Элизабет (Нэнси Херндон) Чедвик 22 страница

– Итак, что мы будем делать? – спросил Гуго. – Одно дело – решить бросить вызов королю, и совсем другое – его покинуть. Нам нужен рычаг воздействия, но пока у нас ничего нет.

– Согласен, – ответил граф. – Мы выясним, кто из баронов нас поддерживает, но нужно забросить сеть дальше и заглянуть за стены замков, в города… А может, и в Париж.

Опустилась глубокая тишина, в которой все обдумывали чудовищность его слов, которые стали реальностью, будучи произнесенными открыто.

– Вы имеете в виду Лондон и Людовика? – спросил Гуго, втянув воздух.

Его отец кивнул:

– Кому принадлежит Лондон, тому принадлежит сердце английской торговли. И если Иоанн так и не пойдет на уступки, Людовик Французский давно выжидает подходящего случая…

Когда совет закончился, Махелт стояла во дворе и ждала, пока Гуго пожелает отцу доброй ночи. Ее брат уже отправился в свою комнату и запер дверь на засов. Стена Фрамлингема кишела солдатами – охрану удвоили, бдительность усилили. Махелт поежилась и оберегающе положила руку на свою утробу и нерожденное дитя.

Гуго вышел из комнаты, распахнул плащ и укрыл жену меховыми крыльями.

– То, что случилось с Уиллом… – Она закусила губу. – Что происходит сейчас… заставило меня понять, как легко отнять у человека все.

– Здесь нам ничто не угрожает. – Гуго притянул жену к себе, чтобы она ощутила мощь его тела. – У каждой комнаты поставлены стражники… верные люди.

– Но так не должно быть. Мы должны спать спокойно, не опасаясь, что нас перережут в собственных постелях.

– Вы правы. Иоанна необходимо призвать к ответу, а его ставленников – изгнать.

– И когда это случится, мой отец тоже падет. Но если Иоанн устоит, погибнем мы. Это невыносимо!

Гуго провел по ее щеке кончиком пальца:

– Ваш отец искусен в политике и выстоит, даже если ему придется удалиться в Ирландию. Если Иоанн одержит верх… Что ж, он не причинит вреда дочери и внуку того, кто является его главной опорой.

– Даже если он велел убить жену моего брата?

– Доказательств тому нет, только мнение вашего брата, а на него нельзя всецело положиться. Вы же знаете, как сильно он ненавидит короля.

– Потому что жил с ним, – с глубоким отвращением ответила Махелт.

– Да, но это все же не доказывает вины Иоанна.

– За убийством стоит он. Вспомните о его репутации! Кто еще это мог быть? – Махелт высвободилась из объятий мужа и быстро зашагала к супружеским комнатам.

Пройдя мимо стражника у внешней двери, она обнаружила одного из самых доверенных людей Гуго у занавески, отделявшей часть комнаты, в которой спали их сыновья. Мужчина молча встал, поклонился и отошел, освободив ей дорогу. Махелт отдернула занавеску, чтобы посмотреть на мальчиков. Никогда еще ей не представлялось так ясно, сколь легко может быть уничтожено все, что ей дорого. Слухи об Артуре, правда о Мод де Браоз и ее сыне, хищные приставания Иоанна к женщинам, а теперь еще подозрения и догадки относительно гибели жены ее брата и их нерожденного ребенка. Какие еще доказательства нужны Гуго и всем остальным? Махелт отогнала мысли о верности ее отца Иоанну, поскольку они были слишком болезненными.

Маленький Роджер лежал на спине, его щеки порозовели от сна, темные волосы были чуть влажными. Маленький Гуго сосал большой палец, его ресницы и брови были припорошены золотом. О боже, боже! Махелт прижала тыльную сторону руки ко рту, и у нее перед глазами все расплылось.

Гуго пришел следом за женой и обнял за плечи, глядя на спящих сыновей.

– Что бы ни случилось, клянусь своей душой обеспечить вашу и их безопасность, – произнес он.

Роджер что-то пробормотал во сне и пошевелился. Родители отошли, чтобы не разбудить его. На их собственной кровати Гуго зажег светильник под пологом. Махелт смотрела на мужа: словно воин – на поле битвы, в которую он намерен вступить.

– Вашей душой, – повторила она.

– Да. – Гуго выпятил подбородок. – Моей душой.

Махелт не выдержала и опустила глаза. Или муж относится к происходящему слишком легкомысленно и клянется, только чтобы успокоить ее, или он совершенно серьезен. Тогда, если она примет его клятву, а он не сможет ее сдержать, то будет навеки проклят… Как и она.

– Так сдержите свое слово, – произнесла она, когда ароматизированное масло начало наполнять пространство под пологом благоуханием ладана.

– Будь я проклят, если не сдержу! – Гуго взял ее лицо в ладони и скрепил клятву долгим страстным поцелуем. Махелт мгновение помедлила, обвила мужа руками и вверилась ему.

Глава 37

Винчестер, май 1215 года

Длинный Меч проверил свою портупею и поправил застежку. За время заключения он похудел, и ремень пришлось затянуть туже. К ношению оружия тоже придется привыкать заново. Приятно вновь носить свой знаменитый длинный меч на бедре, но все сидело не так, как прежде, и это его раздражало. Нужны молитвы и время, чтобы окончательно смыть позор поражения и плена.

Выглянув в окно, Длинный Меч проследил, как конюх ставит меж боевых коней его жеребца – не с завода Биго, а крепкого буланого коня из собственной конюшни короля. Фламандские солдаты суетились во дворе, совершая последние приготовления к предстоящему походу на Лондон.

Длинный Меч глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Он еще не был дома, не видел жену и детей. Иоанн прибыл в Сэндвич, чтобы поприветствовать брата на английской земле, когда того наконец обменяли на Роберта де Дрё, и немедленно впряг в лямку, заявив, что все остальное подождет.

Сейчас Длинный Меч понадобился, чтобы подавить восстание баронов, прежде чем оно наберет силу. Нортгемптон выдержал двухнедельную осаду, но Бедфорд пал, и мятежники направились в Лондон. Среди них было немало его добрых друзей и даже родственников. В том числе его единоутробные братья Биго и муж матери. Длинный Меч поджал губы. Возможно, Ральфу повезло, что он до сих пор в парижском плену.

– Вы готовы?

Длинный Меч повернулся к Иоанну, который неслышно вошел в комнату. Его брат постарел. Глаза короля были налиты кровью, под ними набрякли мешки, в уголках губ залегли новые складки. И еще проглядывало нечто неуловимое, имеющее отношение к самому Длинному Мечу, какая-то настороженность, которой прежде не было. Вероятней всего, она была вызвана его родством с Биго или даже чувством вины за месяцы в плену после Бувине. С августа по май прошло немало времени.

– Да, сир, – ответил Длинный Меч. – Я готов. – Он заколол плащ круглой золотой брошью, которая была знаменита не меньше, чем длинный меч на его бедре.

– Не задерживайтесь в пути, – произнес Иоанн. – Я хочу, чтобы Лондону ничто не угрожало и чтобы вы с де Молеоном окружили и уничтожили мерзавцев.

– Я поспешу, что есть сил. – Длинный Меч надел шпоры.

– По крайней мере, на вас я могу положиться, – скривил рот Иоанн. – Люди, которых я считал союзниками, оставили меня и изменили клятвам, принесенным на моей коронации.

Длинный Меч почувствовал странную нотку в голосе брата. В нем звучали беспокойство и печаль, а то и укоризна, как будто верность самого Длинного Меча находилась под сомнением.

– Я никогда не оставлю вас, сир. – Длинный Меч остановился, чтобы опуститься на колени перед Иоанном, который поднял его и расцеловал в обе щеки.

– Рад это слышать. Идите выполняйте приказ. Я верю, что вы с де Молеоном меня не подведете.

Король не добавил «на сей раз», но это подразумевалось.

Гуго смахнул шляпой пыль, сел на стол в главной комнате фамильного лондонского дома на Фрайди-стрит и принял кубок вина у растерянного привратника, который не ожидал внезапного прибытия графа, его наследника и их рыцарей. Его жена поспешно стряпала похлебку из того, что нашлось в кладовых, а всякую мелкую сошку отправили в харчевни в надежде что-нибудь раздобыть.

– Проще, чем с Нортгемптоном. Теперь королю придется пойти на уступки, – произнес Ранульф Фицроберт. Велев оруженосцу положить дорожный сверток в углу, он взял кубок у Гуго и присоединился к нему.

Гуго согласился с зятем. В воскресенье все лондонские жители отправились в церкви, оставив ворота широко открытыми – к вящему удобству мятежников. Сердечная встреча их не ждала, но втайне лондонцы были довольны.

Граф вошел в зал и весело, но неодобрительно взглянул на сына и зятя, сидевших на столе.

– Похоже, все усилия, затраченные на твое воспитание, пропали втуне, – произнес он.

– Теперь мы мятежники, – пожал плечами Гуго.

– Это не значит, что надо забыть о манерах… Наоборот! – резко ответил его отец, но когда Ранульф попытался встать со стола, махнул рукой: – Ладно, сидите. Все равно нам предстоит здесь трапезничать не раньше вечера. Как вино? – Он взял у Гуго кубок.

– Затхлое, но пить можно.

– Вино короля Генриха на вкус и вид напоминало грязь. – Граф сделал глоток, поморщился, но промолчал. – Говорят, мы чудом успели первыми. Граф Солсбери и Савари де Молеон наступали нам на пятки.

– Чудом так чудом, – ответил Гуго. – Они ничего не смогут с нами поделать. Мы в безопасности, если не обидим горожан.

– Обладание Лондоном и поддержка лондонских жителей – сильный козырь, – кивнул его отец. – Не стану отрицать, неудача с Нортгемптоном – тяжелый удар, но мы захватили Бедфорд.

Ранульф поболтал вино в бокале.

– Иные могут подумать, что это не столько козырь, сколько незаконный захват. Площадка, с которой можно предложить французам власть над Англией.

– Несомненно, – ответил граф Роджер, – но мы подождем реакции Иоанна. Меня не слишком радует мысль о французском принце на английском троне… Иоанн – помазанник Божий, но его необходимо обуздать и призвать к ответу. – Он мрачно посмотрел на Гуго и Ранульфа. – Мой отец восстал против власти того, кого считал тираном, но потерпел поражение, и тогда у нас отняли Фрамлингем, сровняв его с землей. После смерти отца я двенадцать лет пытался вернуть родовые земли и получить разрешение отстроить Фрамлингем. Я всегда вел игру осторожно, поскольку знал: плоды долгих лет можно уничтожить за один день. Достаточно единственного ложного шага.

– И это ложный шаг? – спросил Гуго.

– Это ты мне скажи, сын мой, – устало произнес граф.

Длинный Меч поджал губы, когда разведчик натянул поводья. Новость плохая, понял он, прежде чем тот успел заговорить.

– Сир, мятежники вошли в Лондон! Горожане открыли им ворота.

Длинный Меч взглянул на пятнышко городских стен вдалеке. Он скакал как проклятый, чтобы перерезать мятежникам путь, и отправил в город посланцев, защищая его интересы, но тщетно. Его опередили и перехитрили более быстрые противники.

– Что будем делать? – спросил капитан наемников Иоанна Савари де Молеон.

Он был коренаст, широкоплеч и покрыт шрамами, как испытанный в медвежьей травле пес. Кольчуга его с каждым вдохом переливалась, словно змеиная чешуя.

Длинный Меч погрыз костяшку большого пальца.

– Оставим отряд, чтобы наблюдать за их передвижениями и перехватывать гонцов. Нет смысла оставаться здесь всем. Мы вернемся к королю, и пусть он решает, что делать дальше.

– Он будет в ярости, – предупредил де Молеон.

– А что еще мы можем сделать? – пожал плечами Длинный Меч. – Нельзя же осадить такой большой город такими малыми силами.

– Тогда сами с ним объясняйтесь, – покосился на него де Молеон. – В конце концов, вы кровные родственники.

Махелт ахнула, когда Гуго заключил ее в объятия и крепко поцеловал, царапая щетиной. За время военной кампании его мышцы окрепли, а кожа загорела, и сердце Махелт переполняли любовь и желание. Время от времени она получала письма от мужа, но понятия не имела, когда он вернется во Фрамлингем. В детстве отец часто отсутствовал все лето, и она заранее смирилась, что Гуго будет поступать так же, поэтому его возвращение было чудесным сюрпризом… и облегчением.

Гуго отстранил жену, чтобы защититься от маленького Роджера, желавшего продемонстрировать отцу свое умение обращаться с мечом, которое он совершенствовал все лето. Гуго со смехом уклонялся, нагибался и наконец позволил себя пленить и зарубить.

– Я сдаюсь, сдаюсь! – вопил он, пока сыновья молотили его. – Храни меня Господь, когда на меня станут наскакивать все трое! – Он состроил Махелт притворно беспокойную мину.

– Это будет еще не скоро! – Смеясь, Махелт положила руку на растущий живот. – У вас как минимум несколько лет в запасе.

Когда Гуго удалось унять кровожадных наследников и натравить их на своих оруженосцев, Махелт спросила, где его отец.

– Все еще в Лондоне, решает юридические вопросы. – Лицо Гуго стало серьезным, когда первая радость от возвращения домой схлынула. Он снял котту и, сев на кровать, закатал рукава. – Ранульф отправился домой в Миддлхем, чтобы подготовиться к противостоянию.

– Противостоянию? Но почему? – Радость Махелт быстро улетучилась, она в тревоге посмотрела на мужа.

– Король подписал хартию вольностей. Он встретился с нами на лугу под стенами Виндзора и поставил свою печать под условиями. Я был свидетелем, а также мой отец, ваш отец, Уилл и Длинный Меч.

– Это хорошая новость? Разве не на это вы все надеялись?

– Должна бы быть хорошей, но все тщетно, – глубоко вздохнул Гуго. – Едва приняв хартию, Иоанн бросился писать Папе, умоляя освободить его от клятвы. Он считает хартию чем-то, что можно обойти или втихаря растоптать и бросить в выгребную яму. С тем же успехом король мог вообще ее не подписывать. Раздоры лишь усилились.

– И что теперь?

Гуго покачал головой и без энтузиазма произнес:

– Принц Людовик согласился прислать нам французские подкрепления, пока он решает, явиться лично или нет. Ваш отец и архиепископ Лэнгтон делают все возможное со своей стороны, поскольку нам необходим хотя бы худой мир… Но пока это кажется маловероятным. Иоанн подписал хартию, не собираясь держать свое слово, и умеренные в наших рядах дрогнули. Де Весси и ему подобные говорят, что, если мы не можем обуздать короля, его необходимо сокрушить.

– И если Людовик явится лично…

– Ему предложат трон.

– И это означает войну…

– Война – свершившийся факт, – мрачно ответил Гуго. – Она уже началась. Я вернулся домой не отдыхать, а готовиться к неизбежному, как и Ранульф.

Более года не был Длинный Меч дома. И теперь стоял в своей комнате в солсберийском дворце и наслаждался видом жены. Он полагал, что в жизни не видел ничего столь прекрасного. На Эле было облегающее зеленое платье, мягкое, словно шерстка котенка. Под вимплом из тонкого, как паутинка, льна блестели темно-золотые волосы. Солнце, струившееся в окно, осветило ее с ног до головы, и казалось, будто она отлита из редкостного сияющего стекла.

Длинный Меч щелчком пальцев отослал кланяющегося камергера, подождал, пока лязгнет защелка, и обвил жену руками, поцеловав ее в лоб, обе щеки и, наконец, в теплые розовые губы. Затем отстранил от себя, чтобы еще раз насладиться ее красотой.

– Я мечтал о вас каждый день заключения. Думал о вас и наших детях, и это поднимало мой дух, когда я погружался в пучину отчаяния. – Длинный Меч взял руку Элы, потер большим пальцем обручальное кольцо и поцеловал золотой ободок, всецело наслаждаясь мгновением, играя в куртуазную любовь, чтобы сделать его еще прекраснее. – Я прибыл к вам обновленным, моя госпожа и жена, чтобы молить вас благосклонно принять меня обратно.

Эла несчастным взглядом смотрела на мужа. Он заметил, как дернулась ее тонкая шейка, когда Эла сглотнула, и начал беспокоиться.

– Что случилось, дорогая? Я так сильно изменился? Я вам неприятен? – Он встревожился еще больше, когда жена закрыла лицо свободной рукой и зарыдала.

– Вовсе нет, муж мой, – прошептала она. – Просто я вас больше недостойна. Хуже того, мне никогда не стать достойной вас.

Длинного Меча начало подташнивать.

– В чем дело? – Он схватил жену за руку и встряхнул. – Вы обманули меня? Вы были мне неверны?

Ему никогда не приходило в голову, что Эла способна на измену, но он долго отсутствовал и не мог придумать другой причины для подобной реакции.

– Против моей воли, – всхлипнула Эла. – Клянусь честью, против моей воли, но кое-кто действительно опорочил имя своего брата.

Длинный Меч пошатнулся. Его мысли кружились так быстро, что голова казалась пустой.

– Что этот деревенщина Биго с вами сделал?! – рявкнул он и сомкнул пальцы на рукояти меча. – Я должен знать правду!

– Биго? – Эла в ужасе взглянула на мужа полными слез глазами. – Вы имеете в виду Гуго? О нет, не он! Они с Махелт спасли меня и уберегли от опасности. Лучше вспомните о своем брате короле…

Сделав над собой усилие, Эла собралась с духом и все ему рассказала.

Длинный Меч в потрясении упал на скамью.

– Так вы хотите сказать, что Иоанн обесчестил нас обоих своим распутством? Он прикасался к вам и остановился лишь в шаге от непоправимого?

– Боюсь, это правда, милорд, – ломая руки, кивнула Эла. – Я никогда бы вам не солгала… Он… Он сказал, что в ваше отсутствие я его собственность.

– В таком случае он мне больше не брат! – Длинный Меч сжал кулаки, и его глаза потемнели от злости. – Он растоптал наше родство.

Эла взглянула на мужа широко распахнутыми, испуганными глазами:

– Что вы намерены делать?

– Пока ничего. Мне нужно подумать.

Теперь, когда первое потрясение прошло, Длинный Меч снова мог рассуждать здраво. Он ощутил укол вины за то, что возвел напраслину на Гуго. Унизительно и досадно, что Гуго защитил Элу, когда он сам не мог этого сделать. И есть еще Ральф, его брат Биго, который скакал и сражался рядом с ним, но до сих пор томится в парижской темнице. А потом Длинный Меч подумал об Иоанне. Царственный брат, которому он был верен в горе и радости и который отплатил ему фальшивой монетой! И все же надо действовать осторожно. Хотя он один из оплотов Иоанна, но у него нет собственного состояния и он не может с легкостью идти своим путем. Под началом Длинного Меча всего шестьдесят четыре рыцарских надела, а остальное его богатство проистекает из королевских сундуков. Пусть пока все остается как есть, но он ничего не забудет и ударит, когда наступит подходящий момент.

Повернувшись к Эле, Длинный Меч опустился на колени, как барон, желающий засвидетельствовать почтение сеньору, и вложил свои руки в ее тонкие белые пальцы.

– Я приношу вам вассальную клятву, жена моя. Моя верность больше не принадлежит моему брату. Его корона теперь ваша. Что бы я ни сделал, это будет ради вас, вашей чести и славы.

Эла помедлила и склонилась над мужем. Их губы снова встретились, и на этот раз поцелуй скрепил новую страницу в их отношениях. Длинный Меч встал и взял ее руки в свои.

– Давайте посетим службу в соборе, – сказал он, – и очистимся от этого бесчестия. И никогда больше не будем о нем говорить.

Глава 38

Фрамлингем, ноябрь 1215 года

Гуго поднял взгляд, когда одна из повитух вышла из спальни. Через несколько мгновений на фоне женских голосов раздался неуверенный крик новорожденного.

– Ваша леди жена благополучно разрешилась дочерью, сир, – с улыбкой объявила женщина. – Ребенок здоровый, с крепкими руками и ногами.

Гуго вскочил:

– А моя жена?

Прежде чем повитуха успела ответить, Махелт крикнула из комнаты, что с ней все в порядке.

Гуго улыбнулся, потому что это было так похоже на Махелт – нарушить приличия.

– Рад слышать, любимая! – крикнул он в ответ. – Я скоро вас повидаю. – Потом обратился к повитухе: – Принесите мне дочь.

Та присела самым подобающим образом, хотя бы отчасти восстановив порядок, вернулась в комнату и через мгновение вышла с новорожденной, завернутой в овчину. Дочь Гуго вопила, словно маленькая злая ворона. Влажные вихры на ее голове были золотистыми, а глаза – мутно-голубыми, как у всех младенцев. Почему-то он ожидал очередного сына, и дочь оказалась сюрпризом, хотя и приятным. Гуго стремился защитить сыновей, но при виде дочери, которой было всего несколько минут от роду, в нем поднялось глубокое и древнее чувство, повернувшее его мысли в иное русло. Он поцеловал ее в лоб, и на него снизошло чувство покоя и неразрывности в полном опасностей мире. Казалось, девочка смотрит на него, и ее внимательный взгляд напомнил ему Махелт, когда она решала, принять его клятву или нет.

Его мать вышла из родильной комнаты, окутанная запахом трав и ладана. Накладные рукава графини были закреплены крючками, она вытирала руки полотенцем.

– Ну разве не прекрасное создание?

– Несомненно, – улыбнулся в знак согласия Гуго и расплылся в широкой ухмылке.

Он наклонился, чтобы поцеловать мать, которая сегодня была румяной и оживленной, словно девушка. Глаза ее сияли от двойного удовольствия – помощи в родах и обретения нового внука.

– У тебя родилась сестра, – сообщил Гуго своему наследнику, который бегал вокруг с игрушечным флагом, воображая себя знаменосцем.

– Можно я посмотрю, можно я посмотрю? – Роджер подбежал к отцу и запрыгал с ноги на ногу, пытаясь заглянуть в овчинный сверток.

– Я тоже, я тоже! – Маленький Гуго стоял на цыпочках и вытягивал шею, потому что отец держал нового ребенка слишком высоко. Гуго наклонился и осторожно раздвинул пеленки, чтобы показать им личико малышки. Роджер немедленно отпрянул, сморщив нос.

– Почему на ней такие отметины? – спросил он.

– Родиться – нелегкое дело. У тебя были такие же.

– У нее совсем нет зубов!

– Они вырастут позже.

Роджер скривился и вернулся к игре, не слишком впечатленный сестрой. Его брат взглянул на малышку, коснулся ее щеки и бросился следом за Роджером. Гуго хихикнул, весело взглянул на мать и, качая головой, отнес ребенка Махелт. Повитухи хлопотали вокруг, словно ласточки в пору гнездования. Махелт сидела, надлежащим образом прикрытая, ее волосы были расчесаны и заплетены.

– Можно я ее подержу? – Она забрала ребенка, и Гуго с веселой нежностью наблюдал, как жена осматривает дочь, проверяя, все ли пальчики на месте, запоминая ее вид и запах. – Изабелла, – сказала Махелт. – Я хочу назвать ее Изабеллой в честь моей матери.

– Как пожелаете, любимая. Мальчики носят имена Биго. Вы вправе выбрать имя нашей первой дочери, и она безусловно très belle [27]. Надеюсь, Господь дарует ей ваш кроткий нрав.

Махелт разглядывала мужа, который покусывал губу изнутри.

– Можете не сомневаться, – надменно сказала она.

– Я… – Гуго поднял взгляд, когда служанка заглянула в дверь и что-то жарко прошептала одной из горничных. Та кивнула и бросилась к кровати.

– Графиня, милорд, миледи, мессир Ральф вернулся.

Ида ахнула, подобрала юбки и выбежала из комнаты. Гуго торопливо забрал дочь.

– Я ненадолго. – Он еще раз поцеловал Махелт и поспешил за матерью.

Ральф стоял у огня и оглядывался, как будто запечатлевал в памяти стены, драпировки и мебель. Он был тощим, изможденным и грязным после дороги. Ида повисла на нем и разразилась слезами, называя по имени. Ральф обнял мать и плотно зажмурился, но не смог сдержать слез, и его плечи задрожали от рыданий. Через мгновение, не переставая плакать, он высвободился и неуклюже обнял Гуго, держащего ребенка.

– Твоя новая племянница. – Голос Гуго тоже дрожал. – Родилась не далее как сегодня утром.

Ральф взглянул на малышку, вытер глаза рукавом и ласково погладил ее по лицу. Мальчики ворвались в зал, с воплями гоняясь друг за другом и размахивая игрушечным оружием. За плечами Роджера развевался плащ, мальчик скакал галопом, изображая лошадь. Гуго следовал за старшим братом.

– Младший уже носит мужскую одежду, – дрожащим голосом произнес Ральф. – Когда я в последний раз его видел, он еще носил платьице… А малышка… Иисусе, она даже не была зачата… – Он умолк, не совладав с чувствами, и свежие слезы потекли по его лицу.

Гуго протянул дочь служанке, наказав вернуть ее Махелт. Затем снова обнял Ральфа, как положено, и в этот миг заметил глубокий красный рубец на запястье брата.

– Господь всемогущий!

Ральф отдернул руку и в тревоге оглянулся, но их мать уже была на другом конце зала, приказывая приготовить теплую ванну, горячую еду и чистую одежду.

– Она не должна увидеть! – яростно прошептал он. – На меня снова надели кандалы, когда Длинный Меч уехал. Опасались, что выкупа может не быть.

– Я и не знал, что наш отец заплатил, – покачал головой Гуго.

– Тюремщики сказали, что он прислал половину суммы и пообещал выплатить остальное в течение двух лет. Длинный Меч выступил поручителем, – скривился Ральф. – Я всего лишь младший сын, но французам казалось, что я стóю не меньше графа.

– Длинный Меч ничего не заплатил за твое освобождение?

– Он не может себе позволить, – пожал плечами Ральф.

– Неужели? – Гуго презрительно поднял бровь. – А если продать пару роскошных плащей?

– Он спас мне жизнь! – отрезал Ральф. – Если бы не Длинный Меч, меня могли повесить.

Гуго прикусил язык. Он не хотел ссориться в день рождения дочери и возвращения брата.

– В таком случае я благодарен ему и благодарен Господу за то, что ты благополучно добрался домой, – тактично высказался он.

– Где наш отец?

– В Лондоне…

– А! – Ральф наморщил лоб. – В плену мне почти ничего не рассказывали, но слухи все равно доходили, и я побеседовал с капитаном по пути домой. Говорят, мы бросили вызов королю. Возможно, это тоже сыграло роль в моем освобождении. Французам понадобится поддержка, когда принц Людовик вторгнется в Англию.

Братья переглянулись. Несмотря на антипатию к Иоанну, их тревожила перспектива присяги на верность французскому сюзерену.

– Длинный Меч до сих пор с Иоанном, – сказал Гуго. – Одному Господу известно почему, после… – Он снова прикусил язык. Не дело раскрывать чужие тайны. – Разумеется, решать тебе, и ты можешь чувствовать себя обязанным ему.

– Я сражался с французами при Бувине… Переметнуться и сражаться за них… – глубоко вздохнул Ральф, запустив пятерню себе в волосы. – Теперь я не знаю, на чьей я стороне.

– Никто из нас не знает, – ответил Гуго. – Но я бесконечно рад твоему возвращению.

– Полагаю, ты не сохранил мои волчьи шкуры? – грустно улыбнулся Ральф.

– Не требуй от меня слишком многого, – покачал головой Гуго.

Глава 39

Йоркшир, январь 1216 года

Они возвращались домой по большой северной дороге после визита в Йоркшир. Махелт скакала рядом с Гуго на своей черной кобыле. Хотя зима стояла в полном разгаре, солнце было ярким и резким, а небо – ясным и синим, с облачками, которые напомнили Махелт отару ее овец, пасущихся на холмах. Она наслаждалась ездой и свежим воздухом. Через десять недель после рождения дочери она чувствовала себя здоровой и полной сил, а путешествовать верхом ей всегда нравилось.

Позади ехала крытая повозка, которую тянули две крепкие лошадки. Закутанные в меха служанки Махелт, няня и малышка сидели в тепле, а юный Роджер гордо гарцевал на собственном пони. Теперь, когда ему разрешили ехать самостоятельно – по крайней мере несколько миль, – он полагал себя настоящим мужчиной и пока что не отставал от остальных благодаря дружескому подбадриванию дяди Ральфа, который сопровождал их. А Гуго сидел в отцовском седле и оглядывался с таким видом, будто ему принадлежало все, на что падал его взор.

– Цок-цок, цок-цок, – произнес маленький Гуго, хлопая в ладоши.

Роджер ударил пони пятками по бокам и пустил его быстрым шагом. Гуго посмеивался, радуясь отваге сына, но, когда Роджер ускакал слишком далеко и скрылся из виду, передал маленького Гуго Махелт и помчался следом, чтобы вернуть ребенка в отряд.

Завернув за поворот, Гуго увидел, что Роджер натянул поводья и смотрит на что-то на обочине. Ожидая увидеть мертвое животное, Гуго подъехал к сыну и круто развернул Эбена. Три тела распластались на траве: мужчина, женщина и ребенок в порванной и окровавленной одежде. Гуго в ужасе содрогнулся, узнав Мэтью, его жену и сына. Торговец драгоценными камнями лежал на боку с согнутыми ногами и поднятыми руками, на левом боку его котты расплылось большое ржавое пятно.

– Они умерли, папа? – Роджер смотрел на отца широко распахнутыми глазами в надежде обрести утешение.

– Да, сын. – Гуго забрал поводья Роджера и развернул пони. У мальчика сжималось горло, ему не хватало воздуха.

Подъехала Махелт и, посмотрев, прикрыла рот ладонью:

– Господи Иисусе!

Ральф поскакал вперед, выхватив меч и высоко подняв щит.

Гуго резко махнул рукой своим рыцарям, которые присоединились к ним.

– Смотрите в оба! – рявкнул он.

Потом велел Роджеру забраться в повозку к няне таким голосом, что побледневший ребенок повиновался без вопросов и возражений. Махелт передала маленького Гуго рыцарю.

Когда Гуго спешился, чтобы осмотреть тела, его кожу покалывало, словно под ней копошились муравьи. У всех троих были раны от копья. Их вещи пропали, а женщину изнасиловали. К горлу Гуго подкатила тошнота.

– Положите этих людей на лошадь и прикройте! – резко приказал он. – Во имя Господа, давайте соблюдем приличия, если их не соблюдали до нас. Не медлите – опасность близко! – И мысленно выругался, жалея, что они не остались в Сеттрингтоне.

Впереди загрохотали копыта, галопом вернулся Ральф и выкрикнул:

– Берегитесь! Вооруженные люди!

Гуго вскочил обратно в седло и поблагодарил Господа за то, что на нем гамбезон [28]. Он надел его не только для защиты, но и для тепла, однако теперь эта одежда придется как нельзя кстати. Гуго схватил с вьючной лошади свой шлем и щит и поспешно приказал рыцарям окружить Махелт и повозку с детьми.

Солдаты, которые преследовали Ральфа, оказались полудюжиной наемников, их вьючные лошади сгибались под грузом награбленного добра. Щит вожака был красным без узоров, но чепрак его лошади украшала синяя с золотом бахрома.

Дата добавления: 2015-09-29