на
медицинском факультете университета Виктория при открытии зимнего семестра
1891 г., ясно указаны эти последствия современных условий жизни. С 1859 по
1863 г. в Англии умерло от болезни сердца 92 000 человек, в четырехлетие же
1884—1888 гг.— 224 000. От нервных болезней умерло с 1864 по 1868 г. 196 000
человек, с 1884 по 1888 г.— 260 500. Разница была бы еще значительнее, если бы
проф. КричтонБраун
взял для сравнения более отдаленное время, потому что
интенсивность труда была в Англии в 1866 г. уже почти столь же значительна,
как и в 1885 г. Люди, умершие от нервных болезней или от болезней сердца,—
Вырождение
жертвы цивилизации. Чрезмерный труд прежде всего поражает нервы и сердце.
Далее проф. КричтонБраун
говорит в своей лекции: «Мужчины и женщины
стареют раньше времени. Старчество распространяется теперь и на цветущий
возраст... Люди умирают теперь от старческого истощения в возрасте 45—55
лет...» Г. Кричет (выдающийся офтальмолог) говорит: «Моя более чем двадцатипятилетняя
практика убедила меня, что мужчины и женщины в настоящее
время прибегают к очкам раньше, чем их предки. Прежде начинали носить очки
на пятидесятилетнем возрасте; теперь же в среднем выводе уже в 45 лет». Зубные
врачи указывают на раннюю порчу и выпадение зубов, а доктор Ливинг констатирует
раннюю плешивость и присоединяет замечание, что она наблюдается
преимущественно «у нервных, сильно работающих головою людей со слабым
здоровьем». Всякий, кто потрудится обратить внимание на своих знакомых,
заметит, что теперь люди седеют гораздо раньше, чем прежде. У большинства
первые седые волосы появляются в тридцать лет, а у иных еще раньше. Прежде
седина была спутницею пятидесятилетнего возраста.
Все перечисленные здесь признаки составляют последствие утомления или
истощения, которые, со своей стороны, вызываются современною цивилизациею,
стремительностью и порывистостью нашей кипучей жизни, необыкновенным
увеличением количества впечатлений, влияющих тем сильнее, чем они действуют
одновременно. Во Франции к этой общей причине болезненных явлений присоединяется
еще специальная. Вследствие страшных кровопусканий во время двадцатилетних
наполеоновских войн, вследствие сильнейших душевных потрясений,
вызванных великим переворотом конца XVIII в. и периодом императорской
героической эпопеи, французский народ оказался очень плохо подготовленным
ко всем великим открытиям нашего времени, и они повлияли на него гораздо
сильнее, чем на другие, более здоровые и сильные нации. Вслед за тем над этим
нервным и предрасположенным к болезненным расстройствам народом разразилась
гроза 1870 г. С высокомерием, граничившим почти с манией величия,
французы считали себя первым в мире народом, и вдруг они оказались униженными,
раздавленными. Все то, во что они верили, рушилось разом. Каждый
француз понес материальные потери, лишился близких ему людей и смотрел на
поражение отечества как на личное несчастье и позор. Весь народ очутился
в положении человека, которого поразил жестокий удар судьбы, лишивший его
состояния, семьи, почета, самоуважения. Тысячи людей помешались. В Париже
наблюдалась даже настоящая эпидемия душевных болезней, для которой нашли
весьма подходящее название «folie obsidionale» — «осадного помешательства».
Даже у тех, у кого не последовало душевного расстройства, нервная система
была надолго потрясена. Этим объясняется, почему истерия и неврастения
встречаются во Франции гораздо чаще и в более разнообразных формах и почему
эти болезни изучены лучше всего в этой стране. Вот почему и самые
сумасбродные и модные течения в литературе и искусстве должны были проявиться
особенно сильно именно во Франции и почему там прежде всего и вполне
ясно сознали болезненное истощение и затем прибрали для него характерное
название «fin de siecle».
Итак, наш тезис доказан. В цивилизованном мире господствует настроение,
которое мы назвали «сумеречным» и которое выражается, между прочим, в разных
странных модных эстетических теориях. Все эти новые течения: реализм или
натурализм, декадентство, неомистицизм и разные его виды — признаки вырождения
и истерии, вполне совпадающие с симптомами этих болезней, выясненными
и установленными наукою. Вызываются же вырождение и истерия
органическим истощением, постигшим народы вследствие сильного развития
больших городов.
I. Конец века («Fin de siecle»)
Руководствуясь этою неотразимою последовательностью причин и их действий,
всякий способный к логическому мышлению человек поймет, как сильно он
заблуждается, усматривая в эстетических школах, возникших за последние годы,
провозвестников нового времени. Они указывают нам путь не вперед, в будущее,
а назад, в прошлое. Их слово — не восторженное предсказание, а бессмысленный
лепет и болтовня душевно расстроенного, и то, что представляется профану
взрывом кипучих молодых сил и бурным стремлением к творчеству,— не что
иное, как конвульсии и судороги истощения.
Не следует также заблуждаться относительно некоторых лозунгов, которыми
часто пестрят произведения этих мнимых новаторов. Они толкуют о социализме,
об освобождении духа и этим вызывают убеждение, что они всецело
проникнуты воззрениями и стремлениями времени. Но это один мираж. Модные
лозунги внешним образом приклеены к их произведению; оно только размалевано
современными красками. Известно, что всякий бред приобретает свою особенную
окраску от степени образования больного и от господствующих в данное
время воззрений. Страдая манией величия, католик считает себя папою, еврей —
мессиею, немец — императором или фельдмаршалом, француз — президентом
республики. Больной, пораженный манией преследования, прежде жаловался на
злобу и козни колдунов и колдуний; теперь он жалуется на то, что воображаемые
враги пускают по его нервам электрические токи и мучают его магнетизмом.
Психопаты толкуют теперь о социализме и дарвинизме, потому что они освоились
с этими словами и в лучшем случае также и с представлениями, которые
они вызывают. Но социалистические или либеральные произведения психопатов
столь же мало приближают общество к более справедливому экономическому
строю и к более разумным воззрениям на жизнь, как наше знакомство со
свойствами электричества выигрывает от нареканий человека, страдающего манией
величия и воображающего, что это сила природы виновата в его страданиях.
Наоборот, эти многословные и туманные произведения, авторы которых
претендуют на решение серьезных современных вопросов или по крайней мере на
то, чтоб подготовить их решение, только вредят делу, потому что они сбивают
с толку неразвитых и неподготовленных людей, внушают им ложные понятия
и отнимают у них охоту выслушивать и усваивать себе разумные взгляды.
Теперь читатель усвоил себе ту точку зрения, которая правильно освещает
новые течения в литературе и искусстве. Следующие части моего труда будут
посвящены выяснению вопроса, насколько каждое из них может быть признано
болезненным и с каким видом вырождения или истерии оно граничит или
совпадает.
II
Мистицизм
Психология мистицизма
Мы выяснили, что мистицизм — один из главных признаков вырождения.
Он с таким постоянством ему сопутствует, что трудно найти хотя бы один
случай вырождения, где бы мистицизм отсутствовал. Подтверждать это ссылками
на авторитеты было бы так же излишне, как доказывать, что тиф сопровождается
повышением температуры. Поэтому мы здесь только напомним одно
изречение Легрена, именно следующее: «Мистические мысли рождаются вследствие
бреда выродившегося субъекта. Они наблюдаются при двух болезненных
проявлениях: при эпилептическом и истерическом бреде». Федоров, о котором
упоминает Рубинович, сильно заблуждается, усматривая в религиозном бреде
и экстазе явления, сопровождающие истерические припадки и свойственные
исключительно женщинам: они по меньшей мере столь же часто встречаются
у истеричных и выродившихся мужчин.
Что следует разуметь под несколько неопределенным выражением: мистицизм?
Это слово означает такое состояние души, когда человек воображает, что
он может уловить или угадать неизвестные и непонятные отношения между
различными явлениями, открывать в предметах указание на тайны и видит в них
символы, посредством которых таинственная сила старается раскрыть или отметить
многое чудесное, что мы, по большей части, тщетно силимся разгадать.
Это настроение всегда находится в связи с сильным душевным возбуждением,
и сознание считает его последствием предчувствия, между тем как в действительности
это возбуждение существует уже раньше, предчувствие им вызвано и получает
от него свое особенное направление и окраску.
Мистик видит все в ином свете, чем нормальный человек. Произносимое им
самое обыкновенное слово представляется ему указанием на нечто тайное;
в самых обыкновенных и естественных поступках он усматривает нечто таинственное;
все имеет для него скрытый смысл, бросает тень на отдаленные предметы,
пускает корни в глубокие слои. Всякий образ, возникающий в его уме, таинственно
и многозначительно указывает на другие ясные или туманные образы и приводит
их в такую связь, какая нормальному человеку и в голову не приходит. Вследствие
этой особенности его мышления мистик живет как бы окруженный масками,
которые смотрят на него загадочным взором и постоянно возбуждают в нем
чувство страха, так как он никогда не уверен, что узнал их. «Внешность обманчива
»,— часто повторяют мистики. Берем место из истории болезни, записанной
в клинике Маньяна: «Ребенок просит больного дать ему напиться из уличного
фонтана. Ему кажется это странным. Ребенок следует за ним — это его удивляет.
В другой раз он видит, что женщина сидит на камне. Он спрашивает себя, что это
может означать?» Иногда дело доходит даже до галлюцинаций, преимущественно
слуха и зрения, но иногда и других чувств. Тогда мистик не только предполагает
или разгадывает таинственное, но он слышит и видит несуществующее.
II. Мистицизм
Психиатры ограничиваются тем, что описывают это состояние и констатируют
только факт, что оно встречается у вырождающихся и истеричных субъектов.
Но этого недостаточно. Нам надо знать, как выродившийся или истощенный
мозг становится жертвою мистицизма. Чтобы уяснить себе этот процесс, мы
должны коснуться простейших основ духовной жизни.
Сознательное мышление составляет деятельность серого мозгового вещества
— ткани, состоящей из бесчисленного множества нервных клеточек, соединенных
между собою нервными волокнами. В связи с этою тканью находятся
периферические нервы и нервы внутренних органов. Раздражение одного из этих
последних нервов передается нервной клеточке в мозгу. Тут клеточка подвергается
химическим изменениям, которые при нормальном состоянии организма
находятся в прямом отношении к интенсивности раздражения. Пораженная
нервная клеточка, в свою очередь, передает раздражение всем соседним клеточкам
через нервные волокна. Этот процесс вполне напоминает собою движение
воды, вызванное брошенным в нее камнем: волна постепенно ослабевает, то
быстрее, то медленнее, то на большем, то на меньшем расстоянии, смотря по
величине и силе брошенного камня.
Всякое раздражение, переданное мозгу, вызывает прилив крови к данному
месту, и этим поддерживается питание мозга. Нервная клеточка разлагает питательные
вещества и превращает заключающуюся в них силу в другие силы, т. е.
вызывает представления и импульсы к движению. Как из разложения веществ
возникает представление, как химический процесс превращается в сознание —
это никому не известно. Но несомненен факт, что процесс разложения веществ
в раздраженных мозговых клеточках находится в связи с сознательными представлениями
1.
К основным свойствам нервной клеточки принадлежит не только способность
отвечать на раздражение химическим процессом, но и способность сохранять
представление о силе и роде этого раздражения. На обыкновенном языке
это означает, что клеточка помнит впечатление. Если она подвергается новому,
хотя бы и слабому раздражению, то она вспоминает прежние, сродные раздражения,
и это усиливает новое раздражение, делает его более доступным сознанию.
Если бы клеточка не могла вспомнить, то сознание не могло бы уяснить себе
впечатление и составить себе представление о внешнем мире. Отдельные непосредственные
раздражения хотя и были бы восприняты, но не могли бы быть
осмыслены и приведены в связь, так как они недостаточны, чтобы одни, без
содействия прежних впечатлений, привести к сознанию. Поэтому первое условие
нормальной деятельности мозга — память.
Раздражение, передаваемое мозговой клеточке, распространяется, как мы
видели, на соседние клеточки, вызывая, так сказать, расходящуюся по всем
направлениям волну. И так как всякое раздражение соединено с возникновением
сознательных представлений, то это означает, что каждое раздражение вызывает
большое число представлений, и не только таких, которые касаются непосредственных
внешних причин воспринятого раздражения, но и таких, которые вырабатываются
лежащими по соседству клеточками или группами клеточек. Волна
раздражения, как и всякое волнообразное движение, сильная вначале, совершенно
утихает. Вместе с тем представления, зародившиеся в ближайших к месту
раздражения клеточках, бывают самые сильные; представления же, возникающие
в более отдаленных клеточках, выступают с меньшею определенностью, все
Гипотеза, что разложение органических соединений в мозговых клеточках сопряжено с сознанием,
а восстановление их обусловливается покоем, сном и беспамятством, принадлежит
А. А. Герцену. Все, что мы знаем о химических свойствах выделений у бодрствующего и спящего
человека, подтверждает верность этой гипотезы.
Вырождение
более ослабевают до тех пор, пока сознание утратит, наконец, способность
воспринимать представления, или, как выражается наука, пока волна раздражения
не зайдет за пределы сознания. Следовательно, раздражение вызывает
деятельность, связанную с представлением, не только в клеточке, на которую оно
непосредственно направлено, но и в многочисленных других, прилегающих к ней
и связанных с нею. Таким образом, возникают одновременно или в неизмеримо
короткие промежутки времени тысячи представлений с равномерно ослабевающею
определенностью, а так как мозг постоянно находится под влиянием
многочисленных раздражений, исходящих от внешнего мира или внутренних
органов, то в нем постоянно одна волна раздражения сменяется другою, и эти
волны скрещиваются и пересекают друг друга самым разнообразным образом,
вызывая миллионы возникающих, ослабевающих и исчезающих представлений.
Памятью обладают не только нервные клеточки, но и нервные волокна,
которые являются не чем иным, как их видоизменением. Они удерживают
воспоминание о раздражении, которому служили проводником, точно так, как
клеточка помнит о раздражении, переработанном ею в представление и импульс
к движению. Они более восприимчивы к раздражению, которое раз уже проходило
через них, чем к тому, которое им приходится впервые передавать из одной
клеточки в другую. Всякое раздражение клеточки распространяется в направлении,
представляющем наименьшую силу сопротивления, встречаемую им в нервных
путях, которыми оно уже раньше проходило. Таким образом раздражение
избирает определенное направление, оно всегда передается одним и тем же
клеточкам, взаимно раздражающим друг друга, одно представление постоянно
вызывает сопутствующие ему представления, и все они одновременно доходят до
сознания. Этот процесс называется ассоциацией идей. Передача раздражения
одною клеточкою другим и возникновение сопутственных представлений вслед
за главным — неслучайно и непроизвольно. Наоборот, ассоциация идей подчиняется
определенным законам, которые хорошо объединены Вундтом.
За исключением таких субъектов, как несчастная Лаура Бричмен, на которую
ссылаются все психологи и которая родилась глухою и слепою, все люди
подвергаются одновременно нескольким высшим раздражениям, а не отдельным
раздражениям, так как всякое явление имеет не одно, а несколько свойств. То,
что мы называем свойством, является предполагаемою причиною данного чувственного
раздражения. Следовательно, явления действуют на несколько чувств
зараз, т. е. мы их одновременно слышим, видим, осязаем, и притом одновременно
в различной степени освещения, в различной звуковой окраске и т. д. Немногие
явления, обладающие одним только свойством, следовательно, действующие
только на одно чувство, например гром, который мы только слышим, хотя
и с неодинаковою силою, все-таки представляется нашему сознанию в связи
с другими явлениями. Так и гром в нашем представлении неразлучен с облачным
небом, молниею, дождем. Наш мозг, следовательно, привык получать от каждого
явления зараз несколько раздражений, происходящих частью от различных
свойств данного явления, частью от других обыкновенно сопутствующих ему
явлений. Поэтому достаточно одного из этих раздражений, чтобы вызвать
в мозгу остальные той же категории в силу ассоциации представлений. Итак,
одновременность впечатлений является причиною ассоциации идей.
Но многие явления имеют одно и то же свойство. Есть пропасть предметов
голубых, круглых, гладких. Если несколько предметов имеют одно и то же
свойство, то они похожи друг на друга, и это сходство тем сильнее, чем больше
у сравниваемых предметов общих свойств. Между тем каждое отдельное свойство
принадлежит как объединяемой обыкновенно группе свойств и может
посредством механизма одновременности вызвать в памяти эту группу. Таким
II. Мистицизм
образом, вследствие этого сходства в памяти могут быть вызваны все группы
с общими свойствами, обусловливающими их сходство. Например, голубой цвет
является свойством, присущим и безоблачному небу, и васильку, и морю,
и глазам, и мундирам. Видя голубой цвет, мы вспомним о многих голубых
предметах, связанных между собою только общим их цветом. Следовательно,
сходство является второю причиною ассоциации идей.
Мозговая клеточка имеет ту особенность, что она всегда вырабатывает
с представлением и противоположное ему представление. Вероятно, то, что мы
признаем противоположностью, в первоначальной и простейшей своей форме
составляет не что иное, как сознание прекращения данного представления.
Подобно тому как утомленный одним цветом глаз видит дополнительный цвет,
так нервная клеточка, утомленная разработкою одного представления, порождает
противоположное представление. Как бы то ни было, самый факт этого
явления прочно установлен Абелем. Таким образом, противоположение является
третьею причиною ассоциации идей.
Многие явления представляются нам сообща в одном месте или следующими
одно за другим, и мы соединяем представление о данном месте с предметами,
которым оно служит рамкой. По определению Вундта, явления связываются
в нашем сознании посредством ассоциации идей при четырех условиях: одновременности,
сходстве, противоположении и общности местонахождения. Джеймс
Сёлли, автор «Illusions», присоединяет к ним и пятое условие, именно происхождение
представлений от одного общего возбуждения. Однако все приведенные
этим выдающимся английским психологом примеры только подтверждают законы,
установленные Вундтом.
Чтобы поддерживать свое существование, организм должен уметь пользоваться
силами природы и оберегать себя от всякого рода вредных явлений. А для этого
ему необходимо изучать эти силы и вредные условия, и, чем полнее будет это
изучение, тем большую пользу он извлечет из сил природы. В высшем дифференцированном
организме эта задача выпадает на долю мозга и нервной системы,
а возможность ее выполнения обусловливается памятью, действующею при
помощи ассоциации идей, ибо само собой разумеется, что мозг, в котором одно
впечатление пробуждает целый ряд связанных между собою представлений, будет
гораздо быстрее познавать, понимать и осмысливать впечатления, чем мозг,
в котором нет ассоциации идей, т. е. вырабатывающий только такие представления,
которые являются результатом непосредственного чувственного восприятия и деятельности
клеточек, находящихся по соседству с клеточкой, получившей импульс.
Мозгу, работающему при помощи ассоциации идей, достаточно воспринять луч
света или отрывочный звук, чтоб тотчас воспроизвести представление о предмете,
вызвавшем раздражение чувства, определить его отношение к месту и времени,
связать эти представления в понятия и вывести из них суждение. В мозгу же,
лишенном ассоциации идей, каждое ощущение будет вызывать лишь представление
о свете или звуке, и притом еще другие представления, не имеющие ничего общего со
светом или звуком. Он не может составить себе суждение о том, что подействовало
на его чувство, и потребуется еще целый ряд дальнейших впечатлений, воспринятых
всеми или несколькими чувствами, чтобы он уяснил себе разные свойства предмета
и соединил их в одно представление. Но и тогда мозг знает только, каков предмет,
следовательно, что перед человеком находится, но он не знает, в каком отношении
находится этот предмет к другим, где и когда он с ним познакомился, какими
явлениями он сопровождается и т. д. Словом, на основании этого знакомства
с предметом нельзя составить себе правильного о нем суждения, и отсюда видно,
какие преимущества дает ассоциация идей организму в борьбе за существование
и какой громадный прогресс она означает в деле развития мозга и его деятельности.
Но это не безусловно верно. Сама по себе ассоциация идей облегчает мозгу
его задачу не более, чем хаотическое возникновение впечатлений по соседству
с возбужденным центром. Представления, сознанные посредством ассоциации
идей, правда, находятся с явлением, раздражавшим мозг и воспринятым им,
в более тесной связи, чем представления, сопутствующие главному: но и эта
связь недостаточна, чтобы содействовать уяснению себе явления. Нам не следует
забывать, что, собственно, все наши наблюдения, представления и понятия
находятся в более или менее тесной связи вследствие ассоциации идей. Видеть
голубой цвет, как уже сказано, значит вспоминать о небе, море, голубых глазах,
мундирах и т. д. Но эти представления, в свою очередь, вызывают родственные
представления: небо — представления о звездах, облаках, дожде; море — о судах,
путешествиях, чужих странах, рыбах и т. д.; голубой глаз — о девичьем
лице, любви со всеми ее волнениями. Словом, одно ощущение может вызвать
почти все представления, которые мы вообще себе когда-либо составили, и,
таким образом, голубой предмет, находящийся пред нами, нисколько не уясняется
этим хаосом представлений, непосредственно с ним связанных.
Поэтому, для того чтоб ассоциация идей исполнила свою функцию в деятельности
мозга и чтобы она сделалась полезным приобретением для организма,
необходимо еще одно условие, именно внимание. Оно-то и вносит порядок
в хаос представлений, вызванных ассоциацией идей, и делает их полезными для
сознания и суждения.
Что такое внимание? Рибо в своем труде «Психология внимания», переведенном
на русский язык, определяет это понятие как «приспособление индивида
к преобладающей мысли». (Его определение передается мною в вольном переводе,
потому что буквальный перевод потребовал бы для неспециалистов слишком
длинных объяснений.) Другими словами, внимание есть способность ума подавлять
часть сохранившихся воспоминаний, пробуждаемых ассоциацией идей или
волною раздражения при раздражении одной мозговой клеточки или целой
группы клеточек, и сохранять только другую часть, т. е. ту. которая касается
предмета, вызвавшего раздражение.
Какой же фактор делает этот выбор между образами, сохранившимися
в памяти? Само раздражение, вызывающее деятельность мозговых клеточек.
Сильнее всего возбуждается, конечно, деятельность клеточек, находящихся в непосредственной
связи с нервами-проводниками. Уже слабее возбуждение в клеточках,
которым возбужденная клеточка передает свое раздражение обычным
путем, еще слабее оно в более отдаленных клеточках. Следовательно, самое
живое представление будет то, которое возбуждается непосредственным впечатлением,
несколько слабее то, которое вызывается первым представлением при
помощи ассоциации идей, еще слабее то, которое влечет за собою порожденное
ассоциациею идей представление. Далее мы знаем, что данное явление всегда
вызывает несколько раздражений зараз. Так, например, когда мы видим перед
собою человека, то нам представляется не один пункт его фигуры, но более или
менее значительная часть поверхности ее, т. е. множество различно окрашенных
и освещенных пунктов; кроме того, мы его, может быть, еще слышим, прикасаемся
к нему и воспринимаем впечатления от окружающих его предметов и т. д.
Таким образом в нашем мозгу возникает множество центров раздражения,
действующих вышеуказанным образом. В сознании пробуждается целый ряд
первичных представлений, более сильных, т. е. более явственных, чем полученные
путем ассоциации идей, т. е. чем сопутствующие представления; это именно
представления, вызванные стоящим перед нами человеком. Они составляют
самые светлые точки среди других, менее светлых. Они неизбежно господствуют
в нашем сознании над менее светлыми. Они наполняют сознание, вырабатыва
II. Мистицизм
ющее из них суждение, ибо то, что мы называем суждением, является не чем иным,
как одновременным возникновением ряда представлений, которые мы приводим
в связь только потому, что они одновременно возникают в нашем сознании.
Перевес, который приобретают ясные представления над менее ясными, главные
— над сопутствующими, дает первым возможность господствовать над всею
мозговою деятельностью при помощи воли. Участие воли в этой борьбе представлений
состоит, вероятно, в том, что она, хотя бы и бессознательно, приводит
в движение мускулы, управляющие головными артериями, и таким образом
кровеносные сосуды либо суживаются, либо расширяются, усиливая или уменьшая
прилив крови, к мозгу. Клеточки, питаемые слабо, прекращают работу,
другие, напротив, усиливают ее. Таким образом, воля походит на слугу, который
по приказанию своих господ постоянно зажигает или тушит в зале газовые рожки,
увеличивает и уменьшает их пламя, так что разные ее части, разные углы
освещаются неравномерно. Мало того, преобладание той или другой группы
представлений действует не только на мозговые клеточки, но и на весь организм,
который ищет благоприятных для нее впечатлений и избегает неблагоприятных.
Я, например, вижу на улице прохожего, почему-либо обращающего на себя мое
внимание: внимание тотчас же подавляет все другие представления; остаются
только те, которые касаются прохожего. Чтоб усилить эти представления, я слежу
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |