Его мысли прервались, когда он оказался перед дверью, застыл в нерешительности. Задача, которую ему поручил Бакуру, не должна была ему нравиться, это было дополнительное бремя, к тому же опасное. И все же что-то в нем вздрагивало от нетерпения, Томо не мог этого отрицать. Он ведь фантазировал об этом молодом человеке - по своей глупой привычке создавать себе воображаемых друзей. Конечно, это были просто фантазии, и все же... Теперь у него был шанс узнать, каким был наложник сегуна на самом деле.
Он вспомнил, как губы юноши искривились в улыбке - совершенно неподходящей улыбке, если подумать о том положении, в котором он оказался! Впрочем, подумал Томо, он мог быть полубезумен или в истерике - некоторые люди смеются в истерике - а этот мог улыбаться. Томо прислушался, пытаясь угадать, что происходит за дверью, но оттуда не доносилось ни звука. Он сделал глубокий вдох, готовясь войти - и в последний миг не решился, струсил, прижался лицом к плащу в руках.
Ах... плащ пахнул так сладко! Каким-то цветочно-фруктовым ароматом, а не кровью или пылью. Томо подумал, что мог бы утонуть в этом запахе. Он не хотел расставаться с этой вещью, хотел, чтобы этот плащ был у него в комнате, чтобы заворачиваться в него и представлять себя где-то в другом месте, кем-то еще. Но это было невозможно; украсть такую вещь было бы самоубийством - так что, нечего было об этом и мечтать. Томо наконец потянулся к двери и толкнул ее.
В последний момент ему пришло в голову, что надо было постучать - но поздно, он успел только поскрестись ногтями. В глаза ударил свет. Он забыл, что это западная комната - и заходящее солнце заливало ее таким потоком алых лучей, что на мгновение Томо ослеп, беспомощно зажмурился.
- Не помню, чтобы я разрешал тебе войти.
Это был высокий голос, почти женственный, но на последнем слове он вдруг упал до хрипловатой, гортанной ноты. И эти две крайности на протяжении короткой фразы звучали так странно, что Томо не понял, была ли в голосе угроза или насмешка. Однако кое-что в этом голосе было точно - Томо ощутил легкий озноб и узнал это ощущение, хотя не часто испытывал его - голос звучал будто приглашение в постель.
Должно быть, он сошел с ума, если думает об этом! Не возбуждаться ему нужно было, а пугаться. Ему удалось прогневать любовника сегуна своим первым же действием. Томо нервно стиснул плащ, как будто ухватился за соломинку - и заморгал, пытаясь привыкнуть к свету - пока не смог ясно разглядеть фигуру возле окна.
Руки юноши все еще были связаны, заметил Томо; но его поза была настолько раскрепощенной, как будто он по собственной воле решил стоять вот так, заложив руки за спину и слегка опираясь о стену плечом. Его губы кривила усмешка, но сейчас в ней не было ничего общего с той теплой, почти заговорщицкой улыбкой, которую он подарил Томо во дворе.
- Я... я... простите... - от растерянности Томо готов был выскочить из комнаты, если вдруг любовник сегуна не хочет его видеть. А затем высокомерная усмешка на губах фаворита вдруг обернулась самой очаровательной улыбкой, какую Томо только мог себе вообразить. Карие глаза заискрились смехом.
- Входи же, - протянул молодой человек. - Не делай такое лицо, я не кусаюсь. Я просто пошутил.
И улыбаясь, и хмурясь, юноша был одинаково красив - но перед его доброжелательностью Томо чувствовал себя еще более беззащитным, чем перед его гневом, потому что она была неожиданной. Высокомерие было бы куда более естественным.
И как он мог улыбаться? Это потрясло Томо. Он понял бы слезы или злость со стороны наложника сегуна, но это спокойствие? Юноша почти что выглядел довольным.
- Я... - снова попытался Томо. - Вот.
Он протянул плащ и тут же понял, что юноша не сможет его взять, со связанными руками. Он услышал саркастический смешок - вполне заслуженный.
- Спасибо, не надо. - Юноша повел подбородком, как будто что-то сдавливало ему горло. - Я это больше не стану носить.
Мгновение Томо просто растерянно смотрел на него, не зная, что делать, и юноша добавил, как будто прочитав его мысли.
- Можешь взять себе.
Должно быть, Томо выглядел идиотом, притискивая плащ к груди, но он не мог справиться с охватившей его радостью. Ему отдали плащ! О, конечно же, он отстирает пятна крови! Быть владельцем такой вещи - ох...
- Ты кто? - важно спросил юноша.
- Томо.
- А я Норио. - Норио, именно так и звали любовника сегуна, теперь Томо вспомнил. Значит, все это правда? - Итак, Томо, ты будешь мне прислуживать?
Томо едва не кивнул - спохватился в последний момент. Что это с ним происходило, что он готов был согласиться со всем, что Норио скажет, даже не вслушиваясь в смысл слов? Просто потому что тот подарил ему плащ? Или... или из-за этих глаз?
Томо никогда раньше не видел таких глаз. Из-за этого вишневого оттенка порой казалось, что эти глаза не могут принадлежать человеку, а какому-то духу... или даже демону, прекрасному демону. И у Норио была невозможно белая кожа. Томо подумал, что он готов был бы убить за то, чтобы его кожа была такой... да и вообще за то, чтобы хоть чем-то походить на Норио.
Линии тела Норио были невероятно гладкими. Даже при том, как неловко ему приходилось держать руки, его поза все же была полна грации. Казалось, в его теле нет ни единой твердой кости, ничего угловатого или неуклюжего. Томо поймал себя на том, что таращится, и сглотнул с усилием.
- Нет. Не прислуживать. Я... просто покажу тебе, что тут к чему.
Норио нахмурился, и сердце Томо упало.
- Ну покажи. Кстати, может быть, начнем с главного?
Норио повернулся, и через мгновение Томо понял, что от него требовалось. Веревка стягивала запястья Норио, врезаясь в кожу. Томо попытался распутать ее - осторожно, чтобы не сделать больно - но только затянул сильнее. Норио издал короткий вдох.
В руке он что-то сжимал, так крепко, что костяшки побелели. Томо не знал, что это, рассмотрел только несколько звеньев золотой цепочки.
- А ножа у тебя нет? - спросил Норио с раздражением.
Томо кивнул, побежал на кухню и принес нож для рыбы, с которым все оказалось совсем просто. Куски веревки упали на пол, освободив запястья - а в следующий момент Норио взял нож у Томо из рук.
- Острый. - Тонкий палец осторожно провел по острию. - А что если я воткну его в брюхо первой скотине, которая сюда придет меня трахать?
Томо побелел. Он не ожидал этого, не ожидал, потому что Норио так спокойно себя вел, так безмятежно. А если... если он сделает это - ведь это Томо будет виноват, он принес нож... что же делать-то, как не дать Норио это сделать?
- Отдай мне его! Отдай! - голос у него упал, стал едва слышным, и Томо испугался, что Норио и действительно не услышит его слов. Норио засмеялся. На миг у Томо мелькнула мысль, что в этом смехе было что-то, чего не должно было быть - что-то ненормальное. Но через секунду смех изменился и стал теплым, почти добродушным.
- Ты просто нечто, Томо. Все так серьезно воспринимаешь. Я же просто пошутил.
Норио уронил нож, словно утратив к нему всякий интерес. Томо осторожно поднял его. Сейчас, когда угроза миновала, он вдруг подумал, что вполне понял бы, если бы Норио осуществил свою угрозу. Как можно перенести то, что готовили для Норио? Как такой человек, как Норио - избалованный, обожаемый, привыкший к лести и восхищению - перенесет то, что им овладеют другие мужчины, не сегун?
Внезапно на Томо нахлынуло необъяснимое желание: что если бы был способ избавить Норио от этой судьбы, он, Томо, обязательно бы им воспользовался. Глупо, конечно. Глупо. Ему следовало думать о себе и своих проблемах, а не о человеке, которого он знал всего лишь десять минут. Да и эти десять минут был словно в лодке на штормовых волнах.
Норио между тем распутал цепочку, которую держал в руке - тонкую и плоскую, с небольшой подвеской на ней. Он поднял цепочку в руках, держа ее перед собой, и кулон, поймав солнечный свет, превратился в искру пламени. И только когда Норио надел его на шею, Томо понял, что это за кулон.
Он умел читать только кана - и то не все - но этот кандзи он прекрасно узнал. Возможно, не было ни одного человека, даже малограмотного, кто не знал бы его. Shi - знак смерти -спокойно лежал в ямке между ключицами Норио.
- Если бы я его оставил, - произнес Норио, неправильно истолковав взгляд Томо, - они бы его обязательно сорвали. Люди такие суеверные.
Томо не считал себя суеверным - ему пришлось распрощаться с суевериями, или он бы сошел с ума от того, что спал в комнате самоубийцы. Но эта штука на шее у Норио - у него мурашки по коже шли от нее.
- Это... это сегун тебя заставляет его носить?
Он не знал, зачем это спрашивает. Норио хихикнул.
- Старый кретин? Да он бы обосрался, если бы увидел. Нет, это мой знак. Мой талисман.
Как знак смерти может быть талисманом, подумал Томо, но не решился спорить.
- Ну ладно, - произнес Норио. - Пора мне уже привести себя в порядок, не так ли?
Томо не успел ответить - Норио мгновенно развязал пояс и потянул кимоно с плеч. Они оба вскрикнули в унисон.
- Ты что делаешь? С ума сошел? - Томо не понял, каким образом вдруг перешел на "ты" с Норио, а еще - каким образом оказался рядом с ним, хватая его за руки. - Оно же все прилипло!
Глаза Норио с темно-красными искорками были так близко, смотрели на Томо сквозь паутину этих огромных ресниц - и у Томо перехватило дыхание, он быстро отдвинулся, изумленный и потрясенный тем, что, как ему показалось, он увидел в глазах Норио.
- Я заметил, - сказал Норио язвительно.
- Нужно водой, чтобы отошло.
- Отлично. - Следы боли ушли из его голоса, и Норио звучал почти удовлетворенно. - Где я могу принять ванну? Мне и голову нужно помыть.
Томо поморщился. Он надеялся, что все ограничится тем, что он принесет немного воды наверх, но Норио не захотел об этом и слушать. Значит, придется идти вниз.
В заведении ванну принимали в подвале, где была установлена о-фуро и куда подавалась холодная вода. Горячую воду приходилось греть на кухне, а затем ставить ведра на платформу подъемника, который и спускал их вниз. Этот подвал был обустроен еще во времена деда хозяина и считался очень удобным, почти роскошным; но Томо все равно ненавидел его.
Иногда он думал, что предпочел бы ходить грязным, лишь бы не спускаться туда. Он терпеть не мог запах, который оставался после секса - чужой запах на своем теле, но даже на это он бы согласился. Его страх был сильнее всего - сильнее брезгливости и отвращения - страх этого места с влажными каменными стенами и воздухом, который всегда оставался ледяным, с темным потолком, на котором тени от свечи, казалось, жили своей собственной жизнью - кружились и танцевали вне зависимости от того, что делали объекты, их отбрасывающие.
Томо знал, конечно, что боялся он не камней и не тени - он боялся воспоминаний. И он помнил, что не всегда поход в подвал заставлял его вздрагивать и мечтать о том, чтобы свернуться в комок на полу и притвориться мертвым. Но сейчас, когда он спускался впереди Норио, свеча так дрожала у него в руке, что горячий воск капал на пальцы. Уже на верхних ступенях лестницы ему казалось, что стены обступают его - а когда они были внизу, он почти не мог дышать. И хотя он точно знал, что за ним идет Норио, мог слышать его легкую поступь, он все равно не мог не воображать, что слышит позади мерные шаги Бакуру.
- Ух ты! Роскошное местечко!
Голос у Норио звучал почти непристойно жизнерадостно. Но он сделал то, чего Томо безуспешно пытался добиться - разогнал страх. Бакуру здесь не было - и не будет, если Томо запрет дверь. Он так и сделал, и руки почти не дрожали. В о-фуро уже была холодная вода, поэтому Томо спустил вниз платформу подъемника и вылил в воду кипяток из ведра. Пар поднялся над водой и тут же опустился.
- Готово, - Томо попробовал рукой воду. Не очень горячо, но он надеялся, что сойдет.
Он смотрел, как Норио подошел к ванне. Движения Норио соединяли в себе грацию и болезненную осторожность - он снова попытался было стащить кимоно, но быстро вспомнил, что его лучше не трогать. Тогда он поднял подол и сел на деревянные ступеньки возле о-фуро.
Под кимоно у него ничего не было. Томо, застыв, смотрел на невероятно гладкие линии его зада и бедер. Насколько Томо мог видеть, рубцы доходили только до поясницы, дальше тело Норио было невредимым - и кожа такая белая, что казалась почти светящейся. Волосы на лобке у него не были полностью удалены, заметил Томо, но аккуратно подстрижены, как Томо показалось, в виде какого-то кандзи, однако не shi на этот раз, а значит, Томо не мог его прочитать.
Он поймал себя на том, что пялится на пах Норио, на его мягкий член и небольшие яйца - и встряхнулся, устыдившись своего интереса. Норио, впрочем, ничем не показал, что заметил это.
- Так ты мне поможешь?
Томо кивнул. Он не был уверен, что его голос не дрогнет, если он заговорит, поэтому предпочел промолчать. Норио сидел на ступеньках, а Томо зачерпывал горсти воды и осторожно лил их ему на спину. Тонкая ткань намокла, и рубцы снова открылись. Розовая от крови воды текла по бокам Норио. Томо услышал, как он тихо застонал. Этот звук, конечно же, вызванный болью, все же нес в себе странную трепещущую ноту, которая почти что превращала его в стон наслаждения. Томо нахмурился в растерянности. Он часто имитировал звуки наслаждения, потому что клиентам это нравилось, даже когда ему было только больно. Но Норио сейчас не нужно было ничего имитировать, ведь правда?
- Очень больно?
- А? - Норио на миг поднял голову, повел плечами. - Нет. Не особенно.
Линия его шеи, даже когда он вот так повесил голову, была полна грации, думал Томо, испытав укол грусти и зависти. Что в Норио было такого, что даже свои повреждения, такие, как эти ужасные рубцы, он мог носить с такой элегантностью? Не в силах удержаться, он залюбовался деликатной линией его ключиц. Его взгляд снова упал на цепочку, и Томо вспомнил, какой именно кулон носил Норио.
Он спросил, просто чтобы отвлечься от мыслей о близости Норио и чтобы как-то прервать воцарившееся молчание:
- Кто тебя бил? Сегун?
Уже сказав, он испугался собственной смелости и ждал, затаив дыхание - но Норио не рассердился на его дерзость, только покачал головой и недобро рассмеялся.
- Мой отец.
- Хм?
- По приказу сегуна. - Теперь Норио смотрел прямо на Томо - расширенными от боли глазами - но его голос звучал холодно и беспечно. - Он на меня действительно рассердился, потому что из-за меня он потерял лицо. Как будто он его не потерял уже много лет назад.
- О.
- И что это тебя так поразило?
Внезапно Норио протянул руку и взял Томо за прядь волос, свисающую у того на лицо. Томо слегка вздрогнул, но Норио, казалось, просто занимало ощущение волос Томо в руке - точно так же, как его занимал ответ на его вопрос.
На самом деле, Томо изумила сама мысль о том, что отец Норио был жив. Конечно, чему тут было удивляться - скорее всего, это было нормально, ведь мир не ограничивался их маленьким заведениям. Сам Томо не помнил своих родителей, вообще ничего. Только в своих фантазиях он снова встречался с ними, воссоединялся с ними, и оказывалось, что они никогда не продавали его в бордель, а какое-то несчастье разлучило их, он был похищен или потерян...
Но отец Норио был не только жив - ему еще и пришлось...
- Должно быть, для него это было ужасно, - тихо сказал Томо. - Для твоего отца - пороть тебя.
Рука, перебирающая его волосы, вдруг сжалась - так сильно, что Томо дернулся от боли. Норио продолжал смотреть на него - и тянул его волосы, все ближе, так, что Томо уже не видел ничего, кроме каре-алых глаз Норио. А затем розовые губы Норио полуоткрылись в улыбке.
- Да, Томо. Для него это было просто ужасно.
В его глазах было столько же насмешки, сколько и сочувствия, и для Томо это уже было слишком сложно. Норио с силой дернул его за волосы - так, что слезы выступили из глаз - и отпустил.
- Ты его не любишь, - сказал Томо. Наверное, он сошел с ума, если продолжал этот разговор. Но, кажется, его слова Норио совсем не удивили.
- Не люблю. Я никого не люблю, - добавил он. - Никого кроме моей богини.
Богиня? Он имел в виду Инари? Томо хотел спросить, но прикусил язык. Достаточно - он и так слишком разболтался.
- Приготовься, - вместо этого сказал он. - Я его сейчас сниму.
Он увидел, как Норио сжал руки на ступеньках, до белых костяшек. Томо одним движением стянул кимоно с его спины. Ткань хорошо намокла, отошла почти без усилий.
- Спасибо, - со вздохом сказал Норио и залез в о-фуро. Его лицо заострилось, ноздри раздулись, когда вода защипала на рубцах - но он не издал ни звука.
- Подожди... - начал было Томо, хотел сказать, что Норио слишком грязный, чтобы прямо так лезть в ванну, но было уже поздно. Струйки красного растворились в воде, делая ее темно-розовой.
Внезапно Томо почувствовал, как тошнота подкатывает к горлу. Все его страхи, которые его помощь Норио и разговор, казалось, временно держали в узде, снова нахлынули на него. Красная вода - это зрелище напомнило ему не о тех случаях, когда его собственная кровь пачкала воду после того, что Бакуру делал с ним.
Но о том одном особом случае, когда Бакуру сбросил его в о-фуро, и там, на дне, Томо нашел обезглавленный трупик своего полосатого котенка.
С тех пор он никогда не пытался завести какое-нибудь животное.
Не нужны ему были эти воспоминания... Томо вдруг стало очень холодно и захотелось поскорее выбраться отсюда, оказаться как можно дальше от этого подвала, закрыться в своей комнате и забыть. Плеск воды донесся до него - далекий, будто из другого мира - и Томо не сразу пришел в себя. Норио тихо ругался, пытаясь полить воду себе на голову и морщась от боли. Томо несколько мгновений смотрел на него, не понимая, что тот пытается сделать.
- Черт, я даже голову не могу помыть из-за своей спины.
- Давай я. Я это сделаю.
Лучше уж делать что-то, чем думать. Он поможет Норио и не будет вспоминать...
Томо уговаривал себя, что так и будет, но уже через несколько минут понял, что произошло даже больше, чем он хотел. Призраки прошлого отступили... вместо этого он чувствовал, как мягкость волос Норио, сладкий запах, исходящий от них, завораживают его. Хотя Норио и жаловался, что волосы у него грязные, пахло от него восхитительно. Должно быть, во дворце у них какое-то особенное мыло и масла, подумал Томо, что-то, от чего волосы становятся как шелк. Волосы Томо, слишком длинные, чтобы быть практичными, всегда путались после мытья, и даже утром их было тяжело расчесать.
Вода текла сквозь пальцы Томо, теплая, и голова Норио тоже была теплой, а его волосы казались водорослями в воде. Это было приятно, думал Томо, действительно приятно - прикасаться к нему вот так. Интересно, а Норио это нравилось? Он не знал ответа. Но разве не приятно, когда тебе моют волосы? Он бросил взгляд искоса на Норио, увидел, что тот прикрыл глаза своими длиннющими ресницами, как будто в задумчивости.
Внезапно рука сжалась на запястье Томо, и он чуть не подскочил на месте. Норио смотрел на него - так пристально, что Томо испугался, вдруг он сделал что-то непозволительное.
Норио улыбнулся.
- Ты милый, - его голос звучал почти мурлыканьем. - Думаю, что мне здесь понравится.
Понравится? Как ему могло здесь понравиться? От шока Томо ощутил гнев, сердито уставился на Норио. Тот откинулся в о-фуро, взгляд у него был безмятежным.
- Знаешь, Томо? Я почти чистый - но мне нечего надеть.
Томо кивнул и отправился наверх. Он сам себе удивлялся - кто бы мог подумать, что он так охотно будет выполнять обязанности мальчика на побегушках при избалованном незнакомце. Однако он едва мог думать о Норио как о незнакомце - уже сейчас, через час или два после того, как впервые его увидел!
В доме стояла тишина. Мальчики были в своих комнатах, готовясь к приему гостей, и даже хозяин наконец перестал рыдать. В коридоре, у комнаты Норио, Томо почувствовал на себе чей-то взгляд и быстро обернулся, опасаясь, что Бакуру захватит его врасплох. Но это был не Бакуру - только Ику, стоящий в дверях своей комнаты. Он смотрел на Томо своими огромными блестящими глазами. Томо почувствовал короткий укол стыда за то, что сделал утром. Ради всего святого, с какой стати ему вздумалось жечь эту книжку? Как будто он не знал, насколько она, должно быть, дорога мальчишке...
Что ж, он прекрасно знал, насколько она дорога Ику. Поэтому и сделал это. Находить вещи, которые особенно дороги человеку и разрушать их - у кого бы Томо мог этому научиться, а? Ему почти захотелось извиниться, он даже приоткрыл рот для этого - когда Ику, подарив ему еще один до невозможности печальный взгляд, отвернулся и скрылся за дверью.
Не важно, подумал Томо; ему было все равно, простит ли его Ику - не нужна ему была дружба Ику. И у него было, чем заняться.
Посреди комнаты Норио стоял сундук - должно быть, кто-то принес его, пока их не было - и Томо это совсем не удивило, как будто он ожидал чего-то подобного. Он опустился на колени, поднял тяжелую крышку - и радуга разноцветных тканей предстала перед ним.
Шелк был таким дорогим и таких ярких цветов, что на некоторое время Томо просто впал в транс от этого зрелища. На кимоно не было дорогой вышивки, так что Томо догадался, что они, наверное, считались простыми - но они вовсе не выглядели просто. Он закопался пальцами в одежду и почувствовал, как рука наткнулась на что-то твердое.
Маска. Фарфоровая, прекрасно разрисованная, с голубыми линиями вокруг глаз и золотой пудрой на висках. Нижняя часть маски была срезана. Томо не понял, для чего она нужна, да и времени думать не было. Он отложил маску и продолжил разбираться с одеждой.
Норио не попросил принести что-то конкретное, и внезапно задача выбора показалась для Томо очень интригующей. Синее? Красное? Зеленое? Какое? Наконец он нашел то, что должно было подойти идеально. Лиловое.
От него глаза Норио станут пурпурными, сказал он себе, когда спешил вниз по лестнице. Принимая кимоно из его рук, Норио одарил Томо оценивающим взглядом, затем снова взглянул на ткань.
- У тебя есть вкус, малыш.
Это были всего лишь ленивые слова, небольшая похвала, но Томо почувствовал себя смехотворно польщенным, даже вспыхнул. Он уже много лет не краснел, думал, что разучился это делать.
Когда они вернулись в комнату Норио, он прикинул по положению солнца, что до прихода клиентов еще было время.
- Я принесу тебе что-нибудь поесть.
- Только если ты поешь со мной.
Это прозвучало так по-дружески. Как будто они были равными. Только у Томо никогда не было друзей в этом доме. Томо спустился вниз, прихватил всю еду, какую нашел, и принес наверх. Он опасался, что Норио высмеет не слишком роскошную трапезу, но Норио просто сел на пятки и кивнул.
- Итадакимас.
Томо едва ощущал, что именно он ест - не мог отвести глаз от Норио. Он не мог понять, что происходит - почему его так завораживает каждое движение Норио. Каждый раз, когда тот наклонялся, чтобы взять что-то с импровизированного стола, Томо казалось, что сердце у него сжимается. Норио ведь даже ел не особенно деликатно - больше похоже было, что ему все равно, что он жует - но и это Томо находил чарующим.
Чарующим? Он нахмурился, поймав себя на этой дурацкой мысли. Что за нелепость! Он смущенно кашлянул - и внезапно сухой кашель, мучавший его с утра, снова вернулся.
Он отвернулся, закрывая лицо волосами, пытаясь не кашлять. Даже не глядя, Томо чувствовал на себе внимательный взгляд Норио, и весь сжался от мысли, какое непривлекательное зрелище должен собой представлять.
Норио терпеливо подождал, пока приступ закончится, потом спросил:
- Ты болен? - В его голосе не было обычного раздражение, которое демонстрируют люди в таких случаях.
- Нет, - Томо покачал головой. - Простудился просто.
Норио кивнул, затем отодвинул тарелку и встал, все это одним гибким движением. Когда Норио сидел, на него было интересно смотреть. В движении Норио был несравненен.
Он грациозно наклонился, поднял маску и закрыл верхнюю часть лица. Маска была прекрасна - но все же лицо Норио был прекраснее, подумал Томо в каком-то нетерпении, глядя, как тонкие пальцы Норио ласкают фарфор. Внезапное воспоминание об этой руке, сжавшейся на его запястье, обожгло его.
- Видишь, он не хочет, чтобы они знали, кого трахают, - хихикнул Норио.
- Кто? - тупо спросил Томо.
- Сегун, конечно. Он захочет меня обратно, я знаю. Однако он все-таки позаботился, чтобы мой рот был доступен.
Мизинец Норио провел по губам, и Томо вздрогнул. Это было неправильно, так не должно было быть. Он не мог объяснить, почему его сердце так заныло от слов Норио. Конечно, рот Норио должен был быть доступен - как у любой шлюхи в этом доме, каждый вход в их тела должен был служить к удовольствию клиентов. Но ведь Норио был особенным, не правда ли?
Норио был особенным. И не только потому, что принадлежал сегуну.
Эта мысль была почти бунтарской, по крайней мере, для Томо. Он поежился, глядя на Норио, который стоял перед ним. В этот момент Томо вдруг показалось, что он вступил на скользкий путь, который может привести его только к падению. Но как сойти с него, он не знал.
- Я мог бы стать великим актером, - сказал Норио, снимая маску. - Если бы захотел. Я мог бы быть кем угодно. У меня особое предназначение, знаешь ли.
Странно - почти то же самое Томо думал минуту назад, но сейчас, когда Норио это произнес, он воспринял его слова с сомнением. Особое предназначение... те, кто придут к Норио сегодня, так не будут думать. Впрочем, Томо ничего не сказал, просто ждал продолжения.
- Наверное, ты думаешь, зачем же я тогда согласился стать подстилкой сегуна? - Не такими точно словами, но... да, что-то похожее Томо и думал. И все же слова Норио его шокировали, особенно эпитет, который он избрал для себя. - Но кто сказал, что я останусь ею надолго? Я уже значу для сегуна больше, чем любой из его советников. Их можно заменить - а я незаменим. У меня есть власть над сегуном - чары над ним. Он принадлежит мне - всегда будет мне принадлежать. Все может измениться - но я останусь лучшим наложником, который когда-либо родился.
Слова Норио звучали самоуверенно - и все же Томо скорее хотел поверить им, чем усомниться. Однако мысль о том, насколько опасно то, что говорит Норио, заставила его похолодеть. Все знали, что сегун казнил людей за гораздо более безобидные слова. Норио, должно быть, с ума сошел, если говорил такое.
Безумные слова, безумные мысли - безумный - вот слово, которое очень подходило Норио, внезапно подумал Томо. Прекрасный безумец.
- Ты думаешь, я с ума сошел? - Норио засмеялся, а Томо не нашелся, что ответить. - Я это вижу по твоему лицу, Томо. - Прикосновение к щеке было коротким - словно крыло бабочки - и все же оно заставило Томо вздрогнуть от удовольствия, смешанного со страхом. - Но не волнуйся. Со мной ничего не случится.
Зато со мной может случиться, за то, что я тебя слушал, подумал Томо. Но это была отдаленная, почти равнодушная мысль.
- У меня есть та, кто ведет меня, - продолжал Норио, и его глаза засияли. Томо чувствовал, что не может отвести от него взгляд - точно так же, как не может перестать слушать его сумасшедшие речи. - Когда я был маленьким ребенком, моя мать водила меня к святому человеку. Он сказал, что я достигну наивысшей власти. Он сказал, что богиня смотрит на меня - что я ее избранный, ее возлюбленный. У меня на лбу знак, видишь?
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |