А, может, им просто мешаю я? Нет, это вряд ли — они никогда не прогоняют меня, никогда не просят оставить их одних… Хотя — со мной они вообще никогда не разговаривают, разве что друг с другом…
Он поежился — скорее, потому, что затекла спина, чем от мороза. Драко давно уже не чувствовал разницы между теплом и холодом — он всегда ощущал окружающую температуру одинаково, примерно — как раздетый человек зимой на улице. Потому и сидел спокойно — раздетый, зимой и на улице — не замечая, что мерзнет. Холод стал для него чем-то непринципиальным. Превратился в отсутствующее понятие.
Однажды утром он спустился в гостиную и, глядя на знакомых до мельчайших оттенков мимики призраков, понял, что не может вспомнить, как их зовут. И долго не мог решить — это важно или на это можно не обращать внимания? Их имена? Что, вообще, такое — имя, если ты и так знаешь, что этот человек что-то значит для тебя? Что-то очень важное?
С этого дня он стал настойчиво пытаться заговорить с темноволосым парнем в очках. Однажды он даже набрался смелости и прикоснулся к его плечу… и тут же обнаружил, что смотрит в пустоту, а призрак сидит на полу за его спиной, уткнувшись в книгу, пропуская между пальцев светлые волосы своего любовника, лежащего рядом, и тихо переговариваясь с ним.
Драко так оторопел тогда, что несколько дней не решался вообще подходить к ним.
А потом стал просто говорить. Обо всем подряд, садясь как можно ближе, заглядывая ему в лицо, впиваясь взглядом в изгиб его губ, в морщинки в уголках глаз, в четкую линию подбородка, в смуглый лоб, прикрытый непослушными, но такими мягкими — Драко был уверен, что знает это наверняка — волосами.
К ним хотелось прильнуть, зарыться носом, вдохнуть их терпкий, горьковатый запах, от которого так невыносимо кружилась голова… запах, рождающий видения — в них Драко было тепло, а после наваливалась странная, оглушительная головная боль, и рев ветра в ушах на время становился нестерпимым, выдирая из души все, что в ней оставалось живого. После этого Малфой подолгу сидел в углу, сжавшись и обхватив колени, глядя в пустоту бессмысленным взглядом. И некоторое время призраки не появлялись.
А потом он понимал, что снова начинает по ним скучать, и они приходили, садясь рядом, смеясь и болтая обо всем подряд, и Драко оттаивал, глядя на них, и снова пытался подойти к темноволосому очкарику, гадая, какого черта он так притягателен, почему так сложно просто находиться рядом с ним, не протягивая к нему руку, даже зная, что по правилам игры к нему лучше не прикасаться — если не хочешь, чтобы он исчез.
У парня в очках был очень странный шрам на лбу — изломанный, в виде молнии, и Драко чувствовал, как внутри что-то отзывается беспомощной горечью, когда он смотрит на этот странный след то ли удара, то ли еще какой травмы. Он так цеплялся теперь за каждую возникающую в нем эмоцию, что стал подолгу вглядываться в этот шрам, временами борясь с желанием протянуть руку, отодвинуть со лба мешающую прядь волос… и тут же одергивая себя — прикасаться нельзя. Только смотреть.
Потом это стало не на шутку возмущать. Драко не помнил, почему, но абсолютно точно знал — это неправильно, он имеет право на большее, чем просто наблюдать за этим человеком. В какой-то момент ему даже казалось, что он вообще имеет какие-то права на всего этого человека… на его внимание, его руки, его ласки. Он, а не блондин, который всегда ошивается рядом и притягивает к себе все взгляды этого восхитительного парня.
И тогда блондин исчез.
Просто однажды, выйдя утром из спальни, где всю ночь, как и всегда, впрочем, призраки занимались любовью рядом с ним — обнаженные, горячие, юные и сильные — Драко застал брюнета сидящим на полу у камина. На нем были потертые джинсы и светлая футболка, между колен лежала книга, он машинально накручивал на палец свои вечно растрепанные волосы, и он был — один.
Обалдев от невозможного счастья, Драко кинулся к нему, шлепнувшись с размаху рядом на колени, и тот впервые поднял голову, глядя куда-то сквозь него. Это было почти счастьем — осознавать, что этот парень рядом, что, возможно, когда-нибудь он даже заговорит с тобой, но даже если и нет — он рядом, он здесь, он близко. Что-то было в этой мысли такое, от чего замирало сердце и начинали дрожать руки, что-то очень важное… правда, Драко никак не мог вспомнить, что именно.
— Кто ты? — спросил он его. — Как тебя зовут?
Брюнет вздохнул и грустно, почти нежно усмехнулся, взмахнув невозможно пушистыми ресницами. А потом опустил голову и снова уткнулся в книгу.
Драко улегся на ковер и с тоской уставился в потолок, закинув руки за голову.
— Ты мне нужен, — заявил он.
— Зачем? — с интересом спросил кто-то, и, повернув голову, Драко с удивлением обнаружил сидящего в кресле смутно знакомого человека в черном, с пронзительными горящими глазами.
— Я вас не знаю, — подумав, сообщил он. — Уходите.
— А того, с кем сейчас разговаривал, знаешь? — спросил странный человек.
Драко надолго задумался. От человека исходили удушливые волны интереса и тревоги, это нервировало.
— Не помню, — честно признался Драко. — Но, видите ли, он здесь живет. А вы — нет.
— Я — нет, — спокойно ответил человек. — Драко, когда ты в последний раз что-нибудь ел?
Вопрос вызвал смутное раздражение.
— Как вы меня назвали? — уточнил он. — Драко? Это мое имя?
Человек молчал, глядя на него своими странными глазами.
— Уходите, — буркнул Драко, вставая. — Вы нам мешаете. При вас он никогда со мной не заговорит.
И вышел на террасу, надеясь по возвращении обнаружить, что в гостиной нет никого, кроме темноволосого парня со шрамом на лбу.
* * *
Бесконечно долгие полутемные дни, припорошенные колючим снегом, пронизанные ветром, завывающим по всему дому — Драко регулярно забывал закрывать окна, поскольку давно уже не чувствовал холода — тянулись так, словно превратились в одну неразрывную вечность. Когда-то они были наполнены ожиданием, болью, отчаянием и беспомощным одиночеством. Потом стали пустыми и безжизненными, с одной необъяснимой целью-ориентиром — Драко пытался заставить своего домашнего призрака заговорить, уже не вспоминая о том, что раньше их было двое, и они вызывали куда больше эмоций.
Странный человек в черной одежде исчез, хотя некоторое время Малфою казалось, будто он видит его — еще одно бестелесное привидение, слоняющееся по комнатам и буквально наступающее ему на пятки. Прошло несколько отрезков времени, для исчисления которых уже не хватало понятий — и этот человек окончательно пропал, оставив в память о себе скрипучий голос и временами появляющийся в воздухе горьковатый запах какой-то химии.
Темноволосый призрак в забавных круглых очках теперь почти все время проводил рядом с Драко, молча сидя на полу, обхватив колени и задумчиво покусывая нижнюю губу. Его присутствие было последним и единственным, что вызывало боль, а боль была последним чувством Драко, и для него давно уже не осталось ничего важного, кроме как — видеть смуглый точеный профиль, обрамленный гривой непослушных волос, и говорить, не слыша собственных слов.
Призрак всегда молчал, лишь изредка поднимая голову и глядя куда-то в пустоту, сквозь собеседника. Наверное, ему просто нечего мне сказать, решил однажды Драко, и поразился, насколько логичной показалась ему эта мысль. Но, раз он не уходит, значит, ему достаточно молчания — вдвоем со мной. В конце концов, слова — это ничто, зачем зацикливаться на вербальном общении? Ведь мы и так прекрасно знаем, что нужны друг другу. Что нам хорошо, когда мы — рядом.
Понятием «хорошо» для Драко постепенно стало любое чувство, которое он мог испытывать. Желания закончились где-то в полутьме наполненных завыванием зимнего ветра ночей, эмоции истончились, превратившись в оцепенелое опустошение, и только призрак, по-прежнему не желавший выходить на террасу и разговаривать с Драко, был медленно тающим островком каких-то чувств.
В том, что островок таял, сомневаться тоже не приходилось — все невыносимее становилось заставить себя встать по утрам, все более всепоглощающим становилось тупое, монотонное безразличие ко всему. И только мысль об одиноком призраке в гостиной выволакивала Драко из объятий сна, чтобы швырнуть в почти забытую боль, которая всегда приходила снова — стоило лишь только взглянуть в ярко-зеленые глаза, скрытые за стеклами очков.
Однажды ветер перестал быть колючим и превратился в мокрую изморозь. Драко вышел на террасу, подчиняясь его зову, и подивился странным воспоминаниям, роящимся в глубине его души. Дождь и ветер. Наверное, эти два слова что-то значили для него когда-то, потому что сейчас они принесли с собой странное смятение, вынуждая нервно сжимать кулаки и прислушиваться к собственным ощущениям.
Единственное, что пришло Драко в голову — полет прекрасен, но иногда его нужно успеть остановить. Мысль тоже как-то коррелировала со знакомым призраком, поселившимся в гостиной.
От раздумий, как всегда, невыносимо разболелась голова, и впервые Драко не стал продираться сквозь наваливающееся тошнотворное равнодушие, докапываясь до истины. Ему было все равно — и на самом деле уже давно, просто какое-то ребяческое упрямство ни в какую не позволяло признать это и забросить все бесплодные попытки что-то вспомнить.
Какой смысл вспоминать, если результат уже никому не интересен? Тем более, что и сил на это никаких не осталось. Драко смирился, махнув рукой на то, что вызывало лишь муторное раздражение своей непредсказуемостью. Для него это перестало иметь значение.
Зачем я здесь? — тупо подумал он однажды, сидя на открытой террасе под проливным дождем. Небо грохотало грозой, раскалываясь молниями, хлеща потоками воды, пронизывая ветром. Он смотрел вверх, вглядываясь в сверкающую темноту, смаргивая капли с ресниц, и не понимал, что он делает в этом странном, чужом ему потоке жизни.
Темноволосый призрак, что всегда следовал за ним по пятам — в гостиной, в библиотеке, в столовой, на кухне, в спальне, никогда не выходил сюда, под потоки ветра. Наверное, ветер чужд для него, как для меня — все остальное, рассеянно подумал Драко, устав надеяться, что однажды тот единственный, кто оставался с ним в этом доме, найдет, что ему сказать.
Он запрокинул голову, опираясь на каменную стену, и закрыл глаза, подставляя лицо ледяным каплям. Плевать, что прикосновений тонких, смуглых, наверняка горячих пальцев мне будет не хватать, когда все закончится… Ведь все заканчивается? Мне кажется, что я хотел этого — так долго, что сам уже потерял счет дням, в которых застыло мое ожидание. Плевать на все. Я… просто устал… просто нечеловечески…
Наверное, когда он выйдет сюда следом за мной и скажет что-нибудь, глядя на меня своими теплыми глазами, это и будет окончательным финалом. Не может быть, чтобы человек молчал так долго — и заговорил просто так, как не может быть того, чтобы я ждал и желал звуков его голоса столько времени, оставшись в итоге ни с чем. Это произойдет, обязательно… уже скоро.
Драко мог бы заплакать, если бы еще был способен на такой подвиг. Он мог бы вспомнить что-то, что имело какое-то значение в его жизни — если бы такие вещи существовали для него сейчас. В той реальности, которая медленно выросла вокруг него за эту бесконечную зиму, не осталось места эмоциям, слезам и памяти. И, наверное, это было только к лучшему — Драко не верил, что в его прошлом было хоть что-то хорошее, потому что иначе он просто не мог бы в итоге оказаться здесь, один, такой. Этого просто не могло бы случиться.
Застывшие глаза, бывшие когда-то серой глубиной, бездумно смотрели в пустоту, разверзающуюся перед ними. И последней мыслью оставалось то, что, наверное, эта пустота должна быть страшной… но почему-то кажется, что хуже, чем было и прошло, уже не будет. И он рассеянно моргал, равнодушно ожидая неизбежности, как может ждать ее лишь бесконечно усталый человек, готовый к чему угодно, если это будет означать конец.
И потому, увидев однажды, что перед ним на террасе сидит на корточках темноволосый призрак в очках, Драко лишь слабо улыбнулся и с благодарностью подумал — наконец-то… Разве я не заслужил этого?
У призрака были мокрые от дождя растрепанные волосы, налипшие прядями на лоб, залитые водой стекла очков и странный взгляд — как будто он знал, что должен что-то сказать, но не мог придумать, что именно. Драко ощутил слабый всплеск интереса к его словам, хотя и знал, что будет достаточно всего лишь голоса. Голос тоже будет означать, что все закончилось.
— Ты замерз… — глухо пробормотал призрак, глядя ему в лицо. Хрипловатый голос оказался неожиданно приятным.
Драко поднял взгляд в небо и рассеянно пожал плечами.
— Здесь нет тепла, — подумав, сообщил он. — Мы — по другую сторону.
Призрак едва заметно кивнул.
— Тебе пора, — негромко сказал он.
Драко посмотрел на него и благодарно улыбнулся.
— Я знаю, — прошептал он. — Спасибо… я знаю…
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 18 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |