий расслабляющий душ. Я даже порылся в своём грёбаном шкафу, выискивая одежду, которую можно было надеть. Если в этот день я смогу вернуть Воробья, то я хотел хорошо выглядеть для неё. Блядь, что было просто смешным, так как она никогда не заботилась о своей внешности. И спустя почти неделю в окружении тех людей, когда мы, наконец, окажемся вместе, моя внешность точно не будет так важна для неё. Моя внешность ничего не значила, и я понимал, что это неважно, но думаю, мне просто нужно было на чём-то сосредоточиться.
Я натянул на себя джинсы и белую рубашку.
Это вполне подойдёт.
В доме было тихо, когда я спускался вниз по лестнице. Большие напольные часы в гостиной сказали мне, что только чуть позже шести утра. Моя семья ещё не проснулась. Папа вчера пришёл с работы поздно, так что вполне естественно, если он хотел немного поспать.
Войдя в гостиную, я обратил внимание на свой рояль, стоявший на небольшой платформе. Он выглядел таким заброшенным и одиноким. Я так долго не притрагивался к нему.
Я медленно подошёл к нему и обойдя вокруг, чтобы сесть, позволил пальцам коснуться гладкой поверхности. Открыв крышку, я с трудом сглотнул.
— Я скучал по тебе, – прошептал я неодушевлённому предмету и, не касаясь, провёл пальцами над клавишами. – Как бы мне хотелось прикоснуться к тебе... заставить тебя ожить... как в старые добрые времена.
Я позволил своим пальцам порхать над клавишами - не касаясь, только делая вид, что играю. Я не знаю, что не давало мне надавить на клавиши. Походило на то, что я не мог заставить себя сделать это, даже если бы у меня была на то очень веская причина. Когда я пытался играть на клавиатуре в своей комнате, по крайней мере, я мог коснуться грёбаных клавиш - хоть это ничего и не значило. Но не на рояле. Чёрт, ну почему?
Блядь, куда подевалась моя муза?
Вспоминая тот вечер, когда она исчезла, я снова попытался вспомнить, что же, блядь, тогда произошло. Но мои воспоминания казались туманными. Как это было всегда. Глубоко вздохнув, я закрыл глаза и попытался очистить свой разум. Вспомнить ещё раз.
Это была потрясающая вечеринка. Я был пьян, под кайфом, и бог знает, что. Я прекрасно проводил время. Все девушки были моими. Все они хотели стать той, которую этим вечером я отведу домой. Я мужчина. Все хотят меня. Джессика в этот вечер выглядит очень хорошо. Может, я ей предоставлю такую честь...
Я открыл глаза. Джессика Стенли. Я совсем забыл, что спал с ней. Или может, я просто старался стереть это с памяти. Нахмурив брови, я в замешательстве посмотрел на клавиши. Джессика Стенли? На самом деле? Неужели я действительно спал с ней? Я знаю, что спал с кем-то той ночью, но просто не мог вспомнить, когда и где это произошло. Всё что я знал, что я это сделал. Это была Джессика? Мне казалось, что она только сделала мне минет, точно так же, как и младшая сестра Тани...
— Давай, Эдвард, пожалуйста, останься.... ночь только началась, – сказала Ирина, и всё ещё стоя на коленях передо мной, потянула меня за руку. Покачиваясь на месте, я фыркнул.
— Прости, – сказал я. – Но я слишком пьян, чтобы прямо сейчас заниматься тобой. Может как-нибудь в другой раз.
Оставив её, я вышел из спальни и направился в гостиную, где всё ещё продолжалась вечеринка. Я нашёл своего брата и сказал ему, что собираюсь отправиться домой. Я был слишком опустошен, чтобы справляться с этим дерьмом; Эмметт засмеялся и ударил меня по плечу. И прежде, чем я ушел, сказал что-то о том, что я слабак.
Добравшись до входной двери, я увидел Таню. Глядя на меня сквозь ресницы, она прикусила нижнюю губу. Блядь, она была слишком пьяной, чтобы осуществить это. И это было вообще не сексуально. И даже если бы она была трезвой, то я был чертовски пьян, чтобы это заметить.
— Эй, красавчик, хочешь развлечься? – спросила она.
— Прости, но лучше я пойду домой. Твоя младшая сестричка уже развлекла меня, – ответил я с усмешкой.
Она надула губки.
— Так не интересно, Эдди, – пожаловалась она и в этот момент к нам подошла Джессика.
— Эй, ты куда? Ты ещё не можешь уйти! – сказала Джессика, её глаза расширились и я увидел в них почти отчаяние. Я подумал, о чём она, блядь, вообще говорит. Ее глаза казались безумными.
Пытаясь выйти, я оттолкнул их обеих в сторону. Мне нужен был воздух. Грёбаный свежий воздух.
— Пожалуйста, Эдвард, ты обещал, – заскулила Джессика, а я захлопнул дверь за своей спиной.
Мне потребовалось какое-то время, но наконец-то я вернулся домой. Мои родители ночевали в Порт-Анджелесе, или где-то ещё - и мне не нужно было беспокоиться, когда спотыкаясь, я стал подниматься по лестнице в свою комнату. Наверно я отключился ещё до того, как моя голова коснулась подушки.
Невесело улыбаясь от этих воспоминаний, я смотрел, как мои пальцы порхают над клавишами. Не было ничего нового. Я помнил, как ушёл. Я отверг двух девушек, потому что знал, что в любом случае слишком пьян, чтобы наслаждаться ими. Но с другой стороны, рот Джессики уже побывал на моём члене, так что возможно и не считалось, что перед тем, как уйти - я отверг её.
Джессика.
Чего-то не хватало.
Я снова посмотрел на клавиши. Мои пальцы больше не двигались, они были абсолютно неподвижны.
Чёрт.
Я застонал, когда раздражающий звук вытащил меня из моего сна. Пронзительный звук повторился, и я услышал приглушённый голос. Хотя, я не мог разобрать слов. Что за херня? Я сел в постели и огляделся вокруг. У меня кружилась голова и я чувствовал себя ещё пьянее, чем когда пошёл спать.
Пронзительный звук снова повторился и я понял, что это звонок в дверь.
Я застонал и встав с постели, неохотно спустился по лестнице. Блядь, кто может звонить в дверь в такую рань? Добравшись до двери и открыв её, я посмотрел на того, кто был на той стороне.
— Что? – отрезал я.
Нервно накручивая на палец прядь своих волос, Джессика прикусила губу.
— Можно мне войти? – спросила она.
— Зачем?
— Ты дал мне обещание этим вечером, и я хочу, чтобы ты сдержал его, – сказала она и протянув руку, коснулась моей груди. Я взглянул на её руку, затем на неё.
— Да? И что это было? – спросил я устало.
— Ты сказал, что будешь моим первым, – сказала она. – Таня сказала, что ты не сделаешь это... Мне нужно доказать ей, что это не так... Я хочу, чтобы ты переспал со мной. Я хочу, чтобы ты был моим первым, – она отдёрнула руку и расстегнула несколько пуговиц своей блузки, показывая своё декольте. Я машинально облизнул губы.
Она предлагала, и кто я блядь такой, чтобы сказать "нет"?
— Иди сюда, – выплюнул я и схватив её за руку, рывком втащил в дом.
После этого всё произошло очень быстро. Я толкнул её в сторону гостиной, когда мы оба начали стягивать с себя одежду и бросая её вокруг себя. К тому времени, как мы добрались до рояля, мы были уже абсолютно голые...
Вот так оно всё и было.
Я трахнул грёбаную Джессику Стенли на моём драгоценном рояле.
Блядь, я сбил ей целку на моём грёбаном рояле.
Я сглотнул желчь, которая поднялась в горле. Блядь, этого не могло произойти. Я осквернил свой рояль. Единственное, кроме моего “Вольво” - о чём я так заботился. Если машина была любовью всей моей жизни, то рояль был моим ребёнком, а нельзя любить кого-то больше, чем своего ребёнка. И я осквернил своего ребёнка. Я осквернил единственное, что было моим - мою музыку. Трахнув Джессику на своём грёбаном рояле, я всё разрушил. Я разрушил атмосферу вокруг рояля, я разрушил то ощущение, которое у меня появлялось, когда я садился за него. Может я и забрал её девственность, или сорвал целку, если угодно - но она украла мою музу. Когда она ушла, то захватила мою музу с собой.
Я быстро встал и пошёл на кухню. Я подошёл прямо к шкафчику, где хранились чистящие средства. Я хотел очистить свой рояль. После этого прошло уже несколько месяцев и судя по всему, было уже поздно. Следующий час я мыл клавиши, сиденье и полностью весь рояль. На нём не осталось и пятна. Я знал, что мама, регулярно убирая в гостиной, поддерживает в чистоте мой рояль, но всё же счёл необходимым сделать это.
Закончив, я снова сел за рояль. Теперь он пах клубникой из-за того моющего средства, которое я использовал. Клубника. Воробей.
Теперь я вспомнил, что тогда произошло. Теперь, блядь, я знал, что случилось между моей кроватью и гостевой спальней. Значит ли это, что я наконец-то смогу прикоснуться к роялю? Я смогу играть? Какая-то часть меня, должно быть, знала всё это время, что я сделал на этом рояле, и видимо поэтому я не мог позволить себе прикоснуться к клавишам. Я этого не заслуживал. Рояль являлся чистым и священным пространством, свободным от всего дерьма в моей жизни, пока я не решил трахнуть на нём девушку.
Я всегда думал, что мой разум пытался блокировать что-то ужасное - то, что произошло в ту ночь. Что может, я убил кого-то или что-то в ту ночь. И именно по этой причине ушла моя муза. Блядь, но кто мог знать, что что-то такое тривиальное, как секс - было причиной того, что моя муза покинула меня? Думаю, в этом есть смысл. Я разрушил своё священное место, сделав там нечто отвратительное - использовав девушку для собственного удовольствия, и не задумываясь о том дерьме, нравится ей это или нет.
Блядь, что же со мной не так?
Глубоко вздохнув, я закрыл глаза.
Только одну девушку я мог когда-либо трахнуть на этом рояле. И это Воробей. Больше никто не имел право находиться в моём священном пузыре. Если бы я трахался - нет, занимался любовью - на рояле с Воробьём, я бы не осквернил его. Мы бы, блядь, благословили его. Как святая вода или какое другое дерьмо. Заниматься любовью с Воробьём на моём рояле было бы прекрасно. Я бы любил ее, а она любила меня. Заниматься любовью на этом грёбаном рояле - в этом было бы так много смысла. Моё святилище стало бы ещё более священным.
Позволив пальцам порхать над клавишами и делая вид, что играю, я грустно улыбнулся про себя.
Заниматься любовью с Воробьём будет лучше, чем всё траханье в мире. Я просто знал это.
Менее, чем через семнадцать часов мы должны будем воссоединиться. Мы больше никогда не будем вдали друг от друга. Теперь я буду держать её в безопасности, даже если это последнее, что я сделаю. И мне плевать на мою музыку, “Вольво” или мой рояль. Всё это меркло по сравнению с Воробьём. Теперь она стала для меня моим священным местом. Свободным от прочего дерьма. Она стала моим убежищем.
Когда я думал о ней, то мог почти услышать музыку, которую мои пальцы жаждали играть.
Как мне вообще удавалось так долго жить без неё? Как я мог так долго жить без её любви?
Всё дерьмо стало другим. Не осталось ничего, что было раньше. Всё стало новым.
И никогда я не захочу вернуться.
— Раньше я правил миром, одного моего слова было достаточно, чтобы заставить моря выйти из берегов. Теперь же утром я сплю в одиночестве, да подметаю улицы, которые когда-то принадлежали мне, – я пел так тихо, что едва мог услышать собственный голос. Музыка ускорялась, становилась всё громче и громче. Улыбнувшись про себя, я позволил погрузиться в воображаемую музыку в своей голове. – По непонятной мне причине, знаю, Святой Пётр не вспомнит про меня - ведь не единого честного слова не прозвучало тогда, когда я правил миром...
Вздохнув, я открыл глаза. Моя улыбка стала задумчивой, когда я заметил, что мои пальцы играли. Они не порхали над клавишами, они на самом деле касались их, нажимали и создавали мелодию. Музыка была не только в моей голове. Я её создавал. Она действительно существовала. Я наблюдал за тем, как играю музыку. Я так долго хотел играть. Когда закончилась одна песня, началась другая. Бесконечная цепь. Мне даже не нужно было думать, это моё второе Я. То Я, которое мой разум подавлял в течение предыдущих нескольких месяцев, но теперь оно снова стало свободным. Мои пальцы быстро двигались над клавишами, навёрстывая те месяцы, когда я не играл. Руки начало сводить судорогами, так как они уже отвыкли от этого. Но я не мог заставить себя остановиться, не сейчас, когда я наконец, снова это обрёл.
Не знаю, как долго я сидел там, просто играя, но в конце концов, мои руки слишком устали и я больше не мог продолжать. Мой разум пребывал в покое, и я медленно закончил последнюю песню. Надавив на одну клавишу, я заставил звук задержаться перед тем, как он наконец, затих.
Глубоко вздохнув, я положил руки себе на колени.
— Для тебя, Воробей, – тихо сказал я. – Только для тебя.
Закрыв крышку над клавишами, я почувствовал, что закрыл дверь перед прежним Эдвардом. Тем Эдвардом, который причинял людям боль, тем, кто трахал случайных девушек на вечеринках, тем Эдвардом, который срывался на людях только потому, что знал, что выйдет сухим из воды. Я закрыл дверь перед всем, что за ним стояло.
А всё, что осталось - это я.
Hit by Destiny
Глава 52 – Церемония.
Изабелла Свон POV.
Время идет. Даже тогда, когда это кажется невозможным. Даже тогда, когда каждый тик прошедшей секунды отдается покалыванием в руке, как пульсация крови за синяком. Оно идет неравномерно со странными перебоями и тянущимся затишьем, но оно идет. Даже для меня.
Вы когда-нибудь были настолько голодны, что переставали чувствовать голод? Что ж, я была. Я была настолько голодна, что боролась с тем, чтобы оставаться в вертикальном положение, пока я сидела, и я продолжала трястись так, будто у меня приступ. Я отказалась от их отвратительного хлеба, и не принимала таблетки. Единственное, что я позволила себе употребить из того, что они дали мне, это вода. Человек может прожить дни – или даже недели – без пищи. Но если вы когда-нибудь попытаетесь обойтись без воды, то вам лучше сразу убить себя, просто чтобы покончить с этим. Без воды ты покойник (или покойница, в моем случае) через неделю. Легко и просто.
Я совершенно потеряла счет времени. Я не знала сколько прошло часов или дней после инцидента с Джейкобом. Я не знала ничего.
Я вспомнила ощущение ножа в моей руке. Как легко было сделать выпад – невзирая на мою ногу – и нанести ему удар в горло. Я могла представить, как кровь брызнет из раны, стены и пол покроются красной жидкостью. И мне было бы даже все равно.
Потому что он убил Джаспера.
Несмотря ни на что, я решила признать Джаспера другом. Я могла понять, почему Эдвард так сильно уважал его. Джаспер был целостным. Он обладал тем качеством, которого не хватает большинству людей в наши дни. Особенно подросткам. Большинство людей в нашей школе вероятно даже не могут произнести это слово, не говоря уже о том, чтобы знать его значение
Я надеялась, что я была целостной, и, возможно, по этой причине я не ударила Джейкоба. Или, возможно, я не ударила, потому что была напугана. Я не могла ударить другого человека, вне зависимости от того, насколько он был злым. Я уверена, что если бы я осталась в комнате, полной ножей, вместе с моей мамой, привязанной к стулу, все закончилось бы тем, что я бы развязала её с помощью ножа. Я не могла намеренно причинить боль людям. Этого не было в моем характере. Независимо от того, насколько они были злыми, или насколько плохо они обходились со мной. Я просто не могла навредить им в ответ. Я не могла ударить кого-то, потому что он ударил меня.
Я ненавидела это в себе, потому что это делало меня слабой. Это делало меня жалкой. Я не могла даже защитить себя. Вместо этого, я просто потеряла сознание, предоставляя врагу еще один шанс причинить мне боль.
Я ненавидела в себе все. Как, ради всего святого, Эдвард мог полюбить меня? Что во мне он нашел привлекательным? Как он мог смотреть на меня таким взглядом в глазах, как будто я наконец-то заставила его увидеть свет? Я не понимала. Я не заслуживала его. Он заслуживал кого-то сильнее. Кого-то, кто не боится защититься и постоять за себя.
Кого-то, кем не была я.
Голод только усилил усталость, и я легла на кровать, свернувшись в клубок. Мой гипс казался таким большим, как будто я могла выскользнуть из него ногой, если бы захотела. Я знала, что это лишь призрачное ощущение, но оно все еще раздражало, поскольку это чувство делало гипс еще более неудобным.
Моя голова кружилась, и я задумалась на минуту, собираюсь ли я снова потерять сознание.
Я вздохнула, когда осознала, что нет. Мое истощение пока не собирается затаскивать меня в темноту.
Мне придется ждать.
х
Мои уши едва уловили звук замка и открывающейся двери; глаза едва пошевелились, чтобы посмотреть, кто это был. Я даже не смогла заволноваться, когда зашла моя мать. Она закрыла дверь за собой и подошла к кровати. Она присела рядом со мной, с любовью поглаживая меня по щеке тыльной стороной ладони.
- Ох, милая, - проворковала она. – Я знаю, что тебе тяжело, но это необходимо.
Я не ответила. Я не произнесла ни единого слова после того, как Джейкоб сказал мне, что если я еще раз назову имя Эдварда, то Джейкоб перережет ему глотку. Этой угрозы было достаточно, чтобы не заговорить снова. Не то, чтобы мне было что сказать этим людям в любом случае. Я быстро поняла, что протестовать бесполезно. Сумасшедшие люди не слушают здравомыслящих. Я бы больше удивилась, если бы они сказали “Эй, а она права. Давайте не будем делать этого” после моего протеста. Я бы даже не поверила им, если бы они меня отпустили. Если бы они меня отпустили, я бы превратилась в вечного параноика. Я бы вечно оглядывалась через плечо, ожидая того момента, когда они ударят меня чем-то похуже.
Я полагаю, что даже если я как-то выберусь живой, паранойя все равно будет побочным эффектом. А как иначе? Давайте просто добавим этот пункт к списку причин, по которым Эдвард не должен любить меня.
Нормальный человек попытался бы сфокусироваться на людях, которых он любит, попытался бы представить их лица и найти силы в воспоминаниях. Нормальный человек не стал бы перечислять причины, по который другой человек не должен любить его. Я лишь сыпала соль на рану, думая об этом, но я не могла остановиться. Это был мой больной способ бороться с ситуацией.
Бороться при помощи хандры. Как подходяще.
Я была мазохисткой. Возможно, Эдвард был прав с самого начала, возможно, вся эта боль лишь заводила меня. Возможно, я получаю больное удовольствие от пыток. Или, возможно, я слишком боялась счастья, и была настолько хорошо знакома с болью, что теперь она стала для меня безопасной территорией. Будучи счастливой, я рискую гораздо большим, чем когда мне больно. С счастьем приходит риск быть поврежденной. Когда ты уже поврежден, еще одна волна боли не может коснуться тебя.
- Я ненавижу то, что мы были так долго вдали друг от друга, но я компенсирую эту разлуку. Я обещаю, – продолжила мать, поглаживая мои волосы. – Прости меня за то, что потребовалось так много времени, чтобы вернуться сюда, но были некоторые… препятствия. Сейчас не о чем беспокоится. Все в порядке.
Она улыбнулась мне и я взглянула в её глаза, пытаясь понять, кто же эта женщина передо мной. Была ли это моя мать – или это была сумасшедшая женщина? Мне захотелось фыркнуть самой себе. Кого я обманываю? Женщина передо мной не была моей мамой, независимо от того, сумасшедшие ли у неё глаза или нет – которые, по-видимому, не были сумасшедшими прямо сейчас. Её глаза были нормальными. Я ненавидела её нормальные глаза почти так же, как и сумасшедшие. Её нормальные глаза заставляли её выглядеть… нормальной. Хотя я знала, что это далеко не так.
- Ты такая красивая, моя милая Изабелла, – сказала она. – Я знаю, последние несколько месяцев были тяжелыми для тебя, но я также знаю, что все будет в порядке. Ты наконец-то смирилась со своей судьбой. Ты знаешь, что сейчас ты там, куда ты принадлежишь. Мать духа будет сопротивляться, но она найдет покой. – Она глубоко вздохнула, прежде чем встать и подойти к столу. – Ты смотрела на наши исследования? – спросила она через плечо. – Удивительно, насколько ты важна. Моя дочь станет катализатором, который поможет исполнить все наши желания. Процветание, здоровье, молодость… все чего мы хотели, и даже больше, – она пролистала несколько страниц, пока я смотрела ей в спину. – Я так рада, что Фил решил взглянуть на все это. Кто знал, что легенды могут касаться кого-то вне племени? Кто знал, что ключ к их спасению – это моя дочь? Было бы трагедией, если бы мы не обнаружили это вовремя.
Я ненавидела то, как она продолжала подчеркивать тот факт, что я была её дочерью. Она должно быть была так горда.
Я вздохнула, и она обернулась на звук. Она улыбнулась мне.
- Я так рада, что ты наконец-то поменяла своё мнение, – сказала она. – В легендах никогда не упоминалось как долго ты будешь сопротивляться, так что это был приятный сюрприз.
Мне захотелось усмехнуться. “Сопротивление” недостаточно сильное слово, для того чтобы описать то, что я чувствую. Но какой смысл говорить ей об этом? Она не будет слушать, а притворяясь, что я больше не против того, что происходит, я помогу себе завоевать их доверие. Споры ни к чему не приведут, так что зачем тратить свои силы? Они вроде бы доверяли мне сейчас. Видели бы вы выражение чистого блаженства на лице Фила, когда он зашел в комнату, чтобы дать мне поесть еще хлеба, таблеток, чтобы проглотить и воды, чтобы выпить – и обнаружил, что я съела хлеб и проглотила таблетки, которые он дал мне раньше. Выглядело так, будто я подарила ему самый ценный подарок, съев и сделав то, что он сказал.
Единственное чего он не знал, так это того, что я спрятала хлеб и таблетки в свою подушку.
Я даже не вздрогнула, когда Фил пришел позже, чтобы “извлечь” еще больше крови. Мое тело будто окаменело, и порез на моей коже казался лишь мягким ожогом. Не было ничего, с чем бы я не справилась. Я не попыталась взять его нож и не пыталась бороться с ним, потому что знала, – опять же – что это было бесполезно. Даже, если бы я смогла стащить нож, я бы не смогла использовать его против него.
Однако, я могла использовать его против себя. Но что-то удерживало меня. Как тогда, когда я держала нож во время инцидента с Джейкобом, я могла так легко порезать себе запястья, или порезать свое горло, и умереть от кровопотери. Но я не могла сделать этого. Как будто… я не хотела умирать. Осознание ударило по мне, потому что я жила каждый день последние несколько месяцев с желанием умереть. И теперь, я больше не хотела? Нет, я хотела сражаться; я хотела жить. И единственный способ выжить, это делать то, что они хотели от меня, так, чтобы рано или поздно они ослабили свою бдительность, и я смогла бы убежать.
Как только мое тело начало истощаться из-за отсутствия еды, мой ум стал медленней работать и абсурдные мысли стали появляться в моей голове. Многие вещи о которых я думала не имели смысла, и я начала терять связь с реальностью. Все было похоже на сон. Я не знала, какая часть меня, иррациональная или нет, в конце концов подумала, что, возможно, пройти через ритуал это не так плохо. Я знала, что они на самом деле не хотели моей смерти – как раз наоборот; если они хотят, чтобы я была матерью какого-то духа, они должны держать меня в живых хотя бы в ближайшие девять месяцев. Поэтому, так или иначе, я переживу их маленькую больную церемонию. И возможно потом, я получу некую свободу… и может быть тогда я смогу сбежать.
Рано или поздно, я вернусь к тому, к кому я принадлежу.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |