Автор:bellatrix_lestrange87 6 страница

- Оставь ее в покое, Драко! - Панси молчала. Любопытство съедало ее, но перебить Забини и задать так интересующий ее вопрос, девушка не решалась. – Ты зашел слишком далеко со своими играми.

Голубые, проницательные глаза Блейза невозмутимо изучали Драко. Слизеринец пытался уловить реакцию на свои слова, но лицо друга не выражало ровным счетом ничего. Бледное, мертвецки спокойное, оно не могло обмануть умного и хорошо изучившего Малфоя слизеринца. Как голодный хищник, Блейз слышал ускоренное биение сердца своей жертвы, но он не жаждал убить, только помочь, прекратить агонию и подарить долгожданное спокойствие истерзанному зверю. Забини знал все тайны друга, все раны, которые с каждым днем становились все глубже и шире. И он, как добрый лекарь хотел пожертвовать малым, пустить кровь в надежде исцелить и освободить друга от бремени, неизлечимой болезни, так сильно въевшейся в сердце чистокровного сноба. Блейз просил Драко вернуть ей книгу, не читать этот магловский бред, из-за которого он потерял сон, проводя ночи за старым дряхлым переплетом. Не раз Забини в отсутствии Малфоя находил приготовленные записки, и глупцу понятные своим содержимым. Послания любви, ревности и упреков. Блейз не знал и не хотел знать, о чем это треклятая книга, но решиться выкрасть ее и самому отдать Грейнджер не мог. Не обращая внимания на Панси, он умолял впервые в жизни, отпустить девушку и идти по жизни дальше. Наслаждаться свободой, деньгами и молодостью. Это все должно соблазнять и манить к себе возмужавшего молодого мужчину. Но в ответ он получал отстраненные взгляды Драко, молчание и новые записки на тумбочке друга. Малфой сходил с ума, а вместе с ним и Поттер,на которого смотрел брюнет, выговаривая и увещевая Драко Малфоя.

- Это не может так продолжаться, Драко! – все еще смотря на Поттера, подытожил Блейз.
- Чего ты хочешь от меня? Я никому ничем не обязан, Блейз. Оставь меня в покое, это моя жизнь, мои проблемы, - он отвечал тихо, лишенным эмоций голосом.
- Неужели ты не понимаешь! – повысил голос Забини, но брошенный раздраженный взгляд Малфоя остудил его пыл. Немного тише парень продолжил. – Я не могу смотреть на тебя. Ты сам на себя не похож! Мерлин, вспомни, ты же Малфой!

Драко дернулся в сторону друга и схватил его закрай мантии на животе,- Ты забываешься, Блейз. Я не забыл ни то кто я, ни кто она. Неужели ты еще не понял! Мне плевать на всех, ясно! Плевать, дементор тебя подери. Я хочу. Хочу ее и мне все равно, чьи еще трупы мне придется переступить.

- Драко! – от испуга Панси пищала как третьекурсница.
- Не лезь в это, друг! – с нажимом, Малфой пытался вбить в голову Забини простую истину – слизеренец не сует нос в чужие дела.

Он не отступится, не тогда, когда уже почувствовал ее сомнения и страх. Эта история вышла на финишную прямую, осталось несколько ходов и королю поставят Мат. Шах Поттеру Малфой уже сумел поставить.

За спиной студентов послышались тяжелые шаги и хриплое дыхание. Профессор распечатал заклинанием двери, войдя, ученики рассаживались по своим местам.

С первого курса Драко всегда, в каком бы классе не велись занятия, сидел на последней парте. Так и сейчас он стоял у самой двери, лениво помешивая серую субстанцию в котле, не сводя глаз со спины национального героя. С той памятной встречи уже прошло несколько дней, но Поттер больше не изъявлял желания вести светские беседы. Гриффиндорец чувствовал на себе посторонний взгляд, но повернуться и показать свое смятение и слабость он не хотел. Никто иной в этом классе, после победы над Томом Риддлом не питал интереса к мальчику с нелегкой судьбой. Девушки боялись гриффиндорской золотой девочки, а слизеринцы предпочитали молчать. И только одному из них могло прийти в голову прожигать дыру в нем на протяжении всего урока. Гарри старался не думать об этом, тем более его голова была забита другими проблема. Местонахождение Гермионы волновала его намного сильнее, чем взгляды ненавистного хорька.

Блейз старался внять совету друга, но просто так пустить его самого на погибель не мог. Он хотел быть с ним, помочь преодолеть и может помочь ему забыть. Отвергнувший помощь Малфой, стоявший в нескольких метрах от Забини, напоминал ему сейчас флорентийских набожных католичек снующих вдоль реки Арно, в регионе Тосканы где он родился. Старые девы в черных рясах в знойную летнюю пору, без устали причитающие молитвы, нашептывая грешникам, омывающим ноги в теплых водах Арно. Драко продолжал мешать зелье, шевеля губами, чуть прикрыв глаза. Блейз мог поспорить, что его губы складывались не раз во фразу: «Я не могу жить…». Он с тревогой смотрел на дрожащие руки, всегда спокойного и сдержанного Драко. Забини видел, как парень внезапно сел на скамью, достав пергамент принялся лихорадочно что-то писать, также приговаривая про себя только ему известные слова. Блейзу не оставалось ничего, только смириться и смотреть в стороне на падение своего друга, или на победу, одержанную над самым заклятым врагом, так же с любопытством, в данную минуту наблюдающим за Малфоем. Драко не замечал ничего вокруг, продолжая быстро выводить строчки на белом пергаменте.

Гермиона пожалела свое пошатнувшееся здоровье. Она сидела под открытым небом в насквозь промокшей толстовке, холодный жесткий деним неприятно лип к ногам. Когда первый кашель вырвался из груди, а в горле запершило, девушка нашла в себе силы уйти и укрыться в замке. Она направилась прямиком в пустующую спальню.

Скомканная мокрая одежда валялась у кованых ножек напольного зеркала. От горячих струй воды обледенелую кожу покалывало. Девушка устало прислонилась к стене, не почувствовав обжигающего холода мраморной плитки. Она старалась ни о чем не думать, потому что каждая новая мысль грозила окончательно лишить ее рассудка. Мысли, как пиявки впивались в основание ее черепа, хитиновыми челюстями буравили кость, будто тонкую кожу, высасывали остатки ее разума, заглатывая ротовой полостью сгустки серого вещества. И если позволить им насладиться собой вдоволь, она потеряет последние нити правления над собой. Контроль над эмоциями уже пал, как и стойкий характер некогда умевший сдерживать страх, злобу и гнев. Гермиона сама ввергала себя в пучину безумия, окружение лишь подталкивало ее к обрыву, не заботясь протянуть руку помощи.
Полностью просушив волосы, она отыскала в вещах самую теплую фланелевую пижаму. В шерстяных носках, укутанная одеялом, Гермиона свернулась на кровати, опустив тяжелый бордовый балдахин. Сон быстро сморил ее, гриффиндорка безмятежно спала, когда настойчивое знакомое цоканье по стеклу, принудительно выдернуло ее из лап Морфея. В окно гриффиндорской башни стучалась сова. Большой черный филин.
Она не стала прогонять птицу с письмом назад к отправителю. Бесполезная трата времени – письмо все равно вернется спустя некоторое время. Гермиона покорно открыла створку старой деревянной рамы. Филин приветливо ухнул, разжав клюв, кинул обычный, свернутый вчетверо лист, девушке в руку. Гермиона протянула ему печенье, прихваченное с тумбы, но мокрая птица не стала угощаться, а стремглав понеслась в сторону сухой и теплой совятни.

Гриффиндорка бегло оглядела комнату и остановила взгляд на настенных часах. Время по полудню - обед в Большом зале в самом разгаре. Она чувствовала легкий голод, но спускаться вниз и встречаться с друзьями и Гарри не хотелось. Ей было вполне достаточного нового письма Малфоя, если она еще увидит его за слизеринском столом, то рассыплется в прах на глазах у всей школы. Это испытание было непосильным.

Она не видела смысла оттягивать прочтение нового послания. Что еще мог придумать и написать это странный, непонятный человек? Очередную фразу из ее книги? Или быть может новую порцию оскорблений, требований. Апатия, внезапно накатившая на девушку, рассеяла всякий интерес к содержимому письма, к поведению и странным словам Драко Малфоя. Апатия уничтожила и всякий интерес к ее собственной судьбе. Как же ей хотелось, так же как Сириус, просто свалиться в один день в какую-нибудь арку и сгинуть навсегда с лица земли, оставив в покое и Гарри и слизеринца. Они забудут ее, а она там, за ней уже не сможет ни вспоминать, ни думать.

Но такая арка была одна, и к ней Гермиону никто не пустит, она предпочитала успокаивать себя так и закрывать глаза на свое малодушие и трусливость. Ей бы попросту не хватило духу сделать такой шаг и потерять все, что она, когда либо, имела.

В полной тишине девушка развернула лист, шелестя его ровными плотными краями. Ее глаза двигались, по словам и строчкам, с каждой буквой расширяясь, наполняясь непролитыми слезами, которые на последнем слоге градом полились по ее впалым щекам.

«Ее жизнь окончилась тихим сном - дай ей боже проснуться так же безмятежно в другом мире!

- Дай ей боже проснуться в мучениях! - прокричал он со страшной силой, и топнул ногой, и застонал в неожиданном приступе неукротимой страсти. - Она так и осталась обманщицей! Где она? Не там - не на небе... и не погибла - так где же? О, ты сказала, что мои страдания для тебя ничего не значат! У меня лишь одна молитва - я ее постоянно твержу, пока не окостенеет язык: Кэтрин Эрншо, не находи покоя, доколе я жив! Ты сказала, что я тебя убил, так преследуй же меня! Убитые, я верю, преследуют убийц. Я знаю, призраки бродят порой по земле! Будь со мной всегда... прими какой угодно образ... Сведи меня с ума, только не оставляй меня в этой бездне, где я не могу тебя найти! О боже! Этому нет слов! Я не могу жить без жизни моей! Не могу жить без моей души!»

Из ее горла вырывались рваные хрипы. Она лежала на кровати, прижимая к груди руку с зажатым в ней листком. Громкие душераздирающие рыдания раздавались в гриффиндорской спальне - отчаянье человека потерявшего надежду. Человека увязшего в зыбучих песках своего разрушенного песочного замка. Она утопала в них, погружаясь все ниже и ниже. Разве можно жить дальше, когда каждое слово этой чертовой записки стоит перед глазами? Когда ты обречена, страдать вместе с ним, разрываясь на части. Как хорошо она знала каждую фразу этого злосчастного отрывка. Крика души пропащего человека, разбившего не одну жизнь и не на миг не сожалевшего об этом. Таким был и Драко.

Истерика мучила ее, нервные всхлипы с икотой, которые она не могла подавить. Судороги хрупкого тела причиняли нестерпимую боль.

Такой эгоистичный и жестокий. Ведает ли он что проклинает ее, знает ли могущество слов такого сильного волшебника? Обезумел ли он так же, как Хитклиф? До такой степени, что рука не дрогнет, обрывая чужую жизнь. Она боялась даже мысленно назвать эту жизнь – жизнью любимой женщины. Гермиона знала, что его рука не дрогнет, как не замедляет монотонных ударов безжалостное холодное сердце в его груди.
За что его винить, когда это и убийством не назовешь. Смерть - ее долгожданное спасение. Жестокая и алчная до душ, унесет с собой невинную жертву, еще больше вознаграждая Драко успокоением. Он мог бы победить весь мир, но одолеть себя у Гарри не получится. Эту боль он пережить не сможет.

Девушка поднялась затемно, когда из гостиной доносился веселый шум, а Лаванда с Парвати рассматривали на соседней кровати «Ведьмополитен». Сокурсницы хранили молчание, впервые в жизни вспомнив о такте, пока Гермиона натягивала юбку и блузу, сверху завернувшись в теплую мантию. Гриффиндорка покинула башню, накинув капюшон мантии на голову. Она шла по опустевшим коридорам замка. Бесцельно брела, глядя под ноги, оставляя без внимания удивленные взгляды студентов младшекурсников. Гарри не оказалось в гостиной, он не мог быть в спальне. Интуитивно, она искала его по закоулкам и этажам. Только прижаться к нему и глотнуть свежего воздуха, напиться его теплом и силой. Напоследок, коснуться любимого лица и заглянуть в глаза цвета молодых насыщенных темно-зеленых листьев винограда. Чувствовать себя бескорыстно любимой, принцессой в его руках.

Она не сможет его предать, никогда прежде она не любила так. Каждый его взгляд, каждая рана, все до единой улыбки отпечатались в ее памяти. Гарри Поттер был избран Богом ли, Мерлином? Гермиона не знала кем, но точно знала за что.
Она нашла его в темном дальнем углу Астрономической башни. Гарри сидел на своей мантии, брошенной на пол вместо покрывала, откинув голову на стену. Размеренное дыхание густым облаком кружило перед его лицом в холоде зимнего вечера. Уставший, он прикрыл глаза, перед ними мелькали, как кадры короткометражки, счастливые моменты его жизни. Даже на этом месте, которое было одинаково дорого и ему и слизеринскому врагу, в его голове проносились только радостные минуты. Война всей магической Британии не могла сравниться с их личным противостоянием. Перед армией Пожирателей он стоял рука об руку с друзьями, соратниками. На поле своей битвы Гарри, как никогда, был одинок. Он не замечал парня по следам, идущего за ним, до самой лестницы у подножья башни. Не видел, как Малфой отстал и сел на подоконник, в тени колонны, у высоко окна. Они долго сидели там, без движения не желая возвращаться к бурлящим жизнью гостиным своих факультетов. Драко не решался подняться и заговорить. Он не мог подобрать слов и только, молча, продолжал смотреть на луну, зависшую высоко в черном небосводе, пока легкий шорох шагов не вывел его из оцепенения. Пока знакомая фигура в мантии, своей привычной походкой, не проскользнула мимо. Шурша подолом мантии, девушка взбежала по ступенькам наверх.

- Гарри, - ее охрипший голос, раздавшийся в тишине, показался ему игрой больного воображения. Он открыл глаза и поднял взгляд на девушку неподвижно стоящую в нескольких метрах от него. - Я искала тебя.

Гермиона неуверенно ступала по шагу в его сторону, словно боялась, что он сорвется с места и убежит. Гарри Поттер продолжал спокойно сидеть, лишь переведя взгляд на ограждение балкона, на кроны высоких елей Запретного леса, за стенами замка. Он слегка дрожал от холода, его знобило. Девушка сняла мантию, присев на колени, накинула ее на его плечи.

В темноте, Гарри не мог увидеть опухшие и покрасневшие глазницы, ее посиневшие искусанные губы. Только блеском, от долгого плача, светились ее глаза. И надорванный голос, резавший слух непривычным скрежетом, выдавал все ее тайны. Гарри проклинал все на свете, вопрошая, когда она прольет свою последнюю слезу и ее страдания закончатся.
Гермиона придвинулась к парню ближе и села на его сведенные вместе ноги, положа голову на твердое плечо.

- Я думал о тебе, - горячий шепот шевелил волосы на ее виске. - Вспоминал, как в разгар войны влюбился в тебя. Я будто увидел тебя, тогда впервые, представляешь? - слезы текли по ее щекам.
- Растрепанная, такая отважная и смелая. Ты оставалась мудрой и хладнокровной, когда я уже совсем потерял надежду. Сколько силы в тебе было? - Гарри целовал ее слегка влажные от смога кудри. Так и не коснувшись тела своими руками, ладонями вниз, они лежали на земле.
- Гарри, - он едва расслышал, так тихо она выдохнула его имя.

Бледные пальцы, вцепившиеся в гладкий камень колонны, его тяжелое дыхание, которого они не слышали, причиняло боль. Скрытый от их глаз, он видел все. Каждое движение, слышал каждое слово в этой давящей тишине. Потяжелевшие ступни не желали делать шаг. Драко врос в землю, не в силах уйти или выйти к ним и решить все раз и навсегда. Как крыса, опустившись на самое дно сточной канавы, тайком, он слушал и смотрел.

Ее соленые губы, обветренные, коснулись щеки, покрытой щетиной. Гарри не отвернулся, прикрыв глаза, как младенец наслаждался мимолетной дарованной лаской. Как голодное дитя, в поисках материнского молока, он повернулся к ней и отыскал приоткрытые губы девушки. Но не коснулся их первым. Теплые пальцы притянули его шею ближе к ее лицу, в тот же миг он почувствовал обжигающе прикосновение холодных губ. Она скользила по его зубам, ласкала и вихрем вертела языком во рту. Он чувствовал соль слез во рту, его щеки мокрые, обдавало жаром дыхания. Он хотел, но боялся ее отстранить.

- Гермиона, - выдохнул Поттер. – Остановись.
- Прошу тебя, я прошу тебя, - ее пальчики вцепились в железную пряжку ремня, умело расстегнули его.
- Гермиона!
- Умоляю, только раз, умоляю тебя, - она всхлипывала, но продолжала бороться с тугими джинсами на его бедрах. – Только эту ночь.

Ее лицо прижималось к нему, она говорила тихо и очень быстро, боясь, что он оттолкнет ее. Но Гарри положил руки на мокрые скулы и притянул к себе ее голову, целуя, как обычно, не грубо обрушив на нее губы, не причиняя боль, только, ни с чем не измеримое наслаждение.

- Остановись, не так, Гермиона! Это не правильно, - из последних сил он старался образумить ее, но проигрывал в этом нелегком бою. Его оголенные бедра, чувствовали тепло обнаженных ног, под короткой шерстяной юбкой.
- Пожалуйста, - она качнула бедрами. Сильные пальцы впились в ребра, под тонкой натянутой кожей ее боков. – Пожалуйста. Мне это нужно.

Треск тонкой темно синей хлопковой ткани трусиков, слишком неожиданный звук в тихом шуршании одежды. Драко осел на землю и схватился за голову. Он царапал лицо ногтями, больше всего желая выдавить глаза и навсегда ослепнуть. Между пальцами, в острых гранях кольца, застревали тонкие белые волоски. Он выдирал их, причиняя себе боль, надрывая скальп. Только бы заглушить эту боль, ножом, вспарывающую брюхо. Просто уйти отсюда и не слышать размеренного дыхания Поттера, тихих плескающих хлопков их тел и ее редких стонов. Только не быть свидетелем апокалипсиса их жизней, навсегда канувших в ад. Кто они, как не безумцы, заточившие себя в эти цепи? Он не чувствовал зла, и ненависти. Лишь жалость к этому бедному мужчине и признаниям, произносимыми с каждым новым толчком в тело безжизненной куклы. Никто из них не любил ее меньше или больше. Они просто люблю по-разному, каждый вознося свою любовь.

Драко поднялся с пола, вытирая лицо от проступившей в царапинах крови. Он больше не взглянул в их сторону. Зачем топить себя в этом ржавом корыте, переполненного черной вязкой ревности - страшнейшим на земле лютым злом, захватившим его сердце. Он уходил под ее тихие мольбы «Еще!». Уходил, слыша, как Поттер не дрогнув голосом, говорил ей то, что сам он никогда, наверное, не скажет. Уходил тихо.

Драко спустился и пошел вдоль темного коридора, освященного несколькими горящими факелами.

«Я люблю тебя, Гермиона!» все еще звучало знакомым с детства голосом Поттера в его голове.

Глава 11
Она умоляла об одной ночи, одном единственном разе, но остановить себя они так и не смогли. Каждую ночь на холодном полу Астрономической башни, медленно теряя себя, заблудившись в своих отношениях, они предавались не то любви, не то самой изощренной пытке. Два человека, стонущих в унисон, две души, так жаждущие успокоения.

Он не ждал ее, но она неизменно приходила, и мерцающие звезды над Хогвартсом были молчаливыми свидетелями их страсти. Могла ли она представить себе, какими нежными окажутся его руки, после всех ссор и скандалов? Как бережно он будет поддерживать ее талию, обнимая легко и осторожно. Гермиона прижималась ухом к его губам, только бы слышать эти хрипы, теплыми рывками опаляющие ее кожу. Гарри был здесь, с ней, ничего не требуя взамен. Жертвенный агнец на заклание. Человек, всегда покорно принимающий удар за ударом от людей, злого рока и себя самого.

Ночь, сменялась ночью – тайный зритель больше не приходил. Это был штиль в бушующем океане, за которым всегда следует самый беспощадный шторм. Путешествуя с родителями, Гермиона смогла увидеть, какими жестокими могут быть синие воды Атлантики.

Казалось, таинственный Дракон ее жизни вышел из таких глубоких и неизведанных вод океана.

В холодных сырых коридорах подземелий он простудил горло и голову. Температура подавляла силы, а саднящая боль в гландах не давала сглотнуть. Драко, сбежавший от суеты и назойливых друзей, сидел под горящим факелом. Его темные зрачки, окаймленные серой радужкой, застилала мутная болезненная пленка. Белки покраснели, неприятно слезились и жгли. Временами горячка захватывала его, он отключался, но с новыми порывами ледяного ветра приходил в себя.

Как деревянные куклы бродячего театра, они исполняли роли своей жизни. Поддерживали беседы, отпивали сок из кубков по утрам, уверенно держали перья в пальцах, и лишь левая рука Малфоя, скрытая от глаз под партой, не переставала нервно подрагивать. Глупо было думать, что никто не видит темных кругов под глазами троих человек, глупо надеяться, что Блейз Забини не замечает. Друг видел и замечал, но помочь им было не под силу и ему.

Оправившийся от болезни парень, в последнюю морозную февральскую субботу, сидел на трибуне квиддичного стадиона. Концы толстого шарфа у него на шее развевало ветром, а белые волосы переливались в бликах тающей воды. Он видел, как девушка неуверенно смотрела на него и спустя несколько минут все же пошла в его направлении.

- Почему ты один, Драко? – ее голос походил на щебетание заморских птиц в экзотическом саду Забини - мэнора. Волосы, непривычно растрепанные, обрамляли красивое лицо. Она внимательно изучала его глубокими голубыми глазами, больше ничего не спрашивая. Присела рядом и просто устремила свой взгляд вдаль в надежде разглядеть не зримые картины, так привлекшие мужчину ее грез.

- Как поживаешь, Астория? – его грубоватый голос все еще хрипел. Драко не взглянул на нее, почувствовав ее безграничную радость от такого простого вежливого вопроса.

- Неплохо, кажется, лучше, чем ты, - это не прозвучало, как насмешка. Скорее, как очевидный факт.

- Это хорошо, - безжизненный голос, так редко обращенный к ней, и ему казался чужим и незнакомым.

Что стоило обратить свой взор на девушку по всем аристократическим канонам наиболее подходящую для создания прочной семьи? Астории не были присущи отталкивающие черты характера, те, что так сильно портили Паркинсон – вульгарность и длинный язык. Белокурая младшая девочка из семьи Гринграсс неброско красилась и одевалась со скромной утонченностью. Драко никогда не видел ее среди сплетничающих слизеринок, возможно, он совсем ее не видел. Она, как и многие другие, была безликим пятном на фоне пейзажа его жизни.

Парень перевел свой взгляд на нее, и в сердце не шевельнулось абсолютно ничего. Миниатюрная, чудесная девочка, с длинными волосами, даже в пасмурный день отливающими золотом. В сером пальто, отороченном белым песцом. Пожалуй, он смог бы влюбиться в нее, если бы карие глаза на смуглом лице обычной маглы не были единственным, что он видел, смежая веки.

- Ты скоро выпускаешься, Драко, - голос вибрировал от волнения, - что собираешься делать потом?

- Ты прости меня, - он все еще смотрел на ее острые скулы. – Прости, что не оправдал твоих надежд. Я знаю, родители планировали…Не хочу тебе врать.

- Я понимаю. Ты не обязан, - ей хотелось плакать, юный максимализм никогда не слышащего отказа ребенка, уязвленного таким ответом. – Быть может, я могла бы…

- Быть может, - он смотрел на нее и не видел. Ни радостной улыбки, ни надежды в глазах, которой суждено быть горько обманутой.

Ничего не сказав, продолжил рассматривать ее, пока девушка не взяла в руки инициативу - смело коснулась его ладони, призывая встать. Он встал на ее же погибель.
Перед глазами стояла она, мягкими шагами ступающая к Поттеру, безумно шепчущая свою низменную мольбу. Ее кудрявые волосы, мягкие на ощупь, он помнил, какие они. Не мог забыть, даже когда пропускал шелковые пряди Астории сквозь пальцы. Тонкая талия в его руках, слишком низко расположенная, непривычно большая грудь для юной девушки, отталкивающая, такая непохожая на ту, другую.

Этот прерывистый девчачий шепот, чересчур наигранные стоны из ее приоткрытых розовых губ. Совершенно ненужный секс, который принесет ему только разочарование, а ей боль. Он не хотел быть подонком и, если бы мог, обязательно сделал бы Асторию счастливой. Но предпочел медленную смерть своих принципов и суждений. Девушка вскрикивала, когда он сжимал ее слишком сильно, заглушая муку, терзающую его. Драко широко раскрывал глаза, подолгу смотря в голубые омуты глаз Гринграсс. Но Гермиона, будь она проклята, все равно отражалась и в них.

Ревность душила его каждое утро нового дня. Когда Поттер, растрепанный и помятый, переступал порог Большого зала. Такой, как после роковой ночи на Астрономической башне. Ему чудилось, что он чувствует запах их тел. Смрад падения, тления ее плоти. Он мечтал причинить ей боль куда большую, чем испытал тогда, стоя за колонной, как маньяк подглядывая за ее предательством. Растоптать ее и скормить ей ее собственную ложь, затолкать ее в рот и Поттеру, пусть подавятся - оба.

Обманщица и лгунья, каждый день проживающая не свою жизнь. Драко не хотел и даже не желал разбираться с Поттером. Что взять с жалкого дурака, слепца, который ничего не видит? В этой лодке было тесно, но они плыли в ней втроем. Они тонули рука об руку, не решаясь, схватится за обломки ее деревянных бортов. Сил бороться с волнами не осталось. У Драко не осталось сил ни на что.

Он оставил Асторию в пустом классе, ушел, не сказав на прощение и слова. Не соврал, как и обещал.

Он не хотел быть подонком, но был им. Бесчувственной машиной, даже не сумевшей получить удовольствие, так своевременно подвернувшееся. И пусть удовольствие быть первым было сомнительным, но не испытать гордости от осознания врученного тебе дара было оскорбительным для такой девушки, как Астория. Он не пожалел ее чувств, не выказал удивления, и даже слова благодарности не оставил напоследок. Ушел, тихо притворив дверь.

В комнате давно все спали - Гойл, Нотт и даже Блейз. В мокром полотенце после горячего душа, он лежал на кровати, крепко прижав кулак к грудной клетке. На виске пульсировал сосуд, боль тяжелым молотом била по затылку, огненным шаром опаляя внутренности. Спустя столько дней она вулканической лавой вырвалась из недр и хлынула, накрывая с головой. Никогда он не испытывал таких страданий, горя от испепеляющей ревности, с каждым вздохом накатывающей с новой силой. Драко закрывал глаза, спазмы тисками сжимали голову. В его душе метался черный зверь, жаждущий урвать острыми клыками кусок от нежной плоти любимой женщины. Выпустить бы его из клетки, и посмотреть, как клацающие зубы будут вспарывать живот, окрасив пасть кроваво-красным. Как этот сумасшедший магл Хитклиф, молиться небесам, что бы по ночам она стояла в изголовье кровати и проклинала его, пока смерть не заберет его к ней. Что думать и желать смерти Поттеру, когда она не принесет ни радости, ни удовлетворения. Кто он в их жизни, как ни сучок, так не вовремя подвернувшийся под ногу, об который они споткнулись и упали коленями в грязь. Только маленький так ни во что и не выросший сучок. Нет смысла тратить на него силы, он и так умрет вместе со всем деревом, срубленным под корень.

Он шел на завтрак ранним утром воскресения. Полупустой, все еще спящий замок успокаивал тишиной, своей вековой защитой и крепкими стенами. Спустя год после войны он понимал, почему так самоотверженно гибли взрослые и дети за эти стены, ценой своей жизни яростно защищая свой дом. Прохладный чистый воздух гор и лесов всегда окружал Хогвартс. Они оба любили школу - Поттер и он сам. У гриффиндорца никогда не было дома, только место где его не ждали и не любили, Драко же с детства запирали в золотой клетке, где его ждала слабохарактерная мать и жестокий, циничный отец. Он так и не понял, любил ли его Люциус хоть когда-то. Малфои чувств не проявляют.

С самого конца коридора парень увидел ее. Маленькую фигурку, прислонившуюся к стене. Она ждала его, встав непривычно рано с восходом сияющего солнечного диска. В выглаженной чистой форме, причесанная, за версту благоухающая сладким ароматом роз, слишком приторным и удушливым. Совсем не похожим на пряное сочетание ванили и сливовых плодов. Астория не хотела быть навязчивой и приставучей, но не могла позволить себе упустить, возможно, последний шанс удержать Драко возле себя.

- Ты удивлен? – первое, что спросила девушка наигранно бодрым тоном.

- Немного, не припоминаю, что бы видел тебя так рано по выходным трапезничающей с утра, - Драко отвечал равнодушно, вскользь выражая свое удивление. Ему откровенно было плевать, что привело ее сюда.

- Я хотела увидеть тебя и позавтракать вместе, - девушка зарделась, смущенно опустив глаза.

- Астория…

- Не нужно, Драко, я ничего не требую от тебя. Все, что было ночью, произошло с моего согласия. Давай не будем разыгрывать комедию, - если и был шанс, то давлением и упреками она его только загубит. – Просто позавтракаем, как старые друзья.

- Ночью, - он отвлекся, вспоминая пустую ничего незначащую сцену из его жизни. – Ты была прекрасна.

Он не мог делать ей больно, ни в чем не повинной девочке, так усердно пытающейся ублажить его накануне. Ее щеки вспыхнули, приобретя легкий оттенок пионового цветения. Не по-крестьянски красные, не по-детски бордовые, а лишь слегка бросающиеся в глаза, порозовевшие скулы. Несомненно, красивейшее создание, какое доводилось ему лицезреть.

Что бы ни происходило в жизни, мужчина всегда остается мужчиной. Его рука дернулось, останавливаясь сама, но все ж коснулась мягкой кожи ее лица, в момент, когда в пустынном коридоре их стало трое.

- Это ночь была восхитительна, - смотреть, как радостный блеск заполняет ее глаза, от такой пошлой и банальной фразы, сотни раз произносимой им раньше, не радовало – огорчало. Наивная, неискушенная голубка.

Драко услышал глухой хлопок, упавшей на пыльные камни тяжелой книги. Она стояла в нескольких шагах от них, в белоснежной блузе, заправленной в узкие черные брюки. Гриффиндорский галстук, умело завязанный в классический узел, был приколот к ткани запонкой с небольшим львенком, держащим в лапках золотую полоску шелкового атрибута львиного факультета. На оголенной шее лежал локон, выбившийся из аккуратного пучка, - непривычной прически для Грейнджер. Драко мечтал запомнить ее на всю жизнь, не идеально красивой, но живой и настоящей, не такой, как фарфоровая кукла в руке. Его рука соскользнула и безжизненно повисла вдоль туловища.

Дата добавления: 2015-09-30