господства, она может явиться такою всесокрушающею силой, перед которою падают
все преграды. Деятели первой Французской Революции представляют тому пример.
Конечно, это господство всегда недолговечно; оно неизбежно уступает место
реакции.
Но всего опаснее становится радикализм, когда он переходит в утопию.
Тут самая идее принимает такую форму, которая делает ее совершенно неприложимою
к жизни, а между тем, во имя ее отрицается весь существующий общественный
строй. Таков именно социализм. Мы видели, что это-учение, противоречащее и
самому себе, и природе человека, и всему, что создано и выработано всемирною
историей. В основаниях своих оно представляет только хаос бессвязных понятий.
Оно хочет облагодетельствовать человеческий род, и для этого оно превращает
человека в слепое орудие всеохватывающей машины. Всякое личное начало, а потому
всякая энергия, всякая инициатива, всякая самодеятельность в нем подавляются.
Во имя свободы происходит полнейшее отрицание свободы; во имя нравственности
водворяется всеобщее принуждение, то есть полнейшая безнравственность; во
имя обилия всех земных благ проповедуется порядок вещей, который может иметь
последствием только повальную нищету. Политический строй, который сулится
в будущем, есть деспотизм толпы, безгранично властвующей и над личностью и
над имуществом всех и каждого, то есть, худшее, что только может изобрести
человеческий ум. Когда же, среди самих приверженцев этого учения, чувство
свободы возмущается против такого порядка, то единственным для них исходом
представляется анархия. Социализм вечно колеблется между самым безумным деспотизмом
и полною анархией. Этодве ветви, вырастающие из одного корня. Обе основаны
на полном отрицании всего существующего во имя фантастического идеала; в этом
они сходятся, и надобно сказать, что в этом отношении анархисты имеют великое
преимущество перед коллективистами, ибо фантастический идеал свободы все-таки
лучше, нежели фантастический идеал полнейшего рабства. Практическое же отношение
к существующему у них одинаковое. Социалисты, равно как и анархисты, объявляют
обществу войну на жизнь и на смерть. Считая себе все позволенным против общества,
в котором они видят только воплощение неправды, они готовы на всякие преступления.
Только опасение наказания и желание приобрести приверженцев, принимая на себя
личину уважения к закону, заставляют их иногда действовать парламентским путем.
Но истинная цель борьбы, состоящая в разрушении всего существующего общественного
строя, нисколько не скрывается. Июньские дни и ужасы парижской Коммуны, а
равно и подвиги русских нигилистов показывают, чего можно ожидать от этого
направления, а то пламенное сочувствие к этим событиям, которое высказывается
даже парламентскими деятелями, принадлежащими к этой партии, доказывает, что
для них законная агитация есть только маска и орудие разрушения. Организуясь
в сплоченную партию, социализм становится общественною силой, которая тем
опаснее, что она увлекает за собою массы, неспособные понять то, что им проповедуют,
и обольщаемые приманками всевозможных благ. Социал-демократия составляет главную
язву современных европейских обществ. Она грозит им страшными катастрофами
и обнаруживает, вместе с тем, весьма невысокий уровень современной политической
мысли. Можно даже удивляться, каким образом такое совершенно превратное понимание
всех общественных и государственных отношений может найти столь широкое распространение
среди образованных народов и сделаться грозною общественною силой, с которою
приходится бороться, и притом с весьма сомнительным успехом. Это было бы даже
невероятно, если бы это не был факт, который стоит у всех перед глазами, свидетельствуя
о глубокой болезни современного человечества.
Причин этого явления следует искать в отношении различных политических
направлений к общественным классам. Мы уже говорили об общественных классах
(II, кн. 3, гл. 6). Мы видели, что они образуются естественным движением экономических
сил, которое производит неравное распределение богатства, а с тем вместе установляет
иерархическое строение общества. При сословном порядке эти различные наслоения
замыкаются в корпоративные союзы с юридическою организацией. В общегражданском
порядке юридические перегородки падают; люди могут свободно передвигаться
вниз и вверх; но различие наслоений остается, а с этим связывается различие
интересов и направлений. Мы старались характеризовать природные свойства главных
общественных групп и их отношения к политическим направлениям. Естественно,
что верхние слои, которые пользуются всеми жизненными благами, более заинтересованы
в сохранении существующего, а потому более одержимы охранительным духом, нежели
нижние, которые стремятся улучшить свое положение. Охранительные элементы
находят естественную свою опору в накопленном веками богатстве и образовании,
ибо это именно то, что требуется охранять. С другой стороны, когда нижние
слои, получивши свободу, стремятся приобщиться к жизненным благам, материальным
и умственным, то это стремление нельзя не признать вполне естественным и законным.
Превратное отношение начинается только тогда, когда их уверяют, что это участие
в высших благах может приобретаться не собственною деятельностью и трудом,
не медленным развитием общественной жизни, а разрушением существующего и присвоением
себе того, что принадлежит другим. Такой путь, без сомнения, гораздо проще
и легче, нежели первый. Чтобы произвести переворот, нужно только приложение
физической силы, а именно ею масса обладает в избытке. Понять же, что разрушение
к добру не приводит и, вместо богатства, может породить только общую нищету
и отдалить в неопределенную даль достижение цели, массы не в состоянии, ибо
их умственный уровень так же низок, как и материальный. Поэтому, когда демагоги,
которых цель состоит не в будущем облагодетельствовании человеческого рода,
а в приобретении настоящей власти и влияния, разжигают их страсти и ведут
их на бой, они готовы за ними следовать. Этим объясняется современное распространение
социалистических учений. Пока массы содержались в повиновении самым юридическим
строем общества, который не выпускал их из крепостной зависимости, они могли
проявлять свое недовольство только временными вспышками, которые вскоре и
подавлялись. Когда же, с водворением общегражданского порядка, они получили
свободу, а с дальнейшим развитием государственной жизни они облеклись и политическими
правами, они сделались доступны всякого рода пропаганде. Они стали общественною
силой, с которою надобно считаться и которая могла обратиться в орудие политической
и общественной борьбы. Этим и не замедлили воспользоваться демагоги, которых
проповедь, приноровленная к низкому пониманию масс и взывающая к их страстям
и к их интересам, получает легкий доступ в неприготовленных умах. Таким образом,
современная болезнь европейских обществ находит объяснение не в упадке, а
в росте общественного организма, в появлении на сцену новых, доселе дремавших
общественных сил, вовсе еще не приготовленных к деятельности и требующих разумного
руководства. В недостатке этого руководства заключается главное современное
зло. Исправить его могут только дальнейшие успехи просвещения. Социализм может
быть побежден лишь высшим развитием науки и постепенным распространением благосостояния
в массах.
Отношение различных политических направлений к общественным классам дает
им реальную силу. Теоретические взгляды получают опору в общественных интересах.
С тем вместе и самые направления. примыкая к тому или другому общественному
классу, видоизменяют свой характер. Чем более интерес известной общественной
группы преобладает над общими взглядами, чем более она старается оградить
или улучшить свое положение, тем более отношения партий получают характер
борьбы классов. Прежде всего образуются партии аристократическая и демократическая.
Первая носит??о преимуществу охранительный характер, вторая преимущественно
радикальный, хотя из числа аристократов нередко выходят самые опасные демагоги,
которые ищут власти, опираясь на народные массы. Там, где между этими двумя
элементами нет посредствующих звеньев, борьба неизбежно принимает острый характер
и окончательно приводит к водворению деспотизма. Таково именно было положение
древних республик. Но мы.видели, что в новое время борьба смягчается развитием
средних классов, которые, занимая место между крайностями, мало-помалу становятся
главными деятелями на политическом поприще. Высшие слои средних классов естественно
примыкают к охранительному направлению, низшие к радикальному; самое же ядро
является главным носителем либеральных начал. Этим, вместе с тем, обеспечивается
преобладание средних партий, что и составляет нормальное явление в государственной
жизни. Вместо ожесточенной борьбы, является возможность уступок и соглашений,
а потому и правильного развития.
Мы видели однако, что не одно количество собственности имеет влияние
на дух и направление различных общественных групп; важное значение принадлежит
и ее качеству. Поземельная собственность, своею прочностью и неизменностью,
подчинением связанного с нею земледельческого быта вечному порядку природы,
способствует развитию в землевладельцах охранительного духа. Этот класс служит
самою. крепкою опорой государственного порядка. Прочно утвержденная поземельная
собственность, дает ему и ту независимость, которая делает его общественною
силой, и без которой нет сколько-нибудь развитой общественной жизни, а тем
более политической свободы. Только в независимых людях может утвердиться стойкое
сознание права, способное противостоять бюрократическому произволу. В этом
отношении особенное значение имеет крупная поземельная собственность, которая
составляет главную материальную опору аристократии. С независимостью она дает
и местное влияние и досуг для занятия общественными делами. Аристократия,
которая не вращается в придворных сферах, а дорожит своим местным значением,
является одним из важнейших факторов охранительной партии. Соединяя в себе
уважение к преданиям с самостоятельностью положения, чувство права с привязанностью
к порядку, понимание государственных потребностей с сознанием своего общественного
призвания, она дает общественному движению ту устойчивость, без которой нет
правильного развития. Даже там,:где она не пользуется особыми политическими
правами, она остается одним из важнейших элементов общественной жизни. Класс
крупных поземельных собственников, понимающий истинное свое призвание и дорожащий
более своим нравственным влиянием, нежели возбуждающими вражду привилегиями
и милостями сверху, составляет для общества и для государства такой драгоценный
оплот, которого ничто не может заменить. Охранительная партия, в особенности,
без него лишается самой существенной своей силы.
Но и мелкая поземельная собственность, при нормальных отношениях, служит
не меньшею опорой охранительных элементов. Там, где: мелкие собственники искусственными
преградами и несправедливыми, тягостями не возбуждаются против существующего
общественного строя, где они пользуются должным ограждением и свободою, они,
в силу присущего им охранительного духа, всегда готовы стоять за порядок.
В особенности социалистические стремления находят в них самый сильный отпор,
как доказывает пример Франции. Но, конечно,,опору охранительным элементам
может дать только личная собственность; напротив, учреждения вроде нашего
общинного владения, всего более могут способствовать развитию социалистического
направления.
Совершенно иной характер имеет движимая собственность. Она связана не
столько с неизменным порядком природы, сколько с личною деятельностью.человека.
Этою деятельностью она создается и накопляется, переходя от поколения к поколению,
все в увеличивающемся размере. Своею способностью принимать всевозможные формы,
переноситься с места на место, дробиться и соединяться, она служит главным
орудием промышленного развития, а с тем вместе источником прогрессивных стремлений.
Она, по преимуществу, составляет принадлежность средних классов, от которых
исходят либеральные движения. Но опираясь на собственность, это движение сохраняет
умеренный характер. Промышленность требует порядка; поэтому, при всяких смутах,
промышленные классы склонны поддерживать реакцию. При низком умственном и
общественном уровне они готовы даже вовсе отказаться от общественной деятельности
и примкнуть ко всякому правительству, которое обеспечивает им порядок и материальные
выгоды.
Совершенно иное имеет место там, где всякая собственность исчезает и
единственным достоянием человека остаются личные его силы. Как уже было объяснено
в Учении об Обществе, умственный пролетариат служит самым ревностным деятелем
радикальной и социалистической пропаганды, а материальный пролетариат является
главным его орудием и жертвой. Но бороться с этим злом одними полицейскими
мерами есть предприятие, представляющее весьма мало шансов на успех. Временно
зло может быть подавлено, но оно возрождается еще с большею силой, и чем строже
принимаемые меры, тем более они возбуждают против себя общество. Глубоко вкоренившееся
общественное зло излечивается не внешними, а внутренними лекарствами. Разлагающим
элементам надобно противопоставить крепкие общественные силы, которые одни
в состоянии возвратить здоровье расшатанному организму.
Для действия на массы всего важнее влияние религии, которая через это
получает значение общественного и даже политического начала. Вообще, религия
играет видную роль в истории партий. Нередко она является преобладающим интересом,
вокруг которого группируются люди. Таковым она становится особенно в эпохи
религиозной борьбы, когда различные религиозные направления стараются вытеснить
друг друга, захватив в свои руки или подчинив своему влиянию государственную
власть. Некоторые из важнейших переворотов в новой истории совершились при
сильном участии религиозного элемента в политической борьбе. Таковы были обе
английские революции. Политический урок, который можно вывести из этих явлений,
состоит в том, что смешение политики с религией всегда есть великое зло. Оно
вовлекает религию в область изменчивых человеческих отношений, а в политику
вносит элемент религиозной нетерпимости, всего менее согласный с практическими
требованиями умеренности и уступчивости, составляющими истинную сущность политических
отношений. Тут является посягательство на права совести и возбуждение фанатических
страстей, делающее невозможными всякие сделки. Устранение этого элемента из
политической борьбы составляет поэтому одно из существенных требований здравой
политики, как в отношении к государственной власти, так и в отношении к партиям.
Если религия должна своим влиянием на народ противодействовать разрушительным
стремлениям, то это должно совершаться путем мирной и свободной проповеди,
проникающей в сердца, а не помощью правительства, обращающего религию в орудие
своих целей. Тут всего важнее частная деятельность духовенства, сознающего
свое призвание; соединение же религиозной проповеди с политическими видами
может только ослабить это влияние.
Это относится и к религиозным партиям, которые образуются в наше время
на почве политической и религиозной свободы. Католическое духовенство в особенности,
исполненное властолюбивых стремлений, не ограничивается своим религиозным
призванием и нравственным действием на паству, храня средневековые предания,
оно пытается подчинить своему влиянию и светскую область. Нередко оно вступает
в политическую борьбу и употребляет духовное оружие для ниспровержения своих
врагов. С своей стороны, противники иерархических притязаний далеко не всегда
соблюдают должную меру. Они не довольствуются устранением неуместных требований,
но вступаются в область, принадлежащую церкви, и хотят подчинить ее государству.
На приверженцев клерикализма воздвигается гонение; священники изгоняются из
школы, сестры милосердия из госпиталей. Ожесточение борьбы доходит до того,
что благочестие становится поводом к исключению из общественных должностей.
В этих крайностях повинны в особенности радикалы, когда им удается получить
власть в свои руки. Но и государственные люди первой величины не избегают
этого искушения, когда, превозносясь своими успехами, они считают для себя
все возможным и все дозволенным. Здесь однако они встречают сопротивление,
которое показывает им границы земного могущества. Перед ними воздвигается
духовная сила, о которую сокрушаются все орудия материальной власти. Князь
Бисмарк испытал это на себе. Не смотря на свое гордое заявление, что он не
пойдет в Каноссу, он принужден был смириться перед внешним бессилием папы.
Результатом его политики было то, что в Германии образовалась крепко сплоченная
католическая партия, которая с удивительным искусством умела завоевать себе
решающее положение в парламенте и заставить правительство вступить с нею в
соглашение и взять назад все свои меры. Во Франции, напротив, клерикализм
был нападающею стороной. Вступив в союз с монархическими партиями, который
он служил общею связью, он выступил на политическое поприще и был побежден.
Здесь крайности антиклерикального направления были вызваны; политическою деятельностью
духовенства. Последнему пришлось отступить, после того как властный голос
папы провозгласил совместимость религии со всяким образом правления и предписал
согласное с христианством уважение к существующей власти. Собственный интерес
католической церкви требует сохранения тесной связи о государством, установленной
Конкордатом; но именно эта связь в значительной степени мешает свободе ее
движений. Участие в политической борьбе противоречит официальному ее положению.
Вследствие этого, во Франции никогда не могла образоваться чисто клерикальная
партия, имеющая свою организацию и своих вождей. В Бельгии, где этого препятствия
нет, где церковь является свободным союзом, католическая партия не только
играет значительную политическую роль, но она совершенно поглотила в себе
все консервативные элементы. Здесь католическая партия есть охранительная
партия. Это дает ей значительную силу в народных массах. Вследствие этого,
с расширением избирательного ценза, она получила преобладание, между тем как
во времена господства средних классов постоянно первенствовал умеренный, либерализм.
Демократизация выборов повела к тому, что старая либеральная партия почти
исчезла; друг против друга остались клерикалы и социалисты. Такое развитие
крайностей, обостряющее борьбу, конечно, мало обещает в будущем. Оно всегда
служит признаком ненормального состояния общества. К этому мы вернемся еще
ниже.
Мы видели, что интересы религии связываются иногда с интересами известной
национальности. Это производит новое осложнение в составе и целях партий.
Национальные интересы выступают в особенности там, где различные народности
соединяются в одном государстве. При существовании политической свободы естественно,
что каждая из них образует свою партию, к которой.примыкают иногда люди весьма
различных направлений, связанные общим желанием отстаивать права своей народности.
Для притесняемых народностей это имеет огромные; выгоды. Они могут поднимать
свой голос, предъявлять свои требования, вынуждать уступки. Это может иметь
большие выгоды и для владычествующего государства: участие в совокупных интересах
привязывает людей к общему порядку и содействует объединению. Но для этого
необходима разумная политика, стремящаяся к удовлетворению справедливых требований.
Когда же владычествующая народность хочет воспользоваться своим превосходством
для притеснения подвластных, то это может вести лишь к нескончаемым раздорам.
В особенности если государство составлено из разнообразных племен, которые
все предъявляют свои притязания, положение становится весьма затруднительным,.
Правительство, которое хочет опираться на парламентское большинство, принуждено
лавировать между различными партиями, стараясь уравновесить их одну другою,
и путем частных сделок и уступок направлять их к совокупной цели. При таких
условиях собственно парламентское правление становится невозможным. Тут требуется
правительство, стоящее над партиями и от них независимое. Таково именно положение
Австрии.
Даже одна народность, предъявляющая притязания на самостоятельное существование,
может причинить громадные затруднения. Сплоченная партия, хотя бы она состояла
в меньшинстве, может иметь решающий голос в законодательных вопросах; от нее
часто зависит судьба министерств. Она может прямо затормозить всякую парламентскую
деятельность. Пример представляют Ирландцы. Искусная организация и ловкая
политика ирландской партии под предводительством Парнелля заставили вождя
английского либерализма пойти на уступки и произвели раскол в среде самих
либералов. Ирландский вопрос сделался первенствующим в английской политике.
В настоящую минуту он отошел на второй план лишь благодаря громадному большинству,
полученному консерваторами вследствие происшедшей реакции. Но, без сомнения,
он в недалеком будущем всплывет снова.
Еще хуже, когда положение подвластной народности связано с отношениями
к иностранным державам. Тут может случиться, что господствующая национальность
хочет утвердить свое владычество, а подвластная взывает к чужестранной помощи.
При таких отношениях всего более требуется разумная и осторожная политика;
но партии, увлекаемые патриотизмом, всего менее к этому способны. В пылу одушевления,
они закрывают глаза на действительность и не хотят признать ни требований
справедливости, ни внушений благоразумия. Именно такою безрассудною политикой
датская национальная партия привела к отторжению Шлезвиг-Гольштейна.
Национальная партия может образоваться и в пределах одной народности,
когда требуется объединение разрозненных частей. В таком случае национальные
стремления обыкновенно соединяются с либеральными началами и могут принять
даже революционный характер. Препятствием объединению являются династические
интересы отдельных правительств, которым противополагаются требования свободы
и право народа самому определять свою судьбу. При этом в среде самой национальной
партии могут существовать различные оттенки, смотря по тому, какое устройство
имеется в виду. Так например, в Германии после 1848 г. была великогерманская
партия, которая хотела объединения со включением Австрии, и малогерманская,
которая признавала возможным только единство, исключающее Австрийскую Империю.
Обыкновенно эти национальные стремления подавляются, как революционные, до
тех пор, пока одно из правительств не догадается, что в его выгодах стать
во главе движения и тем увеличить свою силу. В Италии эту роль разыграл Пиэмонт,
в Германии Пруссия.
И в объединенном тем или других путем государстве может сохраняться противоположность
партий, стремящихся одна к централизму, другая к партикуляризму. В федеративных
республиках это противоположение составляет, как мы видели, весьма обыкновенное
явление, вытекающее из самого порядка вещей. И в Швейцарии, и в Соединенных
Штатах это был центральный пункт всей внутренней политики. Но отношение этих
двух направлений к другим началам политической жизни может быть разное. Иногда
партикуляризм соединяется с консерватизмом в видах сохранения завещанных веками
местных особенностей и учреждений; радикализм, напротив, хочет воспользоваться
центральною властью, чтобы все подвести под один уровень. Таково отношение
партий в Швейцарии. Иногда же, наоборот, приверженцы местного самоуправления
опираются на чисто демократические начала, чтоб отвергнуть всякое вмешательство
центральной власти. Такова была в Соединенных Штатах демократическая партия,
основанная Джефферсоном.
Все это однако продолжается лишь до тех пор, пока есть существенные вопросы,
разделяющие местные интересы и общие. Таков был в Соединенных Штатах вопрос
о невольничестве. Но может настать время, когда все подобные вопросы решены,
когда жизнь вошла в известную колею и противоположность местных интересов
и общих сгладилось. Тогда различные программы партий теряют свое значение,
и они остаются только как готовые организации для проведения тех или других
частных интересов. Таково именно отношение их в Соединенных Штатах в настоящее
время. Этохудшее, до чего партия может дойти. Всякое умственное и нравственное
содержание в ней исчезает; она теряет свое политическое значение и становится
чисто стачкою людей, стремящихся воспользоваться общественным достоянием для
своих частных выгод.
Для того, чтобы понять, каким образом может произойти такое падение,
надобно рассмотреть, что такое организация партий.
Глава II. Организация партий
Всякое политическое направление, для того чтобы сделаться действительною
общественною силой, должно быть организовано. Это одно дает ему способность
действовать на практическом поприще. Неорганизованное общественное мнение
представляет только хаос разноречащих взглядов и направлений, который в данную
минуту, под влиянием известных течений, увлекается иногда в одну сторону с
неудержимою силой и в таком случае может получать решающее влияние на ход
дел, но который в обыкновенном порядке вещей неспособен служить опорою для
какой-либо правильной политической деятельности. Каждый может черпать из него
все, что хочет. Уловить его часто нет возможности, ибо у него нет признанных
органов, а те, которые громче других поднимают голос и тем привлекают к себе
внимание, часто вовсе не представляют господствующего направления, В этом
нестройном хоре истина перемешивается с ложью, здравые понятия с туманными
представлениями и упорными предрассудками, а трезвый голос всего менее имеет
шансов быть услышанным. Таков характер общественного мнения даже в стране
с таким высоко развитым политическим пониманием, как Англия. "Это великое
смешение безрассудства, слабости, предрассудков, ложных чувств, верных чувств,
упорства и газетных статей, которое называется общественным мнением", писал
сэр Роберт Пиль в 1820 году, когда еще демократизация общества не усилила
темных сторон этого элемента, играющего в свободных странах первенствующую
политическую роль. Для того, чтоб из этого нестройного говора образовать прочную
политическую силу, нужна организация партий. Она заменяет собою прежние сословные
и корпоративные связи, разделяя общество не по происхождению, не по интересам,
а по идущим сверху до низу политическим направлениям. Это составляет необходимое
условие всякой сколько-нибудь развитой политической жизни и к этому она неизбежно
приводит. Если люди хотят действовать вместе, они должны организоваться.
Однако, далеко не все общество примыкает к организованным партиям. Последние
всегда. составляют меньшинство, даже в тех странах, где политическая жизнь
достигает наибольшей интенсивности и распространяется до самых глубоких слоев.
Вне организованных партий всегда остается нейтральная масса, которая, примыкая
к той или другой стороне, дает ей перевес. Этим объясняется смена партий в
парламентской борьбе, и это составляет великое благо, ибо партии, увлекаемые
своими страстями и односторонними взглядами, часто упускают из вида общественную
пользу. Нейтральное мнение стоит между ними, как беспристрастный судья, которого
голос имеет решающее значение. Но если эта неустроенная масса своим весом
решает победу, то сама по себе она к действию совершенно неспособна. Это признают
все серьезные наблюдатели политической жизни. "Масса неорганизованного мнения",
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 36 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |