Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова 1 страница

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени М.В.ЛОМОНОСОВА

Филологический факультет

«Расширение языковой картины мира индивида при изучении иностранного языка»

Курсовая работа

Студентки 5 курса

О.В.Овчинниковой

Научный руководитель:

кандидат филологических наук, доцент МГУ им. М.В.Ломоносова

О.Н.Шувалова

Москва - 2011

Оглавление:

Введение…………………………………………………………………………………………………..2

Основная часть:

I. Терминологический аппарат исследования…………………….….5

II. Языковые картины мира:

§1. Природа и животные………………………………………………….……7

§2. Цвет…………………………………………………………………………………. 11

§3. «Разум, эмоции, чувства» и отношения между людьми в социуме………………………………………………………………………………… 15

§4. Состояние – качество……………………………………………………… 19

§5. Норма поведения в социуме:

§5.1. Речевые стратегии и тактики………………………………………..22

§5.2. Гендерное в языке………………………………………………………..26

§5.3. Культура молчания или «язык без языка» …………………..28

§5.4. Этикетные слова…………………………………………………………...28

§6. Понятие времени……………………………………………………………..38

§7. Отношения между социумами………………………………………..40

Выводы……………………………………………………………………………………………………….42

Библиография и интернет - источники………………………………………………………44

Введение.

Язык живет по своим собственным законам, непрерывно развивается и обогащается. «Язык человека представляет собой особый мир, который расположен между существующим независимо от нас внешним миром и тем внутренним миром, который заключен внутри нас (тезис Гумбольдта, 1806 г)»[1]. Ряд идей Гумбольдта о языковой картине мира получил развитие в гипотезе лингвистической относительности Сепира – Уорфа. Лингвистическая относительность – это «отсутствие возможности установления поэлементных соответствий между системами разных языков»[2] (Э.Сепир). Сепир подчеркивал «несоизмеримость» языков. Таким образом, по мнению Б.Уорфа, мы «сталкиваемся с новым принципом относительности, который гласит, что сходные физические явления позволяют создать сходную картину вселенной только при сходстве или, по крайней мере, при соотносительности языковых систем»[3].

Существуя в рамках одного языка, мы находимся в определенной плоскости, мы смотрим на мир через призму (язык) этой плоскости. Мы повторяем за другими представителями этой плоскости и не можем делать иначе, существуя и функционируя в пределах данной плоскости. Э.Сепир: «Куда ни посмотри, везде люди делают то, что они делают, и не могут этого не делать не только потому, что они устроены так, а не иначе. Люди делают то, что они делают, в значительной мере потому, что они открыли для себя, что легче всего и, с эстетической точки зрения, предпочтительнее всего подгонять свое поведение под более или менее устоявшиеся формы, за которые никто конкретно не отвечает»[4]. Существуя в ограниченном языком и социумом мире, человек не может знать о том, что «его» плоскость – не единственная; только познакомившись с другим языком (призмой), он сможет взглянуть не только на «чужую» плоскость, но и взглянуть на «свою» плоскость иначе. То есть язык – это средство увидеть действительность иначе.

Кроме того, что языки видят явления действительности по-разному, они еще могут видеть их неправильно, «т.е. в соответствующей отрасли научного знания таких явлений либо нет, либо они понимаются по-другому»[5]. Так, например, немецкий язык не видит различий между вишней и черешней, предлагает одно слово для обозначения тучи и облака, в отличие от русского; в то же время, русская призма видит огурец и помидор как овощи, что не соответствует научной картине мира, поскольку огурец и помидор в научной языковой картине мира – ягоды.

Объект исследования: языковая картина мира.

Предмет исследования: расширение языковой картины мира индивида при изучении иностранного языка.

Цели данной работы: 1.показать отличия в способах моделирования действительности разными ЯКМ; 2.продемонстрировать, какими средствами язык может формировать определенное видение мира; 3.доказать, что ЯКМ индивида расширяется при изучении иностранного языка.

Задачи данной работы: 1)рассмотреть и сопоставить языковой материал разных картин мира по следующим темам:

§1.природа и животные,

§2.цвет,

§3. «разум, эмоции, чувства» и отношения между людьми в социуме,

§4.состояние-качество,

§5. норма поведения в социуме:

§5.1. речевые стратегии и тактики,

§5.2.гендерное в языке,

§5.3.культура молчания или «язык без языка»

§5.4.этикетные слова:

1)приветствие,

2)прощание,

3) «пожалуйста» в значении просьбы,

4)благодарность за услугу и ответ,

5)согласие-отрицание,

6)извинение,

7)этикетные междометия и слова,

8)обязательные этикетные выражения.

§6.понятие времени,

§7.отношения между социумами,

2) выявить на представленном материале сходства и отличия языковых картин мира.

Наше исследование проводится на современном языковом материале. Оно подкрепляет данное нами ниже определение ЯКМ, действительное для данной работы, и призвано максимально полно продемонстрировать различное видение и оценку языками окружающей нас действительности.

Метод исследования: подбор и анализ языкового материала, наиболее полно моделирующего действительность; обращение к языковому материалу, предоставленному референтной группой лингвистов.

Данные темы были выделены на том основании, что языковая картина мира – система, целостное явление, понять которое можно лишь рассмотрев сходства и отличия от других ЯКМ, смоделировав все самое значимое в представлении индивида:

-среду обитания,

-понимание истории и времени,

-отношения между социумами,

-отношения между индивидами в пределах социума.

Глава I.Терминологический аппарат исследования.

Существует множество определений ЯКМ. Каждый исследователь вкладывает в него тот смысл, который наиболее значим для его исследования. Все определения дополняют друг друга, но единого наука не выработала:

1. «Язык – промежуточный мир» (Гумбольдт, 1806г.).

2. «Картина мира, сущностно понятая, означает не картину, изображающую мир, а мир, понятый в смысле такой картины»[6](Хайдеггер М., 1950г.).

3. ЯКМ – «исторически сложившаяся в обыденном сознании данного языкового коллектива и отраженная в языке совокупность образов, понятий, стереотипов и символов, представляющие собой знания определенного народа об окружающем мире, которые на уровне сознания хранятся в виде концептов» (Венедиктова Л.Н., 2004г.).

В данном исследовании мы будем определять языковую картину мира как промежуточный мир, отображающий неуниверсальное видение действительности, которое сложилось в обыденном сознании конкретного языкового коллектива и отражает значимые для данного коллектива совокупность образов, понятий, стереотипов и символов как особое знание и понимание конкретным коллективом окружающего мира; ЯКМ определяет мышление и познание в рамках своих категорий.

Далеко не все соотечественники Гумбольдта согласны с его постулатом о языке-промежуточном мире, который является своего рода «тюрьмой» или «пленом» для говорящего. Они указывают на несостоятельность его аргументации.

Против его теории выступали D.Zimmer-1986, Wandruzka-1990, F.Coulmas-1996 и другие. Фр.Кульмас, например, полагает, что «язык может быть приспособлен говорящим для выражения любого содержания. Между родным и каким-либо другим языком нет большой разницы: родной язык можно выбирать, поэтому не следует говорить о фаталистической языковой предопределенности»[7]. Д.Циммер указывал, что «мыслить можно даже тогда, когда язык не предоставляет специальных средств»[8].

Воздержались от оценки его идей: Linke, Nussbaumen, Portmann-1994, Schwarz, Xhur-1996, Heller. Перечисленные ученые пользуются его терминами, но воздерживаются от оценки идей Гумбольдта в виду недостаточной изученности вопроса.

В свою очередь, есть ученые, позитивно оценивающие его постулаты: Gipper-1978, Roland. Они указывают на то, что мышление - это немое говорение, и что, вербализуя свою внутреннюю речь, человеку приходится укладывать мысль в некие языковые рамки.

Языки оперируют разным языковым материалом, поэтому, знакомясь с чужим языковым видением, оценкой и описанием мира, нужно быть готовым взглянуть на окружающую нас действительность иначе. В другой системе языка может быть иначе отражено любое привычное явление, так как для него может быть более существенным другой его признак.

Глава II. Языковые картины мира.

§1.Природа и животные.

В пределах одной «призмы» возможно расхождение между видением действительности литературным языком и диалектом. «Именно диалекты и говоры часто сохраняют то, что утрачивает нормированный литературный язык»[9].

Так, русский язык разводит понятия «облако» и «туча»; в немецком же эти понятия обозначаются одним словом «wolke». Однако если в русском языке облака могут быть «кучевыми» или «барашками», то немецкая ЯКМ различает:

Kühtappet (от tappen - тяжело идти, тащиться) – небо, покрытое облаками (в некоторых немецких говорах),

Schäfchenwolken/Schäflein (небесные овечки)- кучевые облака,

Lämmelwolken/Scharwolken (Schar - поворот плуга; имеется в виду, очевидно, положительное воздействие погоды, предвещаемой этими облаками, на сельскохозяйственные работы) – кучевые облака,

Flämmleinwolke (Flämmlein - тонко нарезанный хлеб)/Hechtwolke (Hecht - щука) – перистые облака (в некоторых немецких говорах),

Kippel (холмы)/Matze (Matza - радость) – туча, предвещающая дождь,

Päppel – туча, предвещающая грозу (в некоторых силезских говорах),

Regengalle (дождевая туча, освещённая солнцем) – дождевая туча,

Schneeblühen (цветение снега) – туча, предвещающая снег.

Так Бондарева Л.М. в работе «К проблеме языковой картины мира в немецкой лингвистике» отмечает, что в русском языке в середине XIXв в было зафиксировано множество синонимов для понятия «дождь» и его разновидностей: «ливень» (есть и в современном ЛЯ - очень сильный дождь), «косохлестъ», «подстега» (косой дождь по направлению сильного ветра), «сѣночной» (дождь во время сенокоса), «лепень» (дождь со снегом), «ситникъ»/ «ситничекъ» (самый мелкий дождь), «морось», «бусъ»/ «бусиха» (мельчайший дождь, словно мокрая пыль) и другие.

Показательным примером отличия русской диалектной ЯКМ от картины мира литературного языка являются наименования ветра (Богатырева, 2010г.). В орловских говорах ветер бывает:

ветрило/ветродуй - очень сильный; валун - сильный с дождем и градом; летник - теплый летний; осенник - холодный осенний…

В Архангельских говорах:

ветренье - очень сильный ветер; листодер - сильный осенний; свежун – холодный; моряник - ветер с моря; побережник - ветер с берега…

Другие русские говоры выделяют:

сильный ветер – ветриво (донск.), ветрогон (краснодарск.), ветренье (онежск.), вихряк (свердл.),

легкий ветер – ветрик (смоленск.), ветрышек (олонецк.), наветерь (псковск., тверск.),

холодный пронизывающий ветер – сибиряк (астраханск.), стужай (владимирск.),

боковой ветер – колышень (сибирск.),

ветер с озера – озерик (беломорск.),

ветер, относящий лед от берега моря, - относ (каспийск.),

утренний ветер – зарник (енисейск.),

ветер, приносящий дождевые тучи, - мокряк (новгородск., псковск.).

Количество наименований/синонимов для обозначения одного и того же явления напрямую зависит от его важности для конкретного народа.

Поскольку возможно существенное различие в видении действительности в пределах одной призмы, больше вероятности, что разные призмы дадут разительное отличие. В русском языке есть слова для обозначения пурги, метели, бурана, вьюги, поземки, которые связаны со снегом и зимой, «в английском языке это разнообразие выражается словом «snowstorm», которого вполне достаточно для описания всех проблем со снегом в англоязычном мире»[10].

В японском языке богата лексика, связанная с погодой, сезонами года, рельефом, морем. «Существует стандартный жанр «сезонных приветствий» («jikoo no aisatsu»). Каждый месяц традиционного японского календаря делится на две части и получается 24 слова для обозначения сезонов. Например, период с 6 по 19 января именуется «shookan» (сезон вторых по суровости холодов), период с 20 января по 3 февраля – «daikan» (сезон самых суровых холодов), период с 6 по 20 мая – «rikka» (начало лета). Письма такого рода имеют в зависимости от сезона специальные именования: «kanchuu-mimai» (письмо сочувствия в связи с наступлением сезона холодов), «shochuu-mimai» (письмо сочувствия в связи с наступлением сезона жары) и т. д. Таков ритуал в связи с календарем. В европейских культурах нет ничего подобного»[11].

Этим же объясняется, к примеру, частотность употребления во фразеологизмах образов овцы/барана/собаки/саранчи в кабардино-черкесском языке; лошади/рыбы/птицы во французском языке; кошки/медведя/змеи/ворона/лисы в русском языке (Гукетлова, 2009г.), «наличие нескольких обозначений для слова «верблюд» в арабском языке (уставший верблюд, беременная верблюдица)»[12]. Э.Сепир отмечает доминирование заинтересованности над обилием реалий: «Если бы нутка добывали себе пищу, охотясь на суше или разводя овощи, то их словарь не был бы в такой степени насыщен «морскими» терминами. Множество топографических терминов в языке пайутов обусловлены необходимостью для жителей этой негостеприимной полу безводной местности точно описывать местоположение любого родника, а в ряде случаев это возможно лишь через указание на особенности рельефа»[13]. Также Э.Сепир указывает, в какой степени состав словаря предопределен интересом людей к тем или иным реалиям: «В то время как мы считаем необходимым разграничивать луну и месяц, немало индейских племен вполне довольствуются одним словом, а точная референция возможна лишь через контекст. И если мы попытаемся выразить недовольство, индеец вполне может нам ответить, указав на столь же собирательный характер нашего слова «сорняк» по сравнению с его очень точным растительным словарем»[14]. То есть, языковая картина мира – это маркер интересов разных народов.

Ненаучное представление об окружающей нас действительности со временем меняется. Л. Вайсгербер приводит данные, подтверждающие, что в средневерхненемецком многие слова животного царства обладали значениями, отличными от тех, какими обладают в современном немецком. Так, например, слово «tier» сейчас обозначает всех животных, а раньше обозначало только четвероногих диких зверей; современное «wurm» (червь) - в средневерхненемецком включало в себя также змей, драконов, пауков и гусениц; «vogel» - птица в средневерхненемецком, помимо птиц, называло и пчел, и бабочек, и даже мух. В целом, средневерхненемецкий язык предлагал следующую классификацию животного мира:

1.домашние животные - «vihe»,

2. четыре класса диких животных по способу передвижения:

-«tier» (бегающее животное),

-«vogel» (летающее животное),

-«wurm» (ползающее животное),

-«visch» (плавающее животное).

Также немецкий не различает следующие понятия:

«Wolke» – туча/облако; «Kirsche» – вишня/черешня.

Даже несмотря на то, что в немецких диалектах большая дифференциация наименований туч и облаков по их признакам, для обозначения тучи и облака как явления язык предлагает одно общее слово.

В словацком языке, к примеру, словам «les» обозначается лес и гора, но слово «hora» также имеет значение и леса, и горы. Такое номинативное неразличение обусловлено географическим фактором: в Словакии нет лесов без гор.

Подобных различий в языковых картинах мира (в пределах одного языка или за его пределами) бесконечное множество. Это и служит доказательством универсальности каждого языка как элемента, формирующего видение окружающей нас действительности.

Из представленного материала следует, что нормированные литературные языки представляют собой отличающиеся друг от друга зафиксированные в определенный момент времени языковые картины мира. Тогда как русский язык выделяет только «кучевые облака/ облака барашками», немецкий язык, например, предлагает более дифференцированную языковую картину. Более того, даже нормированный литературный язык и диалекты этого же языка могут навязывать отличающееся видение мира, потому что в диалекте могут сохраниться более ранние формы и элементы языка, не закрепленные или утраченные в современном литературном языке. Однако наименования могут сохраниться, и даже более того – развиться до неузнаваемости. Как отмечает Э.Сэпир, обилие номинаций идет от заинтересованности, а не от обилия реалий.

§2.Цвет.

Лингвисты давно заинтересовались изучением цветовой лексики. По разным аспектам этого вопроса написано немало работ: «состав цветообозначений, их семантическая структура (Брагина 1970, Туревич 1982, Wenning W 1985, Morgan G, Cobett G 1989); этимология и история цветовой лексики (Бахилина 1975, Бородина 1971, Krieg 1979, Пименова 1987, Моисеенко 2000, Колесов 2002, 2005); метафоры цвета (Jakobs W, Jakobs V 1958, Макуренкова 1989, Григорьева 2004); символика цвета (Goethe, I-W 1995, Тэрнер 1983, Серов 1995, Самарина 1996,); уровень развития цветовых представлений в культурах народов мира на разных исторических этапах (Berlin В & Kay Р 1969 и др)»[15].

Любопытно, что при ограниченном количестве цветов, разные «призмы» предлагают во многом несхожее цветовое видение мира.

Для наглядности того, какие цвета входят в состав основных перечня того или иного языка, составим таблицу, где «+» - наличие цвета в языке, а «-» -его отсутствие.

Таблица 1.

русский	английский^[16]	китайский^[17]	японский ^[18]
+ белый	+ white	+ bai	+ shiro
+ черный	+ black	+ hei	+ kuro
+ серый	+ grey	+ hul	+ hairo,nezumiiro,gure
+ красный	+ red	+ hong	+ aka
+ зеленый	+ green	+ lu	+ aoi,midori,guriin
+ синий	+ blue	+ lan	+ aoi
+ голубой	-	-	+ aoi
+ желтый	+ yellow	+ huang	+ kiiro
+ оранжевый	+ orange	+ chengse	+ daidai,orenji
+ коричневый	+ brown	+ zongse	+ chairo
+ Розовый	+ pink	-	+ pinku
+ фиолетовый	+ purple	+ zi	+ murasaki

Из данной таблицы следует, что не все языки выделяют в отдельную группу голубой (английский и китайские языки не выделяют) и розовый (китайский не выделяет) цвета. Наряду с этим, японский язык на первый взгляд избыточно называет некоторые цвета, такие как серый, зеленый, оранжевый. Некоторые наименования цвета современного японского языка («gure», «guriin», «orenji») были заимствованы из английского языка; остальные делятся на мотивированные и немотивированные. Мотивированные цветонаименования: «chairo» – цвет чая, «hairo» – цвет пепла, «nezumiiro» – цвет мыши, «daidai» – цвет кислого апельсина. Немотивированные цветонаименования входили в состав базового перечня и до 19в (эпоха активного заимствования японским языком слов самых различных сфер): «shiro» – белый, «aka» – красный, «aoi» – зеленый/синий/голубой, «kuro» – черный, причем существует предположение, согласно которому первоначально в японском словаре существовало два базовых колоратива:

«Aka» – теплый/светлый, отсюда «akurai» – светлый,

«Kuro» – холодный/темный, отсюда «kurai» – темный.

«Как правило, краски в Японии носят названия не материалов, из которых они сделаны, как это принято в Европе (охра, белила цинковые, индиго, краплак, кобальт, сиена жженая и т.д.), а естественных носителей цвета. «Arahairo» — «обратная сторона листьев и трав» — означает зеленовато-пепельный, глухой и мягкий цветовой тон; «uguissiro» — «цвет крыльев японского соловья» — серовато-голубовато-зеленоватый; «akuiro» - «остывший пепел»; «sabiiro» — «ржавчина» и т.д»[19]. В современном японском языке «midori» обозначается все естественное зеленого цвета (дерево, трава), «guriin» – все искусственное зеленого цвета (искусственный газон, одежда).

Символическое переосмысление цветонаименований в разных языках пошло по разным путям. Комплекс значений, приписываемых цветам, у каждого социума уникален. Возможны совпадения, но совершенно идентичных комплексов быть не может. Например в китайской мифологии «пять основных цветов (зеленый, красный, белый, желтый, черный) символизируют не только времена года и стороны света, но и пять первоэлементов (дерево, огонь, землю, металл, воду)»[20].

Исходя из утверждения Э.Сепира о том, что язык – это маркер интересов народа, понятно, почему за главный признак при обозначении цвета разные народы брали разные признаки: в некоторых языках отражены признаки прозрачности/непрозрачности, сухости/влажности, свежести, сочности. Петрухина Е.В. в работе «Русская языковая картина мира и православное сознание»[21] говорит о том, что «белый» большинству социумов видится непрозрачным. Вдобавок «черный» в языках мира встречается гораздо чаще, чем «белый» (в австралийском языке марту вангка отсутствует основной термин для обозначения белого цвета)». Одни системы основных цветонаименований имеют конкретные границы понимания цвета (это красный, а это уже не красный, но его оттенок), другие же системы более размыты в сравнении с первыми. Так, в русском языке существуют и «синий», и «голубой» цвета, тогда как в английском словом «blue» определяются оба этих цвета, то есть границы английского слова «blue» шире, чем русского «голубой»; японское же «aoi» имеет еще более размытые границы – это голубой, синий, и зеленый. В валлийском языке некоторые английские «зеленые» вещи в валлийском считаются «синими». Для того, чтобы определить, какого цвета тот или иной предмет, нужно так же учитывать особенности данной ЯКМ, поскольку в ней может быть важно качество цвета. Поясним на примере: «валлийское «gwyrrd» ограничивается более яркими, свежими оттенками зеленого (что-то влажное и блестящее). Предметы, похожие на растения после дождя, будут называться «gwyrrd». На языке хануноо (Филиппины) существует оппозиция сухости и свежести, поэтому свежие фрукты или овощи называются «pag-laty-un», свежесрезанный бамбук- «malatuy». «Latuy» имеет границы от «светло-зеленого»/«желтого» до «светло-коричневого». Следовательно, хотя «green», «gwyrrd», и «latuy» обозначают оттенки «зеленого», приходим к выводу, что «зеленый» имеет разные прототипы»[22].

Помимо состава основных цветонаименований, значительно разнится их символика в сознании представителей разных ЯКМ. Так, например, серый цвет в русском языке воплощает заурядность/будничность, а в английском – благородство и элегантность.

Таблица 2.

	США	Франция	Египет
красный	опасность	аристократию	смерть
Синий/ голубой	мужественность	свободу мир	веру добродетель истину
зеленый	безопасность	преступление	плодородие силу
желтый	трусость	временность	счастье процветание

Цвет	Индия	Япония	Китай
Красный	жизнь творчество	гнев опасность	счастье
Синий/голубой	-	подлость	небо облака
Зеленый	плодородие процветание	будущее юность энергию	небо облака (=синий/голубой)
желтый	успех	грацию благородство	рождение богатство власть

Из Таблицы 2 видим то социально значимый смысл, которое разные общества вкладывают в цветовую символику.

Из представленного в данном параграфе материала видно, что цветовое видение мира каждой ЯКМ индивидуально. Несмотря на значительное сходство количества наименований цвета, их прототипы, символика, история развития, национальные особенности различны. Если некоторые прототипы могут быть сходными, то иные неповторимы. Символика цвета является одним из важнейших способов познания окружающей действительности и представляет собой одну из самых сложных для выучивания составляющих ЯКМ. Национальные особенности вовсе кажется диковинными и меняют представление даже о своей ЯКМ. История развития цвета может помочь установить прототип, семантическую составляющую понимания цвета.

§3. «Разум, эмоции, чувства» и отношения между людьми в социуме.

Одним из самых больших открытий для изучающего иностранный язык может стать тот факт, что привычную нагрузку «голова-сердце» (столь привычное положение для русскоязычного мира, например) могут взять на себя другие «носители». Интеллектуальная жизнь русского человека связана с головой, а эмоциональная с сердцем: «запоминая что-то, мы храним это в голове; голова – умная/светлая/ясная/идет кругом/позволяет здраво рассуждать; сердце – доброе/золотое/каменное, им мы чувствуем. Голова является и органом памяти (держать в голове/вылетело из головы/выкинуть из головы). Русская языковая модель человека отличается от архаичной западноевропейской модели, в которой органом памяти было скорее сердце (английское - «learn by heart», французское - «savoir par coeur», немецкое - «aus dem Kopf»)[23]. В то же время, в древнееврейской ЯКМ сердце – орган понимания: «используемое в русском переводе Священного Писания словосочетание «ожесточение сердец» указывает в первую очередь на непонятливость, а не на бесчувствие и жестокость, как это может казаться современному русскому читателю»[24].

Такая картина мира, где внутренняя жизнь человека локализована в голове (разум, интеллект) и в сердце (чувства и эмоции), не универсальна.

«Вместилище». В языке аборигенов острова Ифалук[25] рациональное и эмоциональное как единое целое «помещаются» в «niferash» (внутренние органы человека). «Niferash» является одновременно «вместилищем» всех мыслей, чувств, эмоций, желаний и потребностей ифалукцев.

Голова-печень. В африканском языке догон[26] функцию, которую в русской ЯКМ привычно выполняет сердце, взяла на себя печень. «Прийти в ярость на языке догон – «почувствовать печень», понравиться – «взять печень», успокоиться – «опустить печень», получить удовольствие – «подсластить печень» и т.д.»[27].

Одну из самых сложных понятийных систем в любой ЯКМ составляют «душа» - «тело» - «сознание».

«В русской ЯКМ душа – вместилище внутреннего мира человека (чувства, эмоции, мысли, желания, знания, мыслительные и речевые способности)»[28]. В русской ЯКМ существует оппозиция «души» и «тела», что отражено и в Священных книгах, и в культуре. В английской же ЯКМ «тело» соотносится не с «душой», а с «сознанием» («mind»). Как указывает И.И.Богатырева, русское душа частотнее английского «soul», что видно из устойчивых выражений с этим словом (вкладывать душу во что-то, залезть в душу кому-либо, работать со (всей) душой, кривить душой, от (всей) души, всеми силами души, душа нараспашку), на английский язык эти выражения переводится без слова «soul». Связь между понятиями можно проследить и на основе родственных корней: в русском языке «душа», «дух», «духовность» – родственные слова, в английском – нет.

Любопытно проследить, насколько различаются организующие жизнь и деятельность человека понятия в картинах мира, такие как понятия долга, обязанностей, счастья, к примеру. Причем понятия долга и обязанностей могут вступать в оппозицию по вкладываемым в них смыслам. Русский «долг» — это некий внутренний голос, который «зовет» и «велит». В. Даль трактует «долг» как «общий долг человека, который вмещает долг его к богу, долг гражданина и долг семьянина, исполнением этих обязанностей он в долгу, они составляют долг его, как взятые у кого взаймы деньги или вещи»[29]. Русский «долг» существует в единственном числе. Обязанностей может быть много (их «возлагают», «снимают», «перераспределяют») или не быть совсем, а долг – есть всегда и употребляется только в единственном числе. «Англоязычная картина мира различий между «долгом» и «обязанностями» не предполагает: английское «duty» может употребляться с выражениями «Кто сегодня дежурит?»/ с «чувством долга»/ с «таможенным сбором»/с «церковной службой». Английский «долг» — это то, что всем известно и что все должны выполнять (не отдавать!), в русском же языке исполнение долга предполагает некую потерю, затрату сил»[30]. Современная японская ЯКМ признает только обязанность, поскольку понятие долга имеет слишком возвышенную стилистическую окраску и наполнение. С понятиями «долг» и «обязанность» тесно связаны понятия «обиды» и «оскорбления». Полного эквивалента русскому «обида» нет в английском, французском и немецком языках, так как «англ. «to offend/offense», франц. «Offenser/offense», нем. «Beleidigen/Beleidigung» имеют значение, соответствующее русскому «оскорбить», т. е. заключают в себе концепт, в центре которого находится представление не о справедливости, а о чести»[31].

Дата добавления: 2015-09-30