Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации 16 страница

В первом и, как оказалось, последнем пятилетнем плане Торгси­на, портовая торговля являлась единственной статьей, доходы от ко­торой со временем должны были нарастать как в абсолютном, так и долевом исчислении⁷⁹⁹. Сбылись ли эти предсказания и каким был валютный «урожай» портовых торгсинов? Торгсин начал обслужи­вать порты с октября 1930 г. Данные на конец 1930 г. и за 1931 г. не удалось найти, но исходя из последующей статистики портовой тор­говли Торгсина (табл. 18), можно предположить, что вряд ли дохо­ды портовых торгсинов за этот период времени превысили миллион рублей золотом⁸⁰⁰. В 1932 г. портовая торговля обеспечила немно­гим более 1,4 млн руб. Абсолютным лидером был Ленинградский порт, за ним следовало скандальное хозяйство Гольдштейна в Одес­се. Правление Торгсина определило валютный план на 1933 г. в 3 млн руб., но получило только около 2 млн руб. (табл. 18). Несмот­ря на провалы, руководство не теряло веры в расцвет портовой тор­говли и наметило на 1934 г. значительный план - 5,3 млн руб.⁸⁰¹ Выполнить его удалось лишь наполовину - 2,6 млн руб. (табл. 18), из которых львиная доля (1,6 млн) приходилась на обслуживание советских судов⁸⁰². План 1935 г. был относительно низким -3,9 млн руб.⁸⁰³, но и этот план портовые торгсины не выполнили, добыв только около 2,7 млн руб. (табл. 18)^ш. В этой сумме обслу­живание иностранных судов составило лишь около 1 млн руб.⁸⁰⁵

Общий итог портовой торговли Торгсина вряд ли превысит 10 млн руб.⁸⁰⁶ Объемы портовой торговли, как и предполагали со­ставители торгсиновской пятилетки, росли в абсолютном исчисле­нии, но этот рост был незначительный, а их доля в общей сумме ва­люты, которую советское руководство получило через Торгсин, оставалась низкой - всего лишь порядка 3,5%. Важно и то, что зна­чительную часть портовых доходов Торгсина составила не реальная валюта, а экономия государственных валютных средств за счет без­наличных расчетов по снабжению советских судов загранплавания отечественными товарами.

«Красные директора» Торгсина: «Эсер»

Из сибирских купцов. «Сдержанный человек, в котором жил чертик». Политика или медицина? Расстрельный приговор Колчаку. «Ла Скала» и самовар для министра Муссолини. Председательство на «закате» Торгсина. Казнь. Где же рукопись?

С уходом Артура Сташевского председателем Правления Торг­сина стал Михаил Абрамович Левенсон. Он был третьим и послед­ним руководителем этого торгового предприятия. Левенсон зани­мал пост председателя Торгсина в период «заката» его деятельнос­ти, с ноября 1934 г. до начала 1936 г.⁸⁰⁷

Михаил Левенсон родился в 1888 г. в Иркутске. Он происходил из семьи «выкрестов» - крещеных евреев. Дед Михаила, простой солдат Соломон Левенсон, отслужив при царе-Освободителе⁸⁰⁸ по­ложенные 25 лет, получил землю в Сибири, там и осел. Сын Соло­мона Абрам, отец будущего председателя Торгсина, до революции продавал продукты старателям на золотых Ленских приисках, раз­богател, имел бляху купца первой гильдии, дома в Иркутске и восемь человек детей, из которых четверо ушли в революцию. Рево­люционер Михаил Левенсон не скрывал свое буржуазное происхож­дение. В регистрационном бланке члена ВКП(б) в 1936 г. в графе «занятие родителей» он написал «крупный торговец» (выделено мной. - Е. О.). Казалось бы, маленькая деталь, а тем не менее - важ­ная черточка к портрету: судя по биографии, решительности и прин­ципиальности этому человеку было не занимать.

В отличие от других председателей Торгсина Михаил Левенсон получил превосходное образование. Отец, видимо, готовил сына себе в преемники и отдал в Иркутское промышленное училище, но Михаил имел другие интересы. Интересоваться политикой он стал «с молодых ногтей». Но марксистом молодой Михаил не был - в 1905 г. он вступил в партию эсеров⁸⁰⁹. Будучи профессиональным революционером, Михаил Левенсон, однако, не пожалел времени на высшее образование и приобретение «гражданской» профессии. Оказавшись в эмиграции за границей, он изучал высшую математи­ку в Сорбонне и получил, с денежной помощью отца, медицинское образование во Франции и Швейцарии (из-за преследований поли­ции пришлось переехать из Парижа в Женеву). Выбор профессии врача, видимо, был определен народническими идеями полезности для общества, но в своей жизни Михаил Левенсон проработал вра­чом меньше двух лет, только оказавшись в самовольном изгнании в Иркутске после разрыва с товарищами по партии эсеров. Профес­

сия врача навсегда осталась для него запасной, главным же делом жизни были революция и советская работа.

По воспоминаниям, Михаил Левенсон был суховатым и сдер­жанным в общении человеком. Но в тихом омуте черти водятся: в 17 лет - начало Первой русской революции - Михаил Левенсон пор­вал с купеческой семьей, стал эсером, был арестован по обвинению в подготовке убийства генерала Райненкампа, совершил вооружен­ный побег из иркутской тюрьмы; в 20 лет - попытка экспроприации банка, которая чуть не стоила ему головы⁸¹⁰. После неудачи с бан­ком в 1909 г. Михаил Левенсон бежал за границу. Эмиграция затя­нулась на восемь лет. Особо крупных дел в тот период, похоже, не было, учился. По воспоминаниям семьи, будучи в эмиграции, Миха­ил вместе с товарищами издавал журнал «На чужбине» для рус­ских военнопленных в Австрии и Германии - шла Первая мировая война.

После победы Февральской революции Михаил Левенсон в мае 1917 г. в числе многих других политических эмигрантов вернулся в Россию, но не в родной Иркутск, а в эпицентр событий - Петроград. Видимо, «чертику» надоело бездействие - Михаил Левенсон прим­кнул к левым эсерам, одной из наиболее радикальных партий тех лет. Он принял самое активное участие в Октябрьском вооружен­ном восстании. В те дни Левенсон являлся членом ВЦИК и Штаба Обороны Петрограда, а также членом Президиума Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Удивительно, как порой переплетаются судьбы людей: под началом Михаила Левенсона в Петроградском Совете работал Вячеслав Молотов, в недалеком бу­дущем - «правая рука» Сталина в расправах над старыми револю­ционерами, в которых погибнет и Михаил Левенсон.

Бурная революционная деятельность в союзе с большевиками, которую левый эсер Левенсон вел в Петрограде, через полгода не­ожиданно оборвалась. В марте 1918 г. ленинское правительство за­ключило сепаратный мир с Германией. Ценой огромных территори­альных и денежных потерь Россия вышла из мировой бойни. Брест вызвал раскол среди самих большевиков, а левые эсеры приняли его в штыки. Они вышли из советского правительства и подняли мятеж. Разругавшись с товарищами по партии, в апреле 1918 г. Левенсон уехал в Иркутск. Там он начал семейную жизнь провинциального врача с женой и 7-летним сыном, который до того времени жил с ро­дителями Михаила. В Иркутске врач Левенсон работал в детских приютах. Но уйти от политики не удалось. Шла Гражданская война, в ноябре 1918 г. в Сибири установилась диктатура адмирала Колча­ка, провозгласившего себя Верховным правителем России. В ноябре

1919 г. Левенсон создал в Иркутске автономную группу «Сибирские левые эсеры», которая вела партизанскую борьбу против Колчака. В январе 1920 г. - власть в Иркутске уже перешла к большевикам -как лидер этой группы Левенсон вошел в Иркутский революцион­ный комитет и подписал приказ о расстреле Колчака. Бывшего Вер­ховного правителя России казнили в феврале 1920 г., а его тело бро­сили под лед в приток Ангары⁸¹¹. Тогда же в феврале Иркутский губком принял Михаила Левенсона в партию большевиков.

Начался извилистый карьерный лабиринт на службе у советской власти. Весной 1920 г. Левенсон получил назначение в Москву. Три года он работал в Наркомате рабоче-крестьянской инспекции (Раб-крин), где был членом коллегии и управляющим Инспекции труда и здравоохранения - назначение явно было связано с медицинским образованием и врачебным опытом Левенсона. Начальником Левен­сона в Рабкрине был Сталин⁸¹². Затем год Левенсон состоял членом правления в Сольсиндикате. Оттуда в 1923 г. перешел на работу в Госторг РСФСР, где до 1928 г. был заместителем председателя правления. На торговом поприще, меняя посты, Левенсон оставался до конца своей жизни.

После Госторга последовало назначение в Италию, в Милан, сна­чала замом, а потом торгпредом СССР. В 1930-е гг. причины назна­чения на работу за границу могли быть разными - разведка, опала, попытка затеряться. Советское представительство в Италии по раз­меру уступало лишь германскому, да и с точки зрения международ­ной обстановки того времени не было малозначимым. Однако возь­му смелость предположить, что назначение Левенсона в итальянское торгпредство не было повышением по службе. Думаю, что отъезд из СССР был вынужденным. В ноябре 1927 г. на собра­нии партийной ячейки Госторга РСФСР Михаил Левенсон, будучи одним из руководящих работников этой организации, выступил против исключения из партии Троцкого и Зиновьева. Уже в январе 1928 г. он вынужденно публично покаялся, но роковой шаг был сде­лан. Либо Левенсону кто-то посоветовал «отсидеться» за границей, пока история забудется, либо «его ушли» с руководящего хозяй­ственного поста, но осенью того же года он уехал в Италию, где оставался почти шесть лет, до ноября 1934 г.

Семейные предания сохранили несколько историй «итальянско­го периода» жизни Михаила Левенсона. Среди них посещения «Ла Скала», где торгпред Левенсон в компании с советским послом слу­шали оперу... с галерки, одевшись попроще, чтобы не выделяться в просто одетой толпе. Смета посольства не предусматривала расходы на оперную ложу, где советские руководители такого ранга офици­

ально обязаны были сидеть, не роняя свой авторитет. Итальянскому периоду принадлежит и история о дружбе Левенсона с личным шо­фером, автогонщиком и социалистом, скрывавшимся от преследова­ний фашистов. Или случай с самоваром для министра Муссолини: в советском павильоне на ярмарке в Милане Левенсон подарил ми­нистру торговли Италии тульский самовар. Не зная, как им пользо­ваться, министр во время организованного им приема приказал лить кипяток в трубу для растопки. Кипяток, хлынув из нижнего отвер­стия топки, ошпарил светских львов. Хотелось бы узнать побольше о работе Левенсона в Италии и не только истории из жизни, но и о тех секретных операциях, которые торгпред Левенсон наверняка выполнял в этой стране. «За исключительно энергичную и инициа­тивную работу в области внешней торговли» ЦИК СССР в апреле 1933 г. наградил М. А. Левенсона орденом Трудового Красного Зна­мени. Награды такой значимости без веских причин не давали. Ита­лия, хоть и под властью Муссолини, осталась солнечным временем в жизни Михаила Левенсона, которому предстояло возвращение в холодную серую Москву накануне массового террора.

Если мое предположение, о том, что назначение Левенсона на ра­боту в Италию было опалой или мерой предосторожности, верно, то получение ордена Трудового Красного Знамени могло означать про­щение. Именно из Италии, из советского торгпредства, Левенсон и попал в кресло председателя Правления Торгсина. Там он прорабо­тал немногим более года, остававшегося до закрытия этого торгово­го предприятия. Председатель Торгсина Левенсон энергично искал новые источники валюты, в числе которых были продажа квартир, дач, путевок на курорты и билетов в театр, но покупательский спрос неумолимо падал. Главный подручный - голод, который когда-то гнал людей в Торгсин, теперь был не у дел. Торгсин не мог конкури­ровать с открывавшимися повсюду новыми магазинами, где ассор­тимент был не хуже торгсиновского, а продавали не за золото, а за простые рубли. Несмотря на все усилия, росло затоваривание, Торг­син был убыточным. Да и свою роль он уже выполнил, основатель­но почистив валютные сбережения населения, скупив миллионы се­мейных реликвий и ценностей. В конце 1934 г. «в верхах» пошли разговоры о ликвидации Торгсина. В течение 1935 г. его торговля сворачивалась - магазины закрывали, товары передавали в обыч­ную торговую сеть. С закрытием Торгсина последовало новое и по­следнее служебное назначение Михаила Левенсона. В январе 1936 г. он стал заместителем Израиля Яковлевича Вейцера, народного ко­миссара внутренней торговли СССР⁸¹³.

С началом массовых репрессий в СССР судьба М. А. Левенсона, учитывая его социальное происхождение, длительное эсеровское прошлое, относительно высокий государственный пост и особенно публичные выступления в поддержку Троцкого и Зиновьева, была предрешена. К тому же, он и не пытался замолчать свое участие в оппозиции и указал факт троцкистского выступления 13-летней давности во время обмена партдокументов в июне 1936 г., то есть всего за два месяца до судебного процесса над так называемым «троцкистско-зиновьевским террористическим центром»! По этому сфабрикованному НКВД делу было расстреляно 16 крупных деяте­лей партии большевиков.

Регистрационный бланк члена ВКП(б) Михаила Левенсона за­канчивается рукописной пометкой: «п/д (партийные документы. -Е. О.) 1936 г(ода) - погашены. Исключен». «Исключен» - в данном случае то же, что и «арестован». Михаила Левенсона расстреляли в Лефортовской тюрьме 22 августа 1938 г. Его имя под номером 148 стоит в одном из сталинских расстрельных списков⁸¹⁴. Видимо, Ле­венсон проходил по так называемому делу «контрреволюционной организации правых в системе Наркомторга»⁸¹⁵, по которому было расстреляно и остальное руководство внутренней торговли СССР, включая и самого наркома Вейцера⁸¹⁶. Судя по материалам, к которым удалось получить доступ, никто из родственников Михаи­ла Левенсона не о бращался с просьбой о его посмертной реаби­литации.

Сын Михаила Левенсона - Евгений - в 1935 г. закончил Броне­танковую академию и поступил работать на Завод им. Лихачева (ЗИЛ). Как сын «врага народа», в 1938 г. он был исключен из ком­сомола. Против него свидетельствовал бывший однокашник Андрей Свердлов - сын одного из основателей советского государства Яко­ва Свердлова, а в 1930-е гг. - офицер НКВД. Евгений Михайлович Левенсон избежал заключения. Он проработал на ЗИЛе 60 лет, за­нимал пост заместителя главного конструктора, написал 15 техни­ческих книг. Его сын и внук Михаила Левенсона, Андрей, ныне, к сожалению, уже покойный, написал книгу об истории своей семьи «Память». Судя по всему, она не была издана - я не смогла ее найти ни в каталогах библиотек, ни в Интернете. Из всей огромной семьи сибирского купца Абрама Левенсона в России осталась лишь ветвь Михаила. Остальные разъехались по свету - Израиль, Франция, США. До недавнего времени в России жила лишь жена Андрея -Ирина. Возможно, рукопись книги у нее.

Хлеб и плимсоли, или О том, что люди покупали в Торгсине

Золото - на Запад, мука - на Восток. Сколько товаров продал Торгсин? Этапы большого пути: сувенирная лавка —> мучной лабаз —> валютный универмаг. Метаморфозы покупательского спроса. Все ли деньги Торгсина были потрачены?

До сих пор книга рассказывала о том, что люди приносили в Торгсин. Настало время посмотреть, с чем они выходили из его ма­газинов. Торгсин, как мифологический Янус имел два лица. Одно смотрело на Запад по направлению уходящего из страны на миро­вой рынок потока золота и других валютных ценностей. Второе лицо было обращено на Восток к собственному народу. В то время как «поток на Запад» золотился, серебрился и переливался брилли­антами, «Восток» был голодным и злым. Вопреки булгаковскому хрестоматийному образу «лососево-миткалевого» зеркального мага­зина, более точной метафорой Торгсина является сермяжный муч­ной лабаз: «на входе» в Торгсин было золото, «на выходе» - мешки с мукой.

Торгсин за годы существования пережил несколько превраще­ний. До того, как он открыл двери советскому покупателю, Торгсин был сувенирной лавкой. Объемы его торговли были незначительны: в 1931 г. Торгсин продал товаров всего лишь на сумму 6,9 млн руб. (табл. 19)^8Х1. Но тот год стал рубежным в его истории - летом нача­лись операции с царским чеканом, в начале осени правительство разрешило советским гражданам получать на Торгсин денежные пе­реводы из-за границы, а в ноябре началась продажа товаров на бы­товое золото. После допущения в Торгсин советских потребителей обороты его торговли начали стремительно расти ⁸¹⁸ (табл. 19).

Стала меняться и товарная структура продаж Торгсина. В пер­вом полугодии 1931 г. продукты составляли 80% проданных това­ров. Однако продовольственная специализация в тот момент не определялась спросом голодных: главной операцией Торгсина в первой половине 1931 г. было снабжение иностранных пароходов в советских портах, а те покупали преимущественно продовольствие. С появлением в торгсинах советских покупателей во второй поло­вине 1931 г. доля продовольствия в торговле Торгсина вначале рез­ко упала (до 20 - 25%)⁸¹⁹: магазины Торгсина работали пока только в крупных индустриальных городах, пользовавшихся приоритет­ным государственным снабжением, благодаря которому горожане в полной мере еще не ощутили «продовольственные затруднения»⁸²⁰.

В 1931 г. деревня о Торгсине пока не знала. Список товаров, поль­зовавшихся главным спросом в торгсиновских магазинах во второй половине 1931 г., отражал рубеж между относительным и шат­ким городским благополучием и наступавшим голодом - наряду с обувью, трикотажем, готовым платьем, бельем и текстилем высокий спрос имели мука и сахар⁸²¹.

Результаты 1931 г. свидетельствовали, что у Торгсина существо­вала потенциальная возможность стать городским элитным магази­ном ширпотреба улучшенного качества, но голод перечеркнул эту перспективу. В 1932 г. - первый год массового голода в СССР -доля продовольствия в продажах Торгсина выросла с 47% (I кв.) до 68% (IV кв.)⁸²². В районах с преобладанием крестьянского населе­ния, обобранного до нитки государственными заготовками, удель­ный вес продовольствия в структуре продаж Торгсина был и того выше. В мае 1932 г. из Башкирии, например, сообщали, что Торгсин на 80% торговал мукой, остальные товары продавались слабо⁸²³. С Северного Кавказа в декабре 1932 г. доносили, что спрос в Торгсине существовал только на муку, крупу, растительное масло и сахар. По словам донесения, «громадное количество покупателей» толпилось у универмагов Торгсина, в основном сельские жители, которые «пришли исключительно за мукой», а «промтоварами покупатель за последнее время не интересуется почти совершенно»⁸²⁴.

По мнению комиссии ЦКК ВКП(б) и НК РКИ, которая прове­ряла работу Торгсина в конце 1932 - начале 1933 г., ажиотажный спрос на продовольствие объяснялся неправильной политикой торг­синовских цен - слишком высокими ценами на промышленные то­вары и слишком низкими на продукты. Комиссия рекомендовала повысить цены на продукты питания, после чего приняла оптимис­тичный, но нереальный план продаж на 1933 г. - в нем продоволь­ствие и промтовары должны были иметь почти равный удельный вес (соответственно 55 и 45%)⁸²⁵. Следуя рекомендациям свыше, ру­ководство Торгсина в начале 1933 г. повысило цены на продукты, но характер покупательского спроса не изменился. Напротив, в I кв. 1933 г. доля продовольствия в продажах Торгсина выросла до 85%! Больше половины (60%) продуктов, проданных Торгсином зимой 1933 г., составляла «хлебная группа»⁸²⁶. Сравнение материалов пре­имущественно крестьянской Западной (Смоленской) и городской Ленинградской контор свидетельствует, что и в городе и в деревне продовольствие лидировало в продажах⁸²⁷: люди меняли ценности на муку. НК РКИ, проводивший проверку Торгсина, сообщал: «Если нет муки и крупы, то нет и очередей»®²®. Структура продаж кричала о голоде, но чиновники упорно пытались объяснить происходившее

политикой цен. Голод привел к резкому скачку торгсиновской тор­говли: в 1932 г. люди купили в Торгсине товаров на сумму более 50 млн руб. (табл. 19). Региональная сеть магазинов Торгсина в 1932 г. только начала разворачиваться, будь она создана раньше, объемы торговли Торгсина в тот голодный год оказались бы значи­тельно больше.

План Торгсина по продаже товаров на 1933 г. - 100 млн руб. -явно рассчитывал на продолжение голода. В начале года зампредсе­дателя Правления Азовский цинично-триумфально заявил, что ни одна другая организация «не располагала такими благоприятными условиями для работы, какие имел Торгсин»⁸²⁹. Масштабы трагедии оказались больше пугающе-смелых плановых наметок: продажа това­ров населению в 1933 г. достигла рекордной суммы 106,5 млн руб. (табл. 19). Счастлив был тот, у кого было что снести в Торгсин в тот страшный год. Продукты составили львиную долю (более 80%) всех проданных Торгсином товаров. Мука, преимущественно деше­вая ржаная и пшеничная низких сортов, лидировала, составляя более 40% в общей массе продуктов, проданных Торгсином в 1933 г.⁸³⁰ По неполным данным, в 1933 г. люди вынесли из Торгсина около 235 тыс. т муки⁸³¹, 65 тыс. т крупы и риса, 25 тыс. т сахара⁸³². Эти основные продукты питания были главными в спросе голодных. Продажа товаров «сытого» спроса была незначительной: в 1933 г. Торгсин продал рыбо-икорных товаров на сумму 1,1 млн руб. (не­многим более 3 тыс. т), фруктов на сумму около 0,6 млн (1,7 тыс. т), мяса на 1,2 млн руб. (2,8 тыс т), шелковых тканей на сумму около 0,8 млн руб. ⁸³³, обуви на 2,7 млн руб., мехов и винно-водочных из­делий (каждого) на сумму 0,7 млн руб., а антиквариата всего лишь на 0,3 млн руб.⁸³⁴ Зеркальные магазины деликатесов терялись среди дерюги мешков с мукой. Из всех контор в Правление Торгсина в Москве неслись просьбы прислать больше муки - торговля, не по­спевая за голодным спросом, шла с перебоями⁸³⁵. Директора торгси­новских магазинов повсеместно объясняли срывы планов продаж своих магазинов плохими поставками муки. Продажа «товаров хлебной группы» в Торгсине в период голода была ограничена не покупательским спросом, а недостаточным государственным снаб­жением его магазинов.

Голод начал стихать с началом лета и сошел на нет с получением хорошего урожая⁸³⁶. Статистика Торгсина отразила нормализацию продовольственного положения в стране: повсеместно число людей, сдававших ценности, снизилось, а средняя величина суммы ценнос­тей, сданных одним человеком, выросла⁸³⁷ - показатель того, что среди «сдатчиков» начали преобладать люди более состоятельные,

продававшие ценности Торгсину не из нужды и не по мелочи, а что­бы купить дорогостоящие товары элитного спроса. Торгсиновские работники стали незаконно включать в свои пайки вино, фрукты, какао и шоколад, значит, хлеб и масло теперь были в достатке⁸³⁸. Изменилась и структура спроса. Планы продажи муки в Торгсине больше не выполнялись, так как с хорошим урожаем правительство завалило хлебом коммерческие магазины, и вообще спрос на про­дукты резко упал. Осенью 1933 г. продажа продовольствия в Торг-сине составила 40% от уровня весенней торговли⁸³⁹. Руководство Торгсина вынужденно и резко стало снижать цены на продукты, чем вызвало недовольство правительства⁸⁴⁰. С отступлением голода вы­рос спрос на промышленные товары. Даже из крестьянской Запад­ной конторы зимой 1934 г. сообщали, что за последний месяц вдруг продали 2 фотоаппарата, велосипед и патефон, которые полтора года лежали невостребованными на Смоленской базе ⁸⁴¹. Вновь по­явилась надежда превратить Торгсин в валютный образцовый универмаг.

Несмотря на то что голод отступил, в 1934 г. Торгсин получил очень высокий план - продать товаров на 100 млн руб. (столько же, сколько и в страшном 1933 г.)⁸⁴². Торгсиновское руководство надея­лось выполнить план за счет ширпортреба, однако итоги продаж первой половины года - 34 млн руб. - свидетельствовали о прова­ле⁸⁴³. Всего в 1934 г. Торгсин продал товаров на сумму 60,7 млн руб. (табл. 19). Как и ожидалось, удельный вес промышленных товаров в продажах вырос, но продовольственная группа в 1934 г. все же продолжала лидировать.

В 1935 г. в стране отменили продовольственные карточки⁸⁴⁴. На месте пайковых закрытых распределителей и орсов⁸⁴⁵ появились магазины «свободного доступа». По всей стране в городах открыва­лись специализированные магазины одежды и обуви, гастрономы, бакалеи и образцовые универмаги. Оживился и крестьянский ры­нок. Люди теперь могли купить хлеб, мясо, крупу, сахар, масло и другие продукты за рубли, не жертвуя фамильными ценностями. Развитие торговли «свободного доступа» привело к дальнейшему усилению «сытого» спроса⁸⁴⁶. Селедка - один из основных продук­тов пайка первой половины 1930-х гг. - надоела, люди требовали свежую рыбу. В городских торгсинах покупатели теперь хватали не муку, а модные плимсоли (пляжные туфли), меха, патефонные пластинки, филигранную бумагу. Люди сдавали ценности, чтобы купить бижутерию и галантерейные товары, причем, как сообщал Ленинградский торгсин, простые пуговицы не брали, спрашивали крупные импортные перламутровые. Торговля галантереей, по при­

знанию того же отчета, шла за счет импортных остатков, залежав­шихся в годы бесцветного пайкового снабжения⁸⁴⁷. Вернулось раз­нообразие ассортимента и спецификация: вместо не поддающегося определению вида и сорта «мяса» теперь прейскуранты перечисля­ли говядину, баранину, свинину «жирную или средней упитаннос­ти», венские сосиски, сардельки, колбасу краковскую, полтавскую, московскую... вместо обезличенного пайкового «кондитерские изде­лия» - «конфекты» «Фуши-Сан», «Директорские», «Весна», «Дер­би», ирис «Кошечка»; не просто обувь - а «туфли светлых тонов»; вместо огульного «мануфактура» - подзабытые за годы бестоварья лионез, зефир, драп, бостон, крепдешин, крепжоржет. От прочтения прейскурантов почему-то запомнились «галстухи летних расцве­ток». Ажиотажный спрос на шелковый подкладочный материал сви­детельствовал о возвращении к шитью нарядной одежды на заказ.

Все говорило о том, что период мучной лабазной торговли в Торгсине закончился. Торгсины превращались в магазины элитного валютного спроса, а такой спрос не мог быть массовым: полугодовой отчет Торгсина отмечал снижение в 1935 г. продаж по всем товарам, кроме текстильно-обувных⁸⁴⁸. По предварительным и, видимо, не­много заниженным оценкам, в 1935 г. Торгсин продал населению то­варов всего лишь на сумму 41,1 млн руб. Впервые продажа промыш­ленных товаров в Торгсине обогнала продажу продовольствия (51% против 49%)⁸⁴⁹. Едва начавшись, трансформация мучного лабаза в валютный элитный магазин была оборвана закрытием Торгсина: в последние недели торговли люди «расхватывали» дефицитный шир­потреб⁸⁵⁰.

В соответствии с его финальным отчетом, в период с 1931 г. по февраль 1936 г. Торгсин за сданные ценности выплатил населению 278,2 млн руб. (табл. 19), а продал товаров на сумму 275 млн руб.⁸⁵¹ Сравнение выплат и трат показывает, что на руках у населения оста­лось нереализованных денег Торгсина на сумму около 3 млн руб., или, говоря образно, люди даром отдали государству около 2, 3 т чистого золота⁸⁵². С закрытием Торгсина эти деньги пропали, став ненужными клочками бумаги. Конечно, даже одно напрасно отдан­ное обручальное кольцо было досадой для семьи, а то и упущенным шансом выжить, но в статистике, которая оперирует сотнями мил­лионов, разницу в три миллиона можно считать незначительной: по­купая продукты и промышленные товары в Торгсине, люди факти­чески вернули государству все торгсиновские деньги, что получили за свои ценности.

Близость выплаченных населению и потраченных им в Торгсине сумм не удивляет. Торгсиновская копейка была на вес золота не только потому, что люди пожертвовали за нее ценности, но и пото­

му, что служила спасению жизни. Естественно, каждый стремился потратить торгсиновские деньги быстро и без остатка, тем более что они были ограничены сроком действия. Период массового голода 1932-1933 гг. обращает на себя внимание (табл. 19): казалось бы, вопреки здравому смыслу, в эти годы люди потратили в Торгсине денег больше, чем получили от государства за свои ценности. Воз­можно, что этот казус объясняется несовершенством статистики Торгсина: 1932-1933 гг. были временем бурного развития торгси-новской сети и бумажный учет не поспевал за оборотами Торгсина; возможно, сыграли роль «переходящие остатки», которые зачисля­лись со старого на наступающий новый год. Но вероятно и другое объяснение: в период массового голода подделка денег Торгсина достигла апогея. 1932 г. показывает наибольшее превышение сумм, потраченных людьми в Торгсине, над суммой выплат населению за сданные ценности (2 млн руб.). В то время в Торгсине использовали бумажные ордера - ТОТ, которые было несложно подделать. Бо­рясь с «фальшивомонетчиками», в начале 1933 г. Торгсин перешел на более защищенные от подделок именные товарные книжки⁸⁵³. Если превышение сумм денег, потраченных людьми в Торгсине, над суммами, которые они получили за сданные ценности, было резуль­татом широкого хождения поддельных ордеров, то можно считать, что средняя статистическая справедливость восторжествовала: подделки в определенной мере компенсировали населению даром сданные ценности, деньги за которые так и остались нереализован­ными.

Благополучный 1934 г. показывает изменение соотношения вы­плат и трат: на руках у населения к концу года осталась значитель­ная сумма не потраченных торгсиновских денег - 5 млн руб. (табл. 19). Главной причиной, видимо, являлся отложенный спрос. С отступлением голода и переориентацией валютного спроса на де­ликатесы и дефицитный ширпотреб люди стали более требователь­ными и разборчивыми. Покупатели теперь менее охотно шли на компромисс между желаемым и предлагаемым: в поисках желанного товара они колебались, откладывая покупку. С объявлением осенью 1935 г. о скором закрытии Торгсина начался интенсивный «сброс» населением товарных книжек: откладывать покупку становилось рискованно. Соотношение выплаченных и потраченных сумм стало выравниваться: в середине ноября 1935 г. остаток не отоваренных книжек составил 3,5 млн руб., более половины этой суммы приходи­лось на Москву и Ленинград⁸⁵⁴. В феврале 1936 г. Торгсин офи­циально прекратил свое существование, но вплоть до лета прави­тельство погашало долги, продолжая отоваривать оставшиеся у людей деньги Торгсина.

Дата добавления: 2015-11-04