Глаза присмотрелись, в полумраке двигалось нечто огромное,
бесформенное, не сразу различила человеческую фигуру. Олег боролся с
широким люком, тот, похоже, за-клинило, Олег упирался ногами в
стену, тянул на себя. Юлия не видела его лица, но чувствовала, как
напрягается и ее тело, а дыхание она инстинктивно держала запертым в
груди, пока в глазах не потемнело. И лишь когда едва не лопнула,
воздух вырвался как из вулкана, она перепугалась: но как же он?
Из воды выметнулся водяной столб. Олег встряхнул головой, вода
полетела с волос, как с большого пса, сказал почти весело:
- Дорога в море свободна!
Она вскрикнула потрясенно:
- Я думала, ты там с аквалангом!.. Ты что, так долго можешь
быть без воздуха?
- Конечно, - удивился он. - Все могут. А ты - нет?
- Нет...
- Чудовище, - буркнул он с неодобрением. - Ничего, зато ты
красивая. Давай-ка я помогу тебе одеться. Ты ведь такая, шнурки тебе
мама завязывала...
Он вывалил прямо на стол темные гидрокостюмы, ласты, маски,
акваланги, а в довершение ко всему вытащил из самого большого ящика
странный аппарат, похожий на ракету, длиной почти в человеческий
рост, но с множеством ремней, с поясом и пультом управления, похожим
на коробочку домофона.
- Надеть сумеешь? - спросил Олег. - Понятно, не объясняй.
- А зачем я все это тащила? - спросила она сварливо.
Он посмотрел непонимающе:
- Что?.. Ах, я совсем что-то...
- Наконец-то, - вырвалось у нее. - А то такой мудрый,
всезнающий!
Он потер лоб:
- Прости, устал как собака. Да и мысли что-то путаются...
- У тебя жар, - сказала она осторожно. - Это от камнедробилки в
черепе. Я ж говорила, надо бы аспиринчику. У тебя часто поднимается
температура... А ночью, я тебе уже говорила, ноги твои леденели
вовсе... Зато голова была как валун в огне!
- Да-да, - сказал он торопливо. - Это так... переутомился.
Давай примерим на тебя вот это... Женщины любят примерки, верно?
Она удержала слова, что вертелись на языке, только покорно
поворачивалась, поднимала руки. Гидрокостюм, однако, сел на ее
фигуру как собственная кожа, красиво подчеркивал все выпуклости, а в
поясе она стала как будто еще тоньше. Невольно поискала глазами
зеркало, но свой великолепный силуэт смогла рассмотреть только в
блестящих дверцах шкафов.
Олег надел на спину акваланг, загубник на гибком шланге
болтался на груди. Юлия обратила внимание, как блеснули толстым
стеклом часы на запястье, там многовато для простых часов крохотных
циферблатов с бегущими цифрами, в руках шлем со вздутостями на месте
ушей, явно встроенные микрофоны и прочие технические штучки.
- Господи, - вздохнула она, - я же не умею плавать!
- Знаю, - ответил он. - Но кто тебя заставляет плавать?
- Разве это не вода?
- Она не очень мокрая, - утешил он.
- А какая?
Олег молча двинулся в открывшийся проход. Юлия, не дождавшись
приглашения, поспешила следом, тут же наступила себе на ласты,
грохнулась во весь рост. Тяжелые баллоны по инерции резко сдвинулись
и больно ударили в затылок по шлему.
Олег обернулся. Она увидела насмешку в зеленых глазах.
- Вот видишь, а то: "Зачем шлем, зачем шлем?"!
Она сердито барахталась на полу, кое-как поднялась на колени.
Олег дожидался по колено в темной страшной воде. Когда она кое-как,
забрасывая ноги широко в стороны, вошла в воду, он взял загубник в
рот, тот закрыл половину лица, Юлия только по жестикуляции поняла,
что ей велено идти впереди.
С похолодевшим сердцем она кое-как продвинулась, ласты упорно
сопротивлялись, она едва не падала, в последний момент вспомнила,
что эти чудаки заходят в море как раки, задом наперед, но могучая
рука уже небрежно сгребла ее как кошку. Юлия ощутила под собой
что-то вроде седла, тут же Олег навалился, они погрузились в это
темное и страшное с головой.
Вода сдавила ее тело, движения стали плавными, как у лунатички.
Впереди появился свет, превратился в широкое отверстие.
Скалы ушли в стороны, они выплыли в море. Юлия дрожала от
странной смеси страха и восторга. Спиной она прижималась к твердому
телу, сильная рука держала ее крепко, надежно, а всего в двух-трех
шагах внизу проплывало сказочно прекрасное дно с золотым песком,
огромными причудливыми раковинами, морскими звездами, смешными
крабами и крабиками...
Волосы ее выбились из-под шапочки, она чувствовала, как они
струятся по спине. Только так ощутила скорость, с которой несет их
аппарат, а когда они опустились ниже, она видела, с какой быстротой
замелькало дно, торчащие из песка обломки камней, даже осколки
амфор.
Вода наконец-то показалась холодной. До этого просто скользила
по этому миру, словно по очень плотному воздуху, а сейчас по телу
пробежала длинная дрожь. Покосилась на Олега, ведь это море такое
теплое, и только сейчас поняла, что в самом деле плывут очень долго.
часть вторая
Глава 30
Крупные капли дождя били по слабому зонту, как маленькие
метеориты. Ветер пытался вырвать из рук, дважды заворачивал края в
обратную сторону. Пока Елена в панике спасала зонт, ее поливало, как
будто очутилась под Ниагарским водопадом.
Асфальтовая дорожка к дому блестела, по ней прыгали на высоту
ее роста фонтанчики. С боков свесились ветки сирени. Она ощутила,
как при первом же прикосновении вся вода с ветки перелилась ей на
платье, в туфли.
До крыльца оставалось не больше десятка шагов, когда из кустов
выметнулась темная тень. Огромный пес обогнал ее, задев мокрым
боком, первым вскочил на крыльцо. Дверь заперта, да еще на кодовый
замок, пес тихонько взвыл.
Елена опасливо поднялась на крыльцо. Собак боялась панически,
но этот такой жалкий, мокрый, несчастный, как и она... Ее рука
протянулась к черной коробочке почти без страха. Пес посмотрел на
нее с надеждой. Ростом он чуть ли не с теленка, вода течет в три
ручья, но пугливо пригибал голову при раскатах грома и даже
попробовал подсунуть хотя бы зад под ее зонт.
Ключ долго не попадал в темную щелочку. Наконец дверь
распахнулась, пес опрометью вскочил в холл. Елена трусливенько вошла
следом, собрала зонт. Пес сел возле шахты лифта, оглянулся. Глаза
его были испуганные, как у ребенка, темно-коричневые, шерсть
прилипла, обрисовывая крепкие мышцы.
- Ты чей? - спросила Елена шепотом.
Пес поднялся, подошел к ней. Она замерла, скосила глаза вниз.
На уровне ее пояса распахнулась огромная красная пасть, Елена
сжалась в комок. Внезапно пальцы ощутили мягкое теплое
прикосновение. Пес лизнул ей руку, а язык у такого огромного зверя
оказался неожиданно мягким, в то время как даже у кошек, она знала,
языки как терки.
- Хороший песик, - сказала она дрожащим голосом. - Хороший...
Ты меня не съешь?.. Да?.. Тогда отпусти меня, пожалуйста!
Она попробовала робко сдвинуться. Пес лизнул ее еще раз, но
остался на месте. Елена тихохонько прошла к лифту, дрожащим пальцем
мазнула по кнопке вызова. Та беззвучно залипла, а за коричневыми
дверцами заскреблось, задвигалось. На индикаторной планке огонек
пополз вниз.
Елена оглянулась, пес с несчастным видом смотрел на нее.
- Хорошая собачка, - сказала она заискивающе. - Хорошая!
За створками грюкнуло, дверцы начали раздвигаться. Елена
юркнула в лифт раньше, чем они раздвинулись даже наполовину.
Повернулась, заученно ткнула во вторую кнопку сверху во втором ряду,
что означало ее четырнадцатый этаж. Дверцы доползли до упора,
стукнулись там и поползли обратно, уже закрываясь.
И тут пес, словно проснувшись, метнулся к лифту. Елена от ужаса
закрыла глаза. Мокрое тело ворвалось в тесную кабину за секунду до
того, как створки схлопнулись. Кабина дрогнула и поползла вверх.
Обомлев от ужаса, Елена скосила глаза вниз. Пес сидел на
заднице и преданно смотрел ей в глаза. С него все еще текло, но от
его бока по ее ноге растекалось тепло. Она слышала его сиплое
дыхание, чувствовала, как раздвигается могучая грудная клетка.
- Ты не понял, - сказала она тихо. - Я сказала, дура такая, что
ты хороший... а вовсе не звала тебя!.. Я тебя боюсь. Я даже мышей
боюсь, а такого верблюда с клыками так и вовсе...
Пес улыбнулся, постучал хвостом по полу. Елена поняла, что
совершила еще одну ошибку, заговорив с этим чудовищем в лифте. Он
ведь слов не понимает, а звуки истолковывает по-своему. Сейчас
хозяин бегает сломя голову, ищет этого зверя. Какой-нибудь новый
русский. Только они могут покупать и содержать таких тигров.
Говорят, собаки очень боятся грома. Если грохнет над головой, то
вырывают из рук поводок и несутся куда глаза глядят, рискуя попасть
под машины. А когда опомнятся, то уже и сами не знают, как туда
попали...
Лифт дополз, застыл на миг, подумал, створки раздвинулись.
Елена робко вышла, еще оставалась безумная мысль, что пес останется
в кабинке, можно бы даже, будь она посмелее, сунуть руку к кнопкам и
нажать с номером "1", но в этот момент пес вышел следом. Глаза его
смотрели преданно. Он помахал хвостом и лизнул ей руку, в которой
несла зонт.
- Я тебя боюсь, - прошептала она беспомощно. Оглянулась, но на
лестничной клетке никого, даже за стеклянной дверью общего балкона
пусто, да и кто будет курить в такую погоду? - Я вообще собак боюсь!
В длинном коридоре тоже пусто, хотя шесть дверей, и когда они
подошли к ее двери, Елена с ужасом чувствовала, что как только она
откроет дверь...
Пес действительно протиснулся первым. Она, как зайчик, вошла
робко, трусливо разделась в прихожей. Зонт раскрыть и поставить на
просушку не решилась, места мало. Пес остановился у двери ванной,
оглянулся вопросительно.
Елена открыла дверь, пес вошел, легко запрыгнул в ванну,
оглянулся. Елена дрожащими пальцами кое-как открыла воду,
переключила на гибкий шланг. Когда-то в гостях у подруги видела, как
та мыла лапы своему Пусику, крохотному пекинесику, маленькому
уродцу, что ходил с засохшими какашками на заднице. Елена и раньше
не любила и боялась собак, а после этого Пусика вообще брезговала
даже смотреть в их сторону.
Пес подал ей переднюю лапу, Елена подхватила ее в ладонь,
твердя, что это тоже Пусик, только большой Пусик, очень большой, но
лапы мыть ему надо, хотя сейчас это зря, дождь смыл все... Теплые
струи пощекотали лапу, Елена выпустила ее, удивляясь, что такой
большой пес и все еще ее не съел, даже подал вторую лапу...
А потом он так же поочередно протягивал ей задние лапы. Она
поплескала из шланга, а затем, осмелев, вытерла его своим
полотенцем.
Когда она выскочила, представив, как это чудовище выпрыгнет
следом, сшибет с ног, ванная тесная, сердце колотилось как бешеное,
а в голове был восторг от своей безумной смелости.
Пес вошел за ней в комнату и благовоспитанно сел.
Темно-коричневые глаза не отрывались от ее лица.
- Ну что я могу? - сказала Елена беспомощно. - У меня никогда
не было даже хомячка... или рыбок!.. Я не знаю, как с тобой
обращаться. Ты так рванулся, что и ошейник порвал?.. Жаль, на
ошейнике мог быть твой адрес... Ладно, дождь кончится, я выйду на
собачью площадку. Эти собачники все знают: у кого что потерялось...
Пес покрутился, осматриваясь, Елена наблюдала с трепетом. Явно
весит вдвое больше ее, если заденет даже шкаф - опрокинет, но
грузное тело замерло возле стола, рухнуло с таким грохотом, словно
под шкурой были одни кости. Из груди вырвался тяжелый вздох.
Настолько тягостный, что Елена спросила невольно:
- Да что с тобой? Найдутся твои хозяева...
Пес посмотрел на нее грустными глазами, снова вздохнул.
- Да ладно, - сказала она, - не горюй. Все образуется.
Наверное, тебя покормить пора?
Хотя собак, она слышала, кормят не то раз, не то два раза в
сутки, но кто знает, когда этот ел в последний раз, к тому же, как
она помнит, подобранного в детстве котенка всегда кормили. И
ликовали: ест, ест! А если не ел, то тревожились: не заболел ли?
- У меня нет никакого "Вискаса", - сказала она. - И "Педигри"
нет. И всякой вашей особой еды. Я простая бедная инженеришка. И
зарплата у меня такая, что воробья не прокормлю. Но с тобой поделюсь
всем, что у меня есть...
Пес приподнял голову, темно-коричневые глаза проследили за ней
взглядом, но, когда она скрылась на кухне, услышала только стук, с
которым уронил тяжелую голову на пол. Она подумала, что поговорка
"Путается, как собака на кухне" явно не универсальная.
С ее высокого балкона дальняя площадка, захваченная
собачниками, как на ладони. Она уже знала, когда этот пришибленный
народ собирается со своими блохастыми и клыкастыми чудовищами,
сделала на кухне два бутерброда, один бросила этому зверю, другой
съела сама.
Одни собаки носились друг за другом, изображая не то оленей и
тигров, не то влюбленные пары, другие дремали у ног хозяев: большие
и мелкие, лохматые настолько, что глаз не видно, но были и голые
черные с подпалинами крысы. Тоже именуемые собаками.
- Жди меня, - сказала она псу, - я вернусь скоро.
Пес даже не поднял головы, но она чувствовала его долгий
пристальный взгляд между лопаток.
Лифт полз медленно, она чувствовала сильнейшее желание
остановить его и вернуться обратно. На втором этаже в лифт вошла
толстая женщина с таким же толстым шпицем. Елена открывала и
закрывала рот, пытаясь заговорить, но это только собачники сразу
находят общий язык, а все остальные даже после бурно проведенной
оргии считаются незнакомыми.
К счастью, дама удалилась в сторону булочной, Елена со
стесненным сердцем направилась к собачьей площадке. Вообще-то
площадка только называлась собачьей: это был сквер, вокруг которого
стояли высотные дома. Через сквер тянулись тропинки от метро и
троллейбусной остановки, а собачники выгуливали свою мерзость прямо
посредине. Елена ненавидела их всеми фибрами души, ибо приходилось
обходить эту свору, что лает, визжит, носится, подбегает и нюхает, и
как бы хозяин ни уверял, что его собачка не укусит, но он сам не
знает, что у его пса на уме, стреляла бы их всех, как собак, так и
собачников...
Она остановилась на краю площадки. Тут же один пудель помчался
к ней со злобным лаем. Она застыла, кто-то давно еще сообщил, что
пудели кусаются очень сильно, из собачников один повернулся, смотрит
с интересом.
Она выдохнула, стараясь расслабить нервы, говорят, собаки
кусают тех, кто боится, сказала робким голосом:
- Ни у кого не терялась собака?
Один мужчина подошел, улыбаясь, но его пес, нечто маленькое и
лохматое, подбежал раньше хозяина и отвратительно затявкал. А Елена
слышала, что собаки становятся похожи на своих хозяев не только
внешне, но и характерами.
- В нашем дворе нет, - сказал он благожелательно. - А в
соседних дворах... нет, не слышал. А что случилось?
Подошли еще, старые и молодые, толстые и не очень, но чем-то
похожие, как похожи все собаки.
- Я подобрала собаку, - сообщила Елена. - Большую, черную.
Потерялась во время грозы.
Мужчина кивнул:
- Да, в грозу их лучше сразу домой. Мой Ройк однажды забежал
чуть ли не на другой конец города. А какая порода?
- Большая, - ответила Елена. - Очень большая порода.
На нее посматривали с интересом и удивлением, будто уже
наполовину приняв в клуб собачников.
- Лохматый? - спросила одна женщина. - Шерсть длинная?
- Шерсть есть, - сообщила Елена. - Но не длинная.
- А уши? Висят или торчком?
Елена, как могла, рассказала все, что помнила о своей клыкастой
находке. Собачники долго рассуждали, наконец мужчина сказал так же
благожелательно:
- Выводите на прогулку. Перед сном мы все здесь встречаемся.
Собачки играют, мы общаемся... Так, часиков в десять. А к этому
времени расспросим в других дворах. Знаете, о пропаже собак узнают
быстро...
- Спасибо, - поблагодарила Елена.
Но когда подошли эти десять часов вечера, она спохватилась, что
у нее ни поводка, ни даже ошейника. Пес, поев ее вчерашнего супа,
подошел и положил ей на колени голову. Голова не меньше человечьей,
если не больше, глаза серьезные, вопрошающие.
Уже почти без страха она погладила по голове, почесала за
ушами. Он в истоме прикрыл глаза, чуть не замурлыкал.
- Ну почему ты такой печальный? - спросила она. - От тебя веет
прямо мировой тоской.
Пес вяло махнул хвостом. Шерсть под ее пальцами слегка
потрескивала, словно по ней бегали невидимые искры.
- Как хоть тебя зовут? - спросила она. - А, лохматый?.. Ладно,
будем звать тебя Лохмачом. А когда хозяева найдутся, тогда уж...
Он аккуратно лизнул ей ладонь. Елена научилась не отдергивать
руку. Если псу так нравится, пусть лижет. Правда, ей это тоже
почему-то нравится.
Стрелка подошла к десяти. Елена выглянула с балкона. На
площадке собачников вдвое больше. Ясно, уже узнали, что она, так
страшащаяся любого пса, подобрала большую собаку...
- Пойдем, - сказала она, - надо показаться людям.
Она шагнула к двери. Пес поднял голову и смотрел вопросительно.
Даже голову поворачивал с боку на бок, прислушиваясь. Елена взялась
за ручку, пес вскочил. Когда она потянула дверь на себя, он в два
прыжка был уже у двери.
Скорее всего, подумала она с облегчением, убежит, едва она
откроет дверь. Все-таки понимает, что это не его дом. Помчится
искать хозяина...
В лифт он вошел вместе с ней, так же чинно вышел. На лавочке у
подъезда сидели старухи, сразу завосклицали, удивились. Елена
сжалась, ожидая воплей, но старухи оказались цивилизованными: знали,
что если собака на поводке, значит, злая, укусить может, а если идет
свободно, значит, хозяин знает наверняка, что такая собака даже не
гавкнет.
- Лена, - сказала одна с удивлением, - вы решились взять
собаку?
- Это не моя, - сказала Елена торопливо. - Вы уж простите, что
без ошейника!.. Она прибилась ко мне в грозу. Сейчас веду отдавать
на площадку...
- Какой огромный пес, - сказали ей в спину. - Храбрая женщина.
И добрая.
"Это я храбрая, - подумала она. - Если бы вы знали..."
Глава 31
С площадки навстречу помчалась целая свора. Елена сжалась, но
ее пес шел спокойно, горделиво. Наконец он слегка приоткрыл пасть,
легонько рыкнул.
Почти все собаки остановились как вкопанные, даже пыль из-под
упершихся в землю лап словно бы застыла. Елене почти послышался визг
тормозов, только один могучий ротвейлер еще бежал, и тогда Лохмач
показал клыки, рыкнул громче. Елене почудились раскаты далекого
грома.
Ротвейлер завизжал, как придушенный поросенок. Его занесло на
чересчур крутом повороте, упал, проехал на боку мимо, поднимая
желтую пыль, а потом вскочил и, подгибая обрубок хвоста, сгорбленный
и униженный, затрусил к хозяину, где укрылся за его спиной.
- Здравствуйте, - сказала Елена, стесняясь. - Вот...
Лохмача рассматривали, переглядывались, крутили головами. Елена
видела недоумение в глазах, собачники явно не знали, что сказать,
один попытался протянуть к Лохмачу руку, тот показал ему клыки.
Второй предложил кусочек печенья, Лохмач его проигнорировал.
- Обученный, - определил собачник.
- Но не агрессивный, - добавил второй. - Конечно, при такой
комплекции можно жить и без драк...
- Это не ротвейлер, - сказал один из ротвейлеристов. Его
собственный пес, толстый черный, с подпалинами, сидел в сторонке и
трусливо смотрел на новичка. - У ротвейлеров шерсть покороче.
- Ротвейлеры помельче, - добавил второй безжалостно. У него
самого, как знала Елена, было нечто маленькое, лохматое. - Это...
мадагаскарский дог, наверное...
- А есть такие?
- Ну, бордоский. Или миланский.
- Да нет таких пород! Он похож на сенбернара, только шерсть
покороче и... не такой рыхлый.
Теперь Елена и сама заметила, что ее Лохмач, в сравнении с
остальными псами, выглядит как бульдог рядом с карликовыми пуделями.
Мышцы перекатываются под гладкой кожей, в нем чувствуется свирепая
сила. Остальные собаки это заметили, даже самые задиристые
присмирели, бегали кругами в сторонке, на новичка смотрели трусливо.
- Это из новых пород, - заявила женщина. - Теперь чуть ли не
каждый день - новые породы. Эти новые русские таких собак-убийц
выводят!
- Да не новые русские, - возразил мужчина. - Что вы такое
говорите!.. Новые русские могут только пальцы веером. Собак они
покупают на Западе. Кто-то купил, привез, а как обращаться, не
знает. Вот в грозу пес и убежал...
Ротвейлерист предложил:
- Вы его пустите побегать.
- Как?
- Да сделайте вот так рукой... Нет, вот так! И скажите:
"Гуляй!"
Елена сделала, Лохмач посмотрел на нее с укором, лег у ее ног и
положил морду на лапы. Глаза были тоскливые.
- Не заболел? - спросила женщина.
- Тоскует, - определил ротвейлерист. - Если бы знал, как найти
хозяина, уже помчался бы... А так лежит и ждет, когда за ним придут.
- Да, - сказала женщина с чувством, - они нас считают большими
и всемогущими!
Два дня Лохмач жил у нее тихо и мирно. Сделанную работу Елена
большей частью отправляла на службу по Интернету, но два раза в
неделю должна была, нужно или не нужно, показываться на службе
лично. Сегодня был как раз такой день, она тревожилась, оставляя пса
одного, собачники нарассказывали ужасов, что творят их любимцы в
отсутствие хозяев: даже крохотные пуделя обдирают двери и обои,
вытаскивают из шкафов шубы и рвут на клочья, собаки покрупнее за
десятиминутную отлучку в щепы размалывают не только табуретки на
кухне, но и гарнитуры...
- Пожалуйста, - уговаривала она дрожащим голоском, - не грызи,
не ломай здесь ничего!.. Я бедная, я жалобная, я и так никудышная!..
Если ты что-то испортишь, я уже никогда не смогу ни купить новую
вещь, ни даже отремонтировать!
Пес посмотрел укоризненно, но даже не поднялся, чтобы проводить
ее до дверей. От него по-прежнему веяло тоской и безнадежностью.
Обратно она не бежала, а летела на крыльях. На свой этаж
поднялась едва ли не раньше лифта. Второпях не могла попасть в
замочную скважину, а когда открыла, сердце екнуло. В прихожей было
пусто.
Она пробежала в коридорчик, тоже - пусто. С замершим сердцем
вбежала в комнату. Огромная черная туша лежала на том же месте, где
Елена оставила это чудовище. Голова даже не шелохнулась, только веки
поднялись. Она ощутила на себе взгляд коричневых глаз.
- Ты болеешь? - вскрикнула она.
Уже без страха пощупала ему нос. Если сухой и горячий, то,
скорее всего, заболел, а если холодный и влажный... Под пальцами
было прохладно. И совсем не сухо.
- Так что же с тобой? - спросила она жалобно. - Нельзя же так
тосковать... Все наладится!.. Ладно, отдыхай. Я приму душ, а потом
поужинаем вместе.
Она оставила дверь в ванную открытой. Пес лежал как темная
глыба, даже не смотрел в ее сторону, однако впервые за последние
годы ей стало надежно и как-то защищенно. Когда в квартире такой
большой и сильный зверь, мимо ее двери будут проходить на цыпочках.
Ужинали вместе. Она сварила мясной суп, а затем разделила
поровну. Пес нехотя дополз на кухню, черный нос брезгливо
подергался. Елена сказала жалобно:
- Ну что еще?.. Я не знаю, что тебе готовить!
Пес вздохнул и с усилием начал лакать из тарелки. Елена
смотрела, как он ест, и вдруг отчетливо поняла, что он ест только
для того, чтобы она не дергалась, чтобы успокоить ее, а ему самому
не то что есть, жить не хочется.
- Господи, - проговорила она, - я много слышала, что собаки все
понимают... Но чтоб со мной вот так!
В дверь позвонили. Елена отодвинула тарелку, вроде бы никого в
гости не ждет, поднялась. Пес перестал притворяться, что
интересуется едой, с неторопливостью башенного крана повернул голову
в сторону прихожей.
На площадке стояли двое молодых парней. Елене они не
понравились с первого же мгновения: уверенные и нагловатые, глаза
раздевающие, во взгляде быстрая прикидка степени ее податливости...
во всех отношениях. Это ее насторожило и испугало, обычно в мужских
глазах видела, как там, за этими тупыми глазками, идет прикидка лишь
одной особенности: сразу ли раздвинет ноги и все ли позволит с собой
проделывать.
Оба одеты модно, с уклоном не то в рокеры, не то в гомосеки: те
и другие носят одинаковые черные кожанки. У одного с плеча небрежно
свисает сумка. Из открытого отделения высунулся толстый собачий
поводок.
- Здравствуйте, - сказал один и показал в улыбке крупные белые
зубы. - У нас пропала собака. По приметам, что нам передали, она у
вас.
- Если так, - ответила Елена упавшим голосом, - то заходите...
Он на кухне.
Пес даже не поднял голову, только глаза неотрывно следили за
гостями. Один сказал с ходу:
- А, верно!.. Тарзан, иди сюда. Ну же, Тарзан!
Второй сказал довольно:
- Да, да, это он.
Они приблизились к псу, и тут Елена впервые увидела его клыки.
Когда он ел, она видела только розовый язык, суп лакал лениво и
деликатно, а сейчас верхняя губа приподнялась, блеснуло белое и
настолько длинное, что она скорее бы назвала это десантными ножами,
чем собачьими клыками. Такими представляла, по голливудским фильмам,
бивни вепрей-великанов да еще рога горных козлов!
Первый сказал с нервным смешком:
- Он сердится, что мы его сразу не нашли.
- Гроза, - ответил второй. - Гроза виновата! Он считает нас
всемогущими, а раз мы его не нашли, то значит, наказывали...
Он осторожно приблизился, вытащил ошейник, а второй достал
длинный поводок из толстой кожи. Пес привстал, пасть открыл шире.
Елена услышала предупреждающее рычание, у нее пошли мурашки по коже,
а кожа покрылась крупными волдырями.
Рык зарождался в огромной мощной груди пса, обогащался
свирепостью в горле, и когда выкатывался из страшной, как у
крокодила, пасти, то от близости зубов становился таким же острым и
пугающим.
- Ого, - сказал один с нервным смешком, - он сердится!
Второй бросил успокаивающе:
- Он помнит, как ты ему делал уколы от чумки. А уколов никто не
любит.
Тем не менее оба топтались перед псом в нерешительности. Елена
спросила подозрительно:
- Так ваш это пес или нет?
Первый замялся, а второй сказал с подкупающей искренностью:
- Моей жены. Он ее любил и слушался больше.
Пес наконец поднялся во весь рост. Елена даже смутно удивилась,
что он такой гигант, раньше казался поменьше или же ходил на
полусогнутых. Темно-коричневые глаза стали хищно желтыми... мир
дрогнул от рыка. Елену отшвырнуло к стене, ей почудилось, что на
кухне валится вся посуда, со стен срываются тщательно укрепленные
книжные полки, все ломается и лопается.
Парни стояли, превратившись в соляные столбы. Поводок и ошейник
вывалились из ослабевших пальцев, на их лицах Елена видела
откровенный страх.
Она с трудом отклеилась от стены, сказала как можно тверже:
- Вот пусть ваша жена и приходит за ним. Я могу отдать его
только тому, кого он признает!
Она боялась, что они заартачатся, но оба послушно попятились.
Когда все трое очутились в прихожей, Елена вернулась и вышвырнула им
вслед на площадку поводок и ошейник.
Пес уже лежал на прежнем месте, голову опустил на лапы, смирный
и несчастный. Елена опустилась с ним рядом прямо на пол.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |