На пороге стоял Ник. На нем были надеты только домашние брюки, и это смутило ее гораздо больше, чем сам по себе неожиданный ночной визит. У него, оказывается, гладкая грудь и сильные руки с очерченными бугорками мышц. В свете камина кожа Ника выглядела совсем смуглой. Кристина с усилием напомнила себе, что, вообще-то, он вроде как ее муж, и она давно должна привыкнуть к красоте его совершенного тела, а не разглядывать его с таким явным восхищением, как будто видит впервые. Но разум противился, и взгляд ее жадно скользил по рельефу его плоского живота и очертаниям длинных ног, легко угадывающихся под тонким слоем серого трикотажа.
Обнаружив, что она не спит, в первое мгновение Ник, казалось, растерялся еще больше, чем она, но тут же улыбнулся и направился к ней.
Его босые ноги неслышно ступали по ковру, и сквозь пелену окутывающего ее сна, прерванного, но не развеянного полностью, Кристина видела Ника словно плывущим по воздуху.
Он подошел и присел рядом с ней на кровать.
– Ты не спишь? – шепотом спросил он.
– Нет, еще не сплю, – так же чуть слышно ответила она.
– Прости, если потревожил. Если бы я знал, я бы ни за что…
– Ничего. Я рада, что ты пришел.
– Как ты себя чувствуешь? – Ник ласково коснулся ладонью ее щеки.
Хорошо.
Ей действительно стало хорошо, как только она ощутила его прикосновение.
Ник улыбнулся, и в расплавленном серебре его глаз отразились блики огоньков елочной гирлянды.
Какие же необыкновенные у него глаза! Каждый раз, когда Кристина погружалась в глубину, таящуюся за неправдоподобно длинными ресницами, у нее начинала кружиться голова, потому что она никак не могла нащупать дно.
Чтобы не утонуть в них сейчас, она с усилием отвела взгляд и посмотрела на сверток, который Ник держал в руках.
– Ты заглянул просто так?
– И да, и нет.
Теперь улыбнулась она:
– Это как?
– Да, потому что по привычке хотел убедиться, что у тебя все хорошо. Это сойдет за «просто так»?
Сделав вид, что она размышляет над ответом, Кристина произнесла после небольшой паузы:
– Ладно, так и быть. Сойдет. Тогда что не «просто»?
– Я собирался оставить под твоей елкой вот это, – Ник кивнул на сверток и положил его на одеяло, – но раз ты все равно не спишь, то можешь открыть его прямо сейчас.
Он бросил взгляд на часы.
– Да, уже можно. С Рождеством, Кристи!
Ник помедлил долю секунды, словно решался, а потом склонился к ней и прикоснулся к ее приоткрытым от удивления губам.
Кристина замерла.
– Ну, что же ты, – ободряюще улыбнулся Ник, заметив, что она медлит, – разворачивай. Или нет, давай я помогу тебе сначала сесть поудобнее.
Устроив Кристину на подушках, он снова подтолкнул ей сверток, и сам пододвинулся чуть ближе. Она взяла подарок, но отчего-то не спешила его открыть.
Судя по весу и форме, внутри должно быть что-то плоское и не очень тяжелое.
Ник молчал и загадочно улыбался, опираясь одной рукой на одеяло возле ее согнутых коленей. Кристина все никак не могла заставить себя отвести взгляд от его безупречного лица, на котором двигались, замирая, отблески пламени, придавая ему таинственное выражение.
– Неужели тебе совсем не интересно? – Ник склонил голову, наблюдая за тем, как ее пальцы нерешительно гладят шершавую оберточную бумагу синего цвета.
Его неожиданное появление, приглушенный шепот и блеклые пятна лунного света на стенах создавали ощущение тайны, и Кристина, завороженная происходящим, потянулась пальцами к ленточке.
Упаковка раскрылась с тихим шелестом. Внутри оказалась потертая тетрадь с пружинным переплетом. С виду – самая обычная толстая тетрадь, но, коснувшись ее, Кристина испытала безотчетное чувство тревоги.
Затаив дыхание, она робко раскрыла ее, ожидая увидеть там… Нет, она даже не предполагала, что может увидеть внутри, но интуитивно чувствовала, что это не просто старая тетрадь, что это нечто гораздо большее, и это нечто ее потрясет.
Она не ошиблась.
Каждая страница была исписана стихами, от руки, строчка к строчке.
Взгляд Кристины выхватил надрывное: «А во мне умирал лирик, криком жалобным рвал душу…» и метнулся дальше.
Под некоторыми стихотворениями стояли даты десятилетней давности и раньше. Некоторые были без названия. Встречались и такие, прочитать которые не представлялось возможности, по крайней мере сейчас, в ночном сумраке, разбавленном светом от камина и елочной гирлянды: строчки этих стихов путались, переплетались, заворачивались в конце страницы длинными перечеркнутыми хвостиками.
Но Кристина поняла, нет, она узнала. Узнала сразу – это был еепочерк.
Перед глазами мелькнул образ какой-то короткой скамьи, или нет, подоконника. Да, она сидела на подоконнике и смотрела в окно. За окном шел дождь, заливая темный сад. Она вглядывалась в потоки воды, а ее рука писала что-то в тетради, лежащей у нее на коленях. Вот почему строчки плыли и путались: она словно считывала их с бесконечных дождевых струй и, боясь упустить хоть одно слово, быстро записывала прочитанное, не опуская глаз на бумагу.
Ник пошевелился, и видение растаяло.
Сердце Кристины подпрыгнуло и неистово заколотилось. Она подняла изумленные глаза, еще не осмеливаясь до конца поверить в свое предположение, в очередную крупицу воспоминаний, вернувшуюся к ней вместе с этой тетрадью.
– Это…
Ник пристально смотрел на нее.
– Неужели это…? – по выражению его глаз Кристина угадала, что все поняла верно. – Неужели это мои стихи? Значит, когда-то я писала стихи? Да, конечно, я вспомнила, только что… Боже мой, Ник, я не знаю, что сказать…
– Не говори ничего. Иди ко мне, – мягко проговорил он и привлек ее к себе.
Кристина прижимала к груди драгоценную тетрадь, страстно желая и в то же время побаиваясь прочесть то, что в нем было написано. Хотя это было бы невозможно сейчас, в темноте ночи. А включить свет и разрушить это чудесное мгновение она не могла.
Прильнув к Нику, Кристина уткнулась носом в его шею, там, где неровно бился пульс.
– Интересно, а сейчас я пишу стихи? – задумчиво пробормотала она и почувствовала, как пульс Ника на секунду замер, а потом понесся с удвоенной скоростью.
Опять не тот вопрос?
– Ник? – позвала она, не дождавшись ответа. Он молчал, только его руки продолжали крепко обнимать ее, а ладони тихонько гладили спину.
– Почему ты не отвечаешь?
– Потому что не знаю, – со вздохом ответил Ник спустя минуту.
– То есть?
– То есть та тетрадь, которую ты сейчас держишь в руках, – последнее, что у меня осталось. И я не знаю, может, ты писала потом, но уже втайне от меня. Так что вспоминай еще.
Кристина почувствовала, что Ник улыбнулся, но слова его прозвучали как-то грустно. «Последнее, что у меня осталось…» Наверное, он оговорился и хотел сказать на самом деле, что это всего лишь «последняя из тетрадей».
Закрыв глаза, она вдыхала свежий запах кожи Ника, куда вплетались отголоски морского бриза. Наверное, это был гель для душа или что-то еще, такое же терпкое и дразнящее. Она наслаждалась теплом его тела и охватившим ее чувством покоя и близости с ним.
– Ник, а у меня нет для тебя подарка, – вдруг виновато прошептала она ему в шею. – Я не помню… Кажется, нет…
Горло перехватило, и она умолкла.
– Ты можешь подарить мне целый мир, – прозвучал хриплый голос прямо у нее над ухом, прозвучал как-то слишком громко и напряженно для этой маленькой спальни и для такого чарующего момента.
Ник немного отстранил Кристину, заставив ее поднять голову. Обхватив ее лицо руками и пристально глядя в глаза, он с неожиданным жаром заговорил:
– Вспомни меня, Кристи, ради Бога, вспомни! Умоляю тебя, попробуй! Я же вижу, ты до сих пор меня не узнаешь. Принимаешь, но не чувствуешь меня. А я не могу так больше, не могу, понимаешь?
Заметив по ее дрогнувшим губам, что она собирается что-то сказать, Ник запротестовал:
– Подожди, не надо. Дай мне закончить, я ведь могу потом не решиться… не скоро решиться, – он резко выдохнул, словно собираясь с силами. – Да, ты меня больше не боишься, потому что за это время привыкла ко мне, но это совсем не то. Сначала я думал, я надеялся, что мне будет достаточно того, что ты рядом, что с тобой все в порядке, и ты не отвергаешь меня, не шарахаешься, как от чужого человека, который навязывает тебе свое общество, якобы на каких-то там законных основаниях. Но все оказалось не так… Если бы ты только знала, как я безумно хочу, чтобы ты вспомнила меня, не приняла, не доверилась, а просто вспомнила. И окончательно решила, нужен я тебе или нет.
Слушая его горячий шепот, Кристина растерялась, не зная, что ответить. Она не поняла многое – из того, что он сказал, особенно его последнюю странную фразу. Любовь, тревога и какое-то мучительное ожидание на его лице лишали ее последних остатков здравого смысла.
Она опустила голову и прижалась лбом к его гладкому подбородку, стараясь скрыть то, как дрожат ее губы.
– Ник, я вспомню… обязательно вспомню… ты знаешь… я ведь и так… и так тебя…
Она умолкла, совершенно позабыв все слова, смущенная его визитом, невероятным подарком и самой его близостью, тем, что он вот так просто сидел у нее на кровати и обнимал ее, полуобнаженный, бесконечно чувственный и неистово желанный.
Она мечтала о рождественском чуде? А разве это не чудо, все то, что сейчас происходит здесь, в этой комнате, в ее жизни и в ее душе? Бог с ним, с будущим, когда рядом есть такое изумительное настоящее, еенастоящее, стоит только протянуть руку…
Кристина не замечала, что плачет: это были чистые слезы радости и любви. Она тяжело дышала, не в силах побороть охватившее ее волнение.
И тогда Ник коснулся ее лица и медленно провел кончиками пальцев по дорожкам из слез, осушая их.
– Ник, я…
– Я знаю, – выдохнул он ей в висок, – знаю. Ты моя… снова…
Волосы Кристины тонко пахли лавандой, как когда-то давно, одной незабываемой майской ночью на берегуЯ нтарного озера. Он сам, умышленно подготовив себе очередную пытку, купил для нее этот шампунь и едва не терял сознание от переполнявших его эмоций, когда Кристина выходила из ванной комнаты и вытирала полотенцем мокрые русые пряди, источающие нежный фиолетовый аромат.
В его истерзанной памяти та волшебная ночь на озере пульсировала, как сейчас тоненькая жилка на ее шее.
Он видел, как трепетали ее влажные ресницы, и в огромных глазах цвета бледного сапфира вспыхивали искорки страха, но чувствовал всем своим беспросветным сердцем, разорванным в клочья, что Кристина тянется к нему с такой же силой, как и он сам. И вся его сдержанность, все барьеры и условности рухнули, когда в следующий миг он наклонился к ней и жадно приник к ее губам.
Словно первый раз в жизни.
В самый первый раз.
И он почти задохнулся.
Кристина ответила ему, сначала робко, несмело, но потом все больше доверяясь и растворяясь в его нежном поцелуе.
– Ник…
– Пожалуйста, только не отталкивай меня, – прошептал он ей прямо в губы, мягко опрокидывая ее на подушки. – Только не сейчас. Кристи, пожалуйста. Не сейчас, умоляю тебя. Иначе я просто не переживу.
Найдя крошечные пуговицы на ее пенной ночной рубашке, он начал медленно расстегивать их одну за другой. Кристина только вздрагивала, когда его пальцы дотрагивались до ее тела.
Он гладил ее шелковую кожу, бережно минуя синяки и ушибы. Рисовал бесконечные узоры на маленьких ладонях, груди и спине. Сводил ее и самого себя сума, целуя один за другим тонкие дрожащие пальцы.
Едва сдерживаясь, позабыв все на свете, он зарывался в еегустые волосы и вдыхал их неповторимый аромат.
Он, как человек, никогда не видевший солнца и, наконец, ослепленный его лучами, как истомившийся жаждой странник, после долгих мучений вышедший к прохладному лесному ручью, упивался ею, обжигался ею и все равно не отпускал, судорожно сжимая в объятиях.
Музыка их прерывистого, хриплого дыхания, изредка нарушаемого бессвязным шепотом, наполнила темную комнату, затопила его сердце, захлестнула его сознание. Эта музыка гремела в его ушах, заглушая боль памяти и годы одиночества.
Кристина таяла в его объятиях, такая близкая, такая хрупкая и бесконечно желанная, что на глаза наворачивались слезы, и ему казалось, что это только сон, один из многих в веренице ночных кошмаров прошлых лет. И, чтобы она не исчезла, как это обычно бывало в тех снах, он с силой сжимал ее плечи, забывая о том, что ей может быть больно, только для того, чтобы поверить, вновь поверить, что она рядом, целовал ее так неистово, что саднило губы.
И музыка, сумасшедшая музыка наполняла его непереносимым счастьем, переплетающимся с отголосками страдания.
Его измученный разум тонул в таких ощущениях, о существовании которых он забыл давным-давно… Никогда, никогда, никогда до этой минуты он не чувствовал подобного и знал, что никогда не почувствует вновь.
Когда предрассветные сумерки окрасили все вокруг жемчужно-серым цветом, Кристина проснулась в теплых объятиях Ника от того, что по ее лицу порхали маленькие невесомые бабочки. Спустя несколько бесконечно приятных мгновений она догадалась, что это Ник покрывал ее лоб, сомкнутые веки, губы и щеки легкими поцелуями и улыбался, когда она сонно открывала и вновь закрывала глаза.
– Прости, – виновато прошептал он, отрываясь от ее губ, – я не смог сдержаться. Ты вся как… цветок… Такая свежая, нежная и притягательная.
Его дыхание ласкало ее кожу, и ощущения были такие восхитительные, что Кристина искренне удивилась:
– Ты просишь прощения? У меня? За что?
– За то, что опять разбудил, – ответил Ник, спускаясь к ее подбородку, шее и ключицам.
Кристина застонала.
Ник тут же остановился и беспокойно заглянул в ее затуманенные сном и лаской глаза.
– Кристи, тебе больно? Скажи! Господи, я, наверное, совсем потерял голову. Мне не следовало…
Он немного ослабил объятия, и ей сразу же стало холодно. Никакой боли она не испытывала, даже не вспомнила о своих ушибах и порезах этой сказочной ночью. Ей было не до них.
А Ник беспокоится, вот чудной…
– Прости, – снова повторил он, пытаясь приподняться, но она ему не позволила.
– Нет, – промурлыкала Кристина, подставляя лицо шелковым крыльям бабочек – пусть порхают.
– Что значит «нет»? – замер Ник.
– Это значит многое.
– Что, например?
– Нет, мне не больно и не было больно, – терпеливо начала объяснять она. – Все уже зажило. И вообще, как ты можешь в такой момент думать о каких-то там ссадинах?
– Могу, – неожиданно серьезно откликнулся Ник, опускаясь взглядом на ее предплечье, откуда он накануне утром окончательно снял повязку.
– Не надо. Доверься мне.
– А что еще значит это твое безжалостное «нет»? – улыбнулся он, соглашаясь. В его глазах плавно переливалось расплавленное от желания серебро.
– Нет, это значит, не стоило просить прощения за то, что ты меня разбудил. Я вовсе не расстроилась, даже наоборот, – Кристина нежно коснулась губами его шеи.
Ник вздрогнул.
– Что такое? – прошептала она, почувствовав, как напряглось все его тело.
– Значит, ты на меня не сердишься? – не унимался он.
Она помотала головой, и распущенные волосы упали ей на лицо.
Ник освободил одну руку и принялся медленно сдвигать в сторону русые пряди, оставляя кончиками пальцев пылающие следы на ее коже.
– Кристи, – выдохнул он, – ты даже не представляешь, какая ты… и что ты для меня значишь.
Кристина закрыла глаза и погрузилась в его умопомрачительную ласку. Ее ускользающего сознания хватило только на короткое слово:
– Что?
– Ты – мое самое сокровенное рождественское желание, единственное желание, – хрипло пробормотал Ник и коснулся губами ее обнаженного плеча, отчего Кристина чуть не вскрикнула. – Я безумно тебя люблю… Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?
– За что? – вновь запротестовала она, но протест вышел довольно слабым.
– За то, что происходит сейчас? За то, что я делаю?Вместо ответа на вопрос, который она не поняла до конца, Кристина потянулась к Нику всем телом, и чудо рождественской ночи повторилось.
* * *
Кристина долго лежала, не шевелясь, чтобы продлить сладкое очарование и безмятежность сна, из которого так не хотелось выбираться, но, в конце концов, приоткрыла глаза. В комнату сквозь плотные шторы просачивался яркий утренний свет, отчего предметы вокруг приобрели все оттенки полутеней вперемешку с желтыми пятнами на полу и на стенах. Все преобразилось до неузнаваемости: и тлеющий камин, и мебель, и овальное зеркало в углу, в котором затаились солнечные зайчики.
Но перемена произошла не только вокруг, но и внутри самой Кристины: она это чувствовала, но не могла понять, что же случилось, пока она спала. Она поморгала и внимательно прислушалась к своим ощущениям: разница была, и огромная, но в чем?
На ее лицо упал лучик солнца, и на нее тут же снизошло озарение.
Ошеломляющее озарение.
Как в игрушечном калейдоскопе цветные стеклышки ссыпаются в один неповторимый узор при повороте трубки, так и мельчайшие брызги ее воспоминаний стремительно сливались в единый поток, который оглушительно грохотал у нее в ушах Ниагарским водопадом.
Чикаго. Ее квартира… Она возвращает кольцо Гордону… Миранда приглашает ее в гости… Джип с тонированными стеклами… Настольная игра в подарок малышу Билли… Белый кокон больничной палаты, какие-то трубки, голоса, незнакомые люди… Снова Миранда… Разбитая машина… Ник… Озеро…
Среди тысяч истин, обрушившихся на нее подобно лавине, одна потрясла ее больше всего: она никогда не была замужем за Ником Вудом.
Она вообще никогда не была замужем!
А если была и не помнит? Не до конца все вспомнила? А вдруг ей просто приснилось что-то про аварию, про ее прошлое? Может, это не воспоминания? Или не те воспоминания?
Нет, не может быть. Откуда мог появиться Ник? Чепуха какая-то…
Кристина приподнялась на локте и оглядела комнату: все как вчера, мерцает огнями елка, по стенам разливается мягкий солнечный свет из окна. С одной стороны кровати приспущен полог, и его зеленые шелковые кисточки лежат на постели. Все как вчера, только все, совершенно все изменилось вокруг и в ней самой.
Одна вещь – она знала наверняка – произошла с ней впервые в жизни, минувшей ночью. В этой комнате и на этой постели. Об этом свидетельствовали и новые ощущения, и целый ворох воспоминаний. Тоже новых.
Вспомнив вчерашний вечер и раннее утро, Кристина чуть не вскрикнула. Этого не может быть! Как такое возможно?
Тут ее испуганный взгляд упал на вторую подушку.
– Господи, что же это?
Она в полном замешательстве смотрела на спящего рядом с ней мужчину, безумно красивого, близкого и… чужого.
Это был он.
Тот самый человек, которого она мучительно, безоглядно полюбила в выпускном классе.
Тот самый человек, который знал и понимал ее больше, чем кто-либо другой на земле.
Тот самый человек, над чувствами которого она зло надругалась десять лет назад.
Тот, кто снился ей по ночам, о ком она думала днями, к кому стремилась столько лет. Назад, к нему. И к себе самой тоже.
Тот, кто не должен был простить ее никогда.
Ник Вуд.
Это был он и не он.
Рядом с ней спал сильный молодой мужчина, с теми же светлыми густыми волосами и длинными ресницами, которые она запомнила на всю жизнь. С той самой легкой тенью улыбки, которая украшала его совершенное печальное лицо. Он спал, подложив одну руку под голову, а в другой крепко сжимал ее запястье, словно боялся, что ночью она может исчезнуть, и поэтому удерживал ее рядом с собой. Кристина чувствовала его спокойное глубокое дыхание на своей раскрытой ладони.
Как могло так случиться, что он оказался рядом и не просто рядом, а настолькорядом?
Цепочка событий начала выстраиваться в голове Кристины звено за звеном, событие за событием. Она увидела мшистые камни и маленький пляж, залитый лунным светом. Она увидела беседку, увитую молодым плющом. Она увидела веревочные качели, раскачивающиеся на ветру.
А потом все эти картинки разом исчезли, растворились в сером небе, бескрайнем свинцовом небе боли и непонимания. Это небо, суровое и в то же время хрупкое и уязвимое, нависло над ней, готовое пролиться чудовищной скорбью, заглянуло прямо ей в душу, в самые тайные уголки, закрытые от чужих глаз обманчиво-надежными замками, и Кристина осознала, что никакое это не небо вовсе…
И в этот момент ее охватил непередаваемый, почти животный ужас. Ей стало страшно, так страшно, что даже намокла ладонь, комкающая сейчас простыню, а во рту пересохло, и она отчетливо услышала, как воздух со свистом вырывается из груди при каждом ее судорожном вдохе и выдохе.
То, что произошло в ее жизни несколько лет назад, несколько дней назад, несколько минут назад, а, главное, то, что происходило с ней сейчас, в эту самую секунду, не укладывалось ни в какие рамки ее восприятия и напрочь лишало способности хоть сколько-нибудь здраво мыслить.
Нет. Этого не может быть. Только не с ней. Не в ее размеренной, налаженной, предусмотренной и четко распланированной по ежедневнику жизни, в которой нет места любого рода сюрпризам и неожиданностям, в которой все события давно уже тщательно выстроены в причинно-следственную цепочку, намертво привязывающую ее к реальности.
Этого просто не может быть.
Кристина оцепенела от неимоверной тяжести и переизбытка ощущений. Она до смерти испугалась вопиющей очевидности и неизбежной связи всех событий и воспоминаний, затопивших пустоту ее памяти, и больше всего – того человека, который находился рядом с ней.
Он один был средоточием всех ее бессвязных мыслей и неконтролируемых эмоций, эпицентром всех ее чувств от сдавливающей грудь чудовищной вины до бьющейся в ритме сердца потребности быть с ним, от раздирающей душу враждебности до необоримого притяжения.
Эпицентр всей ее жизни.
Смысл ее жизни.
Сама ее суть.
Ник Вуд.
– Что это такое? – ее голос с беззвучного шепота стремительно перерос в крик, из-за чего конец фразы прозвучал так громко, что Ник проснулся.
Кристина, обезумев от охватившего ее ужаса, барахталась в простынях, пытаясь выбраться из постели. Как назло, просторная ткань обмоталась вокруг ноги и не давала ей освободиться.
– Кристи!
Ник приподнялся, пытаясь удержать Кристину возле себя, но она так яростно билась под простынями, что ему пришлось встать на колени и прижать ее плечи к подушке.
– Кристи! – прогремел он. – Что случилось? Что с тобой?
Ее лицо пылало, волосы разметались по постели, глаза горели.
– Ты! – выдохнула она, безуспешно дергаясь в его железной хватке, не в силах встретиться с ним взглядом. – Как? Что я здесь делаю? Здесь, с тобой? Почему? А ты… Как ты мог? Все это… Господи, я сошла с ума. Ты сошел с ума! Отпусти меня. Ник, отпусти сейчас же!
После продолжительного молчания он проговорил безжизненным голосом:
– Ну, вот и все. Я так этого хотел и так боялся… Все.
Он закрыл глаза и с глухим стоном уронил голову.
– Что? О чем ты?
Плечи Кристины нестерпимо болели от силы, с которой Ник сжимал их. Похоже, и он перестал себя контролировать.
– Ник, отпусти же меня, наконец! Мне больно. Больно!
Он чуть ослабил хватку, и, воспользовавшись этим, Кристина рванулась, выскользнула из его рук и вскочила на ноги, едва не свалившись на пол. Она пыталась запахнуться в необъятную простыню, но дрожащие пальцы слушались плохо, и тонкая ткань предательски соскальзывала вниз.
Рядом с ней, в ее жизни, в одном доме, в одной постели находился Ник Вуд. Он был возле нее снова, как много лет назад.
Как же все-таки она попала сюда? Как получилось, что они вместе? Что с ней произошло?
В этот раз память не пружинила, а самым услужливым образом подсовывала Кристине ответы на все вопросы. Однако не все ответы совпадали с действительностью. Сейчас в ней словно струились две памяти, как две дорожки одной жизни, прожигая в душе дыры смятения и страха. Какая из этих пылающих дорожек воспоминаний была настоящая, ей было неизвестно, и это было едва ли не хуже, чем не помнить ничего вообще.
Потрясение оказалось настолько глубоким, что Кристина просто не осознавала, что делает: ее состояние было близко к истерике. Она видела перед собой лишь мертвенно-бледное ошеломленное лицо Ника, замершего в оцепенении на постели, и отчаянно не желала его видеть.
Кристина опрометью бросилась вон из комнаты, не обращая внимания на крик за спиной. Наоборот, он словно подстегнул ее, заставляя двигаться еще быстрее, несмотря на невесть откуда взявшуюся боль во всем теле, сковывающую ее и без того неловкие движения. Слезы застилали ей глаза, мгновенно ослепив, и она чуть было не споткнулась на ступеньках, но в последний момент схватилась за перила и остановилась на мгновение, но тут же устремилась вниз, подальше от того, кто остался там, за ее спиной.
Сбежав вниз по лестнице, не помня себя от охватившего ее шока, Кристина распахнула дверь на веранду и оказалась снаружи в одной тонкой простыне. Зимнее утро обдало ее волной жгучего холода, и она, задохнувшись колючим воздухом, на миг замерла, не зная, что предпринять дальше.
В это мгновение в дверях показался Ник. На нем были только домашние хлопковые брюки, которые он надел наспех, пытаясь ее догнать. Схватив Кристину за плечи, он пытался развернуть ее к себе лицом и втащить обратно в дом.
– Кристи, прошу тебя, вернись назад! Пойдем, пожалуйста, пойдем внутрь!
Почувствовав на своей ледяной коже горячие руки Ника, Кристина отшатнулась от него, пронзительно вскрикнув:
– Не прикасайся ко мне!
Она резко развернулась и наотмашь ударила его по лицу. На месте пощечины тут же начали проступать багровые следы, ярко выделяющиеся на фоне его бледности.
Воспользовавшись замешательством Ника, но не в силах отвести взгляд от его помертвевшего лица, Кристина попятилась от него, босиком спускаясь по заледенелым деревянным ступеням. В пятки впивались острые иглы холода, но это было ничто по сравнению с бурей, бушевавшей у нее в душе. Сердце ее бешено колотилось, все внутри сжалось в холодный комок.
Ник с белым лицом и весь дрожа шагнул вслед за ней.
– Кристи, вернись. Опомнись! Что ты делаешь?
– Не подходи ко мне, не смей подходить! Не смей!
Он сделал еще шаг.
– Я умоляю тебя… Вернись ко мне, – чуть слышно, с едва различимой дрожью в голосе, которая разрывала ее сердце на части, проговорил он.
Кристина выбросила руку ладонью вперед, словно запрещая Нику приближаться, а другой прижимала к телу простыню, собранную на груди узлом. Но не успела она пройти по режущему белому насту и десятка шагов, как силы оставили ее, и она без сознания упала на снег.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |