Феникс в хрустальной тюрьме 4 страница

Для нас важно понимать, что уже исходно, при рождении, в каждой группе этих драйвов (кроме размножения, с кризисом активизирующегося в подростковый период) присутствует 100% энергии, инструктивной причины для работы психики и субъективных действий. Больше энергии у человека нет и только эти источники, правда вскоре уже в трансформированной форме, будут обслуживать его всю жизнь.

Эта энергия расходуется а) на деятельность слабоосознаваемой психики (к примеру, сохранение равновесия) и б) на сознательную, прежде всего на инструмент внимания.

При индивидуальном развитии психики, ее онтогенезе, происходит развитие распределения побуждающей причины и развитие системы значений относительно пяти группам драйвов, которые, разумеется, состоят из значительного количества элементов.

То есть от рождения в человеческой психике содержится:

А) причина ее деятельности в своем абсолютном, например существующий потенциально абсолютный (100%) страх, который может почувствовать данная психика. Просто так он не может освободиться: в психике должна появиться фигура, на которую освобождается эта реакция – и инстинктивно младенцу дана

Б) такая исходная фигура (очевидно, что их несколько, и каждая способна освободить только часть побудительной причины, но, поскольку в нашу задачу входит лишь показать принципы организации системы значений, то мы примем, что такая фигура одна).

Попробуем привести немного гиперболический пример: ребенок имеет 100% страха, причем темнота вызывает 50% его. В темноте может появиться «черный человек», который связан с темнотой и получает от нее всего 25% интенсивности драйва. У него есть мешок для детей, который не страшен без черного человека, но осадок остается, и он имеет 10% этого драйвового инструктивного осадка (а еще топор (10%) и черный кот (5%)). Мешок завязывается черной веревкой, которая без мешка вроде бы и не страшна, но тем не менее это на всякий нужно учитывать и она получает 5%. А веревка состоит из черных ниток (1%), которые были окрашены специальной зловещей черной краской (0,1%)… и так далее.

Риторический вопрос: фигуры какого уровня мы перестанем различать? Ведь очевидно, что поскольку внимание способно выделять фигуры на общем фоне либо по их интенсивности, либо по какому-либо качеству, усиленному за счет инструктивной энергии (также небеспредельной), сообщенной вниманием – рано или поздно это произойдет. Как мы можем почувствовать боль в руке, в той или иной мышце, в том или ином участке мышцы, но уже не можем различить на этом фоне сигналы от отдельных мышечных волокон.

А сила ощущения, величина боли, сила эмоции – все это одновременно и «яркость фигур», в зависимости от которой внимание будет их ранжировать, и количество инструктивной причины – энергии, в зависимости от которой субъект будет с ними работать.

Конечная способность психики выделять количество причины является существенным следствием ограниченности энергетической мощности инструктивных причин, доступных субъекту.

При этом важно понимать, что хотя пороговый слабый раздражитель может быть различим в благоприятных и неразличим в неблагоприятных обстоятельствах, в зависимости от: а) его инструктивной величины; б) общего количества энергии психики (суммы прямой и опосредованной фрустрации драйвов); в) общего количества энергии, имеющейся в распоряжении субъекта для фокусировки внимания (которое можно определить как неиспользованную слабоосознаваемой деятельностью психики в каждую единицу времени существует порог величины, ниже которого раздражитель психике не доступен.

При этом исходно заложенный в нашей внесознательной психике врожденный конструктивно-инструктивный комплекс из инстинктивной фигуры и энергии, присоединенной к ней, подвергается в процессе развития личности сублимации, то есть исходная энергия распространяется на ассоциированные с исходными вторичные, третичные и так далее фигуры.

В этом процессе инструктивная величина, энергия производных фигур может уменьшаться, если исходная фигура разделяется на несколько других, но может и сохраняться прежней (новая фигура вторична по отношению к фигурам двух драйвов), и даже увеличиваться (фигура третична по отношению к одному, но вторична по отношению к другому драйву).

Если фигура разделяется на несколько третичных (аналитических), они имеют меньше побудительной силы (энергии драйва), а если несколько вторичных используются для рождения третичной (синтетической), то она имеет больше энергии, чем рожденная разъединением.

Таким образом, соединяемые фигуры намного позднее уходят за порог восприятия, прекращающий их эволюцию, нежели чем фигуры аналитические, и наибольшее выживание, естественно, демонстрируют производные фигуры (или даже фигура), содержащие в себе оттенки вообще всех инстинктивных фигур и соответственно имеющая максимальную для данной системы значений поддержку побудительной причины. Разъединяемые, аналитические фигуры уходят за порог восприятия раньше синтетических.

Поскольку общая мощность драйвов субъекта конечна, то ее распространение по систему значений ограничено как в стороны, так и «вверх».

Нетрудно видеть, что таким образом образуется пирамида, или, вернее, конус различимости фигур субъектом по их энергетической величине, в основании которого находятся биологические импринты.

Существование такой пирамиды описано в работах Маслоу, впервые продемонстрировавшего иерархичность заполнения как уровней потребностей, так и уровней ценностей, а также вторичность актуализации «верхних» ценностей по сравнению с нижними.

Исходя из изложенного нами, описанные им закономерности легко предсказуемы: первичные фигуры обладают наибольшей энергетической (инструктивной, побудительной) силой, но наименьшей конструктивной (ассоциативной, связанной) величиной, тогда как «верхние» производные обладают наименьшей энергетической (инструктивной, побудительной), хотя и наибольшей конструктивной (ассоциативной, связанной).

При помощи верхних фигур очень удобно мыслить и манипуляции с ними приносят наибольшее удовлетворение, максимально комфортно и комплексно снимая фрустрацию драйвов – но так происходит в условиях относительного комфорта и психического благополучия.

В случае запороговой относительно такой стабильности фрустрации, появления мощной фигуры более низкого уровня, исчезновения психического благополучия (одряхление, интоксикация) – фигуры верхнего уровня просто перестают различаться. И вот уже на попойке все спят с кем попало, старик ведет себя как ребенок и оголодавший интеллигент тащит картошку с чужого огорода.

Это ПЕРВОЕ ПОСЛЕДСТВИЕ биологической детерминированности нашей внесубъектной психики – КОНЕЧНОСТЬ СОЗДАНИЯ ПИРАМИДЫ ЗНАЧЕНИЙ. Разумеется, при увеличении количества энергии, к примеру за счет дополнительной стимуляции или за счет экономии, конус может расти и дальше. Кроме того, человеку в социуме помогает его социальное окружение, и тем, что вводят при воспитании в еще только развивающуюся психику фигуры верхних уровней в качестве фигур меньших уровней, и тем, что за счет проективных механизмов сообщают нашей психике часть своей энергии. Но также очевидно, что возможности и экономии и стимуляции совсем небезграничны. На какой-то величине конуса системы значений психика выдохнется и смысл жизни исчезнет, так как динамика уйдет, не окажется познавательных достижений.

В результате познавательный путь отдельно взятого индивидуального субъекта в собственной психике конечен. Человек физически не может думать «слишком далеко» от врожденных вводных.

Но есть и ВТОРОЕ ПОСЛЕДСТВИЕ биологической детерминированности нашей психики, также связанное с описанным выше распределением энергии исходных фигур – за границу восприятия прежде всего выходят аналитические фигуры и наступает момент, когда для того чтобы продолжить анализ, приходится привлекать фигуры, несущие значения и энергию соседних драйвов. Вынужденно использовать старую информацию, содержащую в себе оттенки знакомых инстинктивных фигур.

Таким образом, мышление особенно сложными и далеко ушедшими от инстинктивно поддержанных фигур категориями с каждым шагом невольно отсеивает понятия, содержащие неотвечающие инстинктивным предпосылкам и все больше вводит в работу понятия, содержащие их.

Мышление человека оказывается не только энергетически, но и информационно вырожденным, имея склонность к интерпретации собственного инстинктивного пакета, придающего воспринятому смысл.

Исключение, пожалуй, составляет драйв экспании, позволяющий выделять первично фигуры по принципу новизны, но и они по уже изложенным причинам обречены на вырождение, если не находят связи с фигурами соседних драйвов.

Соответственно, помимо просто энергетической и информационной ограниченности человеческой психики, как носителя, на само мышление субъекта наложены целых три дополнительные ограничения: тем, что мышление не может зайти беспредельно далеко от заложенных в него природой источников энергии и тем, что оно не может глубоко анализировать слабо связанные с заложенными природой предпосылкам понятия, и тем, что причиной начала акта мышления служит побуждение, опять-таки берущее начало в подвергнутых интерференции природных стремлениях.

Человеческая внесубъектная психика и созданная по ее канонам система значений служит для нас постоянным фильтром восприятия, через который мы рассматриваем окружающий мир, а потом пытаемся найти закономерности в полученных данных.

Но мир бесконечно сложен по сравнению с человеком, неспособным на сегодняшний день даже при всей своей науке предсказать движение отдельно взятой молекулы в кубическом сантиметре воздуха или погоду на собственной планете.

Поэтому в отдаленном приближении наше мышление можно сравнить с поведением человека, которому под гипнозом поручили не замечать, к примеру, стола. С той только разницей, что в нашем случае неподдержанные заложенными в нас тенденциями данные мышление склонно игнорировать – а замечать только оттенки заложенного в нас.

Иными словами, мы не можем чего-либо бояться, любить, интересоваться, желать, относиться ПРОСТО ТАК. Любой интерес всегда вызван заложенными в нас инструктивными причинами, и это есть наш способ создания смыслов.

Нет нужды говорить, что количество заложенных в человеческую психику от рождения тенденций значительно меньше, чем бесконечное количество подходов и ключей, скрытых в мире, меньше разнообразия мира и бесконечной сложности событий в нем.

Бесконечная сложность и взаимосвязанность мира предстает перед нами в хаотическом облике. Но мы изучаем его при помощи ограниченного человеческой психикой и в этом смысле порочного инструмента мышления. В результате получается… вернее, получаемся… мы сами.

Это вполне естественно. Предположим, что мы имеем набор фотографий облаков (мир), сделанных сквозь колышащийся на ветру пятнистый полиэтилен (фильтр психики) – и нам предстоит выявить среди них закономерности. Все, что даст наше исследование – это грязно-белые контуры на голубом фоне, очень широко вариабельные – и пятнистый рисунок полиэтилена, повторяющийся значительно более устойчиво.

Что самое любопытное, мы встретим те же самые пятна и в пейзаже, и в стене дождя, и на фоне кажущегося таким равномерным неба, в котором есть невидимые нам звезды… И это неудивительно. Мы будем видеть общее там, где его нет – потому что мы сами присутствуем везде. И не увидим нового, потому что ограничены восприятием. Мы увидим себя. И отбросим часть проявлений мира, мешающую себя видеть.

Бесконечная сложности отразится в наших ожиданиях так, что мы увидим в качестве ее закономерностей только совпадение или несовпадение элементов мира с нашими биологически детерминированными причинами и связанными с ними фигурами.

Так микроб в мозгу человека увидит только себя.

Неудивительно, что мир кажется нам антропоформным.

Неудивительно, что человечество находится в бесплодном духовном поиске, и от этой безвыходности начинает признавать ценностью все, что приносит ощущение морального удовлетворения или «божественной сладости».

И чем настойчивее и громче человек вопиет о божественных эмоциональных ценностях, и чем он настойчивее добивается их, тем больнее в нем безысходность, мучительнее потеря надежды познать мир и чернее отчаяние.

Неудивительно, что в любом пустом небе мы видим того или иного Бога, как собственное отражение.

Но не увидим настоящего Его, даже если Он там есть, потому что ищем эмоциональные закономерности самих себя и не поймем закономерности Его.

И также абсолютно неудивительно, что культура современного человечества в своем познании начинает скапливаться у третьего барьера развития субъекта. Это проявляется и в религиозности, и в мистике, и в расцвете экстрасенсорных навыков, и в появлении науки синерегетики, и даже в том, что ученые уже «воочию видят» в мире следы «высшего разума»…

Все это и не удивляет – и одновременно навевает грусть.

Третий барьер держит человека за его собственное мышление. Держит надежно, при помощи внесознательной биологической психики, самого мышления, преобразованного этим мышлением мира за первым барьером, слепками мышления в мире человеческой иллюзии за вторым барьером. Он заворачивает мышление человека к его же источнику.

И новое поколение млеет от электроники так же, как их предки от картонной дурилки Петрушки. Млеет ровно настолько же, древней как человек психикой. Тысячелетия идет старая жизнь в эволюционирующих декорациях.

И человек верит отражению самого себя, говорит себе и другим: мир разумен, добр, вечен. Поступай хорошо, как сказано, и будет тебе счастье. А если нет, то огонь пекельный или карма злая. А искать умом ничего не нужно, потому что все уже найдено. Вредно шибко-то думать. Верить нужно и сердцем искать. А то, что ум отыщет, это тщета и бес мамона. Да если подумать, то и правда ведь – тщета тщетная. Потому что ведь беспредметное удовлетворение только на эмоциональном пути лежит, безмысленном.

Но, если подумать еще раз, то так и пройдет безмысленный человек, не думая, мимо настоящего бессмертия, мимо возможности найти действительный разум мира, мимо бесконечности. Он не услышит мыслей и общения, от начала времен идущего во Вселенной прямо вокруг него во всех ее проявлениях. Он просто немного побудет собой и не станет никем.

Как трава на лугу – выросла, сгнила, и снова выросла. Та же трава.

Эпоха за эпохой.

Пока не будет сломан третий барьер.

* * *

Как же это сделать?

Стену психики сломать, увы, невозможно. Субъект не может существовать без объективной структуры, из материи или энергии, порождающей его существование в этом мире. Эту стену можно только перестроить, позволив таким образом субъекту развиваться.

Однако и барьер биологической детерминированности мышления сломать изнутри по философским и психологическим причинам невероятно трудно. Вся история человечества, может быть, лишь немного подвинула его, чуть-чуть расширив ценностные понятия социума, но по-прежнему сохранив неразрывное единство человеческого субъекта, биологической психики и человеческой иллюзии. По-прежнему биологическая психика, пусть и наполненная чуть изменившимися понятиями, управляет субъектом.

Соответственно, для преодоления третьего барьера субъекту необходимо вступить со своей внесубъектной психикой в принципиально новые отношения, для которых мы уже ввели термин «неомышление».

Биологически созданные отношения выглядят так: сознание в виде самосознающего центра субъекта при помощи внимания трансформирует конструктивные переменные субъективной реальности. Направление трансформации, порядок и цель этого процесса определяет внесубъектная психика.

Можно сказать, что субъект обслуживает ее, хотя переживает это как преследование собственных целей. В общем-то, это впечатление недалеко от истины, если учитывать неразрывную связь психики и субъекта, как ее субъективной изнанки.

Однако парадокс заключается в том, что внесубъектная психика неспособна создавать новое – познавать, творить, развиваться. Она, если можно так выразиться, вещь неодушевленная, просто живая, или даже скорее самодвижущаяся в строгом соответствии с биологическими правилами. Она просто функционирует, принимая на хранение данные, выдавая их по запросам и при невозможности выполнения запроса предоставляя их субъекту с инструкциями для направленного пересмотра.

Новое может создавать только субъект и в этом качестве он и нужен психике.

И, с точки зрения субъекта, в таких взаимоотношениях существует серьезное противоречие. Субъект способен проникнуть в тайны мира намного глубже, чем это требуется для выживания биологической психике. Поэтому в своих открытиях субъект лишен энергетического поощрения и вынужденно возвращается на круги своя. Внесубъектная психика нового не создает, субъект ей полностью подчинен, развитие субъекта исключено.

Это отношение и требует пересмотра.

В неразрывной паре психика-субъект субъект должен перестать быть ведомым и стать ведущим.

Инструментом субъекту послужат приемы преодоления первого и второго барьера – субъекту не привыкать изменять материальную реальность, в качестве которой выступит его собственная психика.

Необходимо сменить обычный процесс: получение конструктивных данных и инструкций со стороны психики, переработка их субъектом, передача психике для оценки, на иную последовательность – переработка субъектом конструктивных данных и инструкций, а затем передача психике с целью получения из нее требуемого инструктивного возврата.

Раньше субъект поставлял психике нужные ЕЙ конструктивные данные – теперь психика поставляет субъекту необходимые ЕМУ для следующего шага инструктивные данные. Не психика получает решение своей задачи, а субъект получает энергию для решения своей. Не психика использует субъект, как вычислительную мощность, а наоборот.

Вроде бы все технически просто и даже как-то банально.

Разве мы каждый день, каждую секунду не создаем в своем разуме новые картины из конструктивных данных, чтобы оценить их через инструктивный ответ психики? Разве таким образом субъект ее не использует? Разве он – не ведущий?

Однако, как уже было сказано, трудность здесь не в технологии, а в психологии. Поэтому ответ - «нет».

Суть в том, что здесь именно психика получает то, что ей нужно, и стремится откорректировать это инструктивным воздействием. А субъект получает то, что получает. Его устраивает любой инструктивный ответ и он посчитает его истиной в последней инстанции.

Таким образом, не решается главная задача – получение от психики энергии для мышления в направлении, не предрешенном биологически и потому в обычной ситуации не поддержанном психикой.

Добиться от психики помощи в решении конструктивных задач за счет предложенных субъектом же инструктивных переменных.

Аллегорически выражаясь, нам нужно найти способ крутануть баранку, чтобы выехать с дороги, по которой все едут по биологическому принуждению только прямо и до самого конца. Выехать за ее границы и осмотреться там, снаружи. Это уже и есть попытка создания новой дороги.

Увы, в настоящий момент нет логически оправданного способа предложить хотя бы несколько развернутых примеров такого способа мышления, и нет разумного способа привести иллюстрации даже из собственного опыта. Причина проста: нет слов в языке. На этом этапе выработанный человеческой иллюзией понятийный аппарат оказывается уже недостаточным.

И по щучьему велению его не создать. Остается только логическое конструирование и постепенное накопление понятий неомышления.

По сути, это есть шаг в неизвестное по определению. А о неизвестном известно только одно – что оно отличается от известного тем, что неизвестно.

Ведь человек не может создать новый драйв. Эта задача в силу того, что субъект пользуется биологической логикой, выглядит бессмысленной.

Человек по той же самой причине не может и глубоко вторгнуться в системы собственной инструктивной стимуляции. Для биологической логики это сплошная бессмыслица.

Этот характер действий: все, что эмоционально оправдано, логично, а все, что эмоционально неоправдано, бессмысленно, является еще одной компонентой третьего барьера.

Нам затруднительно приступить к его преодолению примерно так же, как дикому животному трудно понять логику человека – вместо того, чтобы скалить зубы и драться, человек начинает возиться с палкой и веревкой… стрела из лука разрешает это недоумение. Но способ действия остается для животного невообразимым.

По определению, на пути неомышления знакомой нам эмоциональной поддержки не будет. Это продукт логики, а не желания.

Но согласитесь, хотя лук и стрелы эффективней, чем зубы и ногти – когда-то человеку требовалось прикладывать огромные усилия, чтобы сдержаться и воспользоваться не биологическими средствами, а инструментом.

Это теперь уже имеется наработанный человечеством понятийный аппарат, позволяющий легко переходить к такому образу действий.

Попробуем в ходе мысленного эксперимента определить, с чего можно начать нам – какой рычаг можно под этот камень подсунуть.

Не будем претендовать на абсолютную истину в последней инстанции – отчего-то есть уверенность, что по мере социального накопления такого опыта, неоментальные приемы будут куда проще и куда естественнее.

Во-первых, в качестве начального предмета мышления мы не можем взять эмоционально неподдержанную переменную. Это было бы в человеческих понятиях сумасшествием и мазохизмом.

Поэтому для приближения к неомышлению разумнее использовать просто какую-либо свою цель. Она должна, впрочем, иметь конкретные признаки, чтобы по ним можно было сверяться.

Во-вторых, близкая цель, наподобие целей, которые мы ставим на второй ступени, не годится, так как все ее этапы уже просмотрены и инструктивно подтверждены биологической логикой.

Поэтому цель должна быть дальней – такой, которая еще едва-едва брезжится, которая и нужна-то отдаленно, просто скорее не помешает, и пути к ней непонятны. К ней даже подходов может быть не видно – на уровне «а что будет, если», «хорошо бы, хорошо бы нам моржа поймать большого», да и нужность ее имеет право быть сомнительной. Нечто неясное, находящееся на границе обдуманного – на границе конуса системы значений.

В-третьих, поскольку пока мы не можем создать новый драйв (не потому, что это так уж технически сложно, а потому, что такое действие психологически непредставимо в оправданном виде, выбивает из человеческой иллюзии и его результат справедливо называется сумасшествием), мы вынуждены воспользоваться комбинацией старых – причем, возможно, эта комбинация впоследствии получит отдельное наименование типа наименований «высших эмоций», а возможно, и нет.

В-четвертых, поскольку ставится задача накопления нового опыта небиологически обусловленных действий, пути достижения цели планировать и не получится, и логически неправильно.

И, наконец, в-пятых, субъект только испортит решение этой задачи, если будет пытаться действовать на промежуточных этапах. Он участвует в самом начале – но затем должен будет пользоваться поставляемым внесубъектной частью психики инструктивным материалом как обычным. Далее психика должна будет действовать как внесубъектный автомат, соединяя своей инструктивной информацией фигуры и выдавая их субъекту в том виде, в котором они могут служить субстратом для обычного мышления.

Соответственно, наши действия будут напоминать постановку программы.

Технологически последовательность уже вырисовывается. Проверим ее в мысленном эксперименте – не-маски. Задача – неизведанный опыт нашей фоновой психики. Квест.

Берем отдаленную цель. Избираем эмоции, которые должны будут ее поддерживать – сделать это всего проще, если воспользоваться мощными эмоционально поддержанными фигурами. Сразу скажем, что фигур, обеспечивающих инструктивную поддержку, должно быть несколько – как из соображений более мощной поддержки, так и для того, чтобы нарабатывающийся в результате опыт движения к этой цели был более многогранным. Объединяем цель и инструктивно мощные фигура таким образом, чтобы при возникновении препятствия на пути достижения цели возникала фрустрация, а при приближении – удовлетворение. Перемещаем созданный конгломерат в виртуальное пространство, которое и есть граница внесубъектной психики. Отвлекаемся от этой цели. Живем.

Что начнет происходить? Психика будет производить инструктивную поддержку цели, причем будет действовать по-прежнему внесубъектно, как автомат. Она же будет использовать свои ресурсы, в частности, обмен со слабоосознавемой частью субъекта, чтобы связать новый цель и ее инструктивный ресурс с текущей системой значений и с воспринятыми конструктивными переменными внешнего мира.

В этом переработанном виде данные будут открываться субъекту.

Благодаря интерференции воспринятой реальности и созданной субъектом инструктивной поддержки весь путь осмысления и опыта на пути достижения этой цели бедет обладать важным отличием от остального: он будет создан НЕ ТЕМ ОБРАЗОМ, КАК ЕСЛИ БЫ ПОДДЕРЖИВАЛСЯ БИОЛОГИЧЕСКИ ДЕТЕРМИНИРОВАННО.

По такому признаку отличия это качественно новый опыт и новое познание, недостижимое в обычной ситуации – хотя и выражено в значениях, субъективно неотличимых от традиционных.

Пока все. И этого уже невероятно много.

Что дает такой, хотя и несовершенный, образ действий?

Во-первых, он уже сообщил некоей фигуре, находящейся на границе системы значений, инструктивную энергию более мощных фигур. Соответственно, теперь эта фигура в процессе мышления не будет заворачиваться обратно в глубину существующего конуса значений, кастрироваться, укладываться на прокрустово ложе биологической логики. Она будет обдумана более широко и ясно, как если бы система значений была еще полна энергии. Как в детстве.

Этот способ мышления позволяет субъекту преодолеть энергетические ограничения, наложенные природой на рост конуса значений.

Во-вторых, благодаря волюнтаристскому сообщению фигуре инструктивной силы, весь ментальный и практический опыт, имеющий к ней отношение, приобретает оттенки, не предопределенные биологически. Он – весь – новый. Результат неомышления, результат заказа со стороны субъекта.

И эффект усиливается тем, что цель отдаленная и на пути к ней мало вех текущей системы значения.

Этот способ действий позволяет субъекту преодолеть аналитические, информационные ограничения, накладывавшиеся на формирование системы значений биологической природой внесубъектной психики.

В-третьих, этот опыт в свою очередь окажет влияние на процесс мышления, и сам эффект проявится в бессчетных выводах смежных областей.

Система значений начнет расширяться за пределы биологических ограничений.

При этом субъект будет получать качественно новые инструктивные данные, создавать качественно новые комбинации из конструктивных, творить и переживать качественно новый опыт. И, хотя сам субъект не имеет пока возможности выделить этот опыт на фоне остального, биологически детерминированного, его возможности и эвристичность начинают прогрессивно расширяться.

Разумеется, человек идущий этим путем, извлечет из него массу дополнительных практических выгод, в том числе и социальных благ, так как новые пути широко востребованы человечеством.

Это И ЕСТЬ первый шаг к саморазвитию субъекта, осуществленный на практике. Получение надбиологического опыта, опыта вне человеческой иллюзии, послушно накапливающегося в оказавшейся универсальной внесубъектной психике.

ВПЕРВЫЕ СУБЪЕКТ РАЗВИВАЕТ САМ СЕБЯ путем произвольной инженерии собственного носителя - внесубъектной психики.

Разумеется, полученные таким образом знания субъект будет использовать и в технологиях уровня первого барьера, и в технологиях уровня второго барьера.

Его познавательные, практические, духовные, экстрасенсорные возможности будут гиперболически увеличиваться – и, право слово, описывать эти возможности можно бесконечно, чего только стоит элементарное преодоление возрастных психологических кризисов, которые вызваны включением (подростковый), фрустрацией (заполнение конуса значений в среднем возрасте) или выключением (пожилого возраста) энергии драйвов в определенных областях, чего стоит создание качественно других эгрегоров, нежели чем существующие на сегодня…

Но этого – разумеется, мало. Это, действительно, только лишь первый шаг.

Одна капля дождя не делает.

Для того, чтобы этот способ действий стал приносить субъекту не развитие вообще, как некий ящик с неизвестным заранее сюрпризом, а пользу конкретную – нужен СИСТЕМАТИЗИРОВАННЫЙ ОПЫТ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ТЕХНОЛОГИЙ ЭТОГО РОДА. Который на сегодняшний день вопиюще отсутствует.

Соответственно, такая технология должна применяться неоднократно. Это не разовое мероприятие, это способ существования. Причем программно, с некоторой периодичностью, потому что этот принципиально новый опыт представляется субъекту неотличимым от старого, и другого способа напомнить себе о необходимости получения эвристичного опыта пока нет.

Результаты таких достижений, разумеется, будут применяться на практике. Причем практике социальной. Создадутся пузыри новой надсоциальной реальности, которые будут постепенно сливаться с реальностью старой.

Тогда новый, вне биологических ограничений, опыт будет социализироваться и становиться частью человеческой иллюзии – постепенно ее трансформируя.

Постепенно наработается новый понятийный аппарат, который позволит обмениваться надбиологическим опытом и совместно искать наиболее перспективные направления его получения – перспективные не в плане удовлетворения нужд, как это принято сейчас, а перспективные в плане новых открытий, выигрыша времени для субъекта, вариантов субъективного проникновения в неосвоенные области энергоинформационной изнанки нашего огромного мира.

Дата добавления: 2015-09-29