— Это... плохо? – это спросил Джейкоб. Звучало так, как будто сейчас он был в противоположном конце комнаты.
— Да, это плохо! – проворчал мужчина. – Мы должны отвезти её в больницу! Я не могу исправить это здесь. Она будет истекать кровью!
— Что это значит? – спросила мама.
— Это значит, что она умрёт, и вся наша более раняя подготовка будет напрасной, – ответил мужчина. – Джейкоб? Пожалуйста, убери здесь, выбрось все свечи... но кровь оставь.
— Что? Зачем? – спросил Джейкоб, казалось, он ничего не понимал.
— Потому что нам придётся сделать так, чтобы это выглядело правдоподобно. Люди будут задавать вопросы, а нам не нужны вопросы, ведь так? – ответил мужчина нетерпеливо.
Он поднял меня с пола, и внезапное движение было именно тем, что, наконец, толкнуло меня через край. Я не пыталась сопротивляться туману, который охватил меня в последний раз и оставил меня один на один с темнотой.
***
Я не знаю, как долго я была без сознания, но очнулась в больничной палате. Мои руки были забинтованы, и мама ходила взад и вперёд недалеко от кровати. Она кусала ноготь большого пальца, но, заметив моё движение, посмотрела на меня.
— Слава Богу, – вздохнула она. Она испытала облегчение, но почему-то у меня были сомнения, из-за того ли это, что я в сознании и жива. Она подошла к кровати и взяла мою руку в свою. – То, что произошло сегодня ночью пошло не по плану. И теперь мы должны подождать несколько недель и попробовать ещё раз... ты будешь соединена с Джейкобом, так же как и наши семьи, так что тебе не о чем беспокоиться. Филу удалось взять у тебя немного крови, когда тебя привезли сюда, а у Джейкоба Билли возьмёт позже...
— Ты с ума сошла? – зашипела я. – Чёрт возьми, что всё это значит? Ты порезала свою собственную дочь, и я чуть не умерла! Я не позволю тебе сделать это снова. Никогда! Я скажу папе, и он никогда не позволит тебе сделать это. Тебе лучше держаться подальше от меня... Джейкобу и Билли тоже... ты сумасшедшая!
Её глаза затуманились от гнева, но тут открылась дверь, и вошёл мужчина в белом халате. Убедившись, что дверь за ним надёжно закрыта, он посмотрел на нас и кивнул.
— Она в сознании, это хорошо, – сказал он, и его голос показался мне смутно знакомым.
—Да, но она не с нами. Она угрожает рассказать всё Чарли, а мы оба знаем, что он ещё не готов, – вздохнула мама.
Мужчина подошёл к другой стороне кровати и сузив глаза, посмотрел на меня. Его взгляд был кровожадным, и глаза метали огонь, как будто я лично оскорбила его. Кто этот человек?
— Ты закроешь рот, и будешь делать так, как скажем мы, поняла? – сказал он низким, устрашающим голосом. Я молча кивнула в ответ, слишком напугана, чтобы что-то сказать. – Сегодня ночью ты пыталась покончить с собой, ты меня слышишь? Ты порезала себе руки, потому что хотела умереть. Придерживайся этой истории, и тогда всё будет хорошо.
— Но... но... это не я, – слабо запротестовала я.
— Да, мы это знаем, но нет никаких причин, чтобы это знали другие люди. Чёрный Лебедь не появился этой ночью, – сказала мама. – Мы должны сделать всё так, хорошо?
— Так всё это из-за глупой легенды? Ты серьёзно? – спросила я.
— Это не глупости, – сказала мама, и казалась обиженной. – То, что произошло сегодня ночью... или то, что должно было произойти, предсказано тысячи лет назад. Сегодня ночью всё должно было объединиться... но, мы столкнулись с другой стороной судьбы, и она перехитрила нас.
— Что... что это значит? – спросила я.
— Это значит, что мы должны попробовать ещё раз. Нам понадобилось два месяца, чтобы подготовиться, так что мы должны сделать это снова, – вздохнула мама. – Фил... что же нам теперь делать?
Фил вздохнул и потёр лоб.
— Думаю, тебе придётся поехать со мной в Сиэтл. Это моя последняя неделя здесь, и если ты хочешь, чтобы я помог тебе подготовиться, тебе придётся поехать со мной, – он вздохнул и на мгновение задумался. Лёгкая улыбка тронула его губы, и он кивнул тому, что пришло ему в голову. – Но я не думаю, что будут проблемы, – он встретился взглядом с моей мамой, и она посмотрела на него с надеждой. – Твоя дочь только что пыталась покончить с собой... – он замолчал, и пристально посмотрел на маму, и вскоре понимающая улыбка также украсила её лицо.
— Конечно... это разбило мне сердце, – сказала она, приложив руку к своей груди. Они ещё раз обменялись взглядом, затем оба повернулись и посмотрели на меня. Взгляд в их глазах послал дрожь по моей спине и оставил чувство дискомфорта в моём желудке.
— Я н-не пы-пыталась покончить жизнь самоубийством, – я заикалась, и мама усмехнулась на это.
— Конечно, ты это сделала, милая... конечно, ты это сделала, – она нежно погладила мою щёку, но в этом жесте не было никакой любви.
— Никто не поверит этому, – сказала я.
— Конечно, поверит, – сказала она, всё тем же мягким и любящим тоном.
— Ладно, сейчас в любой момент может появиться Чарли... может, вы должны подготовиться, – сказал Фил и мама кивнула.
— Спасибо, Фил... за всё, – сказала она, посмотрев на него взглядом, который выражал больше, чем я поняла.
— Я хотел сделать что-нибудь для тебя, ты ведь знаешь это, – сказал он, улыбаясь в ответ. – Я пойду готовить документы. Я сделаю так, что это дело не пойдёт дальше, так что тебе не придётся беспокоиться об этом.
Он вышел из комнаты, мама сделала глубокий вдох и посмотрела на меня сверху вниз.
— Всё будет хорошо, Белла, с нами всё будет хорошо. Нам просто нужно кое-что предпринять из-за того что так неудачно сорвался наш первоначальный план. Но не волнуйся, мы сделаем всё как надо, – сказала она, снова поглаживая меня по щеке. – Тебе лучше молчать об этом, иначе тебе может быть больно. Ведь ты не хочешь, чтобы тебе было больно, не так ли?
— Но мама... – протестовала я, но она приложила палец к моим губам, тем самым заставив меня замолчать.
— Никаких "но", – сказала она. – Сегодня ночью ты пыталась покончить с собой. Ты попыталась лишить себя жизни, и именно об этом будут знать, и думать люди. Поняла? Чёрный Лебедь священен, и о нём не стоит говорить... тем более не о том, что ритуал пошёл не так, как было запланировано. Поняла? Ты будешь держать рот на замке, а я пообещаю тебе, что всё будет хорошо, – она сделала шаг назад, и её дыхание стало сбивчивым. Её глаза сразу же наполнились слезами. – И если ты по-прежнему собираешься сказать кому-то о том, что произошло сегодня ночью... тогда я не могу обещать, что всё это закончится хорошо для тебя, – она улыбнулась сквозь крокодильи слёзы, и казалось, кровь в моих жилах превратилась в лёд. – Твой отец не должен знать... ещё не время для него.
Ноябрь
Я глубоко вздохнула, затем подняла глаза и впервые, после того как я начала свой рассказ, встретила пристальный взгляд Эдварда. Его лицо было бледным как у призрака и расширены глаза. Я не могла даже представить, что в тот момент творилось у него в голове.
Его кадык двигался, когда он глотал, и миллионы различных эмоций мелькали в глазах, прежде чем остановиться на... я даже не знала, что это такое. Он открыл рот, но снова закрыл его, и боль отразилась на его лице. Я не могла не хихикнуть на это.
Я знала, о чём он думал.
— Ты хочешь сказать мне, что это не моя вина, – отметила я спокойно. Он попытался усмехнуться над этим, но этот простой звук был дрожащим и взволнованным. Я сразу же возненавидела себя за то, что вывалила на него всё это дерьмо. Он не заслуживал того, чтобы нести это вместе со мной. Это было моё бремя, не его.
— Что случилось с твоей мамой? Я имею в виду... она здесь, да? Ты упоминала о ней раньше, и я встречал её в больнице после аварии... – вспомнив об этом, он немного поморщился, и я почувствовала себя ещё хуже из-за этого. – Кроме того, я видел её сегодня в школе... она уезжала? Когда она вернулась?
Я кивнула.
— Она отправилась в Сиэтл с Филом... Ей удалось симулировать расстройство и её поместили в психиатрическую клинику... Она сказала моему папе, что не хотела возвращаться домой, пока доктора не скажут, что она готова... а когда она приехала домой на выходные, после аварии, она сказала, что хочет вернуться туда, потому что не готова я, – я глубоко вздохнула и покачала головой. – Сейчас она дома... насовсем... она сказала, что врачи сказали, что не видят больше причин держать её там... я удивляюсь, как ей удалось симулировать так долго... или, может доктора увидели, что она на самом деле сумасшедшая и что она не симулировала... я не знаю... – я замерла с кривой улыбкой и молча пожала плечами. Он взглянул на меня со странным выражением глаз. – Что? – спросила я.
— Ты сказала что-то о том, что она готовилась к этому в течение нескольких месяцев... ведь так? А что, если это то – чего она ждала? Чтобы вернуться в нужное время и закончить то, что она уже начала? Может, ещё не всё было готово, и именно поэтому она оставалась в стороне? И может она не стала рисковать возвращаться раньше, потому что это могло всё испортить? – он высказал эту теорию, едва успевая вздохнуть между фразами. Он был искренне обеспокоен. Было очевидно, что он действительно слушал мой рассказ и принял его всерьёз.
— Может быть, – ответила я слабо. – Нельзя сказать, о чём она думает. Она долбаная сумасшедшая. Может она вернулась только для того, чтобы найти своего розового слона и улететь на нём в волшебную страну, – Эдвард застонал на мою шутку и закатил глаза.
— Чёрт, ты не можешь оставаться здесь, ты ведь понимаешь это, правда? Блядь, нам нужно вывезти тебя отсюда, прежде чем она распотрошит тебя как грёбаную рыбу или что-то ещё, – сказал он, и не было ничего в его голосе, чтобы можно было сказать, что он не вполне серьёзен.
— Да? Ты снова намекаешь, что мне нужно убежать? – вздохнула я. – Надо ли мне напомнить тебе о том, почему это не сработает?
Он посмотрел на меня, но я просто изогнула бровь. Я не боялась его.
— Ты что хочешь умереть? – рявкнул он, но тут же спохватился и закатил глаза. – Конечно, хочешь, – я не могла не захихикать на это. Он казался таким расстроенным. Он действительно хотел исправить это. Исправить меня.
— Ты всё ещё обвиняешь меня? – тихо спросила я.
Он сжал мою руку, и встряхнул её, как будто пытаясь вытряхнуть из меня всё моё разочарование.
— Я ни в чём тебя не виню! Чёрт возьми! – застонал он. – Это не твоя ви... – я быстро прервала его, приложив палец к губам. Каким-то образом из-за этого движения, моё лицо оказалось слишком близко от него.
— Не говори этого, – сказала я спокойно. – Ты обещал мне, что не будешь.
Разочарование исчезло с его лица и губы искривились в его коронной кривоватой улыбке.
— Но почему ты не хочешь, чтобы я сказал это? – спросил он тихо, его губы мягко двигались и касались моего пальца. – Это правда.
— Речь не об этом, – ответила я со вздохом, позволяя своей руке упасть на колени. – Речь о... я даже не знаю, о чём... это случилось со мной, потому что я верила, что была частью какой-то глупой легенды. Так что же, это не моя вина? Должно быть, я сделала что-то, и заставила их поверить в это... правильно?
— Это фигня, и ты это знаешь. Эти люди, если бы захотели, могли бы сочинить историю о проклятом фламинго на заднем дворе, только чтобы это вписалось в их грёбаную реальность. Блядь, я не знаю какой смысл в этом Чёрном Лебеде, но это не чёртово ракетостроение... это просто грёбаное имя. Ты Свон (лебедь - прим. пер.), он Блэк (чёрный)... вместе получается Черный Лебедь... Так что единственное, в чём ты можешь быть виновата, так это в том, что у тебя неправильная фамилия. Чёрт, но и это не твоя грёбаная вина! – разочарование вернулось в его голос. Я сузила глаза на его слова, но он смотрел на меня с равной силой. – Я не собираюсь извиняться за эти слова, потому что это грёбаная правда.
Я вздохнула и отвернулась, но он больше не мог сдерживаться. Он схватил меня за подбородок и грубо повернул моё лицо к своему. Наши лица снова оказались слишком близко, но он, казалось, этого не замечал.
— Твоя мать предала тебя наихудшим способом... она причинила тебе боль... чуть не убила тебя... блядь, и я больше не виню тебя за желание умереть... я не могу даже представить, на что чёрт, это похоже... максимальное предательство... но ты не можешь умереть. Ты должна рассказать людям, ты должна посадить этих сумасшедших за решётку. Кто сказал, что если ты умрёшь, они не найдут себе другую жертву пыток? Что делать, если, чтобы заполнить пустоту, они найдут другого лебедя? И вместо тебя будут мучить её? Ты должна оставаться в живых, и чертовски бороться с этим. Как ты можешь просто отказаться?
— Потому что я не могу так больше! Папа никогда мне не поверит, если я расскажу ему сейчас, и Джейкоб, он тоже принимал в этом участие... У меня нет друзей, к кому я могла бы обратиться, и у меня нет другой семьи. Я одна. Понятно? У меня никого нет!
Он отпустил мой подбородок и грустно улыбнулся мне. Что-то вспыхнуло в его глазах, и это заставило меня поверить, что я как-то обидела его, но я не понимала, как, чёрт возьми, мне удалось это сделать.
— Я думал, мы это уже выяснили... у тебя есть я, – ах, вот как. – И если ты спросишь меня... Я думаю, что я просто обалденный человек, чтобы быть на твоей стороне, – я захихикала на это и его улыбка стала шире. – Давай, Воробей, я с тобой... я могу помочь тебе в этом. Чёрт, позволь мне сделать это.
— Но ты не сможешь ничего с этим сделать, – сказала я. – Это не исправить.
На мгновение он нахмурился, видимо, пытаясь придумать, что он сможет сделать. Судя по выражению его лица, безрезультатно. По крайней мере, он старался. Я похлопала его по ноге и мягко улыбнулась.
— Не волнуйся об э...
— Мы можем сказать моему отцу, – сказал он, перебив меня. Мои глаза расширились, а он смотрел на меня так, словно попал в точку. – Он уже знает что-то о твоих шрамах. Он писал это в твоей карточке. Чёрт, он уже всё знает! Всё, что нам нужно сделать, это заполнить пробелы!
Я посмотрела на него усталым взглядом и покачала головой.
— Извини, Эдвард, но ты не доверяешь своему отцу. Ты сам так сказал... так почему я должна ему доверять? – спросила я. – Я вообще не доверяю врачам. Я не верю системе здравоохранения... Я просто уверена, что твой отец подумает, что мы сошли с ума и меня заберут в психушку.
— Но разве это не лучше, чем так жить? В постоянном страхе? С ума сойти, ты ставишь чёртов стул возле своей двери, – сказал он, показав на него. – Ты здесь не в безопасности.
— Я везде не в безопасности, – ответила я тихо, и уголки его губ приподнялись.
— Ты в безопасности со мной, – не было никакого особого тона за этими словами – просто констатация факта. Я в безопасности с ним, когда мы одни.
— Кажется, мы должны хранить это в секрете? Ты должен был держаться от меня подальше, помнишь? Что делать, если твой папа неправильно нас поймёт? Что, если он подумает, что ты манипулируешь мной, чтобы люди снова поверили в тебя... или что-то ещё? – я озвучила слова, о которых я знала, он и так уже думал.
Взгляд в его глазах подтвердил это.
— Но ты... ты не можешь оставаться здесь... ты умрёшь, если останешься, – возразил он спокойно.
— А если мы скажем людям, то тебе будет дерьмово из-за этого... люди неправильно поймут, ты знаешь, что так оно и будет. И нет никаких причин разрушать твою жизнь больше чем нужно, ведь так? – спросила я. – И, разрушая твою жизнь, мы разрушим мою ещё больше... это связано. Все последствия отразятся на мне, независимо от того, что мы делаем.
— Мы чертовски связаны, – заключил он.
— Да, это так.
Несмотря на всё это, он, улыбаясь, повернул ко мне голову, и я улыбнулась в ответ.
— Я найду способ, Воробей, я обещаю, я спасу тебя.
Он схватил мою руку и поднёс её к губам, целуя нежно мои пальцы.
— Не давай обещаний, которых не сможешь выполнить. Как, чёрт возьми, ты собираешься спасти меня, если даже нельзя, чтобы нас видели вместе? Если мой папа узнает об этом, он выдвинет запретительный судебный приказ против тебя, и неважно, насколько я буду против, нам не разрешат видеть друг друга...
— Я найду способ, – повторил он и снова поцеловал костяшки пальцев – на этот раз, позволив губам задержаться на них ещё мгновение – когда он отстранился, у него на лице было лёгкое озабоченное выражение. Он выглядел немного отрешённым, как будто обдумывал что-то. – Дай-ка мне свой мобильный телефон, – неожиданно попросил он. Я озадаченно на него посмотрела, но сделала то, что он просил. Я дотянулась до телефона, лежавшего на прикроватной тумбочке, и передала ему. Быстро нажав на какие-то кнопки, он отдал мне его обратно. – Ну вот, теперь у тебя есть мой номер. Я обозначил его "Тони"... я подумал, что если использовать моё настоящее имя, то это не закончится хорошо, если кто-то найдёт твой телефон.
— Почему Тони?
— Моё второе имя – Энтони.
— О... я думаю, ты мог бы записать мой номер под именем Мари... это моё второе имя.
— Забудь об этом.
— Что? Ты не хочешь мой номер? – я почувствовала какой-то странный приступ боли и разочарования, а также по каким-то причинам почувствовала себя немного обиженной. Он достал свой телефон из кармана и начал играть им, а я смотрела на него в замешательстве. Почему он не хотел мой номер? Неужели он думает, что он им не воспользуется?
— Конечно, хочу, я уже послал сообщение с твоего телефона, так что он у меня уже есть...
Я вздохнула и чуть не закатила на свою глупость глаза. Не торопись с выводами, Белла.
— Тогда о чём я должна забыть?
— Ты не будешь Мари в моём грёбаном телефоне. Ты не Мари.
— Но ты не можешь написать Белла или Изабелла, или даже Свон, ведь так?
— Всё равно, это не твои чертовы имена...
— Теперь я ничего не понимаю, – сказала я, и с отчаянием выхватила телефон из его рук.
Я посмотрела на экран и увидела, что он только что записал мой номер в свою телефонную книгу. Я ничего не могла сделать, а только улыбнуться на имя, которое он мне выбрал.
— Вот кто ты сейчас... понятно? – тихо сказал он, и казался почти смущённым.
Воробей.
— Никто не знает, что это твоё имя... это между нами, понимаешь? Даже если какой-то ублюдок украдёт мой телефон и посмотрит в нём номера, чёрт, он никогда не поймёт, кто такой Воробей. Ты в безопасности.
— А если кто-то спросит тебя об этом имени... что ты скажешь?
— Что это парень, с которым я столкнулся в Порт-Анджелесе, и который думает, что он Джек Воробей, – я приподняла бровь, и он рассмеялся. – Не волнуйся, если кто-то спросит, я скажу им правду.
— Какую...?
Он взял телефон у меня из рук, положил его рядом с собой и повернулся ко мне.
— Что Воробей чертовски удивительный человек с гребаным прошлым... и я частично ответственен за это... что это человек, которого я обижал, но кому хочу помочь, только не знаю как... и что только этот человек понимает меня и не судит, – он криво улыбнулся, погладил прядь волос, упавшую мне на лицо, и заправил её за ухо. – А что ты скажешь, если люди спросят тебя о Тони?
— То, что он ублюдок, которому слишком часто всё сходит с рук... но часть горя, которое на него свалилось, он не заслужил... Я бы не сказала, что его не понимают; я бы сказала, что у людей в его жизни не хватает веры в него, и они всегда ожидают от него только плохого... и даже если он и не заслуживает ничего лучшего, учитывая то, как он в прошлом относился к людям... он всё равно не заслуживает того горя, которое получил, ведь иногда он действительно пытается помочь людям.
— Прости меня за то, что я так относился к тебе, – сказал он тихо.
— Это средняя школа, – сказала я, пожимая плечами. – Если бы это была не я... это был бы кто-то ещё. Кроме того, ты никогда не был таким уж плохим... да, иногда проходя мимо меня в коридоре, называл меня Гусыней, а кроме этого, ты ничего такого не делал... – я затихла, когда поняла, что это неправда. Встретив его взгляд, я увидела в его глазах, что он подумал то же самое. – За неделю до аварии ты изменился... всё пошло кувырком... как будто мы знали, что эта авария произойдёт... как-то раз ты сказал, что убьёшь меня, когда я случайно толкнула тебя в лужу грязи...
— И я почти это сделал, – сказал он тихо. – И Эмметт, и папа спрашивали меня, сбил ли я тебя нарочно... потому что Эмметт рассказал папе о том, что я сказал в тот день... и именно поэтому у меня нет никаких грёбаных причин доверять кому-то из них. Если они на самом деле думают, что я способен на подобное дерьмо.
— И именно поэтому мне так неловко со всем этим... пока, во всяком случае... это всё так странно, ведь все люди знают об этом, – сказала я. – Я даже не знаю, как относиться к этому... к нам... пока. Я даже не знаю, кто мы, – мои глаза расширились, когда я поняла, как это прозвучало со стороны. – Не то, чтобы мы... – я быстро оправилась. – Я хочу сказать... мы же вроде друзья? Верно? Нет? Ну... я имею в виду... знакомые? Приятели? Партнёры по преступлению? – я неловко усмехнулась.
Эдвард странно посмотрел на меня. В ту же секунду я почувствовала, как кровь прилила к моему лицу.
После вечности тишины он, наконец, ответил.
Приступом смеха.
— Господи... партнёры по преступлению? Ты серьёзно? Ты всегда такая смешная? – спросил он, всё ещё смеясь. – Не переживай, Воробей, мы друзья, – он поставил акцент на это слово, и оно легко слетело с его губ. Когда это сказала я, это прозвучало как-то неловко и неправильно, но когда это сказал он, я поняла, что так оно и есть.
Я встретила его взгляд и улыбнулась.
Мы друзья.
Он сказал об этом сам, и не было ничего в его голосе, чтобы можно было подумать, что он думал иначе.
Так откуда у меня это странное чувство, что он всё ещё не полностью убеждён? Что-то в его глазах заставило меня задуматься, что, похоже, он всё ещё в смятении. Он всё ещё боролся против чего-то, внутри самого себя, я была уверенна в этом.
Я только надеялась, что в конечном итоге, он окажется на стороне победителя.
Hit by Destiny
Глава 31 - Тишина
Эдвард POV
Сумасшедшие. Душевнобольные. Безумные. Психопаты. Идиоты. Дебилы. Помешанные. Чокнутые. Психически неуравновешенные
Пиздец. Ебать. Безумие.
Чёрт, кем были эти люди?
Сказать, что я был встревожен историей Воробья, было бы преуменьшением. Я не знал, что и думать. Всё это казалось слишком невероятным, чтобы быть реальным, но я видел новости по телевизору, и точно знал, что дерьмо, подобно этому, происходило за закрытыми дверями, каждый грёбаный день. Наверно, только невежественный дурак мог думать, что этого не могло произойти и здесь, только потому, что это до безумия скучный Форкс.
Голос Воробья был бесстрастным и отрешенным, когда она рассказывала мне о том, что произошло, и я не мог её винить. Вероятно, только так она могла пройти через это, отделив себя и делая вид, что это не свою историю она рассказывала. Это был первый и единственный раз, когда она рассказывала кому-то о том, что произошло. Возможно, я и был раньше невежественным дураком, но не настолько глупым, чтобы не понять – это дерьмо было очень важным для неё. То, что она рассказала кому-то.
То, что она рассказала это мне.
Когда она закончила свой рассказ, я действительно не знал, какого хрена я должен был делать. Я не мог просто сказать ей, что мне жаль, потому что это была жалость. Это совсем не то волшебное слово, которое могло всё исправить. Поддержать её.
У меня было странное, почти подавляющее чувство, что теперь я просто обязан защитить её. До этого речь шла только о защите её от самоубийства и о том, чтобы меня никто не обвинял – теперь всё изменилось, и меня волновало только то, как защитить её от этих душевнобольных людей. Меня даже не волновало, что может произойти со мной. Если она снова попадёт в их руки, они её убьют, в этом у меня не было никаких чёртовых сомнений. Они зашли слишком далеко.
И в этом не было её грёбаной вины. Я хотел сказать ей это, но вовремя прикусил язык.
Я не знаю, почему она взяла с меня обещание не говорить ей это. Она не могла искренне верить, что это была её вина. Или могла? Судя по всему, могла. Ей казалось, она виновата в том, что она что-то сделала, и тем самым заставила их поверить, что она была кем-то, кем она не была. И именно поэтому они причинили ей такую боль.
И конечно, в этом не было её грёбаной вины. Она не просила фамилию, которую ей дали.
И я сказал ей это, когда больше не мог держать язык за зубами.
Ей это очень не понравилось.
Блядь, но меня это не волновало.
Я не мог принять поражение в её глазах, но я не знал, что мне сделать, чтобы это изменить. По крайней мере, я понял это, и больше не обвинял её. Тем не менее, я хотел, чтобы она начала сопротивляться, но пока она будет чувствовать себя побеждённой, она не будет этого делать. Я ничего не мог для неё сделать, я ничего не мог сказать, чтобы всё стало хорошо.
Поэтому я сделал то немногое, что мог сделать. Я попытался обратиться к её душевной стороне. Если она не будет сопротивляться, они убьют её, а если они убьют её, то найдут другого лебедя, который займёт её место. И порочный круг будет продолжаться. Пострадает ещё больше людей. Я знал, что она никогда не допустит, чтобы это произошло. Она не хотела, чтобы другим людям причиняли боль. Конечно, я не очень хорошо её знал – если это вообще возможно – но я чертовски знал её тип. Она скорее умрёт, чем кто-то ещё пострадает.
Нам нужно было рассказать кому-то. Кому-нибудь. Кому-то, кто нам поверит.
Мне было всё равно, попаду ли я в беду за это. Спасение жизни стоит того, правильно? Это будет неопровержимым доказательством того, что я не такой уж плохой, как думали люди.
Но сейчас речь не о том, что думали другие, а о том, что думала Воробей. Речь шла о том, как бы мне помочь ей выбраться из этого дерьма и как заставить её чувствовать себя лучше. Чем лучше она будет себя чувствовать, тем меньше у неё будет желание убить себя... и у меня появиться больше шансов, что она останется живой. Не такая уж важная персона, правильно? Неправильно.
Так как мои слова не очень-то утешили её и облегчили переживания, я сделал первое, что пришло на ум.
Я поцеловал её грёбаные пальцы.
Это было что-то такое, за что я хотел просто придушить себя. Кто, чёрт возьми, целует чьи-то пальцы? Кто я такой? Какой-нибудь шекспировский ублюдок? Возможно, я также был одет в трико. Я полагал, что сделал это потому, что всем девушкам нравилось дерьмо, подобное этому, и я думал, что она покраснеет и захихикает. Если б я смог добиться того, что она захихикала, то этого было бы достаточно... пока. Хихиканье, румянец и смущённый взгляд в её глазах были бы хорошим признаком, это значило бы, что ещё не всё потеряно. И в любом случае, я мог бы ввести её в такое состояние в любой день.
Но потом, когда я встретился с ней взглядом, все эти мысли и надежды рухнули. Она выглядела такой побеждённой.
После того, как она напомнила мне, о возможности того, что её отец выдвинет против меня запретительный судебный приказ, я почувствовал, как внезапный приступ паники, прошёл через всё моё тело. Я пытался сделать всё возможное, чтобы отодвинуть это дерьмо в сторону. Кого волнует, если он вытащит это дерьмо? Мы просто должны быть более осторожными в наших ночных встречах...
Запретительный судебный приказ против меня был бы самой маленькой из всех наших проблем. Это была небольшая цена, если это значило, что жизнь Воробья продлиться немного дольше.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |