Практикум по арт-терапии . 27 страница

Переживаемый участниками семинара стресс был заметен и на сле­дующий день. При освоении одной из супервизорских техник, связанной с ролевыми играми, каждый должен был создать коллаж, иллюстрирую­щий любую сложную ситуацию в процессе работы с клиентом. Мы обсу­дили проблему контрпереноса и использования альтернативных форм психотерапевтической интервенции. Один из участников — специалист по терапии занятостью — попытался изобразить противоречивые чув­ства своего клиента-подростка. На фоне квадратов красного, черного, зе­леного и синего цвета, чем-то напоминающих флаг, он представил пере­живания этого юноши. На первый квадрат красного цвета он наклеил вырезку с изображением двух мужчин в костюмах, обсуждающих что-то между собой. По словам автора, он хотел передать этим стремление пер­сонала больницы помочь пациентам начать активную, более счастливую жизнь. С другой стороны композиции, на фоне черного квадрата были помещены вырезки с изображением тяжелораненых пациентов. С целью пояснения этого образа Аки (псевдоним автора) написал: «Кризис». Он также сказал, что палестинские дети не чувствуют себя в безопасности. Клиент Аки был ранен случайной израильской пулей, в результате чего оказался прикованным к инвалидной коляске. Другая часть композиции передавала попытки этого пациента начать новую жизнь. На фоне квад­рата синего цвета была наклеена вырезка с изображением одного из ге­роев комиксов, катящегося в огромном колесе, что должно было сим­волизировать мечту подростка о женитьбе и покупке шикарного авто­мобиля. Композиция в целом передавала сложные переживания малолетнего инвалида. И участники семинара, и я сама — все мы стре­мились осознать смысл переживаемой людьми этого региона трагедии. Одним из следствий полученной травмы было то, что этот подросток для прохождения курса реабилитации был помещен в больницу, располо­женную за много миль от своего дома. Из-за сложностей, связанных с переходом границы, родственники не имели возможности его навещать. Таким образом, этот двенадцатилетний пациент не только получил тяже­лое увечье, но и, оказавшись вдали от своей семьи, был лишен эмоцио­нальной опоры. Автор композиции, не уверенный в будущем своего кли­ента, пытался сделать все возможное и на время заменить ему близких. В результате обсуждения коллажа участники семинара смогли осознать то, что в этой композиции было слишком мало живых человеческих чувств. Кроме того, роль религии и культуры не была никак проявлена в работе. Автор композиции использовал вырезки из журналов, изобража­ющих людей в западной одежде, никак не передающей их национально­сти и культурного происхождения. В своем стремлении создать предпо­сылки для «нормальной» жизни мальчика Аки обратился к западной культуре как средству разрешения проблем своего народа (а может быть, и бегства от них). Он признался в том, что слишком полагается на международные организации, испытывает неуверенность в своих силах, а это, по-видимому, не позволяло его пациенту в должной мере опереться на свои внутренние ресурсы, культурно идентифицироваться и увидеть смысл в жизни. Я чувствовала некоторое смущение, видя подобные ре­зультаты работы, но при этом стремилась к тому, чтобы участники семи­нара смогли осознать свои силы и способность самостоятельного реше­ния сложных жизненных проблем. Я стремилась убедить их в том, что не собираюсь предлагать никакого магического средства, но в то же время, используя коммуникативные возможности изобразительного искусства, могу помочь в реализации того внутреннего потенциала, который даст им возможность продолжить свою работу.

Другая участница семинара отразила в композиции опыт работы с аутичной девочкой. Даже специалисту было трудно определить, связан ли аутизм этого ребенка со средовыми или органическими факторами. В отличие от вышеописанного случая, девочка не переносила травм и, судя по ее возрасту, не могла непосредственно участвовать в Антифаде. Можно лишь спекулировать по поводу того, что стресс войны, пережи­ваемый ее родителями, мог как-то отразиться и на ней. Ее отец, являясь участником Антифады, провел много лет в тюрьме. Ее мать практически не имела возможности уделять достаточно внимания младшей из семи дочерей, родившейся в результате незапланированной беременности. В со­ответствии с традицией ислама женщины производят на свет столько детей, сколько возможно. Коллаж этой участницы семинара имел фраг-ментированный характер и изображал ребенка с огромной головой и не­пропорционально маленьким телом. Фигура ребенка была соединена с туловищем психотерапевта, у которого были отрезаны голова и конечно­сти. Вместо рук на туловище ребенка автор коллажа изобразила голу­бую грудь, напоминающую крылья. В соответствии с представлениями теории объектных отношений, образ может отражать дихотомию «хоро­шей» и «плохой» груди. С одной стороны автор композиции написала: «Я нуждаюсь в тебе» и «Я хочу летать». С другой стороны коллажа было: «Оставь меня» и «Я хочу понюхать твой клей». В левом верхнем углу композиции она наклеила пять разных автомашин, поместив их одну на другую (что, по-видимому, могло отражать стремление ребенка к сохра­нению неизменной предметной среды). Справа же она поместила вырез­ку с изображением в профиль человека, кричащего с закрытыми глаза­ми: «Помогите!» В ходе обсуждения рисунка участница смогла осознать то, что он свидетельствует об отсутствии связующего начала. Пытаясь понять внутренний мир ребенка, она создала образ, состоящий из раз­розненных частей. Она призналась в том, что, стремясь оказать девочке психотерапевтическую помощь, не имела четкого ощущения целей и за­дач работы. Семинар заставил ее пересмотреть используемые подходы для того, чтобы лучше понять, какого результата она хочет достичь. Она, в частности, пришла к выводу о том, что одной из задач работы с аутич-ной девочкой может быть обучение матери больной альтернативным способам взаимодействия с дочерью, в большей степени отвечающим потребностям ребенка в эмоциональной привязанности. Эта участница семинара также коснулась проблемы стигматизации и трудностей в по­строении отношений с поколением палестинцев, выросшим в условиях войны и разрухи. Она поделилась своими впечатлениями от того, на­сколько трудно быть женщиной прогрессивных взглядов и заниматься активной профессиональной деятельностью в условиях традиционной патриархальной системы.

В завершение двухдневного семинара я предложила его участникам, используя ткани, веревку и иные материалы, создать групповую скульп­туру. Все это было включено в трехмерную композицию, в центре кото­рой расположился клубок из металлической нити, символизирующий напряжение, переживаемое в семьях участников семинара. Спонтанная работа по созданию композиции позволила им увидеть ситуацию с раз­ных точек зрения. Даже слепой психотерапевт мог «увидеть» части еди­ного образа, ощупывая различные материалы и ощущая степень напря­жения в местах соединения фрагментов. Наиболее важным результатом наших двухдневных занятий, пожалуй, было то, что они помогли участ­никам почувствовать и осознать богатые возможности интуиции, кото­рые могут быть использованы при оказании разных видов помощи их клиентам. Хотя это может показаться банальным, но специалистам, ра­ботающим в сфере психического здоровья во многих случаях изолиро­ванно, семинар помог возродить надежду и укрепить самооценку, что столь необходимо для их последующей работы. Представляется, что ха­рактерная для многих из них устойчивая низкая самооценка может быть результатом постоянной психической травматизации, испытываемой жителями оккупированных территорий.

КОНФЕРЕНЦИЯ БЛИЖНЕВОСТОЧНОГО КУЛЬТУРНОГО И ОБРАЗОВАТЕЛЬНОГО ФОНДА

Эта конференция была организована с участием местных организа­ций, базирующихся в район Западного берега реки Иордан, с целью на­лаживания взаимодействия между разными службами. В самом начале конференции были подняты вопросы, связанные с деятельностью специ­алистов в сфере психического здоровья. Доктор Аллоди показал схему, иллюстрирующую опыт психической травматизации, испытываемой жи­телями этого региона (рис. 5.26). Вице-президент местного университе­та — доктор Ахмад Вейкер, детский психолог — подчеркнул, что палес­тинское общество в настоящее время находится на новом этапе раз­вития. Он призвал специалистов сконцентрировать свои усилия" на преодолении чувств бессилия и растерянности, осознании смысла всего пережитого и укреплении морального духа палестинского населения. Его выступление продолжил доктор Хассан, обративший внимание на необходимость защиты прав человека, проблему роста насилия в семьях и насущную потребность в реабилитационных мероприятиях с жертва­ми пыток.

После этого я, поприветствовав всех участников конференции, при­гласила их к обсуждению причин, заставивших посетить ее. Я подчерк­нула роль альтернативных подходов, в частности арт-терапии, в каче­стве средства налаживания диалога между специалистами и искреннего выражения тревоги, боли и надежд на будущее. Затем мы перешли к дис­куссии о роли разных видов искусств в палестинском обществе и необ­ходимости осознания старой и новой системы ценностей. Личностно-центрированная психотерапия является сравнительно новым подходом в странах с традиционным религиозным мировоззрением, поэтому был поднят вопрос о том, как религиозные представления могут быть инте­грированы в разные виды психотерапевтической работы для того, чтобы предоставить детям возможность откровенного обсуждения актуальных для них вопросов. В продолжение темы доктор Насбурн указала на мас­совые проявления у психически травмированных членов общества чувств зависти, злобы и ненависти, что требует серьезной работы, на­правленной на восстановление человеческого достоинства и психиче­ского равновесия его членов.

Вивика Хасбурн, Психиатр и директор Бетлехемской детской клини­ки, продолжила дискуссию на тему психического развития ребенка и формах работы с семьями. Она указала на то, что войны являются обще­человеческой проблемой, и рассказала об эффектах, которые могут быть достигнуты при использовании психоаналитического подхода в работе с детьми.

Доктор Юлиана Озах, врач и директор палестинского центра «Здоро­вый ребенок», остановилась на социальном значении психологической помощи студентам-инвалидам. Она коснулась вопросов человеческого достоинства, профессиональной компетентности, способности человека к самостоятельному принятию решений, социального положения, прав человека и качества жизни. Поднятые ею темы нашли отражение и в выступлении доктора Кайро Арафата — директора Института детского образования, расположенного на Западном берегу реки Иордан. Она так­же говорила о необходимости развития самостоятельности детей, роли превентивных мероприятий и влиянии детского развития на состояние общества. Она сообщила о том, что на Западном берегу на пятнадцать тысяч человек приходится всего один психотерапевт. По ее мнению, си­стема образования может сыграть большую роль в достижении позитив­ных социальных изменений. Доктор подвергла критике широко распрос­траненный у палестинского населения миф о том, что женщине лучше пораньше выйти замуж и жить в бедности, чем оставаться одинокой. Учитывая стремление многих бедных палестинских родителей выдать своих дочерей замуж уже в возрасте двенадцати лет, необходимо прово­дить в жизнь специальные образовательные программы, касающиеся психического здоровья.

Госпожа Хайфа Барамке и госпожа Абла Нассер с факультета после­довательного образования местного университета представили статис­тические данные по образовательным программам в области психологи­ческого консультирования, спонсируемым NECEF, и оценку уровня ком­петентности студентов. Данные количественного и качественного анализов свидетельствовали о переориентации студентов с изучения моделей «нормального» развития на более глубокое освоение психосо­циальных представлений когнитивных концепций. Руководители фа­культета пришли к выводу о необходимости изучения студентами мето­дов психотерапевтической работы с семьями. Из выступлений многих докладчиков следовало, что проблема насилия в палестинских семьях на сегодняшний день является одной из самых острых.

Последним выступлением был доклад, подготовленный коллективом специалистов в сфере психического здоровья, представлявших клинику «Врачи без границ» (Хеврон). Они рассказали об опыте внедрения мето­дов психотерапевтической работы с группами, состоящими из пяти ма­терей и их детей. Судя по результатам работы, использование игровой терапии в сочетании с изобразительной деятельностью оказалось наибо­лее эффективным как в плане диагностики, так и лечения.

ИНСТИТУТ НЕЛЬСОНА МАНДЕЛЫ

Завершение конференции было связано для меня с весьма сложными моментами. Ближневосточный культурный и образовательный фонд Ка­нады предложил мне принять участие во встрече с дирекцией Институ­та Нельсона Манделы (названного по аналогии с южноафриканским Ин­ститутом Нельсона Манделы). Сотрудники Фонда опасались, что мне, единственной женщине, будет непросто участвовать в этой встре­че. Мы собирались посетить несколько тюрем, чтобы убедиться в том, что заключенные не подвергаются пыткам. В условиях палестино-изра­ильского конфликта пленные очень часто подвергаются пыткам, что яв­ляется грубым нарушением прав человека. Планировалось создать спе­циальную группу по защите прав человека на Ближнем Востоке. Кроме того, президент Фонда — Джим Графф — собирался познакомить ди­рекцию Института с возможностями арт-терапии в плане лечения и ре­абилитации заключенных.

Директор Фонда был рад моему участию в этой встрече и познакомил меня с палестинкой, работающей в области прав человека. В течение нескольких лет она являлась адвокатом заключенных и членов их семей. Мы молча слушали выступления докладчиков-мужчин, рассказывавших о разных формах пыток, используемых в ближневосточных тюрьмах. Доклады сопровождались рисунками, изображающими наиболее изо­щренные виды истязаний.

Нам объяснили, что одним из важных направлений работы институ­та является защита прав человека и этических норм в процессе перехо­да к новым формам политической жизни. Некоторыми факторами, влия­ющими на соблюдение прав человека на Ближнем Востоке в последние годы, являются: палестино-израильское соглашение и возможные кон­фликты внутри палестинского общества, в частности, конфликты меж­ду местными палестинцами и теми, кто возвращается из-за границы или остается там жить, а также конфликты между группами, отстаивающи­ми меры политического характера, и группами, ориентирующимися на военные методы и укрепление вооруженной милиции. Этот материал был изложен в розданном нам тексте, подготовленном Халедом Батрави для третьей встречи по защите прав человека на Ближнем Востоке. Один из участников саммита сказал мне, что я являюсь первой женщиной, ко­торой предстоит посетить палестинскую тюрьму, еще год назад подчи­нявшуюся израильскому правительству. По его мнению, мое присут­ствие должно свидетельствовать о внимании международного сообще­ства к тому, как на Ближнем Востоке обращаются с заключенными, многие из которых находились под следствием по подозрению в участии в организованных выступлениях и до сих пор не получили приговора.

ТЮРЬМА

Когда мы шли по заваленной мусором и обломками бетона обочине дороги, я почувствовала внутреннюю дрожь. Мне уже пришлось однаж­ды посетить в Северной Америке колонию для малолетних преступни­ков, и я находилась в состоянии напряженного ожидания. Я знала о том, насколько сознание арабов было наполнено ненавистью к врачам и сте­реотипными представлениями, и поэтому ожидала, что посещение тюрь­мы будет для меня психологически тяжелым делом. Лично я хотела узнать, кто из заключенных занимается художественным творчеством, и какую роль оно может сыграть в реабилитации. На мне был синий кос­тюм деловой американки. Во избежание неприятностей мне было реко­мендовано не смотреть в глаза мужчинам, сидеть и молчать, когда муж­чины разговаривают, и ни с кем не здороваться за руку. Никогда раньше, находясь на Ближнем Востоке, я не чувствовала себя столь униженной, как при посещении этой тюрьмы. По всему периметру ее стен тянулась колючая проволока, на которой через каждые шесть дюймов были при­креплены бритвенные лезвия. Пройдя через двое ворот, мы очутились в некоем подобии внутреннего двора. Я заметила, что многие охранники в специальной одежде непринужденно беседуют с прилично одетыми мужчинами. Эти чисто выбритые, аккуратные на вид господа и являлись заключенными. Всем им было разрешено свободно передвигаться по от­веденной территории. Ни внутренние дворики, ни переходы между ними не имели крыши. Вместо нее над головой нависала колючая проволока. Маленькие камеры, в которых находились лишь металлические двухъ­ярусные кровати, были рассчитаны на двенадцать человек. Двери камер закрывались только ночью. Заключенным было разрешено есть и хра­нить продукты, переданные родственниками.

Вначале наша группа посетила помещение для персонала. Пока пси­хиатры беседовали с несколькими заключенными, один из охранников вышел, чтобы привести восемнадцатилетнего юношу, смастерившего из бумаги и картона несколько мечетей, напоминающих ему о жизни на свободе. С помощью переводчика мне удалось выяснить, что этот застен­чивый юноша убил мирную женщину, когда ему было пятнадцать лет. Он показал мне свою ногу, на которой я увидела следы пулевых и осколоч­ных ранений, полученных в возрасте четырнадцати лет в ходе перестрел­ки на рыночной площади. Заключенному не оказывалась почти никакая медицинская помощь, поэтому в рану вскоре проникла инфекция, сде­лавшая невозможной операцию на костной ткани. Юноша сказал, что в определенный момент боль в ноге стала настолько острой, что он «впал в бешенство» и набросился на свою подругу, с которой поругался. Не сознавая последствий своих действий, он убил ее, хотя и не собирался этого делать.

После ареста он подвергался пыткам и неоднократно находился в за­ключении в связи с подозрениями в участии в вооруженных выступле­ниях. Работник тюрьмы сообщил мне, что психическое состояние юно­ши в момент совершения преступления было, по-видимому, нарушено. Однако поскольку родственники не стали опротестовывать решение су­да, молодой человек был осужден и приговорен к девяти годам тюремно­го заключения.

ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОЕ ИСКУССТВО И РЕАБИЛИТАЦИЯ

Молодой человек с радостью показал мне сделанные им ступеньки вокруг золотого купола. Он должен был пройти по ним для того, чтобы достичь психической целостности. Будучи верующим, он молил Бога о прощении и возможности начать новую жизнь. В соответствии с реаби­литационной программой ему выдавались учебники, чтобы он, спустя некоторое время мог получить диплом о среднем образовании. По до­стижении двадцати одного года он мог бы подлежать амнистии. В целях успешной реабилитации использовались все имеющиеся средства. Юно­ша рассказал мне, какой он видит свою жизнь в ближайшие годы,-к чему стремится, о чем мечтает, о том, что за последнее время он сильно изме­нился и научился сдерживать свои агрессивные чувства. Он неоднократ­но обращался к библейским темам, способствовавшим ему в осмыслении своей жизни, и выражал признательность охранникам тюрьмы, которые, по его мнению, во многом помогли ему. Благодаря встрече со мной у него появились дополнительные материалы для занятий изобразительным творчеством. Он производил впечатление незаурядного человека, нуж­дающегося в поддержке своих талантов.

Хотя наша беседа продолжалась лишь 45 минут, мне казалось, что мы говорили несколько часов. За бетонными стенами, под небом, перетяну­тым колючей проволокой, творческое самовыражение представлялось не роскошью, а средством выживания. В какой-то мере оно позволяло вспомнить бедность визуальных стимулов в окружающей заключенных среде. Большинство из них не знало, когда их выпустят на свободу. Мо­лодой человек был одним из немногих счастливчиков: его освобождения ожидали тринадцать братьев и сестер, живущих в маленьком доме из трех комнат. Я остро ощутила холод бетонных стен и дыхание детской души, затерянной в океане суровой реальности. Для этого юноши со­зданные им картонные мечети являлись воплощением мечты, стремя­щейся вырваться за пределы тюрьмы и того замкнутого жизненного про­странства, которое ассоциировалось с его домом.

ЗАНЯТИЯ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫМ ИСКУССТВОМ В ШКОЛЕ: ПРОГРАММА КУЛЬТУРНОГО ОБМЕНА

На следующий день в сопровождении Янни — местного координато­ра — я отправилась в одну из школ, участвующих в программе культур­ного обмена. После вчерашней тюремной оцепенелости и приглушенно звучащих голосов заключенных раздававшиеся за толстыми белыми бе­тонными стенами звонкие голоса играющих детей показались мне воз­вращением в привычную среду. Внутренний двор школы, огороженный высокой стеной, был расписан детьми. На фреске были видны птицы, светофоры, изображения фантастических животных. Композиция в це­лом не была заранее продумана. После звонка дети вернулись в классы. В этих маленьких комнатах размером с тюремную камеру помещалось по двадцать две парты, рассчитанные на двух человек. Стены классов были совершенно пустыми. Директор школы, учитель рисования и ученики провели меня по коридору, показывая развешанные там керамические плитки, изготовленные и расписанные детьми. Это было не только укра­шение школы, плитки создавали у детей ощущение знакомого, близкого им пространства и напоминали о праве на свободное самовыражение.

Школа оказалась довольно прогрессивной, поскольку детям здесь было разрешено заниматься художественным творчеством, не ориенти­руясь на религиозные шаблоны. Они рисовали мир, в котором живут, своих родственников, выражали в рисунках свои надежды, опасения и фантазию. Я обратила внимание на один из рисунков, в котором было много оранжевого цвета, — изображение трех футболистов. Находя­щийся в центре композиции игрок почему-то вместо мяча запустил в воз­дух свою голову. На другом рисунке ребенок, пытаясь передать взгляд из пещеры, изобразил прекрасное здание с ползущими над ним тяжелыми облаками. Этот рисунок отражал травматичный опыт и в то же время мечту его автора.

На следующем рисунке были видны военные корабли, выпускающие ракеты в находящихся на берегу людей и здания. Хотя школа была рас­положена неподалеку от Иерусалима в населенном пункте, не имеющем выхода к морю, автор рисунка, по-видимому, отразил свои впечатления от военных действий, связанных с захватом прилегающих к морю терри­торий. Я обратила внимание на то, что характер и стиль рисунков в ка­кой-то мере свидетельствовали о стремлении учителей и детей рисовать так, как могли бы, по их представлениям, рисовать дети в Северной Аме­рике. Например, на многих рисунках можно было видеть цветы и иные повторяющиеся образы. Учителя явно не поощряли стремление детей отразить в рисунках свой собственный культурный опыт. В то же время, в условиях отсутствия ярких визуальных впечатлений, характерных для жизни учащихся, изобразительное творчество помогало им воплощать свои мечты.

Следующим пунктом моего турне в тот день был Реабилитационный центр К. Абу Рея. Араф — специалист по терапии занятостью — позна­комил меня с персоналом центра, деятельность которого спонсировалась шведским правительством. Центр является одним из лучших, хорошо оборудованных медицинских учреждений, которые мне когда-либо при­ходилось видеть. Он первоначально предназначался для детей с пораже­ниями спинного мозга, в частности полученными в результате пулевых ранений. В распоряжении пациентов здесь имеются большие возможно­сти для изобразительного творчества. Специальные приспособления по­зволяют включиться в работу и пациентам с самыми разными двигатель­ными нарушениями. Мне показали работы одного из подростков, зани­мающегося выжиганием. На его первых декоративных панно были изо­бражены автоматы, выстрелами из которых он был ранен. В дальнейшем, по мере стабилизации его физического и эмоционального состояния, об­разы, связанные с войной и насилием, уступили место изображениям домов и мирных пейзажей. Мальчику удалось добиться в своем деле тако­го мастерства, что его работы со временем начали продаваться. Изобра­зительное искусство помогло ему преодолеть травматичные пережива­ния и стало средством возвращения в социум. Араф испытывал чувство гордости по поводу успехов подростка в процессе реабилитации, однако признал, что далеко не все пациенты достигают таких результатов.

В одной из палат я увидела девятилетнего мальчика, страдающего полиомиелитом. Лежа в кровати он ожидал прихода врача. Этот мальчик стал случайной жертвой политического конфликта. Трагизм его положе­ния был связан не столько с полученным им физическим увечьем, сколь­ко с тем, что он оказался оторванным от своих родственников, думаю­щих лишь о собственном выживании. Стыдясь полиомиелита, они нико­му не показывали мальчика и возлагали надежды лишь на здоровых детей. Когда социальный работник обнаружил его, мальчик был сразу же помещен в больницу, чтобы обучиться простейшим приемам ухода за собой. Родственники не могли оплачивать его образование и содержа­ние. Из-за ужесточения режима въезда на территорию, где находился центр, они не могли навещать его, и ему приходилось по пять месяцев ожидать их визитов. Я никогда не забуду мужество и надежду, светив­шиеся в глазах этого ребенка. Не зная его языка, я немного поиграла с ним. Фактически мы общались на понятном нам обоим языке — языке человеческой заботы. Специалист по терапии занятостью сказал мне, что сорок пациентов с травмами, полученными в результате политиче­ского конфликта, ожидают поступления в реабилитационный центр. Из-за закрытия границы сектора Газа они не могли получить необходимую помощь.

ПОСЕЩЕНИЕ СЕКТОРА ГАЗА

Нашей группе, состоящей из представителей международных органи­заций, было разрешено посетить сектор Газа. Я заметила изменения, произошедшие за год. Хотя мы по-прежнему должны были идти пешком с багажом в руках вдоль колючей проволоки и бетонной стены четверть мили от израильской границы до палестинской, теперь функционировали уже два таможенных поста. Улицы были недавно заасфальтированы, а пешеходные дорожки приведены в надлежащее состояние. В прошлом же году на улицах населенных пунктов в секторе Газа валялся мусор и текли сточные воды. Судя по возросшему числу прохожих, доступ в сек­тор Газа был несколько увеличен. В то же время бросались в глаза при­меты социального неравенства. Сохранившиеся давно не ремонтирован­ные дома были перенаселены. В этих условиях предпринимались попыт­ки восстановления службы психического здоровья. Организованная ею конференция имела большое значение для всех специалистов, занятых в этой области. Ахмет Абутавафена открыл ее, обозначив «синдром сек­тора Газа» и выделив шесть ведущих культурных факторов, влияющих на состояние психического здоровья населения этого региона.

Проявления религиозности местного населения были весьма ярки. Жизнь людей здесь тесно связана с семьей. При осуществлении лечеб­ных мероприятий местные специалисты, как правило, стремятся зару­читься согласием и поддержкой авторитетных членов рода, например дяди того или иного пациента. Страх и стыд, связанные с психиатриче­ской и психотерапевтической помощью, являются обычным делом. Мно­гие граждане устремляются к религиозным авторитетам для того, чтобы избежать стигматизации, неизбежной при обращении к психотерапевту. Многие участники Сопротивления, чья самоотверженность сделала их героями в глазах местного сообщества, избегают просить психотерапев­тической помощи, считая это недопустимым для мужчины. Местным жителям гораздо проще признать то, что они страдают, например, от го­ловной боли, чем то, что у них имеются психологические проблемы. Следствием этого является, в частности, чрезмерное употребление ме­дикаментов. Хотя для участников сопротивления характерны такие на­рушения, как бессонница и фобии, связанные с воспоминаниями о пере­житых ими пытках, они негативно относятся к психотерапии. Один из них, например, не мог принимать душ, который напоминал ему об истя­заниях, и предпочитал совсем не мыться, чем обратиться к психотера­певту. Для сектора Газа характерно то, что психические нарушения яв­ляются следствием не столько единичной физической или психической травмы, связанной с пережитыми пытками или насилием, сколько с це­лой цепью разнообразных травматических событий. Их сочетание при­водит к развитию «синдрома сектора Газа». Повторные пытки вызывают труднодиагностируемое состояние. Своеобразно протекающие психозы, депрессии, паранойи, агрессивные реакции и другие формы нарушений затрудняют осуществление лечебных мероприятий.

Следующим на этой конференции было выступление Захиа Елькара, посвященное реабилитации детей. Она отметила, что палестино-изра­ильский конфликт отразился на представителях всех социальных групп. Одной из наиболее серьезных проблем является то, что дети не чувству­ют себя в достаточной мере защищенными своими родителями. В одной из школ ученик зарезал ножом учителя на глазах у всего класса, запо­дозрив педагога в сотрудничестве с врагами. У многих детей, ставших свидетелями этого, развился энурез, нарушения концентрации внима­ния, ночные страхи, фантазии устрашающего характера, внезапные со­стояния панического ужаса, сопровождаемые криками. Захиа Элькара указала на то, что дети в возрасте от одного года до восемнадцати лет со­ставляют больше половины населения сектора Газа и 50% из них пере­несли множественные психические травмы. В качестве примера она при­вела случай, когда на глазах' у восьмилетней девочки ее брату оторвало на мине ноги. Хотя девочка отчетливо видела все произошедшее, внача­ле она отрицала то, что ее брат потерял ноги. Она испытывала жажду мести. Благодаря занятиям изобразительным творчеством и использова­нию игровой терапии ей удалось преодолеть последствия психической травмы. Первоначально ее рисунки не отражали пережитого. На них были изображены море, цветы и т. д., что можно расценивать как прояв­ление защитных механизмов. По мере установления психотерапевтиче­ских отношений в ее фантазиях и сновидениях психический конфликт давал себя знать: во сне на нее нападал то волк, то какое-то чудовище. Благодаря использованию семейной психотерапии в сочетании с изобра­зительными приемами девочка смогла выразить свои переживания, свя­занные с психической травмой, в частности чувство вины из-за неспо­собности помочь брату. В дальнейшем ее рисунки стали отражать про­блемы, вызванные учебой и отношениями с окружающими.

Дата добавления: 2015-09-29