Внезапно я поняла, что успокоилась. Впереди нас ожидал дом. Где можно нормально поспать, поесть и еще много чего важного. Жутко хотелось писать. Когда подошел контролер, я тихо спросила, есть ли в электричке туалет.
– Как не быть. Есть. В первом вагоне. Только он не работает.
– А как народ решает свои проблемы? – заинтересовался Кирилл.
– Просто. Заходишь между вагонами, и все дела. Что испугалась? Приспичит – решишься.
К такому экстриму я была не готова. Вагоны шевелились один относительно другого туда‑сюда, и стоять на прыгающих грязных железяках было страшно. Кроме того, Кирилл мог удерживать дверь только с одной стороны.
– А если кто‑то решит оттуда пройти из одного вагона в другой? Нет. Я – пас.
Посоветовавшись с мочевым пузырем, мы передумали. Поверить не могу, что у меня получилось. Жить стало легче. Теперь все случившееся представлялось в ином, более приветливом свете. Налюбовавшись на пролетающую мимо родину, я снова заснула.
Снова платформа. Теперь осталось совсем немного. В ожидании новой электрички мы по очереди впрок сбегали в туалет. От которого набрались впечатлений на всю оставшуюся жизнь. Кирилл оставил меня на пять минут. Вернулся с бутылкой подозрительного вида лимонада.
– Больше ничего не было, – извинился он, а я уже глотала эту теплую химическую гадость, шалея от счастья.
Народу в вагоне стало еще меньше. Словно мы ехали в непривлекательную местность.
Когда мы выбрались из вагона, была совсем ночь. Причем не такая, как в городе. А ночь из породы «не видно ни зги». Или – хоть глаз выколи, что сути не меняет. Кроме нас, на платформе не было никого. Кроме двух собак, которые спали у скамейки, свернувшись в бублик. Про их существование мы бы так и не узнали, если бы одна не подала голос.
– И куда теперь?
– Фиг его знает. Вроде как туда. Там автобус. Но когда он ходит, я не знаю.
Вместо автобуса на остановке мы обнаружили старенький «Москвич» насыщенно оранжевого цвета. Неопределенного возраста загорелый водитель радушно приветствовал нас и задрал такую немерную цену, что становилось странно, почему он не ездит на «Хаммере».
– Едем. Только у магазина остановите, – Кирилл открыл передо мной дверь, из которой пахнуло лежалыми мокрыми тряпками.
– Откуда у тебя столько денег?
– У тетки спер. Ей на мое пропитание выделяли. Но тут и моих хватает. Я ж тебе говорил, что мои каждый месяц отслюнявливали. Хочешь, «Москвич» этот купим?
– Только не этот.
– Магазин не работает, – громко оповестил нас водитель. – Есть ларек круглосуточный. Только водяру там не берите, отравитесь. Останавливаться будем?
– Непременно.
У самой обочины ярко светилась витрина настоящего ларька. Когда‑то такие украшали каждую городскую автобусную остановку. Потом их запретили, и я все гадала, куда они подевались.
Кирилл вернулся с двумя пакетами. Умереть с голоду нам не грозит.
– Дверью не хлопай, отвалится. К родственникам едем? – уверенно предположил разговорчивый водитель. – У нас тут хорошо. Тихо. Земляника уже пошла. Мои по два ведра в день носят. А грибы где есть, а где не растут. От дождей зависит.
Словоохотливый владелец колымаги не сомневался, что мы чуть свет ринемся хапать дары природы. Он периодически вцеплялся в рычаг переключения скоростей и дергал его так, что мы испугались, что тот неминуемо будет выдран из пола. Причем во время этих зверских манипуляций лицо водителя оставалось безмятежным.
Потом мы свернули на ухабистый проселок и скакали на сиденьях как на американских горках. Судя по звуку, в ямах на дороге была вода. Значит, тут дожди были совсем недавно. Мне это факт показался почему‑то очень важным. В свете фар ветки елок казались огромными крюкастыми руками, которые тянутся к нам, чтоб захватить. Один раз через дорогу пробежала маленькая задумчивая лисица. Водитель и Кирилл громко заорали от переизбытка охотничьих чувств.
Потом мы долго плутали по невидимой в темноте деревне. Потом рассматривали схему, которую Кирилл нарисовал со слов своего приятеля. С горем пополам разобрались и поползли дальше.
Дом был последний на темной, почти невидимой улочке. Мрачный, немного покосившийся. Вовсе не таким я его себе представляла. Невидимые в темноте брехали деревенские барбосы. На небе оказалось раз в сто больше звезд, чем мне удавалось разглядеть в городе. А комаров в тысячу раз больше, чем звезд.
– Удачи! – заорал водитель.
Вместе с его машиной исчезло последнее скудное освещение. Зато остался стойкая вонь выхлопных газов.
Мы на ощупь отворили калитку и проникли во двор. Заросший высокой некошеной травой.
– Ключи справа от двери. Хорошенькое дело. Справа от двери весь дом, – Кирилл шарил рукой по занозистой стене.
– Давай я поищу.
Зажгли спичку. Толку никакого. И фонарик мы взять забыли. Но сдаваться в шаге от цели не хотелось. Я протянула руку под навес крыльца и тут же нащупала связку из трех ключей.
– Ура! Мы спасены!
Расставив руки как завзятые слепцы, мы попытались выяснить, где может быть выключатель. Он хоть и нашелся, но света от него не прибавилось.
– Пробки. Он что‑то говорил про пробки. Наконец Кириллу удалось найти допотопный счетчик и ввернуть вынутые чертовы пробки в патроны. И сразу стало светло.
– Стася, теперь все неприятности позади! Обживаемся!
Дом состоял из одной большой комнаты и крохотной кухни. Узкой, словно шкаф. И еще была застекленная веранда. А главное – туалет, в который не нужно бежать на улицу, а только пройти дальше по сеням.
– Стася! Чайник уже вскипел. Есть зефир. Есть колбаса вареная. Ее можно даже пожарить. Черт, я масло подсолнечное забыл купить. Ты что молчишь? Ты что там, провалилась?
Вполне уместное замечание. Он‑то на улице облегчился. Мальчишки так удобно устроены.
Теперь остается ждать. По мнению Кирилла, скоро приедет хозяин дома и увезет нас в безопасное место. С этой успокоительной мыслью мы завалились спать.
* * *
Ближе к рассвету, когда по деревне заорали сердитые коровы и их хозяйки, к дому подъехали две машины.
Первой проснулась я:
– Кирилл. Там кто‑то приехал!
Мы осторожно выглянули. И тут же отпрянули от окна. Рядом с забором торчал ментовский уазик. И еще одна внедорожная машина.
– Дядя с архаровцами. Там за туалетом есть второй выход. На щеколду закрыт.
Наспех натягивая на себя одежду, мы тихо прокрались к сортиру. Сбоку от него оказался проход, в котором хранились уложенные дрова. А за ними низкая дверца. Через которую мы сиганули наружу. Перед нами открылся туманный вид на запущенный огород. Засеянный преимущественно высоченным сочным репейником. А за ним – лес. В котором было наше спасение.
Пригибаясь, мы пробежали сквозь дрянные колючки и припустили по мокрому лиственному подлеску. По‑моему, это был ольшаник. Но вскоре начались елки и березы. Бежать стало гораздо легче.
– Вот дерьмо. Как они узнали? И какого черта сюда приперлись? – приговаривал Кирилл.
Я неслась следом, едва уворачиваясь от хлестких мокрых веток. Перепрыгивая канавы, наполненные коричневой стоячей водой. Поскальзываясь на спрятавшихся под травой камнях. И перескакивая через упавшие стволы деревьев.
Кирилл не собирался останавливаться. Хотя мы отбежали на порядочное расстояние. Я жутко запыхалась, просто задыхалась с непривычки. И сердце так колотилось, что слышно было, как оно стучит о грудную клетку.
– Я больше не могу. Стой!
Кирилл оглянулся, оценил мое состояние и затормозил.
– Давай вернемся обратно. Посмотрим, что они станут делать? Мы же не знаем, куда теперь бежать.
Подумав, Кирилл принялся мне возражать:
– Стася. Они сразу поймут, что мы только что там были. Там везде наше барахло валяется. Они начнут нас искать. Или в доме спрячутся, типа засады устроят. А нам это надо?
– Но если приедет твой художник, он их прогонит. Это его дом!
– А они скажут, что мы опасные рецидивисты, и подключат местную милицию.
– Это вряд ли. Твой дядя вовсе не дурак. Ты посмотри на нас – какие мы преступники?
– А что ж он с ментами приехал?
Немного поспорили и повернули обратно. И вскоре убедились, что идем куда‑то не туда. Давно пора показаться деревенским крышам. А их не было. Как не было и просвета, который означал край леса. Вокруг нас плотной стеной толпились удручающе одинаковые деревья. Дело принимало неприятный оборот.
– По‑моему, нам направо, – с сомнением в голосе предположил Кирилл. – Жаль, солнца нет. Хоть я не помню, как по нему ориентироваться. Ты случайно не знаешь?
– Если оно было слева, то возвращаться надо так, чтобы справа. Но раз его все равно нет, то какая разница?
– Будем надеяться на лучшее. Скорее всего, заблудиться мы не могли.
К полудню мы окончательно поняли, что все‑таки заблудились. У меня от страха жутко заболел живот.
– Ура! Я что‑то успела прихватить с собой! Какого лешего я сунула себе в карман полрулона туалетной бумаги, ума не приложу. Лучше бы пожрать взяла. Или мобильник. Но бумаге я в тот момент обрадовалась сильно.
– Я, пока ты там лес удобряла, нашел симпатичный ручей. Так что можно попить.
Вода была очень кстати. Она была чистая. И вкусная.
– Когда мы удирали, то я ничего похожего на ручей не перепрыгивала.
– Куда он течет? Куда они вообще текут? Предположим, впадают в реки. Или в озера. Значит, надо идти за ним. Правильно?
Я согласилась за неимением лучшего предложения. И мы побрели рядом с ручьем. Который пока не думал никуда впадать. Зато мы всегда могли из него попить сколько угодно.
– У тебя должны быть спички. Мы когда ночью ключи искали, ты их в карман сунул.
Кирилл устроил привал. На крохотной, но вполне приятной полянке. На которой почти не было комаров и слепней. Зато оказалось немного зрелой земляники.
Пока я рвала ягоды, делая из них букет, Кирилл выпотрошил свою и мою куртки. Раз мы заблудились, надо знать, что у нас есть для выживания. Полезного обнаружилось трагически немного. Кроме туалетной бумаги и спичек мы являлись владельцами одного невразумительного ножика, лейкопластыря, носового платка, ключей от городской квартиры и денег, от которых пока толку было ничтожно мало.
– Если по‑честному, то у нас нет ничего полезного, кроме спичек и ножа.
– Скушай, мальчик, ягодку, – пропела я и подарила Кириллу собранный букет.
– Налапопам.
Детское словечко напомнило мне про Митьку. Который сейчас наверняка вместе с папой принимает солнечные ванны и объедается мороженым. Мне снова стало грустно.
Когда мы немного отдохнули, то решили продолжить путешествие по течению ручья. Надеясь, что когда‑нибудь доберемся до дороги или жилья. По мнению Кирилла, народ селится с видом на водоемы. У меня собственного мнения не оказалось. Я видела пару раз в кино, как горожане попадают в дремучий лес и не знают что делать. Но в этих фильмах для меня было мало интересного, кроме того, там всегда всех спасали опытные взрослые мужчины. Кирилл на них был мало похож, но он вел себя спокойно и уверенно.
Я решила не волноваться.
– Если повезет, можно выйти на высоковольтку. Или еще на провода какие, – с оптимизмом успокаивал меня Кирилл. – Ты по сторонам поглядывай, а то вдруг я просмотрю.
Ближе к вечеру надежда выбраться улетучилась. И еще нам сильно подгадил моросящий дождик, которого этим летом было с избытком. А коварный ручей пока никуда нас не привел. Точнее, привел, но не туда, куда мы рассчитывали. В глухом лесу с какого‑то перепугу обнаружились бобриные засады. Я всегда думала, что бобр живность речная или озерная. Как‑то так. А тут в бескрайней чащобе они запрудили наш ручей, сделав из леса болотину. Из которой торчали остовы стволов деревьев.
Заметив мой ужас, Кирилл сделал бодрое лицо и обрадовался:
– Стася, теперь все просто. Надо обойти топь. Где‑то рядом есть водоем. Верняк. Эти животные приперлись из речки. Допустим, километра два они ковыляли по ручью с той стороны топи. Значит, мы почти пришли.
– А я помню, мне бабушка рассказывала, что они на болото за клюквой ходили…
– Она еще не созрела.
– Я не про то. Она говорила, что у каждого было свое заветное место. И на краю болота они вешали метку. Тряпку какую или еще что. Если мы пойдем кругом и увидим такую метку, значит, деревня рядом, – я чувствовала себя невероятно умной.
Потом мы дружно посмотрели на просвет, в котором маслянисто блестела вода, и пришли к выводу, что тут клюквы нет.
* * *
При помощи ножика и рук мы заготовили веток для костра. И даже сумели его запалить, оторвав кусок коры с березы. Хотя дождь перестал, но просушиться не помешало. Кирилл неумело соорудил подобие низкого навеса из лапника. Под которым можно было лежать, тесно прижавшись друг к другу. И смотреть на догорающий огонь. Который почти не согревал, но отгонял «злых духов». Так Кирилл обозвал комаров.
– Бобра бы поймать. Они вкусные.
– Легче бананы на елке обнаружить.
– Точно. Тогда надо поймать лягушку и оторвать ей ноги и сварить. Только в чем? Значит, станем есть печеные лягушенковы лапки.
Если бы не навес, мы бы здорово закоченели. Он свалился на нас, когда мы устали дрожать от сырого холода. Упал и согрел. Как колючее одеяло.
– Надо запомнить на всякий случай, – заметил Кирилл утром, но, видя мой ужас, добавил: – Я думаю, сегодня нам повезет гораздо больше.
Кирилл выбирал самые проходимые места, чтоб я не устала продираться через поросль чапыжника, которая окружила болото. Мы постоянно боялись потерять его из виду, хотя не знаю, чего в нем было хорошего, кроме воды цвета перезаваренного чая.
Очень хотелось есть. Я вспомнила все не съеденное мной дома. Действительно, чего я кочевряжилась: «Это не ем, это вредно, это не буду». Прям как маленькая.
– Не грусти. Мне кажется, осталось совсем немного. Там дальше еще один просвет виднеется.
Ободренная, я пошла быстрее.
– Не беги! Меня потеряешь! – веселился Кирилл.
Мне кажется, он совсем не боялся сгинуть в незнакомом лесу. Глядя на него, и я перестала бояться. Вот поесть бы, и стало бы совсем замечательное приключение.
Просвет оказался проплешиной на небольшом круглом холме. В центре которого Кирилл обнаружил квадратную бетонированную площадку. И больше ничего.
– Что это? Как ты думаешь? Наверное, страшно засекреченный военный объект? А тут радиации быть не может?
– Насчет радиации вряд ли, а вот в округе поша‑риться надо. Раз это кто‑то построил, он сюда как‑то приезжал.
– Ура! – закричала я, предвкушая скорое принятие пищи.
Мы потратили впустую полдня. Но так ничего и не нашли. Вокруг был лес и немного болота. Кирилл даже развел на бетоне костер, бросив в него мокрые ветки, чтоб дыма побольше было. Вдруг кто сверху заметит.
– Этого не может быть, потому что быть не может. Где‑то рядом есть и дорога, и воинская часть. Чудес на свете не бывает. Вояки народ практичный. Они на случай войны должны были как‑то сюда добираться. Мы так поступим. Ты останешься здесь и будешь орать что есть мочи, а я попробую уйти вон туда в зоне слышимости твоего крика. Хорошо? И не куксись. Так мы не потеряемся.
Он быстрым шагом исчез в лесу. А я орала, считая до десяти. Досчитаю и ору. Ору и надеюсь, что он прямо сейчас уже нашел дорогу. Голоса хватило до возвращения Кирилла.
– Там тоже ничего, – бодро сообщил Кирилл. – Я неверно выбрал направление. Смотри, вон там больше всего сосен.
– И что?
– Значит, лес хороший. А вояки любят хороший лес.
Убей не пойму, что за звери эти вояки. Лес им хороший подавай.
– Я пошел. Дойду до опушки, кричи. Голос еще есть?
Я крикнула. Кирилл одобрительно кивнул и мы снова расстались. Но в это раз ненадолго.
– Стася! Беги ко мне!
Еле заметные, но это были несомненно останки старой лесной дороги. Кроме того, под соснами уже поспевала черника. Мы ее так жадно ели, что скоро стали все синие.
– Это отмоется? – испугалась я, глядя на его губы.
– А то. Целоваться будем?
Поцеловались и пошли. Теперь идти было гораздо приятнее. Сосновый лес – это вам не еловый. И уж точно не лиственный. Люби и знай свою родную природу.
К вечеру перед нами показались силуэты каких‑то строений. Мы чуть не свихнулись от радости. Неслись туда, будто не уставали ни разу.
– Что это? – остановилась я перед вросшим кирпичным зданием, у которого не было ни единого целого окна.
Если честно, крыши тоже не было. Зато были ступеньки, ведущие на крыльцо. По бокам от которого лежали большие шины от колес. Из них росли трава и чахлые странные цветы, похожие на мелкие лилии.
– Посмотрим, – голосом бывалого исследователя предложил Кирилл.
Домов было много. К ним вели настоящие асфальтовые дорожки.
– Вот тут была столовая. Видишь, тут кафель на стенках – значит, тут они мылись. А тут были казармы…
Кирилл не переставал меня удивлять своими познаниями в быте воинской части.
– Хватит. Мне надоело. Мне не нравится. Тут страшно. Не город, а привидение. Скоро темно будет. И я совсем испугаюсь.
– Стася, ты правда трусишь?
Еще как трусила. Мне все казалось, что в спину кто‑то уставился. Обернусь – никого. Одни пустые оконные глазницы.
Кирилл быстро сориентировался и вычислил, где был въезд на территорию военного городка. Одной створки ворот не было, вторая красовалась облезлой пятиконечной звездой. Которую мы захотели оторвать на память, но не смогли.
– Ты точно не хочешь заночевать здесь?
– Ни‑за‑что! В лесу приятнее. Хоть там и звери шастают.
– Да ну. Я ни одного не видел.
– Я тоже, но ночью все время кто‑то ходит. Я сама слышала. Кто‑то маленький. Он топает и шуршит. А иногда ветки хрустят. Значит, есть и большой. Он еще дышит громко.
– Надо бы покараулить…
– Я тебе покараулю! Кроме того, не забывай, мы теперь от них далеко.
К ночи мы немного прошли по дороге, сделанной из бетонных провалившихся плит. Выбрали ночлег на месте, где у солдат была спортивная площадка. От которой сохранилось подобие поляны. С одними ломаными воротами для футбола.
Кирилл снова нарезал еловых веток. Под которые мы забрались, как и в прошлую ночь.
– Надо было поискать что‑нибудь для воды. Не может быть, чтоб в части ничего нужного не осталось.
– Кирилл, не хочу я обратно. Давай лучше завтра дальше пойдем. Наверняка скоро нормальная дорога будет. Или вдруг машина пойдет. Все‑таки следы от колес мы видели.
– Может, это охотники. Или лесорубы. Ты что‑то жуешь! – уличил меня возмущенный Кирилл.
– Хвоя. От навеса отщипываю и ем. Если долго жевать, они вкусные. Хочешь, попробуй.
Положив еловых иголок себе в рот, Кирилл начал мрачно чавкать.
– Гадость гадостью, – заметил он и оторвал еще порцию.
Потом мы замолчали, думая каждый о своем.
– Когда вернемся в цивилизацию, я непременно сначала отмоюсь, а потом съем…
– Что?
– Целую куру. С хлебом и картошкой.
– А мне? – обиделась я, будто он уже в одно лицо стрескал кучу еды.
– Ты меня любишь?
– И что, кроме себя, ты ничего предложить поесть не можешь?
– Я, оказывается, очень тебя люблю. Я и раньше знал, что люблю, но только теперь понял насколько.
– Так что с курицей? – смущенно переспросила я.
– Ты не ответила.
– Про куру?
– Про меня.
Пришлось ответить. Он поцеловал меня синими от черники губами. Словно боялся спугнуть. А потом мы притиснулись друг к другу и крепко заснули.
* * *
Утро было мокрое от росы. Теперь есть хотелось так, что живот подводило. Там, внутри, организм требовал питательных калорий. И напоминал о себе резями. Будто ножик в желудок воткнули и проворачивают.
– Вот эти вкуснее, – подозвал меня Кирилл.
Он обнаружил на маленьких елочках новые светлые побеги, которые были гораздо нежнее того, что мы пробовали вчера. Немного черники для сладости, и мы снова отправились в путь.
Оказывается, воякам иногда отдают странные приказы. Например, взорвать некий важный объект. Именно на такое безобразие мы и наткнулись. Вывернутые куски бетона, из которого торчали кривые железные прутья. Кириллу очень захотелось посмотреть, что это такое было.
И он полез внутрь.
– Тут внутри глубокая яма. Типа колодца. Там, наверное, была ракета!
Меня эта новость не вдохновила. На кой черт нам сейчас ракета. Нам бы до людей добраться, а он ракеты ищет.
– Кирилл! Вылезь сейчас же! Что ты как маленький!
– Уже иду! – пообещал и дальше полез нору эту гадкую рассматривать.
Солнце просочилось сквозь облака и ощутимо припекало. От нечего делать я рассматривала ту часть сооружения, что торчала снаружи.
Сбоку сохранился кусок высокой стены, на которой сошедший с ума солдат краской нарисовал ветку елки. На которой сидела зеленая белка размером с крупную свинью. Морда у белки была как у акулы. И в нее явно периодически стреляли.
Я сначала не поняла, что случилось. Кирилл вскрикнул. А потом что‑то упало вниз под землю. Грохот стих. Послышался приглушенный «бульк».
– Кирилл! – Я решила, что он свалился в шахту.
– Все в порядке. Просто я тут застрял. Немного. Ты подожди. Я сейчас выберусь. Не ходи сюда.
И все‑таки я подобралась поближе. Цепляясь за эти страшные огрызки прутьев. Перелезая по острым как зубья скал вывороченным краям бетона.
Кирилл лежал, подвернув под себя ногу. Живой. Лицо бледное. Даже попытался встать. Я присела рядом.
– Что делать будем? Давай я тебе помогу выбраться? – Мне не хотелось думать о его ноге.
– Вот засранство! Опять в том же месте! Между коленом и ступней нога пухла прямо на глазах. Даже через штанину было видно.
– Хорошо, что именно в этом месте. Перелом бедра страшная штука. Я точно знаю. А я решила, что ты под землю грабанулся. Как же тебя угораздило?
Чтоб снова оказаться на дороге, нам потребовалось полдня. Про которые вспоминать не хочется. Ему было очень больно. Мне было очень тяжело. Нам было страшно, что он сейчас потеряет сознание. Но все‑таки мы справились.
Он все время повторял: «Какой же я дурак». Ая все думала: «Плакать нельзя». А потом придумала, что делать.
– Я тебя совсем ненадолго оставлю. Только добегу до этого заброшенного города. Там есть доски. Мы их привяжем вокруг ноги. Я такое в кино видела. А ты обопрешься на меня, и мы попробуем идти. Лучше еще на палку опираться. Ну а ее мы тут найдем. Ты только тихо лежи. Не пробуй шевелиться.
Я бежала так быстро, как могла. Теперь можно и плакать. Главное, успеть вернуться как можно быстрее. И чтоб доски были крепкие. И чтоб нужного размера. Еще бы проволоки кусок, чтоб гнулась.
Доски нашлись быстро. Я оторвала с трудом метра три проводки. Жаль, ножик остался у Кирилла. Еще мне повезло с пластмассовой бутылкой. Теперь, если набредем на воду, можно набрать с собой.
– Ты не волнуйся. Я опытный хромоног. Я умею скакать на одном копыте. Смотри, мы ее сейчас зафиксируем, а потом я ее согну в колене и так запрыгаю – не угонишься.
Кирилл наотрез отказался показывать, как выглядит перелом. Я все боялась, что там рваная рана, из которой торчат обломки костей. Но он утверждал, что кожа целая, крови на штанине нет, значит, все отлично.
Мы замучились прилаживая доски так, чтоб нога оказалась надежно спеленутой, и чтоб они не разваливались при каждом движении. Наверное, мы все делали неправильно. Мы просто не знали, как это делается.
– Просто небольшой перелом. Ничего особенного, – постоянно приговаривал Кирилл, пока я закрепляла проволоку.
Пока он приходил в себя от наших неловких манипуляций, я поискала самую чистую лужу. А нашла еще один ручей. Этот гаденыш тоже куда‑то тек. Не иначе, в то же поганое болото.
– Теперь у нас будет вода впрок!
Палку искать не пришлось. Я ее просто срезала. Получился почти костыль. Сверху развилка. Оставалось попробовать подняться.
– Хорошо, что одна нога цела, – попробовал шутить Кирилл. – А иначе пополз бы, как анаконда.
– И я бы рядом. Прикинь, две змеюки. Интересно, а как солдаты по‑пластунски ползают? Хотя у них обычно две ноги. А на войне? Мы с тобой как на войне, – я болтала без умолку, чтоб хоть как‑то отвлечь его от боли.
Совместными усилиями мы поднялись. Но с первым шагом что‑то не ладилось. Наверняка Кириллу было очень больно. Гораздо больнее, чем он пытался показать. Он стоял на одной ноге, вторая подогнута немного. Я – в виде живой опоры, а как же идти?
– Ты кричи. Если больно, надо кричать.
– Не оглохнешь?
– Может, ты навалишься мне на спину? Я сильная.
– Лучше помолчи, Стася. Не волнуйся. Сейчас проинтуичу, и пойдем маршем с песнями. Ты какие марши знаешь?
Несмотря на мое полное незнание маршей, мы все‑таки передвигались. Прыгая на одной ноге и опираясь на меня, Кирилл прошел совсем немного. Но все‑таки – получилось!
– Погоди. Немного передохну и попробую иначе. Меня эти доски задрали.
Доски постоянно норовили расползтись в разные стороны. Пока Кирилл, якобы в шутку подвывая от боли, не перевязал их по‑новому.
Одна нога у ней была короче, другая деревянная была, а левый глаз фанеркой заколочен, а левым она видеть не могла…
– Откуда ты выкопал эту песню? Или тебе ее мама на ночь в детстве пела вместо колыбельной?
– Там дальше такое… Но тебе, деточка, я не спою.
Я тут же принялась капризничать. А что еще делать? Мне казалось, что, когда он придуривается, ему лучше.
Мне исполнили оду про речку‑говнотечку и «пела так, что все собаки выли, а у соседа отвалился потолок».
– Забыл! Все ценное забыл! Ничего, доберемся до дома, я найду бывшего одноклассника. Он просто кладезь ценного рифмованного фольклора. Он такое знает – зашибись.
– Такой культурный мальчик, а водишься со всякой шпаной.
– Вожусь. Точнее – водился. Хорошие были времена.
Метров через сто мы снова передохнули. Сколько прошли до вечера, не скажу, но не много. Теперь настал мой черед резать лапник. От страха я соорудила такую кучу, что впору трем медведям ночевать.
– Хорошо, что черника тут созрела, – подбадривал меня Кирилл, словно мы поужинали салатом оливье и икрой.
Лапник на землю. Слой травы. Потом мы. Потом наши куртки и снова лапник. Такой бутерброд. Сначала было сыро. Потом ничего, согрелись. Но ему ночью было очень больно. Я знаю. Он почти не спал и все время стонал, когда хоть чуть шевелился.
* * *
Я с утра сбегала на разведку, проверить, вдруг рядом уже настоящая дорога. Но ее не было. Зато набрала ягод в большой кулек из свернутого лопуха. Лопух, когда рос, казался твердым, но потом размяк, и черника норовила высыпаться на землю.
Где‑то к полудню у Кирилла начала подниматься температура. И начался дождь. Мерзкий, противный, долгоиграющий. Воздух стал как вода.
Я предложила Кириллу укрыться под деревом и побежала на разведку. Снова напрасно. Только устала как собака. Кололо в правом боку, но я стремглав неслась обратно, боясь, что Кириллу стало еще хуже.
– Ты как? – спросила я, протягивая ему выдранный с корнем урожайный куст черники.
Кирилл попытался выглядеть здоровым, но у него не получалось даже быть похожим на больного. Только – на очень больного.
Дождь не переставал, угрожая зарядить на всю ночь. Но мы все равно передвигались. Поскальзываясь на неровных плитах, между которыми росла трава. Когда солдатская дорога шла под уклон, то внизу всегда оказывалась огромная лужа. Неизвестной глубины. Вот уж не думала, что перебраться по осыпающейся вязкой обочине будет так сложно. Иногда приходилось тащить Кирилла на спине. Он ругался всякими смешными словами. На себя, на ногу, на погоду. Реже – на предков, которые загнали нас в этот чертов бесконечный лес.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |