Где-то через два часа непрерывного изнурительного восхождения по узкой и крутой горной тропе, по которой даже горным козлам и барсам удалось бы пройти с великим трудом, Пиночет нагнал середину отряда. Долго шел рядом с Лютаевым, молча, ни слова не говоря. Руки у Олега крепко связаны веревкой, а конец ее был обмотан вокруг запястий Юрки Басаргина. Длины веревки хватало ровно настолько, чтобы они могли, не мешая друг другу, идти в гору. Но стоило одному из пленных сорваться с кручи, как сразу же за ним полетел бы и другой. Бежать в такой связке было совершенно невозможно.
Первым заговорил Лютаев. Не ради установления контакта, а из чисто военного любопытства.
— Пиночет, почему ты ведешь своих людей наверх, на перевал? Ты же должен был идти в Краснодарский край…
— А что мне делать в Краснодарском крае? — вдруг спросил тот. — Яблоки кушать? Их и в моей Чечне полно. Я иду далеко, к своей основной базе, чтобы восполнить потери и боезапас. Внизу, у Грозного, меня сильно потрепали.
— Не понял, — Лютаев был обескуражен. — Мы охраняли распадок, чтобы не пропустить тебя и твоих людей на Краснодар, в Россию!
— Вас снова обманули, Лютый, — с искренним сочувствием сказал Бекбулатов. — Мне не нужен Краснодар, повторяю. У меня — другие задачи и цели. Надеюсь, ты не станешь спрашивать, какие именно?
— Не стану.
И еще три часа они без привала и даже коротких остановок уходили в горы.
Уже ночью остановились на небольшом и сравнительно ровном плато. Здесь горели костры, пахло мужским потом и жареным бараньим мясом. В скалах, возвышающихся над ровной террасой, Лютый приметил несколько пещер. Видимо, эти ниши в камнях были не природного происхождения. Неужели рубили вручную? Маловероятно. Но ниши-то были! И еще пленники заметили большое количество верховых лошадей и вьючных ослов.
Отряд рассредоточился по плато. Бекбулатов присел у одного из костров, и ему, как уважаемому человеку, тут же поднесли на широком металлическом блюде баранью голову, обложенную по краям запеченными на костре овощами.
Пленников пока оставили у вертикальной скалы, для острастки долбанув пару раз каждого прикладом автомата.
— Лютый… — впервые за все время заговорил Юра Басаргин. — Почему они нас не убили сразу?
— Наверное, Аллах пока не дал команду, — предположил Лютаев.
— А откуда тебя этот, с бородой, знает? Что за висюльку на шее он показывал?
— Сынок, ты лучше отдыхай, пока есть возможность. И не задавай лишних вопросов.
— А хочешь, смешной анекдот расскажу?
— Вот это — хороший ход. Рассказывай.
— Две старушки заблудились в лесу. Плутали, плутали, вдруг им навстречу прапорщик идет. Бабки к нему: товарищ военный, нам на станцию, мы правильно идем? А прапор: где правильно, где правильно? Коленки вихляются, ступня ставится нечетко…
— Я тебя предупреждал, Басаргин, не трогай прапорщиков. Наряд вне очереди, отработаешь, когда вернемся…
— Эй, ты! — прикрикнул на Лютого подошедший бандит и ткнул стволом автомата в Лютаева. — Ты! Вставай. Тебя зовут. — Ножом он обрезал веревку, связывавшую двух пленников. — Иди вперед!
Он подвел Олега к одному из многочисленных костров, возле которого на маленьких ковриках лежали полевой командир Бекбулатов и еще двое бородачей.
— Присаживайся рядом, — Пиночет пододвинул Олегу свободный ковер.
Лютый не стал отказываться от предложения, сел и протянул к костру руки. Он молча смотрел, как взлетают к ночному небу яркие желтые искры, и почти забыл об опасном соседстве.
— Знакомься, — Бекбулатов показал рукой на одного из бородачей, тощего, высокого, с длинной бородой и умным лицом, на котором выделялись большие выразительные, восточного типа глаза. Он привычными движениями тонких пальцев перебирал коралловые четки. — Это тот самый Усама, командир «Черных аистов», с которым мы воевали с тобой под Хостом. А это… — Он кивнул в сторону третьего сидевшего у костра бородача. — Ильдар Ханхоев, уважаемый человек.
Уважаемый человек сделал вид, что не заметил Олега. Зато Усама слегка наклонил голову и довольно доброжелательно посмотрел на гостя. Олег с непроницаемым выражением лица молча кивнул арабу и снова уставился на костер. Он был рад, что ему удалось скрыть волнение, охватившее его при звуке этого имени.
— Рад видеть тебя живым и невредимым, — кивнул Усама Олегу. — Мне вдвойне дорога сегодняшняя победа, потому что ты настоящий воин, как и твои солдаты. Но мои — лучше. Знаешь почему? Потому что мы — воины Аллаха…
Усама замолчал, и пауза затянулась надолго. Бекбулатов и Ханхоев с выражением преувеличенной вежливости на лицах ждали продолжения его речи. Лютый сообразил, что Усама и есть здесь главный, а Бекбулатов теперь пашет на этого араба. Это он только с виду гордый командир. На самом же деле, скорее всего, Пиночет теперь полностью зависит от араба и его каналов снабжения.
А Усама остановил на Лютаеве пристальный, пронизывающий взгляд. Олег даже подумал, уж не гипнотизер ли этот «первый среди аистов».
— Знаешь, о чем я сейчас думаю? — спросил Усама.
Лютый сказал, что вообще-то не очень этим интересуется.
— Ну-ну, не надо мне грубить, — мягко одернул его Усама. — Я уважаю тебя как воина и видит Аллах, всем сердцем хочу подарить тебе жизнь. Но не могу этого сделать. Теперь ты знаешь, где находится наша база. А значит, как только ты свяжешься со своими войсками, сразу же наведешь на нас вертолеты с ракетами. Нет, я не отпущу тебя отсюда живым, командир Лютый. Одно могу для тебя сделать: я сейчас уйду, а вы вдвоем, — он бросил взгляд на Пиночета, — можете еще поговорить. Вы же друзья… — Он повернулся к третьему участнику встречи и сказал: — Идемте, уважаемый Ильдар…
Они степенно удалились. Лютый и Пиночет остались наедине, но метрах в десяти от них Олег заметил еще двух сидевших у костра бородачей — личная охрана Пиночета.
— Хочешь знать, как я выжил и попал в армию Усамы? — спросил Бекбулатов, перехватив любопытный взгляд Лютого. И попал в точку.
Олег кивнул: ситуация как-то не располагала к многословности. Перед смертью не наговоришься. Но все, что было связано с девятой ротой и боем на высоте 3234, не могло его не интересовать.
— И потом, у меня к тебе тоже будут вопросы, — с хитрецой заметил Бекбулатов.
— Мы что, будем торговаться? Не смеши меня, Пиночет. Я все равно смертник. И отвечать на твои вопросы, касающиеся моей службы, не буду. Лучше сразу убей.
— Другого ответа я от тебя и не ожидал. Давай лучше расскажу о себе. Ты видел, как меня там, в Афгане, убивали?
— Да, видел. Но не мог помочь, не успел…
— Знаю. Так вот, меня не убили. Я был лишь очень тяжело ранен. А тот араб, с которым я дрался и который всадил в меня десяток автоматных пуль, был Усама! Да, именно он. Во время отхода «Черных аистов» с нашей высоты он неожиданно заметил, что я еще дышу!
— И вдруг спас того, кто только что его убивал? — недоверчиво спросил Лютый. — Так не бывает!
— Бывает! Сначала он хотел меня добить, прирезать. Но потом посмотрел на мое лицо — и признал во мне мусульманина! Он был вестником Аллаха, это я понял потом, когда оправился от ран, хотя с такими дырками в груди не выжил бы никто и никогда. Произошло настоящее чудо! — Бекбулатов говорил о происшедшем с ним без всякого фанатизма, честно и искренне, как человек, глубоко уверенный в своей правоте. — Усама рассказывал позже, что сам не знает, почему приказал своим воинам вынести меня с поля боя, доставить в лагерь. Потом, на базе «Черных аистов», меня долго лечил хороший доктор — американец. Мне обеспечили отличный уход, буквально пылинки с меня сдували. Ты не думай, в Афгане я больше не воевал. Хотя тебе известно, что наши… то есть, ваши, советские, сражались там еще два года после вывода войск. Но Усама сказал мне: Аллах сохранил тебе жизнь для служения нашему святому, правому делу! Теперь ты мой!
— И ты стал моджахедом… — утвердительным тоном сказал Олег.
— Как видишь, стал. Возьми свой амулет, — он снял с шеи и протянул Лютому его медальон.
— Как он оказался у тебя? — спросил Олег, надевая талисман. — Я же выбросил его в горах!
— Советские войска ушли с высоты у дороги на Хост. А Усама через год снова вернулся туда со своим отрядом. Теперь это была его дорога. И Гардез — его. И Хост. Кто-то из «Черных аистов» нашел этот амулет. А я его гораздо позже увидел случайно и выкупил. Это ведь память о тебе и ребятах из нашей девятой роты.
Олег молчал и думал о том, что все это похоже на сказку из «Тысячи и одной ночи». Таких совпадений не бывает. Но талисман лучшее подтверждение тому, что Пиночет говорит правду. Если шестигранник, покрытый арабской вязью, опять вернулся к нему — что это означает? Может, что-то значит, а может, и ничего.
— Ты не представляешь, как мне жаль, что ты не веришь в Аллаха, Лютый, — с болью в голосе произнес Пиночет.
И замолчал, глядя в звездное небо, словно надеялся там увидеть своего Бога и попросить его наставить друга на путь истинный.
— Ну, две сказки ты мне уже на ночь рассказал, — улыбнулся Лютаев. — Расскажи и третью. У нас, в России, говорят: Бог троицу любит.
— Расскажу тебе сказку про Белоснежку — без паузы ответил Пиночет, как будто ожидал услышать от Лютаева именно эту просьбу. — Помнишь Белоснежку? — Он произнес это имя, словно пароль.
— Не понял, — удивленно посмотрел на него Лютаев. — При чем тут Белоснежка? До меня доходили слухи, что наш военный городок в Таджикистане полностью был вырезан местными исламистами… И она погибла.
— Все верно. И у нас с ними существует самая тесная связь. Так вот, она погибла, но ее не зарезали, тут ты неправ. Толпа правоверных забросала ее камнями, как блудницу, согласно законам шариата. Однако я точно знаю, что там, в Пенджабе, остался ее сын. Его спасла одна мусульманская семья. Мальчика теперь зовут Али. А Белоснежка звала его Алешей — Алексеем.
Они помолчали, вспоминая дела минувших дней, когда оба были в одной команде и прикрывали друг другу спину в бою. Но теперь судьба развела их по разные стороны фронта.
Олег никак не мог сообразить, зачем Пиночет рассказал ему о Белоснежке. Все равно он теперь не сможет помочь мальцу — ему самому, может, жить осталось пару минут.
— Ладно, давай без соплей обойдемся, — Лютаев встал, давая понять, что не хочет продолжать разговор. — Что собираешься с нами делать? Сейчас расстреляешь, или сначала яйца нам отрежешь, как это у вас принято?
Бекбулатов вскинул на него удивленный взгляд и сказал тихо, с обидой:
— Зачем так говоришь, Олежка? Пока не станем убивать. Подожди немного, ты что, торопишься туда?
Бекбулатов сделал едва заметный жест рукой, показывая на небо. Но двое боевиков, следившие издали за пленником, восприняли это движение как руководство к действию. Они подбежали к Лютому и, подталкивая его стволами автоматов, повели его к высокой скале. У входа в одну из пещер они заставили его низко нагнуться и шагнуть в кромешную темноту. Туда же вслед за ним загнали прикладами полураздетого Юру Басаргина. Вход в пещеру тщательно завалили тяжелыми камнями.
— Как дела, сынок? — спросил Лютаев, ощупью найдя ровное место возле ближайшей стены.
— Херово, Лютый, — ответил невидимый Басаргин. — Умирать неохота.
— И мне не хочется. А у нас есть выбор?
В пещере пахло сырой теменью и было холодно. Олег скинул с себя камуфляжную куртку и отдал ее Басаргину, оставшись в одном армейском свитере.
Впрочем, какая разница для тех, кому уже утром суждено умереть по приговору самого справедливого в мире шариатского суда? Недолго осталось терпеть. Одна только мысль не оставляла Лютого в покое: зачем Пиночет, то есть, теперь уже полевой командир Бекбулатов отдал ему амулет?
Под утро Олегу приснилась жена. И ребенок — розовощекий пухленький карапуз. Он держит его на вытянутых руках и легонько щекочет пальцами, а тот тянется к нему и хохочет, хохочет… Мальчонка совершенно голенький и такой теплый! Такой мягкий! Олег прижимает к себе и чувствует, что это его плоть, его кровиночка. Оля — счастливая и веселая — подходит ближе и нежно обнимает Олега, целует в щеку. Но вдруг она начинает терять очертания, к темному небу возносится ее полупрозрачный силуэт… Сначала она машет ему с высоты руками, словно зовет к себе или за собой, а потом и вовсе исчезает из виду. Карапуз же начинает страшно плакать и звать ее, вырывается из отцовских рук, бьет ножками, больно толкается…
— Вставай, русский! — услышал он сквозь сон грубый голос. Открыл глаза и понял, что лежит в пещере на холодном и сыром каменистом полу рядом с Юрой Басаргиным. А над ними наклонился боевик из отряда Бекбулатова. — Жрите давайте, свиньи!
Моджахед бросил прямо на пол две черствые лепешки и поставил ведро с водой. После этого вышел через узкий проход и задвинул за собой камень.
— Юра, вставай, — позвал Лютаев.
— Не могу, командир… — простонал несчастный. — У меня ногу свело от холода…
— Надо, пацан, надо! — настаивал на своем Лютаев. — Иначе некого будет духам расстреливать. Ты о них подумал? Вставай живо! Ешь! — Олег размочил в воде небольшой кусочек лепешки и наощупь засунул его в рот солдату.
Басаргин через силу начал рассасывать хлеб во рту.
— Вот так, молодец, парень! — похвалил его Лютаев. — Ешь. Может быть, силы нам еще понадобятся.
С трудом расправившись с третью кавказской плоской лепешки — лаваша — Басаргин нашел в себе силы подняться и сесть.
А Лютый вдруг встал, затейливо выругался. Потом сел в самом дальнем углу пещеры и притих.
— Командир… — в темноте перебрался к нему Басаргин. — Лютый… Ты чего?
— Пока спал, Оля приснилась — жена… И сын…
— Я видел твою жену в городке. Красивая такая! Погоди, какой сын? У тебя же не было сына…
— Да, пока еще нет. Но будет! Оля беременна, и скоро должна родить мне Ваньку. А во сне сынок уже был большой, лет, наверное, двух… Хороший такой, здоровый!
— Смотри! — воскликнул вдруг Басаргин.
Из этого, дальнего угла пещеры видна была крохотная щель. Тот, кто приносил пленникам пищу, неплотно задвинул камень, и у самого пола, на уровне пола, осталось небольшое отверстие.
— Посмотрим?
— А что ты там сможешь увидеть?
— Пока еще не знаю, — ответил солдат и, подойдя к заваленному камнями входу, лег на живот, стараясь хоть что-нибудь рассмотреть, что происходит снаружи.
Но ничего, на первый взгляд, особенного там не происходило. На знакомом уже плато, по другую сторону которого был крутой и бездонный обрыв в ущелье, быстро передвигались несколько десятков пар человеческих ног. А прямо за каменным завалом, заменяющим при входе в пещеру дверь, дежурили двое охранников. Почему двое? Потому, что они переговаривались между собой. Причем, на русском языке. Впрочем, неудивительно. В кавказских республиках русский язык, как и везде в Советском Союзе, использовался как средство межнационального общения.
— Лютый, — негромко позвал Басаргин. — Духи там чего-то разбегались туда-сюда, как термиты.
— А нам какое дело? Пусть себе бегают.
— Да нет, там суета какая-то целенаправленная. Ты же сам учил нас на занятиях, что разведчик должен уметь извлекать полезную информацию из любых, даже микроскопических мелочей.
— Не морочь мне голову. Какую еще информацию ты там извлек?
— Они костры затушили. Это — раз.
— Ничего это не значит.
— Копыта вижу. Много! Ослов подогнали. Значит, будут основательно грузиться.
— Что из этого следует? — спросил Лютаев, как будто экзаменовал курсанта учебной роты.
— Командир, из этого следует только одно — духи готовятся к дальнему переходу и планируют какую-то мощную операцию.
— Не факт. Может быть, они просто меняют место дислокации, переносят базу в другое место.
— И это возможно.
— Хватит. Заткнись. И без твоего анализа тошно.
Они долго сидели молча. Лютый — в дальнем углу пещеры. Басаргин все у той же щели при входе. Разговаривать ни о чем не хотелось.
А Лютый снова вспомнил Афган, ребят из девятой парашютно-десантной роты. И Джоконду снова вспомнил, и Пиночета, с которым так неожиданно вчера встретился, и Воробышка…
Он подумал, что судьба любит поиздеваться над людьми и ведет их по жизни одной ей известными, запутанными, как нити в гордиевом узле, стежками. И с чего это вдруг ему вчера Пиночет про Белоснежку рассказал? Белоснежка погибла — жив ее сын, зачатый от кого-то из солдат учебного полка, сын полка в буквальном смысле. Может, даже его сын?
А Воробышек, славный и чистый пацан, который так и не смог пересилить себя и воспользоваться доступностью Белоснежки — давно мертв. А Оля — девушка Воробья — стала теперь его женой и ждет от него ребенка… Вот есть в этом всем какая-нибудь система? Ясно, что нет… От всего этого мозги перегреваются, одна извилина за другую заходит…
— Лютый! — позвал Юра Басаргин, лежавший у входа в пещеру.
— Чего орешь, воин?
— Я подслушал разговор охранников!
— Поздравляю… А я тут кое-что вспомнил…
— Да плевать, что ты тут вспоминал! — окончательно забыл о субординации солдат. — Слушай меня! Они — эти двое — как я понял, только сегодня ночью пришли сюда, на базу. И пришли из нашего военного городка!
— Откуда? — переспросил Лютый, и сердце у него болезненно сжалось.
— Они между собой говорили, что за операцию по минированию жилого офицерского дома в нашем городке каждому из них Усама должен заплатить по две тысячи долларов!
— Какого дома? — Внутри у Лютого все оборвалось. — Комсостава?
— Они сказали — офицерского, точно, офицерского!
— Но там же… Там же Оля!
Лютый вдруг заметался по пещере, как раненый зверь. Он разбил в кровь кулаки о каменные стены, бил их ногами и жутко, страшно матерился. Это продолжалось долго. Очень долго. Потом, выбившись из сил, он в самом дальнем углу сел на корточки и затих.
Басаргин подполз к своему командиру, чтобы сказать пару слов утешения.
— Посмотри на щель, Юрка! — произнес Лютаев неожиданно спокойным голосом. Видишь, свет немного по полу стелется.
— Ну и что?
— Давай-ка, живо собери тут все мелкие камушки и быстро размечай пол на квадраты.
— На фига, Лютый?
И тут же получил звонкий подзатыльник.
— Ты совсем охренел, боец? Какой я тебе Лютый? Я тебе — товарищ старший прапорщик!
— Так это же другое дело, командир! — Похоже было, что Басаргин такому повороту событий даже обрадовался.
Если Лютаев заговорил о субординации, значит, шансы на спасение есть. Пусть самые крохотные, мизерные, дохленькие, но все же… Басаргин летал по пещере, как сраный веник, чтобы побыстрее выполнить команду — разметить пол на квадраты, и через пару минут доложил: — Готово, товарищ старший прапорщик!
— Так, хорошо. И видно немного. Теперь давай, Юрок, вставай на четвереньки.
— Чего? — удивился парень.
— Придурок, делай, что я сказал. Видишь, я тоже встаю рядом с тобой на карачки. И вот по этим самым квадратам — пошли — голыми ручонками ощупываем каждый сантиметр. Может, железка какая-нибудь найдется, гвоздь какой чечены забыли… Я еще вчера заметил, что пещера — человеческих рук дело. Не естественного происхождения эти пещеры. Здесь когда-то давно серьезные дела местные мутили… Пока не могу объяснить, что именно. В общем, я сказал: встал раком и обследуй пол.
Ползали они так примерно с полчаса. Отутюжили всю пещеру.
— Пустой номер, — наконец признал свое поражение Лютаев. Он отошел к противоположной от входа стене, сел к ней спиной. — Ничего нам с тобой, пацан, здесь не светит… — И вдруг вскрикнул: — Тихо!
— Что такое? — Басаргин тут же оказался рядом с ним.
— Юрка! Это что такое тут? Пощупай…
— Где?
Из стыка стены и пола, в самом дальнем углу пещеры, торчал кончик материи.
— Кажется, похоже на тряпку? — спросил солдат.
— Сам ты тряпка, олух! Понюхай сначала!
— Ну и че? Говном, что ли, воняет.
— Нет, дружок. Не все ты в жизни знаешь, и настоящего говна еще не нюхал. Это, малыш, прорезиненная ткань, похожая на наш общевойсковой защитный комплект — ОЗК. Откуда она здесь? Почему здесь торчит?
— А если потянуть?
— Себя за хер потяни, ладно? Только аккуратно, чтобы не оторвать. А ткань эта — ориентир. Надо выяснить, откуда она здесь взялась. Давай, шустро, снова камни ищи. Только покрупнее и поострее, чтобы их типа стамесок можно было использовать.
Через пять минут Лютый и Басаргин уже пыхтели, расширяя с помощью каменных зубил дыру вокруг торчавшего из-под земли куска прорезиненной ткани. Они сбили в кровь руки, обломали все ногти на пальцах, но не обращали на боль никакого внимания. Терпели и продолжали вгрызаться в слой гравия, устилавшего пол пещеры. Правда, выходило у них в час по чайной ложке. Не густо.
А снаружи, на покатой площадке на краю пропасти, усилился шум. Даже в пещере стали слышны крики, стук копыт, звон металла.
— Юрка! — тяжело дыша от напряжения, проговорил Олег. — Взгляни, чего там у духов делается?
— Лютый… Товарищ старший прапорщик! — Встревоженно произнес Басаргин, припав к щели. — Духи точно оставляют базу! Они что, решили нас здесь замуровать?
— Да они охренели, что ли? — крикнул Лютаев. — Нам же отсюда не выбраться! Мы же подохнем здесь! — Он кинулся к заваленному входу, приник к щелке у самого пола.
Действительно, лагерь боевиков пустел на глазах. Один за другими боевики с тяжелыми рюкзаками за спиной, с калашами в руках, шествовали мимо пещеры, в которой остались замурованные пленники. Лютый уступил место отталкивавшему его Басаргину.
— Эй! Есть кто-нибудь? — насколько мог громко крикнул тот в маленькую амбразару.
Ему никто не ответил. Видно, уже и охрану от пещеры убрали.
— Командир, — растерянно сказал Юра, — Кажется, они ушли и решили нас здесь похоронить заживо…
И вдруг снаружи прогремел мощнейший взрыв. Казалось, горы содрогнулись, как живые. Лютаев и Басаргин одновременно бросились ничком на пол пещеры и прикрыли затылки руками. Когда смолк шум и шорох падающих камней, они осторожно подняли головы.
— Во блин! — не веря своим глазам, проговорил Лютаев. — Юрка, глянь, что делается…
Вход в пещеру был открыт, пусть не полностью, но достаточно для того, чтобы можно было выползти наружу. Воздушной волной от взрыва камни, которыми была завалена пещера, были сметены и отброшены в сторону.
— Пошли-ка, только аккуратно, посмотрим, что там… — скомандовал Лютаев.
Они по очереди выползли из пещеры, осмотрелись. От огромного лагеря боевиков остались только пепелища костров. Ни людей, ни животных. Ушли все.
— Смотри, Базар, они свалили не туда, откуда мы вчера пришли, — заключил Лютаев. — Видишь, там, справа, тоже вчера была тропа. А теперь обе заблокированы напрочь!
Да, тропа была, но теперь ее завалило гигантскими обломками скал. Без спецснаряжения нечего туда и соваться. Выходит, Усама оставил лагерь и перекрыл за собой дорогу? Они заперты на неприступном плато, как на необитаемом острове. Лютаев подумал, что Усама все-таки подарил ему жизнь, вот только стоит ли его за это благодарить, вот в чем вопрос?
— Нет, а с какого хера они так шустро отвалили? — удивился Лютый.
— Бес их знает. — Юра сел на большой камень в паре метров от входа в пещеру и обхватил голову руками.
Лютаев быстрым шагом обошел площадку по краю пропасти. Далеко внизу, на самом дне ущелья, резво бежала порожистая горная речка, сверху похожая на узкий ручеек. На глаз до нее было не меньше километра. Ближайшую перпективу везде перекрывали скалы и горы, а на них громоздились другие, еще более высокие. Ловушка! Стопроцентная ловушка. Где же из нее выход? И есть ли он вообще?
Какое-то неясное чувство заставило Олега вернуться к пещере. Он откинул с десяток крупных камней и нырнул в сырой полумрак. Через секунду, оттуда донесся его дикий крик:
— Базар! Юрка! Давай сюда!
Басаргин кинулся на помощь, он был уверен, что Лютый в ней нуждается. Вбежав в пещеру, он остолбенел. В противоположной стене, как раз в том месте, где они пытались камушками расковырять гравий вокруг куска прорезиненной материи, зияла огромная, в рост человека, дыра.
Оба одновременно заглянули в нее — она вела в соседнюю пещеру!
— Ну, ни хрена себе! — вырвалось у Лютаева. — Не иначе как Бог нам помогает?
— Вообще-то я в Бога не верю, — заметил Басаргин.
— Ну и дурак. Смотри! — Лютый перешел во вторую пещеру и похлопал рукой по уложенным в штабель ящикам, некоторые из которых были разбиты рухнувшими на них камнями. — Давай берись, вытаскиваем их наружу…
Находки превзошли все ожидания. На тяжелых защитного цвета деревянных контейнерах была нарисована черной краской свастика и сдвоенные молнии — отличительный знак войск СС.
— Басаргин, а ты хоть знаешь, что это?
— Понятия не имею. Германское что-то…
— Это не что-то, воин. Это — резервный склад воздушно-десантной дивизии СС. Они воевали здесь в тысяча девятьсот сорок третьем году. Вернее, не сами воевали, а чеченскими руками. Дирижеры, инструкторы, то есть, были немецкие, вооружение и техника тоже. А музыканты были местные. Ты понял? Потому-то и вход в пещеру — рукотворный, а не природный. Помнишь, я тебе говорил об этом.
— Помню. А откуда вы это все знаете? — удивленно спросил солдат.
— А оттуда, что есть у меня в славном городе Красноярске хороший друг — старик Пахомыч, ветеран войны. Он здесь в сорок четвертом воевал с бандформированиями немецких приспешников. И рассказывал мне, что немцы по всем этим горам в неприступных местах такие склады устраивали. Они знали, что биться тут придется не год и не два: война в горах — дело серьезное. Значит, в первую очередь нужны базы неприкосновенного запаса. Представь, что наши зажали в окружении здесь, скажем, батальон СС. Не проблема! Ты посмотри! Боеприпасов не только на батальон — на полк хватит… А ну, пацан! Шевели копытами! Переносим ящики на свет, поближе к выходу!
Всего они так и не вытащили, но и того, что достали, хватило бы с лихвой на неделю войны.
— Малыш, вот это удача… — Не веря своим глазам, говорил Лютый, рассматривая трофеи.
Все, что когда-то с немецкой аккуратностью укладывалось в промасленные ящики, внутри было еще раз проложено плотной вощеной бумагой, обернуто влагопоглощающей тканью и пересыпано каким-то хитрым порошком. В таком виде это добро может храниться если не тысячу, то хотя бы лет сто уж точно.
В одном из ящиков Лютый, чуть ли не рыдая от счастья, нашел радиостанцию и динамо-машину для ее запитки. Все в рабочем состоянии. А в других обнаружил мины с часовым механизмом, десяток новеньких, смазанных маслом шмайсеров с комплектами боеприпасов, несколько парабеллумов, фирменные эсэсовские кинжалы, альпинистское снаряжение, шипованные ботинки… Олег тут же переобулся в отличные немецкие берцы.
Но еще больше его удивило содержание последнего ящика. Там были парашюты!
— Хэндэ хох! — неожиданно услышал Лютаев у себя за спиной.
Сначала он вздрогнул, потом медленно обернулся и разразился семиэтажной матерной тирадой… Перед ним в картинной позе, широко расставив ноги, со шмайсером наперевес застыл Юра Басаргин — в полном облачении рядового Ваффен СС.
— Товарищ старший прапорщик! — умоляющим тоном попросил Басаргин. — А можно, я вот так прямо к нам в часть и заявлюсь? Представляете, подхожу я к нашему КПП и говорю дежурному: матка, млеко, курки, яйки давай…
— Я тебе счас твои яйки оборву, — заорал на него Лютый. — Рацию, обалдуй, видишь?
— Ну, вижу, — мальчишка в один момент посерьезнел.
— От нашей сильно отличается? Разберешься?
— Да запросто. Она же старая, в десять раз примитивнее нашей. Только надо антенну снаружи развернуть как можно дальше и подвесить.
— Погоди выходить. Сначала вот это надень, — он показал рукой на парашют. Давай, помогу тебе надеть подвесную систему.
Экипированные с немецкой обстоятельностью и вооруженные до зубов, они взяли рацию, динамо-машину и направились к выходу из пещеры.
— Погоди, — сказал Лютый, возвращаясь к ящикам. — Я парабеллум возьму и кинжал эсэсовский на память. Стань отличная.
— А можно мне тоже кинжал?
— Перебьешься, нижним чинам не положено.
— Командир… — едва не заплакал Юрка.
— Хотя ладно, не помешает. Не пропадать же добру.
Они вышли из пещеры, щурясь от яркого света.
— Але! Красавец! — спохватился вдруг Лютый. — Ты чего, в натуре, в фашистской форме уходить собрался?
— Ну, товарищ старший прапорщик! Ну что вам, жалко? — заныл солдат.
— Я сказал — сними эту гадость. Видишь, я в одном свитере.
— Товарищ полковник!
— Нет.
— Товарищ генерал армии!
— Ладно, хер с тобой, — засмеялся Лютаев.
— А зачем мы все-таки парашюты надели? Вместо броников? — поинтересовался Басаргин.
— Все вопросы потом, партайгеноссе Базар. Усек?
— Нет, — честно признался воин.
— Не мотай мне нервы, фашистская морда, а то пристрелю за Родину, за Сталина!
— Яволь, майн либер херр!
— Сам ты хер, фриц проклятый! Давай связь!
— Я не фриц, товарищ фельдмаршал. Я — Штирлиц! Земля! Земля! Я — Девятка! Земля! Земля! Я — Девятка! Прием! Земля! Я — Девятка! Прием!
И вдруг — уже не ждали беды, а она пришла — откуда-то сверху ударили по ним из автоматов.
— Базар! В укрытие с рацией! — заорал Лютаев. — Продолжай вызывать!
Сам тут же сгруппировался, перекатился за большой камень у самого входа в пещеру, занял рубеж обороны и долбанул в небо из шмайсера. Четко заработала немецкая машинка! Как старый надежный «Зингер». Даром, что пятьдесят лет в пещере провалялась. Одно было непривычным — затворная рама слева, а не справа, как у нашего «Калашникова», и рассеивание при стрельбе значительно больше.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |