Его глаза казались остекленевшими. Голос упал до шепота.
— Ты никогда не влюбляешься…
— Но… — прошептала в ответ девочка — Я же… влюбилась.
— Ты никогда не рожаешь детей и не стареешь, Люс.
— Но почему?
— Ты возвращаешься каждые семнадцать лет.
— Пожалуйста…
— Мы встречаемся. Мы обязательно встречаемся, каким-то образом нас всегда сводит вместе, куда бы я ни пошел, как бы ни пытался держаться от тебя подальше. Это не имеет значения. Ты непременно находишь меня.
Он смотрел вниз на свои стиснутые кулаки и не мог поднять глаз.
— И каждый раз, когда мы встречаемся, ты обращаешь на меня внимание…
— Дэниел…
— Я могу пытаться устоять, или сбежать от тебя, или не отвечать тебе, насколько удается, — разницы нет. Ты влюбляешься в меня, а я в тебя.
— Это настолько ужасно?
— Это убивает тебя!
— Прекрати! — закричала Люс. — Чего ты хочешь добиться? Отпугнуть меня?
Дэниел фыркнул.
— Нет. Это в любом случае не сработает.
— Если не хочешь встречаться со мной… — предположила она, надеясь, что все это было замысловатой шуткой, поводом для разрыва, только не правдой — это ведь не могло быть правдой, — придумал бы более правдоподобную историю.
— Я знал, что ты не поверишь мне. Вот почему я не рассказывал тебе до сих пор. Потому что я считал, что понял правила, и… мы поцеловались, и теперь я не понимаю ничего.
«Я не знаю, как этому помешать, — вспомнились Люс его вчерашние слова. — Я не знаю, что делать».
— Потому что ты меня поцеловал.
Он кивнул.
— Ты поцеловал меня, а когда мы закончили, ты был удивлен.
Дэниел снова кивнул. Ему хватило такта выглядеть несколько смущенным.
— Ты поцеловал меня, — продолжала Люс, пытаясь уложить все это в голове, — и считал, что я этого не переживу?
— Основываясь на опыте, — хрипло подтвердил он, — да.
— Это просто бред, — заключила она.
— Дело не в поцелуе, а в том, что он означает. В некоторых жизнях мы можем целоваться, хотя в большинстве — нет.
Дэниел погладил девочку по щеке, и она в очередной раз отметила, насколько ей приятны его прикосновения.
— Должен сказать, что предпочитаю жизни, в которых мы можем целоваться.
Он опустил взгляд.
— Хотя так гораздо тяжелее терять тебя.
Люс хотела рассердиться на него за то, что он выдумывает такие причудливые истории, когда они могли бы обнимать друг друга. Но странный зуд на задворках сознания убеждал ее не сбегать от Дэниела, а оставаться здесь и слушать так долго, как только удастся.
— Когда ты теряешь меня, — начала она, тщательно взвешивая каждое слово, — как это происходит? Почему?
— Это зависит от тебя, от того, многое ли ты помнишь о нашем прошлом или насколько хорошо успеваешь узнать, кто я есть.
Дэниел развел руками.
— Я понимаю, это звучит невероятно…
— Бредово?
Он улыбнулся.
— Я собирался сказать — таинственно. Но я пытаюсь ничего от тебя не скрывать. Это просто очень щекотливая тема. Иногда в прошлом уже подобные разговоры, случалось…
Люс смотрела на его губы в ожидании продолжения, но он молчал.
— Убивали меня?
— Я собирался сказать — разбивали мне сердце.
Дэниелу явно было больно, и девочке хотелось утешить его. Что-то тянуло ее к нему, влекло. Но она не могла. Теперь она уверилась, что Дэниел знал о мерцающем лиловом свете. Что он имел к нему самое непосредственное отношение.
— Что ты такое? — спросила она. — Какой-нибудь…
— Я скитался по земле, всегда в глубине души зная, что ты приближаешься. Я привык искать тебя. И когда я начал прятаться от тебя — от неизбежного несчастья, — ты всегда находила меня. Мне потребовалось не много времени, чтобы вычислить, что ты появляешься каждые семнадцать лет.
Семнадцатый день рождения Люс миновал в конце августа, за две недели до того, как она поступила в Меч и Крест. Это был грустный праздник: только она, родители и купленный в магазине торт. Свечей не было — на всякий случай. А что насчет ее семьи? Они тоже возвращались каждые семнадцать лет?
— Мне никогда не хватало времени оправиться от прошлого раза, — продолжал Дэниел. — Только снова утратить бдительность.
— Так ты знал, что я появлюсь? — с сомнением уточнила девочка.
Он выглядел серьезным, но Люс по-прежнему не могла ему поверить. И не хотела.
Дэниел покачал головой.
— День, когда ты покажешься, — нет. Ты не помнишь мою реакцию, когда я тебя увидел?
Он поднял взгляд к небу, как будто сам припоминал.
— Первые несколько секунд я каждый раз воодушевлен. Я забываюсь. А затем вспоминаю.
— Да, — медленно проговорила Люс. — Ты улыбнулся, а потом… так вот почему ты показал мне палец?
Дэниел нахмурился.
— Но если это, как ты говоришь, происходит каждые семнадцать лет, — продолжила она, — ты все же знал, что я приду. В каком-то смысле знал.
— Все довольно запутанно, Люс.
— Я видела тебя в тот день, до того, как ты меня заметил. Ты смеялся о чем-то с Роландом около Августина. Ты смеялся так заливисто, что мне стало завидно. Если ты все знал, Дэниел, если ты настолько умен, что способен предсказать, когда я появлюсь, а когда погибну, и насколько тяжелым это окажется для тебя, как ты мог смеяться? Я тебе не верю, — заключила девочка, и голос ее задрожал. — Я не верю ни единому твоему слову.
Дэниел нежно смахнул слезинку из уголка ее глаза.
— Это чудесный вопрос, Люс. Я восхищен тем, что ты задала его, и сожалею, что не способен объяснить лучше. Я могу сказать только одно: единственный способ выжить в вечности — это умение ценить каждое мгновение. Вот чем я был занят.
— В вечности, — повторила Люс. — Вот еще одна вещь, которую я не понимаю.
— Это не важно. Я больше не могу так смеяться. Как только ты появляешься, я больше не могу думать ни о чем другом.
— Ты несешь чушь, — отрезала девочка, желая уйти, пока не стало слишком темно.
Но история Дэниела была не просто чепухой. Все время, проведенное в Мече и Кресте, Люс отчасти верила, что безумна. Но ее сумасшествие бледнело в сравнении с его.
— Не существует руководства по тому, как объяснять подобные… вещи девушке, которую любишь, — взмолился он, приглаживая ее волосы. — Я делаю, что могу. Я хочу, чтобы ты мне поверила, Люс. Что мне нужно сделать?
— Рассказать другую историю, — с горечью ответила она. — Придумать более здравый повод.
— Ты сама говорила, что тебе кажется, будто мы знакомы. Я пытался отрицать это, сколько мог.
— Мне казалось, что мы откуда-то знакомы, — сбивчиво подтвердила Люс. — Как будто мы встречались в торговом центре, или в летнем лагере, или где-то еще. Не в прошлой жизни.
Она покачала головой.
— Нет… я не могу.
Люс заткнула уши. Дэниел отвел ее руки.
— И все же сердцем ты понимаешь, что это правда. Он стиснул руками ее колени и заглянул в глаза.
— Ты знала это, когда я последовал за тобой на вершину Корковаду в Рио, потому что тебе захотелось взглянуть на статую вблизи. Ты знала это, когда я нес тебя две тяжкие мили к реке Иордан, потому что ты заболела под Иерусалимом. А я советовал тебе не есть финики! Ты знала это, когда, медсестра, ты заботилась обо мне в итальянском госпитале во Вторую мировую, и до того, когда я прятался в твоем петербургском погребе в Кровавое воскресенье. Когда я взобрался на башню твоего замка в Шотландии времен Реформации и танцевал с тобой на версальском балу в честь коронации. Ты оказалась единственной дамой, одетой в черное. Была еще та коммуна художников в Кинтана-Роо и марш протеста в Кейптауне, когда мы оба провели ночь за решеткой. Открытие театра «Глобус» в Лондоне. Мы получили лучшие места во всем зале. И когда мой корабль потерпел крушение у берегов Таити, ты оказалась там, как и в те разы, когда я был каторжником в Мельбурне, и карманником в Ниме восемнадцатого века, и монахом в Тибете. Ты неожиданно появляешься везде и всегда и рано или поздно ощущаешь все, что я только что тебе рассказал. Но ты не позволяешь себе довериться чувствам.
Дэниел прервался, чтобы перевести дыхание, и невидящим взглядом посмотрел мимо нее. Затем протянул руку и прижал ладонь к ее колену, отчего по телу разлилось привычное уже пламя.
Люс зажмурилась, а когда открыла глаза, у него в руках был чудесный белый пион. Цветок едва ли не светился. Она обернулась посмотреть, где мальчик его сорвал, но вокруг виднелись лишь сорняки и гниющая мякоть упавших фруктов. Их руки встретились на стебле цветка.
— Ты знала это, когда целый месяц ежедневно собирала белые пионы тем летом в Хельстоне. Помнишь?
Дэниел уставился на нее так пристально, словно пытался заглянуть внутрь.
— Нет, — вздохнул он мгновение спустя. — Конечно не помнишь. Как же я тебе завидую.
Но пока он говорил, по коже Люс начало разливаться тепло. Какая-то ее часть больше ни в чем не была уверена.
— Я делаю все это, — сообщил Дэниел, наклоняясь так, что их лбы соприкоснулись, — потому что люблю тебя, Люсинда. Для меня существуешь только ты.
Нижняя губа девочки дрожала. Руки безвольно лежали в его ладонях. Цветочные лепестки падали на землю сквозь их пальцы.
— Почему ты грустишь?
Свалившегося на нее оказалось слишком много, чтобы даже думать об этом. Люс отстранилась от Дэниела и встала, отряхивая с джинсов листья и траву. Голова кружилась. Она уже жила… прежде?
— Люс.
Девочка отмахнулась.
— Думаю, мне нужно пойти куда-нибудь, одной, и прилечь.
Она схватилась за персиковое дерево. Ею овладела внезапная слабость.
— Тебе нехорошо, — заметил он, вскочив и взяв ее за руку.
— Нет.
— Мне так жаль, — вздохнул Дэниел — Не знаю, чего я ожидал, когда рассказывал тебе. Мне следовало бы…
Люс не приходило в голову, что однажды настанет миг, когда ей понадобится отдохнуть от Дэниела, и все же ей хотелось убраться подальше. По тому, как мальчик смотрел на нее, можно было с уверенностью сказать: он хочет услышать, что она найдет его позже и они еще обо всем поговорят. Вот только она начала сомневаться, что это хорошая идея. Чем дольше он говорил, тем сильнее девочка ощущала, как что-то пробуждается в ней, но сомневалась, что готова к этому. Она больше не считала себя безумной — и не была уверена, что безумен Дэниел. Любому другому его объяснения показались бы болезненным бредом. Но Люс… она еще ни в чем не убедилась, но что, если слова Дэниела являются теми ответами, которые придадут смысл всей ее жизни? Она не знала. И чувствовала себя более испуганной, чем когда-либо прежде.
Девочка высвободила руку и направилась в сторону общежития. Но, пройдя несколько шагов, остановилась и медленно обернулась.
Дэниел не сдвинулся с места.
— В чем дело? — спросил он, поднимая голову. Она осталась стоять на некотором удалении от него.
— Я обещала, что выслушаю и хорошую новость. На лице Дэниела промелькнула улыбка, пусть и довольно болезненная.
— Хорошая новость состоит в том… — он помешкал, тщательно подбирая слова, — что я поцеловал тебя, а ты все еще здесь.
ОТКРЫТАЯ КНИГА
Люс рухнула на кровать, устроив изрядную встряску усталым пружинам. Удрав с кладбища — и от Дэниела, она едва ли не бегом возвратилась к себе. Девочка не потрудилась даже включить свет, так что споткнулась о стул и сильно ушибла палец на ноге. Она свернулась в клубочек и сжала ноющую ногу. По крайней мере, с болью она могла справиться, боль принадлежала этому миру. Люс так счастлива была наконец-то остаться одна.
В дверь постучали.
Передышка ей не светила.
Люс не стала отвечать на стук. Она никого не хотела видеть — кто бы ни пришел, ему придется понять намек. Стук повторился. Тяжелое дыхание и хлюпающий, аллергический звук прочищаемого горла.
Пенн.
Девочка не могла сейчас увидеться с Пенн. Либо она покажется сумасшедшей, если попробует объяснить все, что произошло с ней за последние сутки, либо действительно сойдет с ума, пытаясь держаться естественно и ни о чем не рассказывать.
Наконец Люс услышала, как шаги подруги удаляются по коридору. Она испустила вздох облегчения, перешедший в долгое одинокое хныканье.
Ей хотелось обвинить Дэниела в том, что он пробудил в ней эту бурю чувств, и на миг она попробовала вообразить свою жизнь без него. Это оказалось невозможным. Все равно что пытаться вспомнить первое впечатление от дома после того, как прожил в нем долгие годы. Крепко же он ее зацепил. Придется разбираться со всеми странностями, о которых он рассказал сегодня.
Краешком сознания Люс все возвращалась и возвращалась к тому, что мальчик говорил о временах, когда они бывали вместе. Может, ей и не удавалось по-настоящему вспомнить события, о которых он упоминал, но, как ни странно, его слова не стали для нее потрясением. Все это казалось отчасти знакомым.
Например, девочка всегда необъяснимо ненавидела финики. От одного их вида ее начинало мутить. В конце концов она принялась утверждать, что у нее аллергия, так что мама перестала украдкой подкладывать их в выпечку. А еще Люс всю жизнь упрашивала родителей взять ее в Бразилию, хотя никогда не могла объяснить, почему ей хочется именно туда. И белые пионы. Дэниел подарил ей букет после пожара в библиотеке. В них ей всегда мерещилось что-то необыкновенное и в то же время знакомое.
Небо за окном сделалось угольно-черным, белело лишь несколько облачных клубов. В комнате было темно, но бледные распустившиеся цветы на подоконнике виднелись даже в сумраке. Они простояли в вазе неделю, но ни единый лепесток не увял.
Люс поднялась и вдохнула их сладкий аромат.
Она не может винить Дэниела. Да, его рассказ прозвучал безумно, но в то же время он прав — это она приходила к нему раз за разом, предполагая, что у них есть что-то общее. Да дело и не в этом. Это она видит тени, это она замешана в гибели ни в чем не повинных людей. Девочка пыталась не думать о Треворе и Тодде, когда Дэниел заговорил о ее собственных смертях — как он столько раз становился их свидетелем. Если такое вообще можно вообразить, Люс хотела бы спросить мальчика, чувствовал ли он себя ответственным за то, что потерял ее. Похожа ли чем-нибудь его жизнь на тайную, уродливую, всепоглощающую вину, с которой она сталкивается каждый день.
Девочка опустилась на стул, каким-то образом перекочевавший на середину комнаты. Ох. Пошарив под собой в поисках твердого предмета, на который только что приземлилась, она обнаружила толстую книгу.
Люс подошла к стене и щелкнула выключателем, сощурившись от мерзкого дневного света. Эту книгу в своих руках она никогда прежде не держала. Обложка была обтянута светло-серой тканью, с обтрепанными уголками и крошащимся бурым клеем под корешком. «Хранители: Миф в средневековой Европе». Сочинение предка Дэниела.
Том оказался тяжелым и попахивал дымом. Люс выдернула записку, засунутую под обложку.
Да, я нашла запасной ключ и незаконно проникла в твою комнату. Прости. Но это СРОЧНО!!! Я нигде не могла тебя найти. Куда ты делась? Тебе нужно на это взглянуть, а потом нам стоит посовещаться. Я загляну к тебе через час. Действуй с осторожностью.
Целую,
Пенн
Люс отложила записку к цветам и с книгой вернулась в кровать. Села на край, свесив ноги. Уже одна тяжесть тома в руках порождала у нее под кожей необычный теплый зуд. Книга казалась ей едва ли не живой.
Девочка открыла ее, ожидая, что придется разбираться в тяжеловесном научном оглавлении или копаться в указателе сзади, прежде чем найдется что-то, хотя бы отдаленно связанное с Дэниелом.
Она не ушла дальше титульного листа.
Прямо под обложкой книги оказалась вклеена тонированная сепией фотография. Это был кадр в стиле старинных визитных карточек, напечатанный на пожелтевшей альбуминовой бумаге. Кто-то нацарапал внизу чернилами: «Хельстон, 1854».
Люс вспыхнула. Она сдернула через голову черный свитер, но ей было жарко даже в майке.
Голос Дэниела гулко прозвучал в ее памяти.
«Вышло так, что я живу вечно, — сказал он. — Ты возвращаешься каждые семнадцать лет. Ты влюбляешься в меня, а я в тебя. И это тебя убивает».
У нее разболелась голова.
«Я люблю тебя, Люсинда. Для меня существуешь только ты».
Она пальцем очертила контур вклеенной в книгу карточки. Отец Люс, страстный знаток фотографии, наверняка восхитился бы, насколько хорошо сохранилось изображение.
Девочку же, напротив, занимали люди на карточке. Поскольку, если бы каждое слово Дэниела не было правдой, это бы не имело никакого смысла.
Молодой человек со светлыми, коротко остриженными волосами и еще более светлыми глазами изящно позировал в элегантном черном костюме. Вздернутый подбородок и резко очерченные скулы придавали еще большую утонченность его облику, но вздрогнула Люс при взгляде на его губы. Именно этот изгиб улыбки в сочетании с выражением глаз она видела в каждом сне на протяжении вот уже нескольких недель. А последнюю пару дней и наяву.
Этот человек был точной копией Дэниела. Дэниела, только что заявившего ей, что он любит ее — и что она перерождалась множество раз. Дэниела, наговорившего ей столько всего, чего она не хотела слышать, что она сбежала. Дэниела, которого она оставила под персиковыми деревьями на кладбище.
Это могло оказаться просто удивительным сходством. Некий дальний родственник, наверное автор книги, передал все свои гены до единого прямиком Дэниелу.
Вот только молодой человек на фотокарточке расположился рядом с девушкой, которая тоже выглядела тревожно знакомой.
Люс поднесла книгу к лицу и всмотрелась в изображение. На девушке было черное шелковое бальное платье с оборками, плотно облегающее тело до талии, а оттуда расходящееся широкими волнами. Черные рукава на шнуровке закрывали руки, оставляя обнаженными лишь белые пальцы. Некрупные зубы проглядывали между губ, приоткрытых в непринужденной улыбке. Ее чистая кожа была на несколько тонов светлее, чем у мужчины. Густые ресницы обрамляли глубоко посаженные глаза. Черный каскад волос тяжелыми волнами ниспадал до талии.
Люс потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, как надо дышать, и даже тогда она не смогла отвести взгляд от книги. Девушка на фотокарточке?
Это она.
Либо Люс права и она помнит Дэниела с какой-то забытой поездки в торговый центр в Саванне, где они позировали для дешевых костюмированных снимков в фотокиоске «под старину», либо он сказал правду.
Люс и Дэниел действительно знали друг друга.
Много сотен лет.
Ей никак не удавалось перевести дух. Ее жизнь швырнуло во взбаламученное море, все оказывалось под вопросом: преследующие ее мрачные тени, жуткая гибель Тревора, сны…
Ей нужно найти Пенн. Если кто и может подыскать объяснение столь невероятному происшествию, так это она. С загадочной книгой под мышкой Люс выбежала из комнаты и бросилась к библиотеке.
Там оказалось тепло и пусто, но что-то в высоких потолках и бескрайних рядах книг вызвало у девочки тревогу. Она поспешно прошла мимо нового абонементного стола, все еще выглядящего стерильным и необжитым. Миновала огромную неиспользуемую картотеку и бесконечный справочный отдел и добралась до длинных столов в читальном зале.
Вместо Пенн там обнаружилась Арриана, играющая в шахматы с Роландом. Ноги она положила на стол, а на голове у нее красовалось полосатое кондукторское кепи. Волосы были убраны под него, и Люс снова заметила блестящий пятнистый шрам у нее на шее — впервые с того утра, когда подстригала подруге волосы.
Арриана полностью погрузилась в игру. Шоколадная сигара покачивалась в ее губах, пока она обдумывала следующий ход. Роланд закрутил дреды в два толстых узла на макушке. Он пристально поглядывал на соперницу, постукивая мизинцем по одной из своих пешек.
— Шах и мат, сука, — торжествующе объявила Арриана.
Она опрокинула Роландова короля на доску, как раз когда Люс остановилась перед их столом.
— Лю-лю-люсинда, — пропела девочка, поднимая на нее взгляд. — Ты меня избегала.
— Нет.
— Я столько всего о тебе слышала, — продолжила Арриана, отчего Роланд с любопытством склонил голову набок. — Да-да, того самого. Садись и выкладывай. Прямо сейчас.
Люс прижала книгу к груди. Ей не хотелось садиться. Ей хотелось прочесать библиотеку в поисках Пенн. Она не могла попусту болтать с Аррианой — тем более при Роланде, поспешно убравшем свои вещи с ближайшего стула.
— Присоединяйся, — предложил мальчик.
Люс неохотно опустилась на краешек сиденья. Она задержится всего на пару минут. Она действительно несколько дней не видела Арриану и в обычных обстоятельствах уже успела бы соскучиться по эксцентричной подруге.
Но обстоятельства были далеко не обычными, и Люс не могла думать о чем-то, кроме фотографии.
— Поскольку я только что в пух и прах разгромила Роланда на шахматной доске, давайте поиграем в новую игру. Как насчет: «Кто на днях видел обличительное фото Люс»? — предложила Арриана, скрещивая руки на столе.
— Что?
Люс отшатнулась. Она крепко сжала книгу, уверенная, что напряженное выражение лица выдало ее. Ей не следовало приносить том сюда.
— Даю тебе три попытки, — предложила Арриана, закатывая глаза. — Молли сняла, как ты садилась в большую черную машину вчера после занятий.
— Ох, — вздохнула Люс.
— Она собиралась заложить тебя Рэнди, — продолжила подруга, — пока я не устроила ей взбучку.
Она прищелкнула пальцами.
— Так что теперь в знак благодарности расскажи мне — тебя утащили, чтобы предъявить внешкольному психиатру?
Арриана понизила голос и постучала ногтями по столу.
— Или ты завела любовника?
Люс покосилась на Роланда, не сводящего с нее глаз.
— Ни то ни другое, — открестилась она. — Я просто уехала ненадолго, чтобы поговорить с Кэмом. На самом деле это не дошло до…
— Бац! Плати, Арри, — ухмыльнувшись, потребовал Роланд. — Ты должна мне десятку.
У Люс отвисла челюсть.
Арриана похлопала ее по руке.
— Ничего страшного, мы просто поспорили, интереса ради. Я предположила, что ты слиняла с Дэниелом, а Роланд поставил на Кэма. Ты подрываешь мое благосостояние, Люс. Мне это не нравится.
— Но я была с Дэниелом, — заметила Люс, не вполне уверенная, зачем ей понадобилось вносить ясность.
Им что, больше нечего делать, кроме как сидеть и гадать, чем она занимается в свободное время?
— О, — разочарованно протянул мальчик. — Сюжет запутывается.
— Роланд, — обернулась к нему Люс— Мне нужно у тебя кое-что спросить.
— Излагай.
Он вытащил блокнот и ручку из кармана черно-белого блейзера в тонкую полоску и приготовился записывать, словно официант, принимающий заказ.
— Чего ты хочешь? Кофе? Спиртного? Крепкие напитки я могу достать только по пятницам. Журналы для взрослых?
— Фигары? — предложила Арриана, шепелявя из-за собственной, шоколадной.
— Нет, — покачала головой Люс— Ничего подобного.
— Ладно, особый заказ. Я оставил каталог в комнате. — Роланд пожал плечами. — Ты могла бы зайти позже…
— Мне вовсе не нужно, чтобы ты что-то доставал. Я просто хотела узнать… — Она сглотнула— Ты же дружишь с Дэниелом?
Он снова пожал плечами.
— Не имею ничего против него.
— Но ты ему доверяешь? — спросила она. — То есть если бы он рассказал тебе нечто похожее на бред, ты бы ему поверил?
Роланд прищурился, явно на миг выбитый из колеи, но Арриана поспешно вспрыгнула на стол и наклонилась к подруге.
— А о чем речь?
Люс встала.
— Не важно.
Ей вообще не следовало поднимать эту тему. На нее вновь обрушилась вся кутерьма последних дней. Она подхватила со стола книгу.
— Мне нужно идти, — заявила она. — Простите.
Девочка задвинула за собой стул и направилась прочь. Ноги казались ей тяжелыми и неуклюжими, голову переполняли мысли. Порыв ветра всколыхнул волосы у нее на затылке, и она резко обернулась в поисках теней. Ничего. Просто открытое окно высоко, под самыми стропилами. Просто крошечное птичье гнездо, притулившееся в углу приотворенной створки. Окинув взглядом библиотеку, Люс не поверила собственным глазам. Их действительно нигде не было: ни чернильно-черных щупалец, ни дрожащих серых облаков, клубящихся над головой, — но девочка ощущала их близость, едва ли не чуяла в воздухе солоновато-сернистый запах. Где же они, если не преследуют ее? Люс всегда считала их исключительно своими собственными. Никогда не предполагала, что тени могут бывать где-то еще, заниматься чем-то еще — мучить других людей. Может, Дэниел тоже их видит?
Свернув к компьютерному классу в глубине библиотеки, где она надеялась застать Пенн, Люс натолкнулась на мисс Софию. Обе пошатнулись, и учительница схватилась за девочку, чтобы устоять на ногах. На ней были стильные джинсы и длинная белая блуза с накинутым на плечи красным кардиганом. На шее у нее висели очки в зеленой металлической оправе, прикрепленные к нитке разноцветных бус. Люс поразило, насколько твердой оказалась хватка учительницы.
— Извините, — пробормотала девочка.
— Ох, Люсинда, в чем дело?
Мисс София прижала ладонь к ее лбу. Ноздри Люс забил запах детской присыпки, исходящий от ее рук.
— Ты плохо выглядишь.
Девочка сглотнула, отчаянно пытаясь не расплакаться только потому, что ее пожалела добросердечная учительница.
— Мне нехорошо.
— Я так и знала, — кивнула мисс София. — Ты пропустила занятия сегодня и не была на мероприятии вчера вечером. Может, тебе нужно к врачу? Если бы моя аптечка не сгорела при пожаре, я бы прямо тут померила тебе температуру.
— Нет, то есть я не знаю.
Люс прижала к груди книгу и задумалась, не стоит ли рассказать мисс Софии все с самого начала… вот только что считать началом?
Но ей не пришлось выбирать. Библиотекарь мельком посмотрела на книгу, вздохнула и окинула девочку понимающим взглядом.
— Ты все-таки ее нашла. Пойдем, нам нужно поговорить.
Даже она знала о жизни Люс больше, чем сама девочка. Или о жизнях? Она никак не могла понять, что все это значит или как такое возможно.
Люс последовала за мисс Софией к столу в дальнем углу читального зала. Краем глаза она по-прежнему видела Арриану и Роланда, но ребята вряд ли могли их слышать.
— Как ты наткнулась на нее?
Библиотекарь погладила Люс по руке и надела очки. Ее черные глазки-бусинки блеснули за бифокальными стеклами.
— Не волнуйся. Все в порядке, милая.
— Мы с Пенн искали ее. Это было глупо. Мы подумали, что автор, возможно, как-то связан с Дэниелом, но не знали наверняка. Когда бы мы ни проверяли, выходило так, словно книгу только что взяли. А потом, когда я сегодня вернулась к себе, Пенн оставила ее в моей комнате…
— Так Пенниуэзер тоже знает ее содержание?
— Понятия не имею, — покачав головой, призналась Люс.
Она чувствовала, что болтает бессвязно и неудержимо, но не могла остановиться. Мисс София походила на забавную чудаковатую бабушку, которой у девочки никогда не было. Представление ее собственной бабушки о грандиозной поездке за покупками ограничивалось бакалейной лавкой. Кроме того, оказалось так приятно просто с кем-нибудь поговорить.
— Мне пока не удалось ее найти. Я была с Дэниелом, а он обычно ведет себя так странно, но прошлой ночью он поцеловал меня, и мы не возвращались до…
— Прости, милая, — громко перебила ее мисс София, — но ты сказала, что Дэниел Григори поцеловал тебя?
Люс зажала себе рот обеими руками. Она не могла поверить, что проболталась мисс Софии. Должно быть, она и впрямь расклеилась.
— Простите, это совершенно неуместно. И неловко. Не знаю, почему это у меня вырвалось.
Девочка, словно веером, обмахнула ладонью пылающие щеки.
Но было уже слишком поздно.
— Спасибо, что сообщила! — выкрикнула Арриана с другого конца читального зала.
Лицо ее выглядело ошеломленным.
Но мисс София вернула себе внимание Люс, выхватив из ее рук книгу.
— Ваш с Дэниелом поцелуй не только неуместен, милая, но, как правило, невозможен.
Она погладила подбородок и подняла взгляд к потолку.
— Что означает… ну, может и не означать…
Мисс София принялась листать книгу, сверхъестественно быстро пробегая пальцами по страницам.
— Что вы имели в виду под «как правило»?
Люс никогда прежде не ощущала себя настолько непричастной к собственной жизни.
— Забудь о поцелуе.
Мисс София махнула рукой, застав Люс врасплох.
— Это не так важно. Поцелуй ничего не значит, если только…
Она что-то пробормотала себе под нос и продолжила листать книгу.
Какого черта? Поцелуй Дэниела значил все. Люс с сомнением наблюдала за порхающими пальцами библиотекаря, пока ее внимание не привлекла одна из страниц.
— Вернитесь назад, — попросила девочка, накрыв ладонью руку мисс Софии.
Женщина медленно отстранилась, и Люс принялась перелистывать тонкие полупрозрачные страницы. Вот. Она прижала ладонь к сердцу. На полях черной тушью было вычерчено несколько набросков — поспешно, но изящно и твердой рукой. Кем-то, обладающим несомненным талантом. Девочка провела пальцами по наброскам, пристально всматриваясь в них. Изгиб женского плеча, увиденный сзади, волосы, собранные в низкий узел. Гладкие обнаженные колени скрещенных ног, уходящих к призрачной талии. Длинное тонкое запястье с ладонью, в которой покоится крупный раскрывшийся цветок пиона.
Пальцы Люс задрожали. К горлу подступил комок. Она не понимала, почему из всего, что она слышала и видела сегодня, именно это оказалось достаточно красивым — и достаточно печальным, — чтобы довести ее до слез. Плечо, колени, запястье — все это принадлежало ей. И она знала — наброски сделаны рукой Дэниела.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |