Впрочем, одним писательством Попко не ограничивался. Большую инициативу он проявил при создании историко-этнографического музея, в котором бы находились памятники культуры адыгского народа. Уже в конце 1864 года возникла первая этнографическая экспозиция, расположенная в абадзехской сакле, специально перенесенной во двор полкового штаба. В сакле находились предметы быта, утварь, орудия труда. Помимо этнографического был в музее и естественнонаучный отдел.
Попко, как энтузиаст своего дела, был бы, наверное, рад предаваться только научным изысканиям. Однако приходилось заниматься и делами армейскими.
В 1864 году И.Д. Попко, будучи в чине полковника, назначается командиром Псекупского полка, а в 1877 году получает новое назначение - пост начальника Карской области. За усердную и безупречную службу Отечеству Иван Диомидович стал кавалером всех высших российских орденов, в том числе и ордена Святого Александра Невского. После того как Попко по состоянию здоровья уходит с военной службы, он становится предводителем дворянства Ставропольской губернии, Терской и Кубанской областей.
Умер И.Д. Попко 30 августа 1893 года. Многое из того, что он сделал, было потеряно - прекратил существование музей, частично были утрачены его богатая библиотека и архив. Но все же имя Ивана Диомидовича Попко вошло в один ряд с именами наиболее выдающихся людей Кубани.
22. Культура и быт русского и украинского населения
Развитие капитализма на Северном Кавказе оказывало известное воздействие на культуру и
быт населения казачьих станиц Терека и Кубани и русского крестьянства Ставрополья.
Поселения. В конце XIX - начале XX в. у старожильческого казачьего населения Терека и
Кубани встречались следующие типы населенных пунктов: старые казачьи станицы, слободы и
хутора. У «иногороднего» населения казачьих областей и крестьян Ставрополья – села, хутора.
Однако изменился и внешний облик старых казачьих станиц - исчезли укреплении вокруг них,
изменилась планировка станиц, появились новые типы построек и т. п.
Размеры поселений на Тереке и Кубани были различны. Наибольшими по площади и числу
жителей были старые казачьи станицы плоскостных кубанских районов и села Ставрополья, в
которых насчитывалось до тысячи хозяйств. Несколько меньше были предгорные селения и
станицы, редко превышавшие четыреста дворов. Еще меньше были выселки и хутора, в которых
проживало как казачье, так и крестьянское па-селение. На Тереке встречались более крупные
селения.
Как и прежде, большинство казачьих станиц располагались по берегам рек и их притокам.
Как правило, в центре селения находились станичное правление, церковь, торговые строения и т.
п. Но многие станицы в административном отношении и по планировке уже делились на
квадраты, внутри которых казакам нарезались утвержденные «планы» под дом и приусадебный
участок. Однако от предшествующего времени в станицах сохранились и старые «концы» и
улицы, носившие давние названия по географическому, религиозному, социальному, этническому
и прочим признакам.
Более свободно, без особой планировки, согласно своим этническим обычаям,
устраивались крестьянские селения. Однако, в конце XIX - начале XX в. внешний облик и этих
селений, как и казачьих станиц, с ростом культуры и благосостояния, в известной степени
менялся. Станицы и села все более и более благоустраивались, а дома, теперь уже во многих
случаях выходившие фасадами на улицу, приобретали городской (слободской) вид, особенно у
зажиточной части казачьего и «иногороднего» населения. На улицах терских станиц стали
появляться мастерские ремесленников, торговые заведения, а на окраинах порой даже небольшие
полукустарные заводики.
Ставропольские села располагались так же вдоль рек или дорог. Переселенцы из одних
местностей стремились поселиться рядом, образуя «концы» или «сотни». В центре села
располагалась церковь, около которой находилась площадь. Второй бывала обычно рыночная
площадь. Здесь же, в центре села, находились общественные постройки - здание волостной
управы, хлебного «магазина» (в котором хранились общественные запасы зерна), магазины и
лавки.
Жилище. В конце XIX - начале XX в. жилище русского и украинского населения Северного
Кавказа отличалось многообразием форм, хотя строительный материал и конструктивные
особенности жилищ во многом оставались прежними. В плоскостных районах Терека и Кубани,
где давно уже чувствовалась острая нехватка строевого леса, да и остальные леса уже были
сведены, наиболее распространенными были турлучные, саманные и глинобитые (литые или
вальковые) постройки, зато в предгорных и горных районах, все еще богатых лесами, чаще
встречались срубные жилища.
На Тереке и Кубани главным образом бытовали продолговатые в плане постройки,
состоящие из одного или двух жилых помещений, разделенных сенями; кроме того встречались
квадратные (донские) дома, состоящие из нескольких комнат60.
В безлесных степях Ставрополья дома строили главным образом из самана, который перед
постройкой заготовляли женщины. Дома были продолговатыми в плане, с одним или двумя
жилыми помещениями, с земляным полом. Внутри и снаружи дома белили, оставляя над землей
полуметровый слой темной покраски. Дома располагались обычно фасадом во двор. Наряду с
этим в селах встречались и богатые дома под железной крышей, с деревянными полами. В
землянках жили вновь прибывшие небогатые крестьяне, которым трудно было поставить дом.
С развитием капиталистических отношений па Северном Кавказе в конструкции и
материале жилищ произошли заметные изменения, коснувшиеся прежде всего состоятельных
хозяев, и в меньшей степени - крестьянских селений «иногородних». Более интенсивно этот
процесс прослеживался в населенных пунктах, расположенных вблизи городов и путей
сообщения. Улучшается техника строительства - особенно у зажиточной части казачьего и
крестьянского населения, нанимавшей за деньги уже профессиональных плотников-строителей
(зачастую - отходников, прибывавших на заработки на Северный Кавказ из России, Грузии и
Армении). В богатых домах все чаще и чаще стал встречаться бетонный или каменный фундамент
и подвалы. Крыши домов покрывались железом и черепицей, причем последнюю вначале
привозили из городов, а затем стали производить на месте, на небольших черепичных заводиках.
В начале XX в. наиболее зажиточная часть населения края имела в домах застекленные террасы,
устраивала красиво оформленные парадные входы в дом.
Менялась и внутренняя планировка жилищ, в которых прослеживалась общая тенденция
увеличения полезной площади и качества отделки комнат, каждая из которых теперь уже
приобретала определенное назначение (спальня, столовая, кухня и т. д.). Изменился и внутренний
интерьер жилища: исчезли старые помосты (палати) и лавки вдоль стен для спанья, появились
кровати, стулья и другая «городская» мебель: в повседневный обиход вошла медная, чугунная и
железная посуда; в зажиточных домах можно было встретить «венские» настенные зеркала, ковры,
богатую утварь и др.81 Однако, как и в предшествующий период, внешний вид и внутреннее
убранство казачьих домов (особенно бедноты) продолжало иметь много общего с жилищами
соседнего горского населения, что говорило о дальнейших процессах взаимодействия п
взаимообогащения культур русско-украинского и северо-кавказского населения края.
Одежда. На дальнейшее развитие костюма русского и украинского населения Северного
Кавказа большое влияние оказало появление промышленных товаров и изделий, проникновение
многих элементов городской моды (особенно в женской одежде), а также все усиливающаяся
имущественная и сословная дифференциация в среде казачьего и иногороднего населения.
Состоятельная часть станичников н «иногородних» уже стремилась одеваться по-
городскому, покупала изделия тульских, московских и варшавских фабрикантов, посылавших на
Кавказ свои изделия, азиатский костюм заменялся европейским и т. д. На фасон и покрой одежды
населения Северного Кавказа, как и других областей России, большое влияние оказывала
общеевропейская мода, нивелировавшая региональные отличия в одежде тех или иных районов
страны (эти отличия все еще продолжали сохраняться в среде малоимущего населения).
Однако у казачества Терека и Кубани, несмотря на «приобщение станичников к некоторым
элементам городской культуры» и появление общеевропейского костюма, все еще преобладали
традиционные народные изделия из домотканого материала, шерсти и кожи, изготавливаемые не
только самими казаками, но и пришлыми мастерами из числа «иногородних», среди которых
имелись ткачи, сапожники и портные. По-прежнему в станицах мастерили обувь из сыромятной
кожи, вязали чулки, носки и платки, как это было принято и у горцев Северного Кавказа 62.
Одежду украшали узким кавказским ремешком, позументами, галунами и т. п. Помимо сословных
и социальных различий в одежде (казаки и «иногородние», зажиточные и бедные), сохранялись
местные локальные отличия - например, в казачьих районах востока и запада Северного Кавказа,
где сказывалось доминирующее влияние то русского, то украинского народного костюма.
Обязательными принадлежностями мужского костюма у казаков Кубани и Терека были
бешмет, черкеска, украшенная газырями, войлочная горская бурка, суконный башлык. К концу
XIX в. почти повсеместно вошло в употребление нижнее нательное белье из отбеленного холста, в
котором казаки зачастую и работали в поле. Летом линейные казаки носили войлочные шляпы
горского типа, кубанцы - плетеные из соломы «брыли» 63. Зимним головным убором у казаков
была меховая шапка, суживающаяся к верху, с суконным околышем и кантом, цвет которого
соответствовал уставному цвету формы того пли иного из казачьих полков. К 1917 г. у кубанских
казаков в военную форму вошли папахи-кубанки, заимствованные у местного (адыгского)
населения и ставшие широко популярными не только на Северном Кавказе, но и в России («форма
казачка»). Зимней верхней одеждой у казаков были шубы с запахом (кожухи), на Кубани -
короткие полушубки. Зажиточные казаки и «иногородние» носили меховые шубы, а в начале XX
в. в моду вошли городские пальто фабричного производства и шинели полувоенного образца.
Как и в прежнее время, рабочей обувью казаков были башмаки с пришивной подошвой и
«бродни» из сыромятной кожи, «чувяки» - под них на ноги надевали толстые шерстяные носки
собственной вязки, в которые заправлялись штаны или шаровары (в линейных станицах были
популярны «ходаки» из сыромятной кожи, у кубанцев - «черевикн»). У горцев казаки
заимствовали «паголенки» и «ноговицы», ставшие принадлежностью форменного казачьего
костюма. К началу XX в. в моду в казачьих станицах вошли сапоги и галоши.
Костюм иногороднего населения Северного Кавказа на первых порах резко отличался от
казачьего и горского, поскольку в одежде «иногородних» четче проступали этнические
особенности тех районов, откуда шло переселение на Кавказ. «Иногородние» часто одевались в
поддевки и жакеты, пиджаки и брюки городского покроя, армяки старого типа, сапоги и туфли.
Головным убором у них служила меховая шапка типа казачьей, но без канта, а также картуз из
ткани фабричного производства 64
Крестьянское население Ставрополья все чаще стало шить одежду из покупных тканей,
которые, однако, до конца не вытесняли домотканых. Мужской костюм состоял из штанов и
рубахи, которую носили навыпуск, подпоясывая тканым поясом с кистями. Украинские
переселенцы носили рубашки с вышитой грудью и манжетами, русские - рубашки с косым
воротом. Поверх рубах надевали зипуны, бешметы; щеголи с начала XX в. стали носить жилеты,
редко - жакеты.
Зимней одеждой были овчинные дубленые полушубки, тулупы. В начале XX в. в моду
вошли отрезные полушубки красноватого оттенка с черным каракулевым воротником, которые
полюбились сельской верхушке.
Обувью служили «поршни» домашнего изготовления из кожи, «черевики» из яловой кожи.
Зимой носили валенки. Праздничной обувью были сапоги из юфтевой кожи. Головным убором
кроме традиционной войлочной шапки стали вошедшие в моду казачьи каракулевые папахи с
донышком.
Женской одеждой у терских и кубанских казаков и «иногородних» в основном оставалась
русская рубаха (в линейных станицах) и украинская сорочка (в кубанских станицах)
разнообразных покроев. В казачьих станицах появились также нижние и верхние широкие юбки
из покупных тканей, кофты и фартуки на завязках и др. Ткани и отделка женской одежды были
весьма разнообразны и так же, как и в мужском костюме, служили определенным признаком
имущественной дифференциации.
Стеганые «кофты» из ситца или сатина кубанские казачки называли, в зависимости от
длины, «гусаркой» или же «куциной», а линейные казачки - «полькой»65. Зимней верхней одеждой
у казачек и «иногородних» были овчинные шубейки и простые кожухи с запахом, а также
покупные пальто и шубы из меха. Разнообразны были и головные уборы «шлычки» различных
покроев и фасонов, вязаные пуховые платки, меховые шапочки, косынки, покупные чепцы, шарфы
и т. п. Из обуви казачки носили чувяки, ходаки, черевички, башмаки, сафьяновые сапожки и др. В
начале XX в. в моду вошла фабричная женская обувь - высокие ботинки на шнурках, туфли,
галоши и др. В наряде казачек появились и многие покупные украшения: бусы, серьги, браслеты,
колечки и другое. Как и у горянок, одежда казачек богато украшалась позументами, серебряными
пуговицами, монистами и др.
Русские крестьянки носили рубахи и юбки с кофтой, сшитые в зажиточных семьях - из
покупной ткани, в бедных - из домотканого холста. Поверх кофты с юбкой надевали фартуки.
Кофты шили короткими, с воротником-стойкой, застежкой па мелких пуговицах. Зимой носили
кофты на вате, овчинные шубы с опушкой. В начале XX в. стали носить черные суконные пальто
на вате.
Пища. Пища русского и украинского населения Северного Кавказа в основном оставалась
традиционной. Тем не менее развитие товарно-рыночных связей все же обогатило пищевой
рацион, коснувшись в первую очередь стола состоятельных слоев казачьего и «иногороднего»
населения.
В казачьих и прочих селениях улучшились качество и способы приготовления хлеба, для
выпечки которого стали употреблять специальные формы и «жестни», хотя в основном еще в
пищу шел подовый хлеб. Казачий рацион пополнялся и новыми продуктами - картофелем и
подсолнечником (посадки которых увеличились во второй половине XIX в.), разнообразными
крупами, рядом других привозных продуктов. Использование сепараторов в индивидуальном
хозяйстве сделало более доступным сливочное масло, а появление прессов - подсолнечное,
встреченное вначале казаками с недоверием. В лавках и магазинах в большом количестве
появился сахар и конфеты (особенно леденцы), раньше являвшиеся редкостью.
Как и прежде, в меню казачьей кухни были широко представлены и блюда, заимствованные
у горского населения: пшенная паста, мамалыга, фасоль овечий сыр, пресные хлеба, лепешки с
сыром и соленым творогом, различные фруктовые и пряные приправы из местных трав и т. п.
Семейный и общественный быт. Во второй половине XIX в., особенно с 70-80-х годов на
Тереке и Кубани начался упадок и разложение большесемейных коллективов. Основной причиной
распада таких больших семей следует считать «интенсивное развитие в крае товарно-денежных
отношений и капитализацию сельского хозяйства» и всего образа жизни66. Проникновение
капиталистических отношений на Северный Кавказ отразилось на всех сторонах жизни и
взаимоотношений многих казачьих семей, когда прерывалась связь членов семьи, нарушался
вековой и незыблемый принцип беспрекословного подчинения младших старшим, детей воле
родителей, что, например, ярко сказывалось на самовольном выборе невесты, ухода жены в
родительский дом, «своеволии» сыновей, отстаивающих свои права и требующих раздела и доли
своего имущества 67.
На смену большим семьям у терских и кубанских казаков в начале XX в. шла малая семья,
как правило, состоявшая из родителей и их неженатых детей. В это время и на Тереке и на Кубани
все больше и больше становилось семей, состоявших из двух-трех поколений и максимум из 8-10
человек68.
Что касается крестьянских семей «иногороднего» населения, то здесь можно было
наблюдать иную картину. Согласно правовому положению, большинство «иногородних» в
казачьих областях вообще не имели земли, а порой и собственного дома, добывая средства к
существованию работой по найму у казаков, занятиями ремеслами, торговлей, арендой земли и
угодий станичной общины и т. п. Отсюда семьи «иногородних», особенно на первых порах, в
отлично от казачьих, не были столь ярко выраженными хозяйственными объединениями, поэтому
социально-экономические условия существования этой группы населения, весь уклад жизни не
могли не влиять па состав и численность семей «иногородних». В первую очередь крайнее
безземелие «иногородних» не способствовало складыванию в их среде больших семенных
коллективов, наиболее характерными для них всегда были малые семьи (крайне редко - большие)
в два и реже в три поколения. Однако численность семей «иногородних», имевших прочную
оседлость на арендуемой у общества земле, свой дом и приусадебный участок (богачи
«невойскового сословия»), зачастую превышала 10 и более человек. В укладе жизни таких
больших неразделенных семей, прикованных экономическими интересами к земле (арендуемой
или купленной), было много общего с семейным бытом казачества в больших семьях.
Развитие капиталистических отношении на Северном Кавказе, разложение старой казачьей
общины, несмотря на ее юридическое существование, распад больших семей, приток нового
населения из центральных и южных районов страны, влияние городской культуры и просвещения
- все это не могло не сказаться не только на семейном быте и семейной обрядности (общая
тенденция к ее упрощению), но и на всем общественном быте казачьих станиц.
К традиционным коллективным формам проведения досуга здесь по-прежнему относились
посиделки и девичники, станичные торжества и праздники; по-прежнему в казачьих станицах
была популярна верховая езда, джигитовка, стрельба из ружей в цель и т. п., входившие составной
частью в общую подготовку станичной молодежи к воинской службе.
Однако новые веяния достигали и казачьих станиц на Тереке и Кубани - особенно тех из
них, которые находились по соседству с городами и промышленными центрами края. По
воскресеньям в отдельных станицах уже проводились народные чтения, ставились любительские
спектакли, появлялись казачьи хоры и оркестры, молодежь устраивала танцевальные вечера. Все
более и более развлекательный характер принимали и традиционные молодежные посиделки, на
которых теперь больше танцевали и пели, нежели занимались рукоделием и другими работами 69
Все свидетельствовало о постепенном росте культуры населения, общих тенденций «приобщения
станичников к некоторым элементам городской культуры» 70 и о новых влияниях, подрывающих
традиционную замкнутость старого казачьего быта.
В начале XX в. во многие казачьи станицы и селения иногородних стала проникать
революционная пропаганда, носителями которой были не только местные мастеровые и
интеллигенция, связанные с городом, но и те беднейшие жители станиц, кто работал в городах или
же часто бывал там, уходя на заработки на фабрики и заводы, нефтяные промыслы, н
контактировал с рабочими. Этот станичный пролетариат доставлял из городов запрещенную
литературу, газеты, листовки и прокламации, был знаком с рабочими собраниями и митингами. На
станичных сходках все чаще и чаще высказывались «крамольные» мысли, поднимались
животрепещущие вопросы землепользования и т. д. Зачастую подобное «брожение умов»
выливалось в открытое неповиновение станичным властям, приводило к захвату земель местных
богатеев и общевойскового фонда, к требованиям их справедливого передела и т. д.
В начале XX в. в казачьих станицах и иногородних селениях русских и украинцев на
Северном Кавказе уже наблюдалось недовольство существующими в стране порядками,
вызревали ростки классовой солидарности беднейших слоев казачества, «иногороднего» и
горского населения края, что особенно ярко проявилось в последующих событиях и в период
Великой Октябрьской социалистической революции 1917 г. на Тереке и Кубани.
Таким образом, пореформенный период и эпоха империализма ознаменовались большими
культурными сдвигами на Северном Кавказе. Усилилось влияние русской передовой культуры. В
культуре горских народов отразились процессы развития капиталистических отношений, но
сохранилось очень большое влияние феодально-клерикальных и патриархальных идей и порядков.
Рост культуры горских народов, особенно массы населения, задерживался колониальной
политикой царизма и российского империализма в целом. Вместе с тем в культурном развитии
этого времени прослеживается сближение передовой демократической русской культуры и
русского революционного движения с передовыми освободительными тенденциями лучших
представителей прогрессивной общественной мысли горских народов.
23. В конце XIX — начале XX вв. Россия, как и другие крупнейшие государства, вступает в эпоху империализма. Северный Кавказ, являясь частью русского государства, был тесно связан с российским военно-феодальным империализмом и не мог остаться в стороне от общего процесса исторического развития. Но развитие капитализма здесь происходило в своеобразных исторических условиях. Северный Кавказ в целом, в силу ряда причин, значительно позже стал на путь промышленного капитализма, чем центральные районы страны. В. И. Ленин, говоря о Кавказе, писал: "Экономическое "завоевание" его Россией совершилось гораздо позднее, чем политическое...".
В то время, когда в 70 — 80-х гг. в общероссийском масштабе уже шел процесс перерастания домонополистического капитализма в империализм, Северный Кавказ только начинал втягиваться в экономическую систему общероссийского капитализма.
Другой особенностью развития капитализма на Северном Кавказе было то, что капитализм здесь развивался при наличии разных уровней социально-экономического и национально-политического развития отдельных областей.
В 80 — 90-х гг. окончательно сложились основные промышленные районы Дона и Северного Кавказа. Наиболее значительными из них были: Ростов-на-Дону — крупный индустриальный центр и важный железнодорожный узел; Грозный — район нефтяной промышленности; Новороссийск — крупный морской порт и центр цементного производства; Владикавказ — центр цветной промышленности и торговой жизни Предкавказья. На территории Донской области в 1894 году насчитывалось свыше 360 крупных промышленных предприятий.
Менее развитыми в промышленном отношении были: Кубанская область и Ставропольская губерния. На Кубани, в долине р. Кудако, близ ст. Крымской и особенно в районе Майкопа, имелись богатые залежи нефти, но нефтяная промышленность Кубани, по признанию начальника области, переживала кризис. Вследствие конкуренции бакинских и грозненских нефтепромышленников, майкопские нефтепромыслы не получили большого развития и вскоре были заброшены. Развитие капитализма здесь шло главным образом по линии сельского хозяйства. Дореволюционная Кубань была типичным районом аграрного капитализма.
Западное Черноморье и Терская область с ее богатыми нефтепромыслами и цветной металлургией переживали коренной переворот в области промышленного развития. В 80 — 90-х гг. в связи с общим промышленным подъемом в России и особенно с проведением Владикавказской железной дороги экономическая жизнь в этом районе Кавказа оживилась. В 1899 году в Черноморской губернии насчитывалось 44 промышленных предприятия.
В начале XX в. в промышленности Северного Кавказа, как и в промышленности Центральной России, усиливается процесс концентрации производства и капиталов. Возникает ряд акционерных кампаний: горнохимическое общество "Алагир" в цветной металлургии, "Шпис" и англо-русское Максимовское общество — в нефтяной, "Цепь" — в цементной промышленности. Экономика Северного Кавказа принимает все более, отчетливо черты монополистической стадии капитализма — империализма.
Особенно быстрыми темпами шло развитие капитализма в сельском хозяйстве. Самыми развитыми районами капиталистического земледелия на Северном Кавказе являлись Кубань, Западное Черноморье и Ставропольская губерния. Капиталистическое развитие сельского хозяйства Кубанской области и Черноморской губернии в пореформенный период происходило значительно быстрее, чем в центральных губерниях России.
Постройка Владикавказской железной дороги, близость к черноморским портам, а также благоприятные почвенно-климатические условия создавали широкие возможности для высоких темпов развития в крае хлебопашества, скотоводства, виноградарства и табаководства. В 1903 году под табаками на Кубани было занято 12 811 десятин. По отчетным данным начальника области, в 1903 году здесь было собрано 977 280 пудов табака.
В годы, предшествовавшие революции 1905—1907 гг. в Черноморской губернии ежегодно собиралось в среднем 152 тыс. пудов винограда, 116 824 пуда табака, что вместе составляло примерно % всего сбора сельскохозяйственных продуктов в губернии.
Сельское хозяйство Северного Кавказа тысячами нитей было связано с капиталистическим рынком. Северный Кавказ стал одним из главных поставщиков сельскохозяйственных продуктов на внутренний рынок и за границу. "Здешние табаки, — сказано в отчете начальника Кубанской области, — вывозятся громадными партиями не только во внутренние губернии России, но и за границу. Сыроварение в крае прививается, и здешний "честер" вывозится даже в Англию".
О высоком уровне развития сельского хозяйства Кубани и Черноморья и его предпринимательском характере красноречиво говорят данные о вывозе продуктов земледелия и скотоводства через черноморские порты и по Владикавказской железной дороге. Только в 1903 году было продано 33 724 лошади, 92438 голов крупного рогатого скота и 15 750 голов мелкого; в 1904 году эти районы вывезли 23 762 730 пудов хлеба.
Говоря о развитии товарного земледелия на юге России в пореформенный период, В. И. Ленин писал: "Широкое развитие торговых посевов было возможно только благодаря тесной экономической связи этих колоний, с одной стороны, с Центральной Россией, с другой стороны — с европейскими странами, ввозящими зерно. Развитие промышленности в Центральной России и развитие торгового земледелия на окраинах стоят в неразрывной связи, создают взаимно рынок одно для другого".
24. Боевая доблесть кубанцев на фронтах войны. К весне 1915 г. Кубань направила на фронт 58 543 казака, к августу того же года на европейском и восточном театрах военных действий находились более 97 тысяч кубанских казаков, а к концу войны - более 107 тысяч (это составляло 12 % казачьего населения области). Всего на фронты Первой мировой войны Кубанское казачье войско выставило 37 конных полков, 22 пластунских батальона, 6 конноартиллерийских батарей, 31 особую сотню, 7 конвойных полусотен, отдельный конный дивизион и 2 лейб-гвардии казачьи сотни императорского конвоя. Из мужского населения, не принадлежавшего к войсковому сословию, формировались армейские полки. В них служили более 50 тысяч жителей Кубанской области и 7 тысяч - Черноморской губернии. Несмотря на официальное освобождение горцев от призыва на воинскую службу, адыги-добровольцы служили в Кабардинском и Черкесском полках Кавказской конной туземной дивизии, воевавшей на Западном фронте.
С первых же дней войны кубанцы принимали активное участие в военных операциях в Польше, Восточной Пруссии и на Карпатах. Являясь прекрасными воинами, казаки были достойной силой в русской кавалерии. Неоднократно от их действий зависел исход сражений.
Уже в первые месяцы войны кубанцы явили целый ряд примеров героизма, удальства и смекалки. Только за август 1914 г. по всем казачьим частям Кубанского войска было представлено к наградам около 500 человек. Кубанская казачка Матвеева (сестра милосердия) только за один бой вынесла около 30 раненых, за что была награждена медалью на Георгиевской ленте, став первым георгиевским кавалером среди женщин.
Действия кубанцев высоко оценивал и враг. Австрийцы и немцы называли казаков «дьяволами на лошадях». Противник считал, что лучше сразиться с десятью обычными солдатами, чем с одним казаком.
Рота поручика Дикирева, ворвавшись в центр расположения австрийцев у Лизо-Лаборга и взяв в плен командира австрийского пехотного полка, 66 офицеров и 150 нижних чинов, вынудила противника к сдаче на широком фронте, тем самым обеспечив очередной успех русской армии. 24 ноября 1914 г. в бою у села Хухлива сотня кубанцев обратила в бегство около двух батальонов противника, захватила 4 орудия и множество пленных. Своими активными действиями кубанские казаки во многом способствовали успешному продвижению. русских войск.
Уроженец станицы Келермесской летчик В.М Ткачев совершал до 130 вылетов в месяц. Его участие в воздушных боях Первой мировой войны было отмечено орденом Святого Георгия IV степени и Георгиевским оружием.
16 октября 1914 г. началась война с Турцией. К ноябрю на Кавказском фронте находилось уже около 35 тысяч кубанских казаков, многие из которых вошли в состав Саракамышского и Ольгинского отрядов. Кубанцы отличились уже в первых сражениях с турками. Казаки проявили себя в боях у села Омракомы, а также в сражениях за Кирыхские и Азап-Кейские высоты и Клыч-Гядукский перевал. Только по Саракамышскому отряду из 2786 награжденных за 1914 г. было более 980 кубанцев, по Ольгинскому - из 1321 около 440.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |