Перед выборами в городскую думу г. Одессы, а это было в 1913 году, местное отделение погромного Союза Михаила архангела возглавил человек по фамилии Пеликан. У которого не было сердца, но была

Перед выборами в городскую думу г. Одессы, а это было в 1913 году, местное отделение погромного Союза Михаила архангела возглавил человек по фамилии Пеликан. У которого не было сердца, но была голова. Пеликан хотел пробовать Одессу на зуб и Одесса это понимала.

Погромщику Пеликану противостояла "прогрессивная группа избирателей", сконцентрировавшаяся вокруг инженера Брайкевича.

Случились выборы. Быть инженером Брайкевичем в Одессе - это почти залог победы. А вот возглавлять Союз Михаила архангела в Одессе и носить фамилию Пеликан- это сложнее. И Брайкевич победил.

Но Пеликан добился пересмотров итогов выборов. И на повторных выборах победил инженера Брайкевича. Кошмарный Пеликан победил прогрессивного инженера Брайкевича коварным оружием, неприятным для любого сторонника прогресса. Пеликан расширил число избирателей, увеличил число голосующих, демократизировал избирательную базу. Короче, в списки избирателей погромный Пеликан протащил всякую, господь покарай, бедную и неприятную шушеру. Которая из-за косности своей, рабства вековечного, одесской простодушности, отсутствии демократических представлений, не только подала 130 заявлений о том, что их неправомерно исключили из списков, но и довольно гадко проголосовала 19 мая 1913 года. Пеликана выбрали, иначе говоря.

Т.е. погромный Пеликан допустил к выборам т.н. "нижний средний класс". Который в Одессе, конечно, имел свою понятную специфику, но за допущение к урнам, за реализацию своих желаний отблагодарил лидера Союза Михаила архангела. Отблагодарил своим доверием. Брайковича попросили выйти.

Как шла предвыборная компания?

Для начала, прогрессисты инженера Брайковича отпечатали немного избирательных бюллетеней. На всякий случай. И тайно хранили их в конторе Штерна. Это была очень прекрасная контора с дверями из дуба, в которой пахло океаном, духами, турецким табаком и немного ночным риском.

Естественно, весь город знал и сочувствовал Штерну, которого судьба кинула в руки прогрессистов. Он был очень хороший человек и маклер этот самый Штерн, поэтому, когда к нему в контору 15 мая 1913 года вошли 15 человек в масках, он даже не очень удивился. 15 человек страшным образом наставили на маклера Штерна огромные револьверы! А это очень плохое начало дня, я вам скажу, когда 15 мая 15 человек наставляют на вас 15 револьверов. Нет, хорошо, что не 30 мая и не 30 человек! Но всё равно очень шумно и страшно. Когда налётчик спросили, кто тут будет наконец за хозяина, Штерн уже стоял с протянутыми к богу всеми своими руками. Но успел таки послать за полицией, которая тактично, вовремя и быстро не приехала.

Когда стало понятно, что полиция занята за другую облаву и 15 человек немного успокоились и стали говорить по очереди и тише, Штерн дал им "несколько бюллетеней...пачку обращений к избирателям", а несколько томов бухгалтерии кошмарные налетчики взяли просто без разрешения, на будущие визиты и в счёт будущей дружбы.

Потом бандиты сели в авто и совсем уже уехали, оставив маклера Штерна в издёрганных рыдающих нервах.

Следующий удар погромщики нанесли в сердце прогрессивного движения. Прямо из конторы Штерна, размахивая "кольтами", пеликановцы поехали в издательство "Культура". Издательство "Культура" (владельцы: Аарон и Самуил Гольцвейги) печатало негромко для окружающих всякое такое. Ну, как бы нужное для прогресса. Пеликановцы взошли к братьям, и братья крикнули "не надо!" Они сдались. Налётчики вывезли продукцию типографии в неизвестном направлении. Дорогу в неизвестность им показывал Самуил Гольцвейг, которого пеликановцы захватили в плен. Авто, набитое бюллетенями, листовками, бандитами с револьверами мчалось по Одессе. Ветер пел в волосах издателя С.Гольцвейга. За автомобилем пеликановцев скакала полиция и страшно свистела. Одесса любовалась всеми.

На литых шинах "Дукат" пеликановцы вырвались из города, полиция потеряла интерес к довольно опасной погоне, издателя бережно ссадили на станции.

Открытое на факту налёта уголовное дело по статье 142 уложения о наказаниях Российской империи было впоследствии прекращено "за примирением сторон".

На следующий день, вышедший от градоначальника Сосновского городской голова Масленников был атакован в здании Одесского градоначальства группой одесских лидеров погромного движения. Масленникова обступили кромешные рожи одесского русского национализма: сам Пеликан, Мечников, взятый просто для смеха и хохота в пеликановы замы, Зусман, Кумбари и Альбрант. Русские националисты стали спрашивать у Масленникова за выборы и проситься в счётчики голосов. Масленников таял под их жаркими словами как сладкое мороженное. Опытными руками Зусман и Пеликан ухватили ослабевшего в Масленникова, который по- девичьи беззащитно пытался упираться как гимназистка перед портовой пивной. Они вели его по жаркому коридору, завели его в пустующий кабинет и там Масленников сдался. В счётчики включили всю верхушку одесских погромщиков.

Прогрессисты в это время успокаивали своих приверженцев в ресторане "полезного питания" "Ротонда". Они ели кефир и поддерживали друг друга. Инженер Брайкевич пообещал всем своим сторонникам победить. Заказали шипучую воду. Прогрессивное движение просто село и стало шить себе на людях приданое, вот так я вам скажу.

В день выборов артель "Лутковский и сыновья" гудела разорённым ульем. Большинство рабочих артели были членами "Союза Михаила архангела". Они хотели дела. Пеликановцы вскружили им головы националистической пропагандой, и артельщики согласились стать подручными архистратига. Шимановский, Осипович, Демешкан, Капилистов и прочие были разосланы в разные концы города. Капилистов и Демешкан должны были со своими отрядами агитировать окраины, а вот Шимановский и Осипович со своей дружиной были отряжены к зданию городской думы, чтобы затевать драки, устраивать скандалы и угрожать избирателям. Само здание городской думы было окружено чёрными пеликановскими автомобилями. На этих автомобилях пеликановцы носились по Одессе, собирали томных выборщиков и волокли к урнам. Здание пеликановской штаб-квартиры - Никольский бульвар, 14 было занято вооружёнными сторонниками. Охранять было чего.

В штаб-квартире пеликановцев сидел изловленный ими пять дней нотариус Цветков с подручными. Что делал нотариус Цветков?! Тоже, что делали бы и мы на его месте. Он заверял доверенности на право участия в выборах. А что вы подумали?! Я не знаю.

Рядом с нотариусом стоял в полотняном кителе городовой Мигуля, державший в руках портрет Государя-императора.

В воздухе пеликановского логова пахло деревенской колбасой, которую подвозили и подвозили, и всё жарили и жарили.

Нестойких избирателей волокли к нотариусу, при виде Мигули избиратели осознавали что-то очень важное в своей жизни. И доверяли свои голоса присутствующим здесь же националистам Штакельзону, Лопате и пр.

Конечно, пеликановцы были ещё очень неопытны. Их подводила беспечная горячность жарких сердец.

Рабочий артели Лутковского по фамилии Кравко был застигнут за тем, что голосовал уже второй раз. Первый раз Кравко голосовал от имени Якова Григорьевича Гринчака, помершего ещё в январе, а второй раз - от имени Феокрита Семёновича Богоявленского, скончавшегося ещё ранее. Как будет написано потом в сенатском отчёте: "Черкасов приходил голосовать несколько раз и каждый раз в различных костюмах: то в сером, то в чёрном, в бороде, с баками и без бороды. Вообще, многие рабочие опускали бюллетени по несколько раз, устраивая так называемую "карусель"...Практиковали и иной приём голосования, а именно: по чужим доверенностям".

Выборы признали состоявшимися и стали всё же для порядка считать голоса.

Снова цитата из сенатского отчёта: "Здесь средством достижения победы была избрана "подсыпка" бюллетеней". Подсыпка осуществлялась так: внимание счётной комиссии отвлекалось скандалами и драками с участием той же счётной комиссии. Пока комиссионеры замешивали ногами очередного скандалиста, пока били "головой о колонну" боцмана Пухальского Илью Семёновича, пока трепали переодетого в чиновника городового Мигулю, другие пеликановцы подбрасывали бюллетени в пользу своего шефа "пачками".

Все бюллетени, участвующие в голосовании, должны были быть отмечены специальным штемпелем градоначальства. Хищные пеликановцы предусмотрели и это. Помощник секретаря городской управы, активист пеликановского движения за святую Русь, по имени Анемподист Анагности "выпросил у делопроизводителя градоначальства Маркина домашнюю типографию, в которой был набор цифр". Доверчивый Маркин только в день выборов понял, зачем Анагности потребовалась в два часа ночи домашняя типография. О чём Маркин и доложил на последующем следствии.

Делопроизводитель городской управы по фамилии Живчик (матёрый пеликановец) провёл в ночь перед выборами в здание градоначальства людей, которые под видом починки канализации, выгребли выброшенные тайными пеликановцами из финотдела избирательные купоны, предназначенные к учёту.

Чтобы победа Пеликана не была подозрительной, подтасовку голосов осуществляли так: Мечников получал в два раза меньше Пеликана, Полетаев- в два раза меньше, чем Мечников

После молниеносной и ужасной победы на выборах, пеликановцы кинулись делить город. Хруст выламываемых со своих мест чиновников градоначальства оглушал. Одесса смотрела на приход новых властей с тревогой. Люди выходили на улицу и смотрели, как из градоначальства и думы летят когда-то важные бумаги, с оторванными государственными орлами. Зрители не могли отвести глаза от блеска чужой удачи. Они смотрели на чужое счастье, как на свою беду: с детским страхом и старческой ненавистью. А это больно.

Пеликановцы ходили по городу как девушки, познавшие любовь, счастливо улыбаясь и нетвёрдо пошатываясь. Националист Маврокардаки Пантелеймон Периклович заимел дикую привычку. Он приучил себя подкатывать к городскому почтамту на лакированной машине и отправлять государю-императору телеграммы раз в неделю. Бывший городовой Мигуля, ставший после побоев в избирательной комиссии компаньоном в издательстве "Культура", стал проводить у себя на дому сбор пожертвований от нелепых соседей. Как напишут потом равнодушные чужие руки следствия: "...разнообразие их было неисчерпаемо...предлагалось жертвовать на:

1. Образование фонда "Копейки Минина".

2.На женскую профессиональную школу.

3.На гимназию.

4.На покупку собственного дома.

5.На бедных.

6.На устройство ёлки.

7.На знамя..."

Адкокат Серебрянко А.Ц., возглавивший попечительский совет "Союза гимназических и университетских преподавателей новороссийского университета" раздал прибывшим на собрание совета преподавателям и студентам револьверы.

Санитарный врач порта Розенький П.Д. удерживал у себя в конторе санитарного карантина восемь капитанов турецких кораблей, подозревая их в завозе чумы. "Затем, общаяясь с ними на турецком языке, чтобы его не поняли присутствующие при разговоре чины одесской портовой таможни, Розенький потребовал от каждого удерживаемого по тысяче франков, угрожая результатом медицинского осведетельствания". Трое турок платить отказались и потели в карантинной тюрьме четыре душных месяца, пока их не выкупил турецкий поверенный Ильясоглу.

Рабочие артели "Лутковский и сыновья" создали два союза. Первй союз объединил всех загорелых одесских дворников, которые устали брести свою каторгу в одиночку. Параграф 6 общества одесских дворников беспощадно гласил: "Кроме обязательного членского взноса в пользу Общества, члены общества вносят вступительный взнос в размере 50 коп. и ежемесячные взносы в размере 30 коп." Дворники стали шумно кричать и безобразно жадничать под внимательными взглядами организаторов. Дело стало казаться не таким уж прибыльным и огорчать. Тогда организаторы сказали дворникам, что раз дворники не понимают, то им придётся всё очень быстро объяснить. Дворники, оглядев стены помещения, в которое их собрали, начали что-то соображать своими тугими мозгами и радостно согласились. За вывоз мусора (параграф 9) дворники платили ежемесячно по рублю за доходное домовладение. Задолжавшие дворники отдавали ключи от вверенных им домов представителям профсоюзов, и вскоре на Молдаванке граммофон в каждом уважающем себя доме стал делом вполне обыкновенным и скучным. Жильцы домов, встревоженные профсоюзной деятельностью своих дворников, щупая раны на головах, стали просить у дворницкого общества защиту. И они её получили!

Вторым общественным достижением пеликановцев из конторы "Лутковский и сыновья" стало создание "братства трезвости". В кассу братства стали поступать средства от владельцев "чайных", пивных и "трактирых заведений с выносом".

Купец Синицин открыл женскую школу своего имени. Обучать в школе планировалось оступившихся одесситок. На торжестве открытия женской школы для оступившихся барышень им. купца Синицина пеликановцы единогласно провозгласили целью школы "борьбу с духом неверия, космополитизма и нравственного растления". Вскоре в помещении гимназии была найден младенец женского пола. Пеликановцы сообщили эту благую весть в Петербург. Из Петербурга из личных средств государя поступило 500 рублей. Школа для портовых, оступившихся по сотне раз только в прошлом месяце барышень на глазах превращалась в дело не только приятное, но и прибыльное.

В конторе "Лутновский и сыновья" стали чаще щелкать радостные счёты. Наняли случайного бухгалтера Соловейчика. Вскоре выяснилось, что отпущенные градоначальством 739 рублей 90 копеек на ремонт здания женской школы для оступившихся были распушены по ветру вихрем созидания. Пришла полиция. Соловейчика, наконец, арестовали. Пеликановцы не раз вспоминали этого криминального упыря, который так ловко изображал из себя честного человека и верховодит ужасными хищениями.

Вскоре пеликановцы решили попробовать себя в деле денежно-вещевых лотерей. Пеликановец Кристиди К.М. привёз из Нью-Йорка рекомендации по организации масштабного розыгрыша. Для начала привычно отбили телеграмму в Петегргоф. Попросили у царицы какую-нибудь ценную вещь для розыгрыша в лотерее. Из Петергофа ответили на имя самого Пеликана с вопросом "знает ли он организаторов лотереи". Городской голова Пеликан ответил, что никого из пеликановцев не знает и знать не хочет, так как очень занят, но характеризовал организаторов "людьми порядочными, занятых исключительно педагогической деятельностью". Из Петергофа прислали таз из серебра. Небольшой. Пеликановцы с тазом на вышитом полотенце обошли дом за домом всех одесских миллионеров. К третьему дня обхода ликующие пеликановцы поняли, что лотерея - это очень интересно! Пересчитав выручку от продажи билетов, лидеры пеликановцв, таз вернули обратно в Петергоф. За пропавший таз могло влететь. А выручку от показа и розыгрыша таза пеликановцы положили на депозит в контору "Шонке, Лодзеньковский и К", которая играла на бирже.

Сгубила пеликановцев политика и конкуренция.

***

На безоблачном горизонте пеликановцев внезапно шумно возник зловещий Левиафан.

Только что пеликановцы пели и плясали на шоколадной тиковой палубе своего счастья, смахивая руками любовный пот. Но хладная пучина извергла из себя ужас. Пеликановцы запаниковали, когда увидели на морской глади бурунный след конкурента. Русский одесский национализм замер. Вспомнили русские погромщики:

Разграблена, опустошена и разорена Ниневия, восклицает он. Где теперь логовище львов и то пастбище львенков, по которым ходил лев, львица, львенок и никто не пугал их? Горе городу кровей! Весь он полон обмана и убийства; не прекращается в нем грабительство.

"Общество евреев, молящихся богу за царя и правительство" - вот какое имя носил Левиафан. "Хевре мисполиллим бишлоймошел малхис". Произнесите эти слова громко и что вы почувствуете?! Это же ветхозаветный ужас и тьма, которая сжимает вам лоб.

Некий Моисей Кенис содержал хедер. И устраивал там по праздникам молитвенные собрания "с целью извлечения доходов". Любому ясно, что эта временная молельня немного всё же мешала стационарной синагоге, расположенной неподалёку, в двух-трёх неспешных шагах, в которую ходили ломовые портовые извозчики. К Моисею Кенису стали приходить молчалиые и недобрые люди из фундаментальной синагоги, вытирая пот с накатных в три щедрые складки шей страшными по себе руками. И люди стали неоднократно спрашивать у Моисея вопросы за дальнейшее, на которые неудобно отвечать, имея во рту немного последних зубов и бьющееся о рёбра сердце.

Вы, я, вон тот и тот, мы бы, конечно, сдались. Мы играли бы на верандах в саду полечки и старались забыть библейский ужас дивидов. Мы бы не стали лишний раз упоминать про осаду Моссады и занялись бы совсем другим делом подальше.

Но Кенис был из Бессарабии, а тамошние евреи слывут среди румын очень упрямыми и жестокими людьми, не могущими сразу различить, где у них тихо спрашивают, а где убивают просто на дому.

Моисей Кенис одним добрым утром вышел на улицу, держась руками за ароматный воздух, за Кениса держалась вся его семья и плакала. А Кенис повесил на своём хедере вывеску "Здесь молятся за царя!".

Пришедшие к Моисею в предпоследний уже раз беспокойные люди, занесли было ноги вперёд, но прочитав вывеску, не опуская ног, развернулись в противоположном направлении. В спину им обидно хохотал Кенис, осенённый державной мощью двуглавой, вздыбившей крылья, империи.

Фундаментальная синагога сидела на стуле и бесполезно махала руками. У моисеевской двери на солнцепёке уже стоял полицейский в казённых штанах, надевший белые нитяные перчатки. Щёки городового, плетёный шнур от его "Смит-Вессона" и бляху с номером ласкал национальный флаг России, вывешенный Моисеем чуть сбоку от таблички.

За вывеску флага его потом оштрафовали на 15 рублей. Но Моисей не грустил о потерянных деньгах. Душа его пела чуть нежнее, чем пела его далёкая мама под небом Бессарабии.

И тут опять и снова я хочу задать вопрос себя и всем, кому я дорог. Не остановились ли мы бы на этом? Я бы остановился. Одно дело борьба с конкурирующей синагогой, другое дело - русский царь и его капризы с жандармерией. Кому это надо?!

Моисей Кенис написал ходатайство в Министерство внутренних дел Российской империи. Еврею тогда было немножко всё же неудобно писать самому царю лично, поэтому Кенис написал свои слова министру внутренних дел. Слова эти были мелки и горячи, как песок. Они были горьки и справедливы, как высохшие на щеках девушки слёзы. Они сыпались на министерскую голову шуршащей струйкой. В отсыревшем Петербурге министр читал эти слова и тосковал. Запретить?! Разрешить?! Балканский кризис. Турецкий кризис. Немецкий кризис. Списки агентуры переданы эсерам изменником - бывшим директором департамента полиции Лопухиным! Волнения на казённых предприятиях. Что делать с Кенисом этим?! Запретить?! Разрешить?! Во что это выльется?!

Министр ответил Моисею Кенису так: во временной молельне молитвы за царя не разрешаются, брать деньги за молитвы за царя не разрешается. А вот создать " еврейское общество, молящихся за царя и правительство, крайне желательно", "признать за молельней Кениса специфического статуса крайне желательно". И Моисей Кенис, который стал уже щупать вещи в синагоге у конкурентов, создал такое общество, устав которого был утверждён товарищем министра внутренних дел (замминистра по нынешнему) Крыжановским. В своём отношении за № 362 в департамент общих дел генерал Толмачёв сообщил: " общество будет оказывать помощь бедному еврейскому населению одесского градоначальства...а с другой стороны, предоставит возможность консервативной части еврейского населения воспитывать подрастающее поколение в религиозном и патриотическом духе". Пеликановцы с безразличным видом часто прогуливались взад-назад перед своей разверстой могилой.

Общество начало действовать. Во-первых, обществом была организовано "совершенно торжественное богослужение, на которм провозглашалось здравие за всех (так в тексте) властей, до одесского полицмейстера включительно...общество постановило ввергнуть к стопам государя свои верноподданические чувства". Во-вторых, открыло запись "патриотических евреев".

За происходящим гюрзиными глазами наблюдали вытесняемые с идеологического поля руководители старой, политически безграмотной синагоги.Пеликановцы застенчиво записывались в общество Моисея Кениса, не узнавая друг друга в очереди.

Моисей Кенис взмыл над городом, оглашая побережье клётом силы и страсти, с крыл его летели свет и молнии.

Внизу затихли познавшие соблазн и страх пеликановцы. Они задирали свои блестящие от бриолина, с острыми пробороми головы, пытаясь прочесть в небе "мене, текел, фарес, упарсин".

Дата добавления: 2015-09-30