Новая постиндустриальная волна на Западе 18 страница

Однако важнее всего — признать, что в справедливом обществе более равномерное распределение доходов должно стать основным принципом современной государственной политики, и главную роль в этом должно сыграть прогрессивное налогообложение.

В условиях современной экономики распределение доходов в конечном итоге определяется распределением власти. Последнее, в свою очередь, представляет собой и причину, и следствие системы перераспределения доходов. Власть позволяет получить доходы; большие доходы дают власть над распределением денежного вознаграждения других людей. Справедливое общество признает наличие этого традиционно замкнутого круга и пытается вырваться из него.

Решением этой проблемы стало бы наделение полномочиями и обеспечение защиты со стороны государства тех, кто не облечен властью. В условиях рыночной экономики власть естественным образом сосредоточена в руках работодателя — как правило, коммерческой фирмы. Поэтому право рабочих отстаивать свою власть в противовес власти работодателей должно быть признано в качестве основного принципа. Работники, объединяющиеся для того, чтобы добиться повышения своих доходов и улучшения условий труда, должны иметь такую же широкую поддержку государства, какой пользуются лица и организации, объединяющиеся в корпорации для осуществления инвестиций.

В наши дни повсюду в мире, особенно в Соединенных Штатах, наблюдается ослабление влияния рабочих. Резко сократилось число членов профсоюзов по отношению к общей численности работающих — отчасти в результате общего сокращения масштабов массового производства и массовой занятости, отчасти в связи со старческой немощью самого профсоюзного движения. Справедливое общество стремится по возможности возродить прежнее влияние профсоюзов, поскольку в условиях современной экономической жизни организации рабочих остаются одним из важнейших цивилизующих факторов.

Однако для большого числа рабочих членство в профсоюзе не является практическим решением всех проблем. Особенно это относится к сфере обслуживания, где степень рассредоточенности рабочей силы очень высока. Так же как раньше требовались специальные государственные меры по обеспечению занятости женщин и детей, так и сегодня необходимо прямое участие государства в защите интересов работников, не являющихся членами профсоюзов, включающее меры по обеспечению медицинского страхования и выплату пособий по безработице, а также, что в настоящее время имеет первостепенное значение, гарантирование социально адекватного минимального уровня заработной платы. Для справедливого общества последнее требование является абсолютно необходимым. Столь популярные среди его противников доводы о том, что это приведет к сокращению возможностей по обеспечению занятости, можно отвергнуть без какого-либо обсуждения, так как это любимая отговорка тех, кто не желает платить зарплату работникам, к тому же эти аргументы не подтверждаются практикой. Наряду с созданием своего рода «страховочной сетки» — разнообразных социальных и медицинских пособий для населения — справедливое общество обязано защищать заработки малоимущих.

Когда-то экономический механизм был источником простых, неизменных в своей основе материальных предметов первой необходимости — пищи, одежды, жилищ, топлива, транспорта и т.д. В такой ситуации установление монополистического контроля за про- изводством любого из них становилось причиной лишений и страданий. Этот фактор и стал основанием для появления антитрестовского законодательства и других проектов защиты зачастую бедствующего потребителя от произвола промышленников.

Хозяйственные перемены и рост жизненных стандартов в современном обществе одновременно и сократили, и повысили необходимость в регулировании производства и контроле за производителями. Глобализация экономической жизни, если использовать этот ныне столь модный термин, уменьшила угрозу монополизма и связанной с ним сверхэксплуатации. Вместо прежней олигополии — трех американских автомобильных корпораций — появились многочисленные конкурирующие компании, как в самих США, так и за рубежом. Компьютеры и программное обеспечение производятся теперь не только IBM, но и многими другими фирмами. То же самое имеет место во многих странах.

Обобщая, можно сказать, что в экономике, характеризующейся растущим уровнем самоорганизации, сама ее природа обеспечивает множество различных вариантов выбора, причем каждый из них утрачивает свой судьбоносный характер. Каждому позволительно ошибиться в выборе между «кадиллаком» и «мерседесом», равно как и между двумя менее роскошными машинами, или джинсами разных модельеров, или различными типами готовых завтраков. В своем поведении современные потребители обращают основное внимание на сравнительную полезность конкурирующих благ, каждый из которых обладает более или менее одинаковыми достоинствами и разница между которыми, если таковая и имеется, невелика. Монопольная власть единственного производителя преодолена.

Это обстоятельство имеет, однако, и обратную сторону. Изобилие как понижает потребность в регулировании, так и увеличивает ее. До появления автомобилей не возникало проблемы дорожной безопасности. Не было нужды и в регулировании скорости, организации городского движения и борьбе с нетрезвыми водителями. Не требовался также контроль за загрязнением окружающей среды... То же самое можно сказать и о многих других товарах, от игрушек до асбеста. Современные электронные средства связи также потребовали введения целого комплекса новых форм регулирования. Существует все более обостряющаяся проблема защиты потребителя от необоснованных (по злому умыслу или неосознанно) обещаний производителя, что особенно актуально в сфере здравоохранения и фармацевтики. Потребители, по мере удовлетворения потребностей в различных товарах, услугах и развлечениях, становятся все более изобретательными в поисках того, что может улучшить или продлить жизнь; производители же готовы немедленно удовлетворить эти ожидания. Регулирование в этих условиях становится хорошо осознанной необходимостью. Поэтому должна быть создана защита против нежелательного медицинского вмешательства или лекарств, способных принести лишь вред.

Наиболее нужная и при этом встречающая наибольшие возражения форма регулирования в наибольшей степени затрагивает функционирование всего экономического механизма. Неосторожные действия здесь могут принести огромный вред; следует, однако, принимать во внимание, что даже если таковой очевиден, попытки ограничить его могут вызвать решительное неприятие.

Экономическая система функционирует эффективно только в рамках жестких правил поведения. Первым из них является всеобщая честность — правда должна в полном объеме доводиться до сведения вкладчиков, общественности и, как уже подчеркивалось, потребителя. В области финансов, однако, где утаивание одновременно и хорошо вознаграждается, и может принести вред репутации, имеется большая вероятность того, что данное правило не будет выполняться. Регулирование должно, соответственно, поставить заслон попыткам фальсифицировать отчетность при ведении финансовых операций, а также стремлению исказить перспективы инвестирования. Существует множество приемов для введения в заблуждение недостаточно информированного или не очень дотошного потребителя. Особой и признанной потребностью является регулирование сделок в узком кругу, при использовании инсайдер-ской информации. Предметом широкого обсуждения должны стать также попытки одной компании прибрать к рукам другую, особенно если при этом последней навязываются непосильные долги или спекуляции с ценными бумагами с их неизбежными и экономически неблагоприятными последствиями. Следует отдать себе отчет в том, что немногие ошибки оказались столь пагубными и болезненными для современного общества, как злоупотребления и недочеты того, что сейчас называют финансовым сообществом, хотя таковое в свое время и являлось наиболее заметной частью высших финансовых сфер.

Некоторое сращивание финансовой и информационной сфер предлагалось уже не раз. Однако применительно к финансовому миру справедливое общество не может ожидать слишком многого, в особенности если иметь в виду, что каждое новое поколение с энтузиазмом повторяет упущения и глупости предыдущего.

Все это, вместе с защитой окружающей среды, представляет собой сущностную основу государственного регулирования в справедливом обществе. Следует заметить еще раз, что не существует универсального правила, приветствующего или отвергающего регулирование как таковое. При осмыслении этого вопроса нельзя уходить в идеологию; каждый конкретный случай должен рассматриваться в соответствующем контексте. В самой основе системы заложено то, что экономическая деятельность и ее продукты могут иметь вредные социальные последствия. В ней могут присутствовать явления, невидимые или сознательно игнорируемые, которые в будущем окажутся катастрофическими. И если потребность в регулировании представляется не столь уж актуальной в условиях современного изобилия и возможностей выбора, она ими же и стимулируется. Активное регулирование является исключительно важным для эффективного функционирования экономической системы. И хотя никто не может приветствовать регулирование как таковое, никто не в состоянии занять и противоположную позицию. Если и существует какое-то правило, так только то, что, когда некоторая форма регулирования ставится на повестку дня, следует присмотреться внимательнее, не являются ли эгоистические интересы главным мотивом ее применения.

* - Weizsaecker E., van, Lovins A.B., Lovins L.H. Factor Four. Doubling Wealth — Halving Resource Use. L., Earthscan Publications Ltd., 1997. Copyright — Weizsaecker E., von, Lovins А. В., Lovins L.H. 1997. Текст воспроизводится с согласия Э. фон Вайцзеккера.

Оглавление

Новая постиндустриальная волна на Западе

Оглавление

Рональд Инглегарт. Культурный сдвиг в зрелом индустриальном обществе

Рональд Ингяегарт— один из лидеров современной прикладной социологии. Он окончил социологическое отделение Принстонского университета и подучил там степень доктора социологии. Сегодня Р.Ингле-гарт — профессор политических наук и директор исследовательских программ в Университете Мичигана. Он женат, у него четверо детей. Живет в городе Анн Арбор, штат Мичиган.

Научная деятельность Р.Инглегарта началась в конце 60-х годов. Одна из первых его статей, «Мобилизация познания и европейская самобытностью (Cognitive Mobilisation and European Identity), опубликованная в журнале «Comparative Politics» в 1970 году, содержала основные идеи будущей книги «Молчаливая революция: изменение системы ценностей и политического стиля в западном обществе» (The Silent Revolution: Changing Values and Political Styles Among Western Public) [1977] и имела большой успех. В 70-е и 80-е годы вышло более ста статей Р.Инглегарта в престижных американских и европейских социологических журна- лах, в том числе таких, как «American Political Science Review», «British Journal of Political Science», «International Journal of Public Opinion Research», «Koelner Zeitschrift fuer Soyologie und Soyalpsychologie». Все эти работы были обобщены им в книге «Культурный сдвиг в зрелом индустриальном обществе» [1990], которая стала значительным явлением в социологической науке начала 90-х годов. Развитие концепции, осуществленное автором в последние годы, воплощено в его новой работе, выпущенной в прошлом году в издательстве Принстонского университета— «Модернизация и постмодернизация: культурные, экономические и политические изменения в 43 обществах» [I997J.

Работы Р.Инглегарта на первый взгляд кажутся весьма специальными и сложными для восприятия. Они основаны на детальном социологическом анализе ценностей и предпочтений современного человека, проводившегося группами прикладных социологов во многих странах мира. Как в «Культурном сдвиге в зрелом индустриальном обществе», так и в «Модернизации и постмодернизации» использованы материалы, предоставленные многими десятками исследователей; полученные результаты проиллюстрированы сотнями таблиц, графиков и схем. Представляя обе книги российскому читателю, мы стремились остановиться прежде всего на методологии исследования, на основных подходах к оценке современного общества и на изложенных автором принципиальных выводах и прогнозах.

Первая из этих работ— «Культурный сдвиг в зрелом индустриальном обществе» (1990) — стала результатом обобщения материала, собранного с 1970 по 1986 год в рамках монументального исследовательского проекта Комиссии европейских сообществ под руководством Ж.-Р.Рабье. Книга состоит из 13 глав, в которых автор скрупулезно излагает результаты осмысления полученных данных. Его теоретические построения базируются на исследовании дихотомиии материалистических и постматериалистических ценностей. Р.Инглегарт дает четко разработанную методику определения того типа ценностей, который в наибольшей мере определяет поведение человека как субъекта производства и субъекта потребления. Основным выводом служит положение о резком расширении с середины 70-х годов круга нематериалистически мотивированных членов общества; при этом особое внимание автор уделяет тому обстоятельству, что развитие постматериалистической мотивации (которое, как мы полагаем, является важнейшей составляющей процесса формирования постэкономического общества) есть сложное явление, имеющее в большей мере социо- психологическую, нежели экономическую, природу. Особого внимания заслуживают такие утверждения автора, как вывод о том, что быстрый рост материального благосостояния мало сказывается в течение жизни чйювека на его мотивациднных ориентирах, закладывающихся еще в раннем возрасте, и положение, согласно которому существует исютчительно высокая корреляция между распространением постматериалистической мотивации и интергенерационными подвижками. И то, и другое показывает, что экспансия нематериалистических ценностей не может происходить очень быстро, что это явление связано со сменой поколений и обусловлено постепенным изменением мотивации, повышением материального благосостояния и ростом образовательного уровня людей, Учитывя, что именно развитие постматериалистических ценностей во многом обусловливает хозяйственный и культурный прогресс западных стран в последние годы, можно серьезно усомниться в реальности вступления России в круг постиндустриальных держав, избавиться от существующих на этот счет лиюзий.

Представляя российскому читате.чю эту работу профессора Инг-легарта, мы выбрали наиболее интересные методологические пассажи из введения к книге, а также глав 1,2, 5 и 6 (эти фрагменты соответствуют стр. 3-4, 5, 15, 16-17,18-19, 66, 103, 161, 162, 177-179 и 179-181 в издании Princeton University Press).

Вторая книга— «Модернизация и постмодернизация: культурные, экономические и политические изменения в 43 обществах» (1997) — обогащает и развивает подходы, предложенные автором в его прежних работах. Здесь он в более жесткой и решительной форме утверждает, что переход от материалистических к постматериалистическим ценностям представляет собой наиболее значимое социальное изменение последней трети XX века, и данный процесс не может в рамках постиндустриальных стран изменить свое направление. Однако главное внимание уделено двум другим обстоятельствам.

С одной стороны, Р.Инглегарт придает своей концепции большую теоретичность, встраивая ее в современную социологическую доктрину, оперирующую терминами модернизации и постмодернизации и акцентирующую внимание на взаимодействии и взаимозависимости экономических, политических, социальных, психологических, этических и иных факторов развития общества. Поэтому существенной новизной отличаются те главы, в которых автор теоретизирует по поводу этих взаимосвязей и анализирует обусловленность социального прогресса совершенствованием составляющих общество личностей. С другой стороны, он обращается уже не только к анализу ситуации в развитых индустриальных странах, но и к проблемам развития стран «третьего мира» и бывшего социалистического лагеря. В этом контексте весьма интересна его оценка современных преобразований в России и некоторых других странах советского блока; мягко говоря, эта оценка весьма далека от положительной. Подходя к исследованию происходящих здесь процессов с точки зрения ценностных ориентации населения, автор отмечает, что с разрушением чувства социальной и экономической защищенности, бывшей у граждан этих государств очень сильным, фактически устранены стиль поведения и система мотивации, которые были присущи населению социалистических стран и вполне соответствовали современным требованиям. Формирование сугубо экономической, материалистической системы ценностей, происходящее в последние годы, делает подчас социальную обстановку в этих странах гораздо более далекой от современных стандартов, нежели в менее развитых в хозяйственном аспекте отсталых регионах планеты.

В своей последней работе Р.Инглегарт уделяет много внимания проблеме связи между хозяйственными процессами и политическими событиями, анализирует возможности формирования стабильных демократических систем в странах, еще не прошедших стадию зрелого индустриального общества. Эта книга особенно интересна еще и потому, что автор сумел придать своей гипотезе о роли и значении ценностной ориентации личности в современном обществе характер весьма глобальной социологической концепции, которая в том или ином аспекте может быть применена к исследованию самых различных социальных систем.

Представляя российскому читателю новую книгу профессора Инг-легарта, мы выбрали отрывки из главы 1 «Системы ценностей: субъективные аспекты политики и экономики», главы 2 «Изменения на индивидуальном и социальном уровне», главы 5 «Сдвиг в направлении постматериалистических ценностей, 1970-1994 годы», главы 6 «Экономическое развитие, политическая культура и демократия» и главы 7 «Воздействие культуры на экономический рост» (эти фрагменты соответствуют стр. 7-10, 10-11, 11-16, 16-19, 52-55, 143-144, 205-206, 206-208, 209, 216-217, 218-219, 234-235, 236 в издании Princeton University Press). КУЛЬТУРНЫЙ СДВИГ В ЗРЕЛОМ ИНДУСТРИАЛЬНОМ ОБЩЕСТВЕ* Представители различных обществ являются носителями разных культур, они отличаются друг от друга своим мировоззрением, ценностями, навыками и предпочтениями. Перемены, происшедшие в последние десятилетия в экономической, технической и социально-политической сферах, обусловили серьезные сдвиги в культурных основах современного индустриального общества. Изменилось все: стимулы, побуждающие человека к работе, противоречия, становящиеся причинами политических конфликтов, религиозные убеждения людей, их отношение к разводам, абортам, гомосексуализму, значение, которое человек придает обзаведению семьей и детьми. Можно пойти еще дальше и позволить себе утверждение, что за время существования современного индустриального общества изменилось даже то, чего люди хотят от жизни.

Все эти перемены происходят постепенно, в свою очередь, отражая изменения в процессе формирования человека, определяющие лицо различных поколений. Так, среди старших членов общества по-прежнему широко распространены традиционные ценности и нормы, тогда как группы молодежи все больше становятся привержены новым ориентациям. По мере того, как более молодое поколение взрослеет и постепенно вытесняет старшее, происходит и трансформация мировоззрения, превалирующего в обществе.

Но почему культуры подвержены изменениям? Скорее всего, потому, что каждая культура представляет стратегию адаптации ее народа. В долгосрочной перспективе такие стратегии, как правило, являются реакцией на преобразования экономического, технического и политического характера и, как таковые, не могут долго оставаться неизменными. При этом, хотя перемены в сфере культуры являются реакцией на развитие социально-экономической, политической и технической среды, они сами, в свою очередь, формируют эту последнюю. Серьезные изменения в сфере культуры содействовали расцвету промышленной революции на Западе, а сама она породила радикальное изменение западной культуры. Культурные движения и сегодня меняют русло развития общества, в результате чего экономический рост перестает выступать в качестве доминирующего социального ориентира, а значение экономических критериев как стандарта рационального поведения снижается. На ранних этапах индустриализации экономические факторы играли столь важную роль, что оказалась в определенной степени возможной интерпретация общества и культуры в целом на основе моделей экономического детерминизма. Когда же настала пора современного общества, экономические факторы достигли такой точки, после которой их значение стало снижаться, и сегодня детерминистские модели, подобные классическому марксистскому мировоззрению, теряют свою действенность.

У граждан западных стран стали меняться ценностные ориентации — преобладающее внимание к материальному благосостоянию и физической безопасности уступило место заботе о качестве жизни. Причины и последствия такого культурного сдвига носят сложный характер, однако его основной принцип можно изложить весьма доходчиво: людям свойственно высказывать обеспокоенность в связи с непосредственными нуждами или грозящими опасностями, а не в отношении вещей, которые кажутся далекими или не имеющими к ним непосредственного отношения. Например, стремление к красоте носит более или менее универсальный характер, однако голодный человек будет занят поиском скорее пищи, нежели эстетического удовлетворения. Между тем беспрецедентно большая часть населения западных стран выросла в условиях исключительной экономической безопасности; в результате таковая по-прежнему рассматривается как ценность позитивного характера, однако ее относительное значение сегодня не столь велико, как в прошлом.

Неполноценность игнорирующих культурные факторы моделей становится все более очевидной. В католических странах, от Латинской Америки до Польши, церковь играет весьма важную роль, несмотря на то, что сторонники экономического детерминизма уже не раз ее хоронили. В исламском мире фундаментализм стал таким политическим фактором, который не могут игнорировать ни Восток, ни Запад. Регион Восточной Азии, где распространено конфуцианство и который по объективным условиям хозяйства относится к наиболее проблемным регионам мира, подуровню экономической динамики сегодня превосходит все другие части планеты; без учета культурных факторов объяснить эти явления невозможно. Даже в современных индустриальных обществах религиозное сознание не только перевешивает роль классового с точки зрения влияния на поведение электората, но и, судя по всему, в настоящее время все увеличивается: если за последние десятилетия влияние классового фактора на действия избирателей резко снизилось, то значение религиозного остается на удивление стабильным.

Воздействие на политические процессы экономических факторов не вызывает сомнений, однако ими одними дело не ограничивается. Различным обществам в различной степени характерна специфическая совокупность проявлений культурно-политического мировоззрения, причем это культурное своеобразие носит относительно стойкий, но отнюдь не незыблемый, характер. При этом оно может иметь серьезные политические последствия, одно из которых обусловлено их тесной взаимосвязью с жизнеспособностью демократических институтов.

При анализе долгосрочных взаимосвязей между политикой и экономикой политическая культура выступает в качестве важнейшей переменной величины. Стабильная демократия не обязательно является следствием высокой степени экономического развития: последнее может стимулировать, но не способно гарантировать становление демократических институтов и политической культуры, благоприятствующей их расцвету. Следует иметь в виду, что культурные изменения в значительной мере отражают социализацию стойких привычек и воззрений. Однажды установившись, эти ориентации обладают значительным запасом прочности и способны оказывать самостоятельное воздействие на политику и экономику на протяжении долгого времени после событий, благодаря которым они сформировались. Поэтому в долгосрочной перспективе взаимосвязь между экономикой и политикой носит комплексный характер; тем не менее, можно говорить о четкой эмпирической связи экономического развития с возникновением демократии, когда рациональный выбор и политическая культура выступают не как антиподы, а как взаимодополняющие факторы.

Культура представляет собой систему воззрений, ценностей и знаний, широко распространенных в обществе и передающихся из поколения в поколение. Если многие черты человека имеют врожденный и неизменный характер, то культура является предметом усвоения и в разных обществах может оказываться различной. Наиболее ключевые, рано усвоенные ее аспекты мало подвержены переменам: во-первых, в силу того, что для изменения центральных элементов когнитивной организации взрослого человека необходимо массированное воздействие, и, во-вторых, потому, что самые сокровенные ценности становятся для человека самоцелью и отречение от них порождает неосознанные страхи и утрату уверенности в себе. Конечно, в условиях серьезных и постоянных сдвигов социетарного характера преобразованиям могут подвергнуться даже ключевые элементы культуры, однако их изменение, скорее, будет происходить с вытеснением одного поколения другим, чем путем перестройки сознания взрослых людей, чья социализация уже состоялась.

Межгенерационный процесс смены ценностей обусловливает постепенную модификацию политических и культурных норм современного индустриального общества. Такой переход, [который мы называем сдвигом] от материалистических ценностных приоритетов к постматериалистическим, выводит на авансцену новые политические проблемы и во многом служит импульсом для новых политических движений. Он ведет к расколу традиционных партий и к появлению новых, меняя при этом сами критерии, которыми пользуется человек при оценке субъективного восприятия того, что он считает благосостоянием [и социальным признанием]. Более того, становление постматериалистических ориентации представляется отдельным аспектом более широкого процесса культурных изменений, в ходе которых переосмысливаются религиозные ориентации, представления о роли полов, сексуальные и культурные нормы западного общества. Такой сдвиг сам по себе является элементом более широкой совокупности межгенерационных культурных перемен, в результате которых рост внимания к качеству жизни и самовыражению сопровождается все меньшим акцентом на традиционные политические, религиозные, моральные и социальные нормы.

Причиной межгенерационного перехода от материалистических ценностей к постматериалистическим послужила беспрецедентная экономическая и физическая безопасность, характеризовавшая послевоенный период. На постматериалистических ценностях молодежь делает гораздо больший акцент, чем люди старшего поколения, и когортный анализ свидетельствует о том, что это в гораздо большей степени является результатом смены поколений, чем простым следствием взросления и старения человека.

Американцы и западноевропейцы сделали важные шаги в сторону постматериализма между 1970 и 1988 годами, и есть основания предполагать, что этот процесс будет продолжаться. Между тем его темпы, обусловливаемые заменой одного поколения другим, остаются относительно медленными, поскольку в современных индустриальных обществах с их относительно низким уровнем смертности межгенерационное замещение замедлено, а снижение уровней рождаемости, наблюдающееся с середины 60-х годов, еще больше тормозит эту тенденцию. Тем не менее, по нашим расчетам, всего за 29 лет, с конца 1970 и до начала 2000 года, сменится почти половина (49,8%) взрослого населения Западной Европы.

С учетом постепенного характера замены одного поколения другим, представляется вероятным, что даже к 2000 году материалистов будет насчитываться не меньше, чем постматериалистов. Общая доля последних станет примерно в два раза больше, чем она была в начале 70-х, когда из десяти западноевропейцев постматериалистом был только один. Однако подобные сдвиги делают соотношение между материалистами и постматериалистами ключевым фактором сравнительного социологического анализа. В период проведения наших первых обследований, в 1970—1971 годы, материалисты имели подавляющее большинство по сравнению с постматериалистами: соотношение между ними составляло примерно 4 к 1. Оно резко изменилось уже к 1988 году, когда на 4 материалистов приходилось 3 постматериалиста. Такие показатели несколько выходят за рамки долгосрочных тенденций, поскольку они отражают сочетание межгенерационных перемен с периодическими эффектами, которые к 1988 году обрели благоприятный характер. Но даже без учета этого последнего показателя оценки, основывающиеся только на факторе замены одного поколения другим, говорят о том, что к 2000 году число материалистов будет превышать число постматериалистов очень незначительно. Последнее может послужить поворотным моментом в соотношении между двумя типами различных ценностных ориентации: постматериалисты имеют более высокий уровень образования, отличаются большей целеуст- стресса и ниже в условиях безопасности. Разъять свой мир на части, а затем вновь сложить его воедино — это ведет к психологическому стрессу в любом случае. Однако люди с относительно высоким уровнем защищенности, подобные постматериалистам, с большей готовностью способны воспринять отход от знакомых им схем, нежели те, кто с обеспокоенностью воспринимает задачу обеспечения их основополагающих экзистенциальных потребностей. Из этого следует, что от постматериалистов следует ожидать большей готовности к восприятию культурных преобразований.

Дата добавления: 2015-09-30