Она задержалась у входа в комнату с другой стороны коридора, рассматривая огромный плакат с Санни Терри, слепым музыкантом, который, как она знала по отцовской коллекции скрипучих пластинок, потрясающе играл блюз на губной гармошке. Подалась вперед, чтобы прочесть имя на пробковой доске, и с удивлением выяснила, что стоит перед жилищем Роланда Спаркса. К ее раздражению, какая-то часть сознания немедленно принялась подсчитывать шансы на то, что Роланд сейчас общается с Дэниелом и лишь тонкая дверь отделяет их от Люс.
Внезапное механическое жужжание заставило ее подскочить. Она уставилась прямо в следящее устройство, укрепленное на стенке над дверью Роланда. Камеры. Ловящие каждое ее движение. Девочка отпрянула и сжалась, смущенная по причине, которую не сумела бы разглядеть ни одна камера. Но в любом случае, она пришла сюда увидеться с Аррианой — чье жилище по случайности располагалось напротив комнаты Роланда.
Перед комнатой подруги Люс накрыл легкий приступ нежности. Дверь оказалась облеплена наклейками на бампер — и печатными, и явно самодельными. Их было так много, что они ложились внахлест, и новый лозунг частично перекрывал предыдущий и нередко ему противоречил. Люс беззвучно рассмеялась, представив, как Арриана без разбора собирает наклейки на бампер («Правят подлецы», «Моя дочь — двоечница в Мече и Кресте», «Голосуйте против поправки 666»), а потом в случайном порядке, но настойчиво лепит их, помечая собственную территорию.
Люс могла бы не меньше часа развлекаться чтением двери, но вскоре ее начало смущать, что она стоит перед входом в комнату, куда ее, вполне вероятно, еще и не приглашали. Тут она заметила второй бумажный самолетик. Она сняла его с пробковой доски и развернула.
Дорогая моя Люс!
Если ты действительно явилась, чтобы провести сегодняшний вечер вместе — поздравляю! Мы отлично поладим.
Если ты покинула меня, то… убери лапы от моей частной переписки, Роланд! Сколько раз я должна тебе повторять? Черт побери.
В любом случае: знаю, что я звала тебя в гости сегодня вечером, но мне прямо с отдыха в медпункте (ложка меда в сегодняшнем электрошоке) пришлось бежать на отработку по биологии с Альбатросе. В том смысле, что — в другой раз?
Безумно твоя,
А.
Люс стояла с запиской в руках, сомневаясь, что ей теперь делать. Она с облегчением узнала, что о подруге позаботились, но по-прежнему предпочла бы увидеться с девочкой лично. Ей хотелось самой услышать беззаботный голос Аррианы, чтобы понять, как относиться к сегодняшнему происшествию в столовой. Стоя посреди коридора, Люс окончательно запуталась в событиях дня. Тихая паника захлестнула ее, когда она наконец осознала, что осталась одна, после заката, в Мече и Кресте.
За ее спиной приоткрылась дверь. Пол под ногами прорезала полоска белого света. Люс услышала играющую в комнате музыку.
— Что ты тут делаешь?
В дверях стоял Роланд в драной белой футболке и джинсах. Дреды он собрал на макушке желтой резинкой, а в руке держал губную гармошку.
— Я пришла повидаться с Аррианой, — ответила Люс, пытаясь удержаться и не заглянуть ему за спину, проверяя, нет ли в комнате кого-то еще. — Мы собирались…
— Никого нет дома, — загадочно отрезал он.
Люс не была уверена, имел ли он в виду Арриану, или остальных ребят в общежитии, или еще что. Не отрывая от нее взгляда, он сыграл на гармошке несколько тактов. Затем пошире приоткрыл дверь и приподнял брови. Люс затруднялась сказать, приглашал ли он ее войти.
— Я просто заглянула сюда по пути в библиотеку, — торопливо солгала она, разворачиваясь туда, откуда пришла. — Хотела посмотреть одну книжку.
— Люс, — окликнул Роланд.
Девочка обернулась. Формально они еще не были знакомы, и она не ожидала, что он знает ее имя. Он улыбнулся ей одними глазами и указал гармошкой в противоположном направлении.
— Библиотека там, — сообщил он и скрестил руки на груди. — Обязательно посмотри особое собрание в восточном крыле. Это действительно нечто.
— Спасибо, — с искренней благодарностью откликнулась Люс, меняя курс.
Роланд казался таким искренним, когда помахал ей вслед и изобразил на гармошке несколько отрывистых переходов. Возможно, раньше он заставил ее разволноваться лишь потому, что она думала о нем как о друге Дэниела. Насколько ей известно, мальчик вполне мог оказаться отличным человеком. Пока она брела по коридору, ее настроение поднялось. Сперва записка от Аррианы, колкая и язвительная, затем разговор с Роландом Спарксом, который прошел без малейшей неловкости. К тому же ей действительно хотелось заглянуть в библиотеку. Дела пошли на лад.
В самом конце коридора, где общежитие граничило с библиотечным крылом, Люс миновала единственную приоткрытую дверь на этаже. Вместо украшений кто-то целиком закрасил ее черным. Подойдя ближе, девочка расслышала, что внутри играет агрессивная тяжелая музыка. Ей даже не пришлось останавливаться, чтобы прочесть имя на двери. Комната принадлежала Молли.
Люс ускорила шаг, внезапно вспомнив, как грохочут по линолеуму ее сапоги. Она выдохнула, только когда прошла сквозь выкрашенные под дерево двери библиотеки.
Из библиотеки на нее словно повеяло теплом. Ей всегда нравился чуть сладковатый застоялый запах, какой встречается лишь в комнатах, полных книг. Ее успокаивая случайный тихий шелест страниц. Библиотека в Довере всегда была ее убежищем, и облегчение захлестнуло Люс с головой, когда она поняла, что и здесь обретет ощущение безопасности. Она с трудом могла поверить, что это место расположено на территории Меча и Креста. Оно почти — серьезно — манило к себе.
Стены здесь были красно-коричневыми, потолки — высокими. В одной из стен располагался кирпичный камин. Старомодные зеленые лампы освещали длинные деревянные столы, а стеллажи с книгами уходили дальше, чем она могла разглядеть. Когда Люс переступила порог, топот ее ботинок приглушил толстый персидский ковер.
В библиотеке занималось несколько учеников, ни одного из них девочка пока не знала по имени, но даже самого хулиганского вида ребята казались не такими страшными, склонившись над книгами. Она подошла к главному абонементному столу посреди зала. Стопки бумаг и книг усеивали его в уютном беспорядке, напоминавшем Люс о родительском доме. Книг было столько, что девочка едва различала за ними библиотекаря. Та пролистывала какие-то бумаги с энтузиазмом золотоискателя, но при ее приближении подняла голову.
— Добрый вечер!
Женщина улыбнулась — действительно улыбнулась — Люс. Ее волосы казались не просто седыми, но серебристыми и искрились даже в мягком библиотечном освещении. Лицо выглядело старым и молодым одновременно. У нее была бледная блестящая яркие черные глаза и крохотный острый носик. Заговорив с Люс, она поддернула рукава белого кашемирового свитера, открыв ряды жемчужных браслетов, унизывающих оба запястья.
— Могу я чем-то помочь тебе? — радостным шепотом спросила она.
Люс удивилась, насколько ей легко и спокойно с этой женщиной, и опустила взгляд на табличку с именем на столе. София Блисс. Люс пожалела, что ей нечего искать в библиотеке. Эта женщина оказалась первым взрослым, встреченным за весь день, к кому она действительно захотела бы обратиться за помощью. Но она забрела сюда случайно… и тут вспомнила, что посоветовал ей Роланд Спаркс.
— Я новенькая, — объяснила она. — Люсинда Прайс. Вы не подскажете, где находится восточное крыло?
Женщина улыбнулась Люс с хорошо знакомым выражением «ты похожа на читающего человека», какое она всю жизнь видела на лицах библиотекарей.
— Вон там, — объяснила она, указывая на ряд высоких окон по другую сторону зала. — Я мисс София, и, если в мой список не вкралась ошибка, мы будем встречаться с тобой на семинаре по религии каждый вторник и четверг. Вот весело будет! — подмигнула она. — А пока, если тебе еще что-нибудь понадобится, я буду здесь. Рада познакомиться с тобой, Люс.
Девочка с благодарной улыбкой ответила мисс Софии, что увидится с ней на завтрашнем занятии, и направилась к окнам. Только расставшись с библиотекарем, она задумалась, сколько чувства прозвучало в голосе мисс Софии, когда та обратилась к ней по-дружески — Люс.
Она как раз вышла из главного читального зала и проходила между высокими, изящными стеллажами, когда что-то темное и жуткое пронеслось у нее над головой. Она взглянула вверх.
«Нет. Только не здесь. Пожалуйста. Пусть у меня останется хотя бы это место».
Когда тени появлялись и исчезали, Люс никогда не была твердо уверена, что они уже ушли — и как долго их не будет.
Она не могла сообразить, что происходит сейчас. Что-то изменилось. Она испугалась, но не ощущала холода. Наоборот, она даже разрумянилась. В библиотеке было тепло, но… И тут ее взгляд упал на Дэниела.
Он смотрел в окно, спиной к ней, перегнувшись через кафедру, на которой белыми буквами значилось «Особое собрание». Рукава его потертой кожаной куртки были поддернуты выше локтей, а светлые волосы сияли в свете ламп. Он ссутулил плечи, и Люс опять потянуло прижаться к его груди. Она тряхнула головой, выбрасывая из нее это желание, и привстала на цыпочки, чтобы получше его рассмотреть. Утверждать со всей определенностью она не могла, но было похоже, что он рисует.
Пока она наблюдала за еле заметными движениями его рук, все нутро Люс жгло так, будто она проглотила что-то горячее. Она никак не могла понять, почему, вопреки здравому смыслу, ее гложет дикая уверенность, будто Дэниел рисует ее.
Ей не следует к нему подходить. В конце концов, они даже не знакомы, ни разу не разговаривали. Все их общение до сих пор состояло из одного лишь грубого жеста и пары грязных взглядов. И тем не менее ей казалось жизненно важным выяснить, что у него в блокноте.
И тут до нее дошло. Сон, который она видела предыдущей ночью. Кратчайший его миг вдруг вернулся к ней. Во сне стояла глубокая ночь, сырая и стылая, а на ней было надето что-то длинное и струящееся. Она прислонялась к занавешенному окну в незнакомой комнате. Вторым человеком в ее сне был мужчина… или мальчик — она так и не увидела лица. Он набрасывал ее портрет в толстом альбоме. Ее волосы. Ее шею. Четкий контур ее профиля. Она стояла за его спиной, слишком испуганная, чтобы дать ему понять, что смотрит, и слишком заинтригованная, чтобы отвернуться.
Люс дернулась вперед, когда что-то коснулось ее плеча и проплыло над головой. Тень появилась вновь. Она была черной и плотной, словно занавес.
Сердце девочки заколотилось так сильно, что грохот в ушах перекрыл мрачный шелест и звук ее собственных шагов. Дэниел поднял взгляд от блокнота и, казалось, посмотрел прямо туда, где повисла тень, но не вздрогнул в отличие от Люс.
Разумеется, он же не видит тени. Он спокойно глядел за окно.
Жар у нее внутри разгорался все сильнее. Ей казалось, будто она стоит настолько близко к мальчику, что он может почувствовать волну тепла от ее кожи.
Стараясь не шуметь, Люс заглянула ему через плечо в блокнот. На краткий миг она увидела изгиб собственной шеи, набросанный карандашом на листке. Затем она моргнула, и, когда ее взгляд вернулся к блокноту, ей только и оставалось, что сглотнуть.
Это был пейзаж. Дэниел рисовал кладбище в почти безукоризненных подробностях. Люс никогда не видела ничего, что настолько бы опечалило ее.
Она сама не знала почему. Казалось безумием — даже для такой, как она, — ожидать, что ее причудливая догадка будет верной. У Дэниела не было причин рисовать ее. И она это знала. Так же как знала, что у него не было причин и грубить ей утром. Но он ведь сделал это.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Дэниел.
Он закрыл блокнот и серьезно смотрел на нее. Его полные губы сжались в линию, а серые глаза, казалось, потускнели. Разнообразия ради он выглядел не сердитым, а скорее обессилевшим.
— Я хотела взять книгу из особого собрания, — дрожащим голосом ответила она.
Но, оглядевшись, быстро поняла собственную ошибку. Особое собрание не содержало книг — оно оказалось частью библиотеки, отведенной под художественную выставку о Гражданской войне. Они с Дэниелом стояли в крошечной галерее, образованной бронзовыми бюстами героев войны и стеклянными шкафами, полными старых долговых обязательств и карт Конфедерации. Это был единственный уголок библиотеки, где не могло найтись ни одной книги.
— Что ж, удачи, — пожелал Дэниел, вновь раскрывая блокнот — как будто заранее прощался.
От смущения Люс лишилась дара речи и хотела сбежать. Но поблизости все еще таились тени, и рядом с Дэниелом ей почему-то было спокойнее. Это казалось бессмысленным — как будто он мог защитить ее.
Она застыла, словно прикипев к месту. Он снова поднял на нее взгляд и вздохнул.
— Позволь поинтересоваться: ты любишь, когда к тебе подкрадываются?
Люс подумала о тенях, обступающих ее, и отрицательно замотала головой.
— Ладно. Так вот: я тоже.
Он прочистил горло и выразительно уставился на нее, явно намекая, что она тут лишняя.
Возможно, ей удастся объяснить, что у нее закружилась голова и ей нужно на минутку присесть.
— Послушай, можно мне… — начала было она.
Но Дэниел подхватил блокнот и поднялся на ноги.
— Я пришел сюда, чтобы побыть в одиночестве, — перебил он. — Если ты не собираешься уходить, то уйду я.
Он запихнул блокнот в рюкзак и, проходя мимо, задел ее плечом. Даже при столь кратком прикосновении, даже сквозь все слои одежды Люс кольнуло статическим электричеством.
На миг Дэниел тоже замер. Они обернулись друг на друга, и Люс открыла рот. Но прежде чем она успела заговорить, мальчик круто развернулся и поспешно направился к двери. Люс увидела, как тени роятся у него над головой, кружатся, а затем сквозь окно вылетают в ночь.
Люс передернуло от холода, и она еще долго стояла в галерее особого собрания, ощупывая плечо там, где его коснулся Дэниел, и ощущая, как спадает пылавший внутри ее жар.
КЛАДБИЩЕНСКИЕ РАБОТЫ
Ах, вторник. Вафельный день. Сколько Люс себя помнила, летние вторники подразумевали свежий кофе, полные до краев мисочки с малиной и взбитыми сливками и нескончаемую стопку хрустящих золотисто-коричневых вафель. Даже этим летом, когда родители стали словно побаиваться ее, традиции вафельного дня тем не менее оставались неизменными. Утром вторника она могла перевернуться на другой бок в постели и, прежде чем проснуться, уже безотчетно понять, какой сегодня день.
Люс принюхалась, медленно приходя в чувство, затем принюхалась еще раз. Нет, тестом не пахло — равно как и ничем другим, помимо мокрой краски. Она потерла глаза, сгоняя сон, и оглядела свою тесную спаленку. Та походила на снимок «до» в телешоу о капремонте. Люс вспомнила долгий кошмар понедельника: отказ от мобильного телефона, инцидент с котлетой и сверкающие глаза Молли, Дэниел, отмахнувшийся от нее в библиотеке. Девочка представления не имела, с чего он такой злой.
Она села и посмотрела за окно. Было еще темно, солнце даже не выглянуло из-за горизонта. Она никогда не просыпалась так рано. Она вообще сомневалась, что сможет припомнить хоть один самолично виденный рассвет. Сказать по правде, что-то в любовании рассветами вызывало у нее тревогу. Наверное, минуты ожидания перед тем, как покажется солнце, сидение в темноте и разглядывание неба поверх кромки деревьев. Лучшее время для теней.
Люс печально вздохнула, тоскуя по дому и проникаясь одиночеством. Что ей теперь делать целых три часа между рассветом и первым уроком? «Рассвет» — почему это слово звенит у нее в ушах? Ох, черт! Ей полагается отрабатывать наказание.
Она выбралась из постели, споткнувшись о нераспакованную сумку, и выдернула очередной унылый черный свитер из стопки унылых черных свитеров. Натянула вчерашние джинсы, поморщилась, заметив в зеркале, в каком беспорядке пребывают после сна ее волосы, и на ходу попыталась расчесать их пальцами.
Она уже задыхалась, когда добралась до замысловатых кованых ворот кладбища, приходившихся ей по пояс. Ее душили вонь скунсовой капусты[3] и невынасимое одиночество. А где же остальные? Или их определение «рассвета» как-то отличается от ее? Она покосилась на наручные часы. Уже шесть пятнадцать.
Ей велели просто явиться на кладбище, и Люс была совершенно уверена, что это единственный вход. Она стояла в воротах, где зернистый асфальт парковки уступал место ухабистой, заросшей сорняками земле. Девочка заметила одинокий одуванчик, и ей пришло на ум, что несколько лет назад она сразу набросилась бы на него, загадала желание и подула. Но желания нынешней Люс казались слишком тяжелыми для чего-то столь воздушного.
Кладбище от парковки отделяли только хрупкие воротца. Удивительно для школы с таким количеством колючей проволоки. Люс провела рукой по створке ворот, чувствуя под пальцами замысловатый цветочный узор. Должно быть, они стоят со времен Гражданской войны, когда на кладбище хоронили павших солдат. Когда примыкающая к нему школа не служила домом неуправляемым психам. Когда здесь не царило такое запустение.
Странное дело — остальная территория школы была плоской, словно лист бумаги, но кладбище загадочным образом имело форму чаши. Стоя в воротах, Люс видела его склоны, усеянные рядами скромных надгробий, словно стадион — зрителями.
Ближе к центру, в нижней точке кладбища, ровные ряды превращались в лабиринт резных памятников, мраморных статуй и мавзолеев, возможно принадлежавших офицерам Конфедерации или состоятельным солдатам. Вблизи они вполне могли оказаться красивыми, но отсюда казалось, что один их вес увлекает кладбище вниз, как если бы его затягивало в водосток.
Шаги за спиной. Люс поспешно обернулась на коренастую, одетую в черное фигуру, появившуюся из-за дерева. Пенн! Она едва удержалась, чтобы не броситься девочке на шею. Люс еще никогда не была так рада кого-то видеть — хотя казалось невероятным, что Пенн могла заработать взыскание.
— Ты не опаздываешь? — спросила девочка, остановившись в нескольких футах от Люс и сочувственно покачав головой.
— Я тут уже десять минут стою, — возразила та. — Разве это не ты опаздываешь?
Пенн ухмыльнулась.
— Вот уж нет, я просто рано встаю. Никогда не зарабатывала наказаний.
Она пожала плечами и поправила на носу фиолетовые очки.
— А вот ты получила, вместе с пятью несчастными, которые, вероятно, с каждой минутой злятся все больше, дожидаясь тебя у обелиска.
Она привстала на цыпочки и показала за спину Люс на огромное каменное сооружение, возвышающееся в центре кладбища. Прищурившись, девочка едва сумела различить несколько черных фигурок у его основания.
— Мне сказали — встречаемся на кладбище, — принялась оправдываться Люс, чувствуя себя подавленной. — Никто не объяснил, куда идти.
— Что ж, я объясняю — к обелиску. А теперь спускайся, — посоветовала Пенн. — Ты не заведешь много друзей, если будешь расстраивать их планы на утро.
Люс сглотнула. Ей хотелось попросить девочку показать ей дорогу. Отсюда кладбище казалось сущим лабиринтом, и она побаивалась заблудиться. Внезапно ее вновь посетило тревожное чувство, напомнившее, как далеко она от дома, и Люс знала, что дальше будет только хуже. Медля, она похрустела суставами пальцев.
— Люс? — окликнула Пенн, слегка встряхивая ее за плечи. — Ты все еще стоишь тут.
Люс попыталась ответить ей храброй благодарной улыбкой, но была вынуждена довольствоваться неловкой гримасой. Наконец она поспешила вниз по склону к сердцу кладбища.
Солнце по-прежнему не взошло, но заря уже близилась, и эти последние предрассветные мгновения, как всегда, пугали Люс. Она миновала последний ряд солдатских надгробий. Некогда они, должно быть, стояли ровно, но с тех пор настолько обветшали, что большая их часть опрокинулась, и вместе они походили на россыпь костяшек домино.
Она зашлепала черными кедами по грязным лужам, зашуршала палой листвой. К тому времени, как она вышла к более богатым могилам, земля относительно выровнялась, и Люс потерялась. Она замедлила шаг, переводя дух. Голоса. Если она успокоится, то сможет расслышать голоса.
— Еще пять минут, и я ухожу, — заявил какой-то парень.
— Жаль, но ваше мнение не имеет значения, мистер Спаркс, — возразил раздраженный голос, который Люс помнила по вчерашним занятиям.
Мисс Тросе — Альбатросс. После инцидента с котлетой девочка опоздала на ее урок и произвела не лучшее впечатление на строгую шарообразную преподавательницу естественных наук.
— Если только кто-нибудь не желает лишиться социальных привилегий на всю неделю…
Среди могил послышались стоны.
— …мы будем терпеливо ждать, когда мисс Прайс удостоит нас своим присутствием.
— Я здесь, — задыхаясь, объявила Люс, огибая огромную статую херувима.
Мисс Тросс, облаченная, как и вчера, в мешковатое черное платье, стояла, уперев руки в бока. Ее редкие мышиного цвета волосы облепили череп, тусклые карие глазки выражали одно лишь раздражение. Биология всегда плохо давалась Люс, и ей пока не удалось отличиться на уроках у мисс Тросс.
За спиной у Альбатросс обнаружились Арриана, Молли и Роланд, бродившие вокруг кольца постаментов, обращенных к огромной статуе ангела посредине. В сравнении с остальными памятниками этот казался новее, белее и величественнее. А к рельефному ангельскому бедру прислонился Дэниел.
На нем красовалась та же потрепанная черная кожанка и ярко-красный шарф, за который она зацепилась взглядом вчера. Люс обратила внимание на его взлохмаченные светлые волосы, которые он будто еще не причесывал после сна. Она задумалась, как мог бы выглядеть спящий Дэниел, и вспыхнула таким отчаянным румянцем, что, отведя взгляд от его прически, чувствовала себя совершенно униженной.
Дэниел смотрел на нее неодобрительно.
— Простите, — выпалила Люс. — Я не знала, где мы должны встречаться. Клянусь…
— Довольно, — оборвала ее мисс Тросс, чиркнув пальцем поперек горла. — Ты уже потратила достаточно чужого времени. Итак, я уверена, каждый из вас помнит, что за прискорбно неблагоразумный поступок привел его сюда. Можете поразмышлять об этом за работой в течение следующих двух часов. Разбейтесь по парам. Что делать, вы знаете.
Она посмотрела на Люс и тяжело вздохнула.
— Ладно, кто хочет подопечную?
К ужасу Люс, все четверо учеников уставились себе под ноги. Но затем, после мучительно долгой минуты, из-за угла мавзолея выступил пятый.
— Я.
Кэм. Его черная футболка с треугольным вырезом туго обтягивала широкие плечи. Он почти на фут возвышался над Роландом, отпрянувшим, когда Кэм протиснулся мимо него и направился к девочке. Он неотрывно смотрел на нее и шел вперед, плавно и уверенно, ощущая себя здесь настолько же свободно, насколько Люс было неуютно. Какая-то ее часть хотела опустить глаза: ее смущало, как Кэм уставился на нее при всех. Но ее как будто заворожили. Ей не удавалось отвести взгляд — пока между ними не встала Арриана.
— Отвали, — заявила она. — Я вызвалась первой.
— Неправда, — возразил Кэм.
— Вызвалась — просто ты не услышал меня со своего дурацкого насеста, — затараторила Арриана. — Я ее хочу.
— Я… — начал было Кэм.
Арриана выжидающе склонила голову набок. Люс сглотнула. Он что, тоже собирается заявить на нее права? Неужели нельзя решить все мирно? Скажем, отработать наказание втроем?
Кэм потрепал Люс по руке.
— Я нагоню тебя попозже, ты не против? — бросил он, словно обещание.
Остальные ребята спрыгнули с могил, на которых сидели, и направились к сараю. Люс последовала за ними, держась поближе к Арриане, протянувшей ей грабли.
— Итак. Ты предпочитаешь ангела мщения или парочку жирных любовников?
Она ни словом не упомянула о вчерашних событиях или о своей записке, и у Люс возникло ощущение, что спрашивать ее не стоит. Вместо этого она огляделась и обнаружила по соседству пару огромных статуй. Ближайшая напоминала работы Родена. Обнаженные мужчина и женщина стояли, сжимая друг друга в объятиях. В Довере она изучала французскую скульптуру и всегда находила работы Родена одними из самых романтичных. Но теперь ей трудно было смотреть на обнимающихся влюбленных, не думая о Дэниеле. Дэниел. Ненавидящий ее. Если это еще нуждалось в доказательствах после того, как он буквально вылетел из библиотеки прошлой ночью, то достаточно было вспомнить сердитый взгляд сегодня утром.
— А где ангел мщения? — со вздохом спросила она Арриану.
— Отличный выбор. Вон там.
Арриана подвела Люс к массивной мраморной скульптуре, изображающей ангела, который спасает землю от удара молнии. Это произведение искусства вполне было достойно внимания — в прошлом. Теперь оно выглядело старым, заросшим грязью и зеленым мхом.
— Я не уловила, — призналась Люс. — Что мы должны делать?
— Скрести и мыть, — пропела Арриана. — Мне нравится делать вид, что я купаю их в ванне.
С этими словами она вскарабкалась на огромного ангела, забросив ноги на его отвращающую молнию руку, как если бы вся скульптура была могучим древним дубом, вполне пригодным для лазания.
Боясь, как бы мисс Тросс не подумала, что она ищет новых неприятностей, Люс принялась орудовать граблями у подножия статуи. Она пыталась расчистить кажущуюся бесконечной груду листьев.
Три минуты спустя ее руки заныли от усталости. Для тяжелого физического труда она определенно оделась не самым подходящим образом. Люс никогда не получала взысканий в Довере, но, судя по слухам, обычно они состояли из заполнения листка бумаги несколькими сотнями строк вроде «я не буду списывать работы с Интернета».
Это наказание казалось жестоким. Особенно если учесть, что она случайно столкнулась с Молли в столовой. Люс старалась воздерживаться от поспешных суждений, но счищать грязь с могил людей, которые мертвы уже больше века? Сейчас Люс искренне ненавидела собственную жизнь.
Наконец сквозь кроны деревьев пробился дерзкий солнечный луч, и кладбище внезапно обрело цвет. Люс сразу сделалось легче. Теперь она видела дальше чем на десять футов вокруг себя. Она видела Дэниела… работающего плечом к плечу с Молли.
Сердце Люс упало. Ощущение легкости растаяло.
Она посмотрела на Арриану, которая ответила ей сочувственным взглядом, говорящим что-то вроде «и это пройдет», но продолжала трудиться.
— Эй, — громко прошептала Люс.
Арриана прижала палец к губам и жестом предложила девочке забраться повыше.
Люс ухватилась за руку статуи и без особого изящества вскарабкалась на постамент.
— А что… — прошептала она, убедившись, что уже не свалится, — Дэниел дружит с Молли?
Арриана фыркнула.
— Да ни в жизнь, они терпеть друг друга не могут, — быстро ответила она и запнулась. — А почему ты спросила?
Люс указала на них двоих, не предпринимающих ничего, чтобы счистить грязь с доставшейся им могилы. Они стояли рядышком, опираясь на грабли, и вели беседу, которую девочке отчаянно хотелось услышать.
— По мне, так они похожи на друзей.
— Это взыскание, — отрезала Арриана. — Приходится разбиваться на пары. Думаешь, Роланд дружит с этим приставалой?
Она указала на Роланда и Кэма. Они, судя по всему, спорили, как лучше поделить работу над статуей влюбленных.
— Товарищи по взысканию не равняются товарищам по жизни.
Арриана оглянулась на заметно поникшую Люс.
— Послушай, Люс, я не имела в виду… — Голос ее постепенно стих. — Ладно, если не брать в расчет тот факт, что ты вынудила меня потратить впустую двадцать минут с утра, я ничего против тебя не имею. Я даже считаю тебя по-своему занятной. Новое лицо и все такое. То есть я не знаю, чего ты ждешь от Меча и Креста в плане девчачьей дружбы, но позволь, я скажу тебе это первой: все не настолько просто. Люди попадают сюда, потому что у них есть багаж. Зарегистрируйтесь у стойки, заплатите штраф, это весит больше пятидесяти фунтов… Улавливаешь?
Люс смущенно пожала плечами.
— Я просто спросила.
Арриана фыркнула.
— Ты зря так, я не в упрек. Так все же что ты натворила, чтобы загреметь сюда?
Люс совершенно не хотелось говорить об этом. Возможно, Арриана права и ей лучше не пытаться ни с кем дружить. Она слезла на землю и принялась сражаться со мхом у подножия статуи.
К несчастью, Арриана была заинтригована. Она тоже спрыгнула вниз и накрыла грабли Люс собственными, пригвоздив их к месту.
— О, ну скажи-скажи-скажи, — поддразнила она.
Их лица оказались совсем близко друг от друга. Это напомнило Люс о вчерашнем дне, когда она склонялась над корчащейся в судорогах Аррианой. Это же значило что-то для них обеих? К тому же Люс отчаянно хотела с кем-то поговорить. Лето в доме родителей было долгим и напряженным. Она вздохнула, уткнувшись лбом в ручку граблей.
Солоноватый тревожный привкус заполнил рот, но сглотнуть его не удавалось. В последний раз она углублялась в подробности того вечера на суде. Она бы предпочла забыть их, но чем дольше Арриана сверлила ее взглядом, тем четче складывались слова и тем легче срывались с языка.
— Однажды вечером я была с другом, — принялась объяснять она, набрав в грудь побольше воздуха. — И произошло нечто ужасное.
Она зажмурилась, моля, чтобы картины воспоминаний не вспыхивали на изнанке век.
— Случился пожар. Я выбралась… а он нет.
Арриана зевнула, куда меньше устрашенная этой историей, чем сама Люс.
— В любом случае, — продолжала девочка, — потом я не могла вспомнить подробности того, как это произошло. Что мне удалось… по крайней мере, что я сказала судье… думаю, они сочли меня сумасшедшей.
Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла вымученной.
К удивлению Люс, Арриана положила руку ей на плечо и сжала. На миг ее лицо стало по-настоящему искренним, но тут же на нем появилась привычная усмешка.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |