Руку жгло сильно. Правильно. Словно бы… очистительно. Огонь перекрывал холод Темной Метки, отрицал его, в полном соответствии с алхимическими учебниками для продвинутого курса.
- Вы принадлежите мне, Люциус Малфой, - опустил палочку Снейп. – Запомните это!
- Тебя ждет ужасное утро, - ухмыльнулся белым ртом Малфой, тоже скашивая глаза на дверь гостиной. Выпуклость на его брюках затвердела, а голос стал прерывистым.
- Не такое ужасное, как было позавчера, - прошептал Снейп. – Сегодня мне есть, что терять, и будьте уверены, я это не потеряю.
- Он не оставит на тебе живого места, - пожирал Снейпа глазами Люциус Малфой, и изумлялся, отчего эта мысль вызвала новый прилив возбуждения. Неужели он втайне всегда желал, чтобы кто-то страдал из-за него?..
- Я тоже, - не сбавляя обороты, сказал Снейп. – Но я буду первым.
Одним движением палочки он распорол на Люциусе брюки. Люциус выгнул спину. Все было понятно, все было по закону. Никогда в здравом рассудке он на такое бы не пошел. Но поскольку душа его замирала, возможно, он просто не до конца знал себя?..
Соприкосновение с чужой нагой плотью было умопомрачительным. Руки на ягодицах заставляли трепетать. Обрывки материи улетели за перила. Потом что-то сместилось, и другую руку Люциуса тоже обожгло – теперь обе его руки горели, словно в сияющих кандалах. Он понял, что шевелить ими не будет. И не нужно.
- Пожалуйста, еще, - пробормотал он.
…Горячий поток пролился в центр грудины. Сквозь дрожащий, подсвеченный языками пламени воздух, на него смотрело сосредоточенное, невероятное лицо.
- Еще, - запрокинул голову Люциус.
- Ты прекрасен, - сказал Снейп, отмечая низ живота. – Благодарю Мерлина, что со мной это происходит…
- Пожалуйста, еще! – закрыл глаза Люциус.
- Посмотри на меня в последний раз. - Рука Снейпа прошлась по его телу. Люциус раскрыл глаза, в них мелькнула тревога. Лицо Снейпа выглядело горьким.
- Конъюнктивитус! – прошла перед глазами палочка. После этого для Люциуса Мафоя настала тьма.
Жжение прекратилось. Наступила паника.
- Что это?! Какого черта, Снейпи! – воскликнул он, но было поздно. Что-то огромное, горячее и жестокое входило в него, разводя бедра, заставляя концентрироваться только на чувстве проникновения, без малейшего отвлекающего фактора.
- Если дернешься, - процедил голос Снейп властно, - я тебя изуродую. Запомни.
- Я хочу видеть, что ты делаешь! – ударил кулаком по ступеням Люциус и постарался вырваться в последний раз. – Это несправедливо!.. Мне… больно!
Удар в грудину заставил его подавиться и не жаждать повторения.
- Инкарцеро! – пронеслось по краю сознания, и руки прилипли к ступеням, ограничивая подвижность. Темный ужас ударил ниже пояса, и жажда немедленной разрядки стала невыносимой. Приоткрыв рот, он подался вперед, обхватывая ногами чужую напряженную спину, ведь где-то потом, впереди, должно быть лучше?.. Так говорили все справочники и практикующие знатоки.
- Вы красивы, мистер Малфой, - сказал через минуту бархатный голос, к которому добавились руки, несколько улучшая положение и обещая возможное блаженство. – А я нет. Это тоже несправедливо. Поэтому можете представить на моем месте кого хотите.
- Я ничего подобного не говорил! И… не считаю…
- Силенцио! – сказал Снейп, и Люциус онемел.
Теперь он был не просто в панике – он точно осознал, что никакой его дискомфорт не в состоянии пересилить одного пламенного чувства: жажду убийства Северуса Снейпа. Он, Люциус, все переживет. Все выстрадает по полной программе. Он перебьет практикующих знатоков и спалит издательство вместе с их лживыми справочниками. А потом убьет Снейпа: медленно, страшно, с наслаждением.
«Где он держит палочку? - возникла странная мысль, - Неужели во рту?!» Перед глазами возникла непристойная, совершенно ненужная сейчас картина.
- Я покажу тебе твою красоту, - между тем шептал голос, в то время как чужие руки расслабляли, раздражали, утешали и в общем и целом облегчали проникновение. Медленное, влажное, неумолимое, и с некоторой точки зрения неизбежное. – Я покажу тебе ее в своем сознании, своими глазами. Ты не знаешь, как выглядит красивый человек, когда он отдается только ощущениям, когда он забывает о пристойности и прежних привычках… когда ему остается единственное: доверять. Доверься мне, Люциус… Впрочем, я не знаю, кто пьет твою душу в твоей темноте… Но за тебя можно умереть. Просто знай это.
…В этот момент вторжение закончилось, и в голове Люциуса раздался гул. Был ли это гул крови, вызванный стыдом, или это был признак огромного напряжения, которое должно было разрешиться – неизвестно. Легкий укус во внутреннюю поверхность бедра переключил его внимание. Потом он ощутил острый поцелуй в самой напряженной зоне своего тела. И еще один, длительный… или это не поцелуй?.. Потом наклон его тела изменился. Люциус, ничего не видя и даже не представляя, что происходит с его телом, раскрытым ртом хватал воздух. Потом он ощутил первый толчок.
Мир взорвался.
Он взрывался этапами, ступенями, жидким огнем, разбитыми зеркалами, красной жаждой, и от каждого толчка сводило беззвучно кричащий рот, а сердце расширялось болезненно, заполняя ударами все окрестное пространство, оно зашкаливало, и это было похоже на обещанную кем-то сладкую смерть. Смерть, которой он будет принадлежать вечно.
Где-то раздался хлопок – Люциус его не слышал, как и чужого хриплого дыхания, он отметил только сбившийся ритм, что отозвалось черным горем огромной обиды. Потом все замерло, и это было невыносимым, несправедливым и преступным, над головой пронеслось сбивчивое «Фените Инкантатем!» - и тут он услышал свой голос. Впрочем, важнее было то, что его руки теперь оказались свободны, а угол тела снова изменился. Открывшиеся возможности казались невероятными. Его рука сразу же устремилась к ноющему паху. Тут же на нее сверху легла другая.
Контролировать ситуацию ему не позволяли. Однако, он не помнил, чтобы когда-либо прежде так стонал, кричал и бился, и это несло бы такое облегчение! Он все еще ничего не видел. Но уже знал, что пропал, полностью расправленный, раздавленный, почти уничтоженный открывшей истиной: никогда бледная тень Нарциссы или иной женщины не сможет и близко подойти к подобному. Ни с одной из них… Обладать и принадлежать - это не фраза из дурного справочника, это девиз.
Через миг контролирующая рука исчезла, толчки усилились, раздался низкий, резкий крик, и мгновением позже наступила сладкая смерть.
* * *
Люциус очнулся от холода. Перед глазами стояла тьма. Спина ныла как у галерника. Ощупав руками пространство, он сел. Голова кружилась, и хотелось, как обычно, шампанского.
Впереди хлопнула дверь. Потом раздались приближающиеся шаги.
- Фените Инкантатем! – сказал знакомый, резковатый голос.
…Снейп стоял перед ним в уличной мантии, взятой, по всей видимости, из гардероба. За окнами было светло. Холл, лестница, лепнина и потолок постепенно наливались красками, и эти краски после пережитого казались свежи, как никогда, и даже словно бы более богаты. Красивый дом!.. Хорошая погода!..
Люциус оценил положение: он, моргая, сидит на лестнице в чем мать родила и в ботинках. Снейп стоит, наглухо застегнутый и, насколько можно видеть, босой. Собирается уходить. Спасибо, хоть заклятие снял напоследок…
Мысль о том, что его обнаружит в таком виде какой-нибудь Лестранж, не посетила мистера Малфоя. Это говорило о том, что он отлично отдохнул, и переходить к делам пока не собирался. Как раз наоборот – хотелось кое-что прояснить.
- Уходишь, Снейпи? – развалился Люциус на лестнице как мог более вальяжно.
- Мне давно пора, - приподнял уголки губ Снейп. – Разве что я хочу выпить шампанского. Часов так пять.
Люциус вспомнил это неподражаемое «А мне шампанского!» и расхохотался. Нечто пронзительное и ломкое заполнило грудную клетку. Почти незнакомое, редко посещающее его чувство.
- А в столовой разве нет? – встал он, держась за перила. На его предплечьях виднелись слабые красные полосы крестом. Вызывали нежность.
- Я там не был. Там, как бы так выразиться, обосновался Он.
- Кто? – спустился Люциус в холл. Снейп равнодушно смотрел на то, что совсем недавно называл прекрасным. Врал?
- Темный Лорд, - поклонился Снейп. – Я вообще не исключаю, что по пробуждении всех ждет вторая серия. Вы не договаривались с Ним на длительную аренду помещений, мистер Малфой?..
Люциус пожал плечами и щелкнул пальцами. Перед ним образовался безобразный домовой эльф в униженном поклоне. «Шампанское мне и этому господину!» - сказал Малфой. Снейп улыбался.
- Действительно, - кивнул он, когда домовик испарился. – Одежда тебе может больше не понадобиться. Фаталистично, но не глупо.
- О чем это ты? – Люциус против воли расцвел улыбкой.
- Нас видели, - не меняя интонации, сказал Снейп. – Поэтому ты и представить себе не можешь, как я желаю выпить шампанского.
- Постой-ка! – напрягся Люциус, впрочем, улыбаться он не прекратил. – Кто и когда это нас мог видеть?..
- Темный Лорд вышел… можно предположить, что по нужде. Когда ты извивался подо мной там, - указующий перст очертил лестничный марш. – Он сбил меня с ритма, я вынужден извиниться… В следующий раз, если нас оставят в живых, я буду более сосредоточен.
С каждым произносимым словом Люциус понимал, что бледнеет. На последних словах он неожиданно покраснел.
- Отлично! – зло сказал он, обхватив себя за плечи. – Значит, это было предначертано.
- Вот именно – предначертано, - Снейп коснулся предплечий Люциуса и на секунду задержал руку на левом. Люциус снова побледнел. Снейп тоже не блистал красками.
Оглушительная тишина разлилась в холле. Люди сами творцы своей судьбы. Люциус смотрел в черные глаза и читал там их парный приговор. Как видится, хозяин глаз с этим приговором давно смирился. На дне глаз было разлито глубокое, бархатное тепло.
- Я хочу тебя, - неожиданно сказал Люциус. Как вышло, что он сказал не то, что собирался?
- Что?! – моргнул Снейп.
- Я хочу тебя лицом к лицу, - сказал Люциус. – Сейчас.
- Ты не бредишь? – повел бровью Снейп, на его щеках выступили два ржавых пятна. – Возбуждает скорая погибель?..
- Вероятно! – Люциус схватил его за руку, отступая. – Терять нечего. Уже.
- Только не вверх, - притянул его к себе Снейп. – Это мистически неверно… в процессе спуска в ад.
- Я не пойду на цоколь, там труп.
- Цепи, веревки, скобы… - склонился Снейп к его уху, понижая голос. – Приятная прохлада…
- Не теперь, - Люциус зарылся лицом в черные пряди. – Я там почищу, и буду ждать тебя. Думаю, ты не струсишь и появишься.
- Несмотря на скорую погибель?
- Вот именно!
Снейп ухмыльнулся и направился в гардеробную. «Последний долг», - почему-то сказал он.
Перед дверью гардеробной из-под земли вырос домовик с подносом. Два фужера и брют оказались именно тем, что необходимо перед совершением последней глупости.
* * *
- На пол, на пол, акцио! – указывал Снейп на зимние мантии и теплые плащи, вычищенные домовыми эльфами, пока на полу не свилось внушительное гнездо.
Люциус опустился на мантии и, надо сказать, выглядел он на груде темного бархата и шерсти как должно, то есть крайне непристойно. Допил бокал, отставил его в сторону. Подумав, вытянул из-под ноги кунье манто и отшвырнул в сторону. Снейп понял, что это нариссины меха, и не смог сдержать усмешки.
- Сними ботинки, - посоветовал Снейп.
…Его точила старая, неприятная мысль: не выходило ли так, что дражайший Люциус, который всегда получал то, что хотел, использовал его, Северуса Снейпа, самым изощренным способом, так что и не подкопаешься, в то время как сам Северус Снейп, подобно цирковому акробату, просто напросто прыгает через обруч? До сих пор?
Стала ли сегодня жизнь Северуса Снейпа лучше, определеннее, богаче, чем была до того? Или к ней просто добавилась новая болевая нота: острое и яркое событие, обреченное стать ушедшим воспоминанием? Кто сможет продлить произошедшее в Вечном Настоящем?.. Уже завтра, невзирая на назначенное свидание в застенке, все это канет в Лету. Он был уверен.
Снейп опустил палочку и пригубил бокал. Брют показался ему горьким и кислым, как антипохмелин. Видимо, его помрачневшее лицо так стремительно исказилось, что Люциус не мог этого не заметить:
- Что это с тобой, Северус? – спросил он. – Приступ кишечной колики?
…Конечно. Никогда не снимай свою маску, - напомнил себе Снейп. – Никогда. Ни с кем.
- Пожалуй, - отделился он от стены. – Я должен кое о чем спросить, друг мой. У меня были очень длинные сутки, так что я буду тебе благодарен, если ты поможешь мне восстановить последние события.
- О, с удовольствием! – Люциус поднял пустой бокал, прокрутил его за ножку и протянул вперед. Снейп отправил ему бутылку брюта.
- Ты хотел меня видеть здесь и прислал письменное приглашение. Правда, оно было лживым. Не так ли?
- По содержанию, но не по сути, - пожал плечом Люциус. – По сути оно было правдивым.
- Тем не менее, у меня сложилось ощущение, что ты вызывал меня не затем, чтобы вести со мной приятельские беседы, а затем, чтобы доставить удовольствие своим гостям. То есть, твой интерес во мне был, как бы так выразиться, спортивным. Напрашивается мысль об играх на слабо. Хотелось бы узнать, какими были ставки.
Люциус резко отставил недопитый бокал.
- Это не так, - сказал он. – Конечно, то, что ты услышал, позволяет сделать именно такой вывод! Но не думаешь же ты, что я за сутки планирую каждый фант! Если бы ты прибыл вовремя – смог бы сам убедиться.
- Конечно, я думаю, что ты все планируешь, и каждое последующее звено плана вытекает из предыдущего. Это принцип успешных людей. И теперь, когда мы все выяснили в вопросе моей незаменимости, я хотел бы узнать: как получилось, что наша почти насильственная встреча закончилась для меня тут, - Снейп указал пальцем на пол гардеробной, - без палочки и со сломанной рукой?
- Снейпи, - развел руками Люциус, - напряги голову и вспомни. Ты сожрал какую-то дрянь, чтобы испугать меня и все испортить! Ты бы хотел, чтобы я оставил тебя подыхать на лестнице?
- Нет-нет, Люциус, - опасным, елейным голосом ответил Снейп, подходя. – Я бы хотел, чтобы ты, мой элегантный и предупредительный старый друг, отнес меня в свой кабинет, положил там на диван и вызвал колдомедика. Ты находишь это неестественным?
- Ну… в некотором роде ты меня просто очень рассердил! – потянулся к бокалу Малфой. – Мне попросить прощения?
- Зачем просить прощения, Люциус, если не чувствуешь раскаяния? Не так ли?
- Не знаю, может быть, тебе будет спокойнее, - Люциус, опираясь на локоть, допил шампанское и улыбнулся.
- Конечно, спокойнее. Это такое ласковое состояние… Репозитус!
Люциус резко, страшно вскрикнул, его рука подломилась. Бокал вылетел вперед, и Снейп отшвырнул его ногой. Брызнули стекла, сверкающая ножка, звеня, откатилась к плинтусу. Она завораживала – именно на нее неподвижными глазами смотрел Люциус Малфой, схватившись за плечо. Его лицо медленно наливалось мраком.
- Не очень приятно, когда при тебе нет палочки, - констатировал Снейп тихо. – Однако не тревожься: я гораздо лучше твоего контролируя себя. И поэтому, как бы это ни было соблазнительно, не стану пожимать тебе руку выше локтя.
С этими словами Снейп подозвал бутылку шампанского и методично отпил из горла. Глаза его были прищурены и ярки, словно там включился подогрев.
- Ответь мне, Люциус, - продолжил он, - когда ты стоял на коленях перед нашим Хозяином, тебе не показалось, что он собирался тебя наказать?
- Не твое дело, - выдавил Люциус сквозь сцепленные зубы, баюкая перелом. В его голове вихрем проносились мысли, одна хуже другой. Главной из них была следующая: если гость собрался уходить – подтолкни его к двери. Побочной – что нужно сделать, чтобы закончился абсурд.
- Видишь ли, с некоторого времени все, что тебя касается, задевает и меня. Скажи, ты не почувствовал облегчения, когда я подставил ему свой череп вместо твоего?..
- Это было твое дело, Снейпи! – со стоном перевернулся Люциус на спину. – Тебе же необходимо выслуживаться, чтоб не быть пустым местом. Каждый угождает Хозяину, как может.
- Да, - кивнул Снейп, присаживаясь на ворох мантий и не сводя с Малфоя глаз. – Твою точку зрения я знаю, и рад ее освежить. А какую точку зрения ты имеешь на наши забавы на лестнице? Я имею в виду вторую половину ночи?..
- Иди к черту, - лаконично сказал Малфой.
- Я вас удовлетворил?
- Нет, - поднял голову Малфой.
- Я так и думал, - нежно сказал Снейп, положив ладонь на нагое бедро. Его рука прошлась по нему и замерла, словно задумавшись, в паху. От нее шли приятные, родные токи, противореча сказанному и сделанному за последние десять минут. Люциус невольно содрогнулся. – Но я не сделал тебе больно?..
- Нет, - процедил Малфой.
- И ты был уверен, друг мой, что не сделаю?... – Рука ожила, и это становилось тревожным.
- Тогда был, а сейчас – нет. Нет, Снейпи! Доволен?
- То есть это тоже был расчет, не так ли? – Рука ласкала его кожу с взрастающей откровенностью, и Люциус закусил губу. Это был вызов. Надо было терпеть. Или это у Снейпа уже неосознанный рефлекс?..
- Это была игра, идиот, - пробормотал Люциус. – Она доставила тебе удовольствие. Ты просил довериться тебе, и я не видел причин этого не делать. Что тут можно не понять?
- Ты экспериментировал, не так ли? – низкий голос Снейпа вместе с его прикосновениями вызвал приступ дурноты.
- Зачем ты это делаешь? - здоровой рукой Люциус остановил ладонь Снейпа. - Тоже эксперимент?..
- Я делаю это, потому что этого хочу, и потому что у меня палочка, - ответил Снейп. – И потому что, друг мой, если бы это было омерзительно или невыносимо, вы бы закричали. Требовали медика… Как это принято у нормальных людей.
- Я не хочу орать, когда за стеной Он. Это понятно?
- Более чем, Люциус. Я думаю, этот фактор вас особенно возбуждает. Поэтому не надо задавать глупых вопросов. Мне нужны не вопросы, а твои ответы. – Снейп церемонно коснулся губами его колена, и Люциус снова закусил губу. Позволить себе шевелиться он не мог. Однако прекратить это он всегда успеет!
- Ты доверился мне прежде, и, как я с удовольствием вижу, доверяешься теперь, - продолжал Снейп. – Что может быть лучше острых, совершенно безопасных переживаний в обществе старого приятеля?.. Особенно если знать, что этот товарищ питает к вам давнюю приязнь? Который никогда не перегнет палку, разделит ваши забавы, готов бескорыстно обеспечить вам три оргазма за ночь, который возможно в вас влюблен, и потому является идеальной обслугой? А, Люциус?..
- И что? Прости, я потерял нить.
- Нить там, где я предупредителен и не груб, Люциус. Это – твоя привычка. Ты знаешь, что я не причиню тебе непоправимого вреда.
- Что в этом ужасного, не понимаю. Мы школьные друзья. К чему ты клонишь?
- Полагаю, ты считаешь, что я готов тебя любить, и потому со мной возможен безответственный флирт и безопасный секс. Секс в одни ворота.
- А тебе чего хотелось бы?
- Думаю, Люциус, это очевидно: чтобы ты был готов любить меня. Неожиданно, верно?
- Я готов тебя любить, успокойся. Прямо сейчас. При чем здесь это?
- Я спокоен, Люциус, - Снейп убрал руку и направил на Малфоя волшебную палочку. - Мне нравится произносить твое имя. Еще более мне понравится, когда ты сможешь повторять и повторять свои последние слова, избавившись от чувства безопасности.
Глаза Снейпа неожиданно стали холодными и жестокими. Палочка изменила положение в пальцах и дрогнула.
- Нет, - схватил его за руку Люциус. – Это… слишком!
- Отчего? – спросил Снейп резко. – Только не говорите, что с вами этого не случалось.
- Не делай этого.
- То есть, вы расписываетесь во лжи. Прямо сейчас. Обычно ломаются после второго или третьего, если есть что защищать.
- Пожалуйста, Северус. Неужели ты так помешан на доказательствах моего… моей…
- Скажи это. Давай.
- Ты что, правда думаешь, что мое отношение улучшится?…
- Мне все равно. Нельзя улучшить то, что отсутствует.
- Чем я перед тобой виноват? – воскликнул Люциус.
- Может быть тем, что не раскаиваешься? - встал Снейп, сбросив руку Люциуса. - Не чувствуешь ни толики сожаления?.. В тебе отсутствует моральный закон, может это какое-то уродство… - Снейп переступил через Малфоя, касаясь лодыжками его боков. - Но, может быть, тебя неправильно воспитали. Я не совсем понял твой конечный постулат о готовности любить меня.
- Я тебя ненавижу!
- Да, это похоже на правду, - шевельнул стопой Снейп и расстегнул ворот. - Но враг без представлений о морали еще хуже, чем безнравственный любовник. Или мне следует продолжать называть тебя «друг»?
- Я был более милосердным, - сказал Люциус, отворачиваясь, словно он утомился, или словно зрелище его слепило. – Когда я ломал тебе кисть, ты был без сознания. Не по моей вине.
- Не думаю, что тогда это тебя заботило. Сегодня ты оставил меня за границами добра и зла, и это было… любопытным переживанием. Так что готовься к равноценному обмену.
- Ты решил меня покарать? – изогнул губы Малфой. – Вместо того, чтобы пользоваться тем, что я предлагаю по доброй воле?..
- О, я воспользуюсь. Сектумсемпра!
- Будь ты проклят! – согнулся Малфой, зажимая бок. Но Снейп не дал ему довести движение до конца, наступив на грудь. Это был символический жест, лишенный веса, он не столько подавлял, сколько направлял графику взаимодействия в некое нужное русло.
Рука Малфоя намокла от крови, на боку красовался длинный порез. Снейп начал медленно расстегивать мантию. Малфой откинул руку в сторону и следил за каждым движением из-под ресниц. Его деланное равнодушие было наигранным: лицо порозовело, и кадык нервно ходил по шее.
- Ваше тело, - сказал Снейп, расстегивая последнюю пряжку, - прекрасно высказывается без вас, так что молчание я толкую как согласие. – Стопа Снейпа спустилась с груди в низ живота, и отрицать реакцию было глупо. – Вы никогда в здравом рассудке не прикасались ко мне нежно. Я был довольно глуп, ожидая этого. Могу гарантировать одно – сознание я вам потерять не позволю.
Люциус прерывисто дышал, не размыкая ресниц. На его щеках выступил лихорадочный румянец.
Снейп резко перекатил его ногой на живот через здоровое плечо, словно падаль. Одна стопа раздвинула его ноги, другая зафиксировала поясницу. Люциус раскрыл глаза и уткнулся в подклад зимней мантии, из-под которого виднелся болотный рукав, но все это было словно в тумане. Его лицо пылало. Лучше всего различался светлый паркет с полукруглыми вмятинами от каблуков – следами чужих шпилек. Торопливые или знающие себе цену, цокающие перед зеркалами – они принадлежали чьей-то другой жизни. В темном углу выгибалась рукоятка зонта. Этот зонт был последней каплей. Люциус застонал от бессилия, накатившего животного ужаса, от не избытой печали, от чужой власти, которой так долго не было в поле зрения, что он успел отчаяться, от собственного умаления, позорной сдачи без боя и предчувствия такой правильной, такой необходимой и сладостной расплаты.
Его бедра ощутили наконец чужой вес. Оттуда, из точки соприкосновения, шел жар, электрический, вплавляющий в пол, лишающий воли. Его тело вызывало такую реакцию! Окровавленное, частично сломанное тело! Какая теперь разница, что там говорит этот зануда? Это он, Люциус, свел его с ума. Жаль, что выражение жесткого, возбужденного лица невозможно увидеть. Наверное, на нем отпечатана страсть.
- Вы пока не стоите того, чтобы видеть мое лицо, - сказал Снейп сипло с той дьявольской проницательностью, которая свойственна параноикам и друзьям детства. – Но кое-что вы видеть будете. Старые мантии и пыльный закуток. Склад использованных вещей, среди которых вам самое место. – Вес переместился, и чужие руки подняли его бедра, дернув их на себя. Старые мантии поехали вслед за головой и руками, болезненно взвыло плечо. – Кто не расплатился, тот не получает наслаждение. Знакомо? – перед глазами Люциуса все было залито лиловым туманом, мокло под животом, а в уши вливалась и вливалась отрава, так же как в тело неумолимо входил атрибут возмездия. – Надеюсь, я не первый, кто преподает вам этот урок.
«…Готовый преподаватель», - промелькнула у Люциуса мысль, и исчезла. Она была последней.
…Обычно Люциус почитал себя человеком трезвым. Он был весьма горд тем, что никогда не теряет голову. Конечно, он умел быть эмоциональным – но краем сознания всегда знал, что именно и почему он делает, и каков будет выигрыш в результате. Ему всегда надлежало думать о том, как удовлетворить женщину, учитывать чужие интересы и привычки, надлежало проявлять инициативу. Порой его одолевала тоска от такого положения вещей – когда кто-то из приятелей счастливо отключался от алкоголя или напряжения, творил черт знает что, а потом не мог вспомнить. Милорд Малфой не мог позволить себе подобного.
Сейчас же происходило нечто, выходящее из ряда вон. Раздвоенное обычно сознание сплющилось, стало одномерным и провалилось в бессознательные области. Люциус едва понимал, что там толкует Снейп, но все, что удавалось разобрать, загоняло его разум еще глубже. Странным образом то, что делает и говорит Снейп, его… раскрепощало. Все поводья выскользнули из рук. Он мог чувствовать, рыдать, кричать и проклинать, выпуская наружу всех демонов. Он мог упоительно страдать от удара по руке и неумолимого окрика:
- Нет, пока не оплатишь счет! - и, позже: - Никогда, пока я не разрешу!
…и одновременно глотать наслаждение, которого никогда не получил бы баронет Люциус Малфой. Это было сродни переплавке. Ему не следовало думать о чужом удовлетворении, держать лицо, у него в кои-то веки не было обязанностей. Он даже не помнил свое имя.
Северус Снейп тоже почитал себя человеком трезвым. Он никогда не испытывал тоски по этому поводу, так как долго себя воспитывал, чтобы никогда не опьяняться. Он с детства тренировал волю и разум, чтобы часть его всегда знала, что делают прочие части его организма, и всегда несла бы за это ответственность. Потому что умный человек контролирует свою жизнь, а портят и рушат ее страсти. Страстей в жизни Северуса Снейпа было очень много. Демонстрация холодности дорого стоила ему, однако если не практиковаться – можно вообще лишиться квалификации. Самый лучший тренинг – это пограничная и скользкая ситуация. Он знал, что не рожден для блаженства, возможно, звезды в час его рождения встали не в ту констелляцию. Это было очень горько, но такова жизнь.
Северус Снейп завидовал способности Люциуса Малфоя утрачивать контроль. Он сам так отключиться никогда бы не смог. Наверное, это сродни наркотику или шоку. Сомнамбулическое возвратно-поступательное движение, почти животные крики, громкое воспаленное дыхание, раскрытое тело ловит его в свои недра само, подается навстречу, растрепанные волосы плещутся в такт, и воздух полон страшного жара, от которого колотится сердце. Конечно, он давно понял цену развязности или принятой в богатых семьях браваде телесностью. Но для того, что он сейчас видел и слышал, была нужна очень большая степень внутренней свободы.
«Или полная зависимость», - подсказал голос сомнения.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |