Так или иначе, главным итогом стало то, что мы смогли привлечь внимание к событиям в Бангладеш, потому что в то время, как мы организовывали этот концерт, американцы перевозили в Пакистан оружие. Каждый день умирали тысячи, но в газетах, вышедших после Биафры, было лишь несколько строчек, в которых говорилось: ‘ну, да, это всё ещё продолжается’.
То есть мы привлекли общественное внимание, во многом перевернули общественное мнение, и даже сейчас я всё ещё встречаю официантов в Бенгальских ресторанах, которые говорят: “О, Вы же мистер Харрисон. Когда мы сражались в джунглях, было здорово узнать, что кто-то там думает о нас”.
Концерт на самом деле оказал плодотворный эффект; он оказался важным для поднятия боевого духа бенгальцев и пролил свет на некоторых пакистанских Гитлеров. Завывания скверного джаза в исполнении какого-нибудь парня, любителя джаза, продолжаются ещё долго после того, как он перестал играть.
Глава V
БАНГЛАДЕШ, распад ‘Битлз’, ‘My Sweet Lord’ – всеми этими пьесами-внутри-пьесы с рвением занимался из-за кулис одетый во всё зелёное Аллен Клейн из Нью-Джерси, о котором Джордж говорит: Он довольно славный, правда. Но в нём есть одна странная сторона. Он действует, исходя из принципа: ‘Поступай по отношению к другим так, как они поступают по отношению к тебе, но ты делай это первым’. Суть в том, что он считает, ты поступишь с ним так-то, даже если тебе это и в голову не приходило.
В инциденте, связанном с ‘My Sweet Lord’, Аллен Клейн также фигурировал в причудливых примечаниях к судебному делу, в котором утверждалось, что Джордж воспроизвёл несколько нот из песни ‘He's So Fine’ в своей песне ‘My Sweet Lord’, словно воровство было неизбежным.
Джордж говорит, что этот судебный процесс тянется до сих пор. Он рассказывал одному интервьюеру в этом, 1979 году. После судебного заседания произошло вот что – судья сказал, что ‘My Sweet Lord’ похожа на ‘He's So Fine’,что я невиновен в воровстве мелодии, но имеет место нарушение авторских прав. Он хотел, чтобы я и парень, который подал на меня в суд, встретились с нашими юристами и решили всё с помощью денежной компенсации. Но этот парень не соглашался на это; он пытался вернуть это дело назад в суд. Сейчас его уже нет в живых, и Аллен Клейн купил права на ‘He's So Fine’ и право продолжать эту судебную тяжбу. Это посмешище; уладив все битловские судебные процессы, он, должно быть, почувствовал себя одиноко от того, что ни с кем не судится. Поэтому всё это по-прежнему продолжается. Я даже пытался отдать ‘My Sweet Lord’, чтобы уладить это дело – пусть она просто достанется им; это не имеет для меня значения, я совершенно не заработал на ней каких-либо денег – они хранятся на заблокированном банковском счёте. И, насколько я знаю, эффект от этой песни намного превышает любые брюзжания, скулёж и склоки между людьми, занимающимися авторскими правами; это просто жадность, ревность и всё в таком роде. Пусть они забирают эту песню – мне наплевать. Но мои адвокаты всполошились: “Нет-нет, нельзя так делать; это невозможно…”. Итак, всё это затягивается, но определённо не заставляет меня проводить бессонные ночи.
Наши разговоры на плёнку для ‘Я, мне, моё’ начались в Калифорнии, когда я изображал Рональда Колмэна на ‘Уорнер бразерз рекордз’ в Бёрбанке. Я играл начальника творческого отдела и вице-президента. Эти разговоры завершились в Англии, через год, после того, как я ушёл из ‘Уорнерс’ и переехал в Саффолк, чтобы засесть за пишущую машинку; Джоан и дети переехали раньше меня.
В течение этого года у Джорджа – как описала бы это одна фраза из 60-х – ‘произошла куча перемен’. Он завершил свой второй альбом на ‘Уорнер бразерз’ под названием ‘Джордж Харрисон’, женился на Оливии Ариас, которая дала жизнь его красивому кареглазому сыну, Дхани, родившемуся в королевском городке Виндзор 1 августа 1978 года.
У него разгорелся интерес к автогонкам ‘Формула 1’, и в естественном ходе событий он подружился со многими великими именами самого соревновательного бизнеса/спорта. Он всё больше и больше сосредоточивался на улучшении своих садов и присоединился к замечательному рискованному проекту ‘Рутлз’: взгляд на изумительных экзистенциональных ‘Битлз’.
Всё меньше и меньше он являлся идолом рок-н-ролла (а со своей собственной точки зрения он никогда им и не был), и он пренебрежительно рассуждал о внешних атрибутах этого дела. Я только что побывал на награждении ‘Грэмми’ – музыкальный аналог ‘Оскаров’ киноиндустрии. Мило, если тебе нравятся такого рода вещи.
Такого рода вещи отвратительны. У меня такое ощущение, словно это на самом деле ушло из моей жизни. Я больше не хочу видеть ничего такого вновь. Это настолько плохое времяпрепровождение в жизни. Я бы лучше съездил посмотреть на охотников за головами на Амазонке или поглядел ‘Монти-Пайтон’.
‘Монти-Пайтон’. Эрик (Айдл) бесподобен. И Майкл Пэлин тоже. Он очень забавный. Да все они смешные. Они заполнили для меня пустоту; знаете, после 1968, 1969 годов, они действительно поддержали меня и заставили не останавливаться. Далее должно было произойти вот что – ‘Бонзос’1 и ‘Битлз’ должны были
1 ‘Бонзо дог бэнд’, замечательная музыкальная и сумасбродная группа 60-х, полная интеллекта и безумия, ведомая Вивианом Стэншоллом и включавшая в себя помимо прочих Нила Иннза (позже ‘Рутлз’) и Ларри ‘Ноги’ Смита.
превратиться в один рутловский ансамбль со всеми пайтонами и веселиться. Вместо этого, нам стало не до веселья.
Эрик Айдл стал в середине 70-х одним из самых весёлых друзей Джорджа. Будучи вероятно самым музыкальным участником замечательной команды ‘Пайтон’, он видел бесконечные нелепости в истории ‘Битлз’. Его мастерство, как автора изобретательных комедий удачно срослось с удивительной историей о ‘искусственной четвёрке’, которой стали ‘Рутлз’ Айдла – от их истоков в качестве четверых безденежных рокеров до их распада во время краха их компании ‘Рутл корпс’.
‘Рутлз’ являлась посвящением больше, чем все остальные посвящения истории ‘Битлз’. Смерть Брайана Эпстайна, вручение медалей в Букингемском дворце, акции мира Джона Леннона и его жены Йоко, знакомство с Индией 'тихони’ Джорджа, привлекательность и хитрость Пола, шумливость Ринго – всё это изображалось смешно, но с любовью, осмыслением и изяществом.
Уверенность суждения Эрика Айдла поощрял и одобрял Джордж, который с головой погрузился в проект Эрика в качестве издателя, консультанта и актёра. Он сыграл носатого репортёра, который брал интервью у пресс-атташе Эрика Манчестера (Майкл Пэлин), когда тот лгал и отрицал крах ‘Рутл корпс’.
‘Рутлз’ рассказывает историю намного лучше, чем обычные скучные документальные фильмы. Попробуйте посмотреть этот фильм. Это совет примерно из серии: “Не докучайте мне, встретьтесь с моим адвокатом. Он всё объяснит”. Это был вентиль утечки: быть в ‘Рутлз’. Бегство из школы, бегство из ‘Блэклерс’, бегство из ‘Битлз’, бегство в счастье. Большой побег. Нельзя терять времени.
В любом случае, всё это так нелепо, всё, что произошло. Знаете, у Ринго была занимательная история. Однажды мы разговаривали о школе, и он сказал, что так долго был в больнице, что когда он вернулся в школу, ему пришлось взять расписку, официальную расписку, в которой говорилось, что он попал в больницу и выписался из неё. И в школе ему заявили: “Ты никогда не ходил в эту школу”, а он возразил: “Нет, я ходил. Просто я долго был в больнице”. Затем, как рассказал он, через пару лет они с гордостью провозгласили: “Это была парта Ринго. Здесь сидел великий человек”. Безумие. Много такого происходило всегда. Мы вечно знакомились не с теми людьми – мэрами, начальниками полиции и так далее. Мы вели себя в зависимости от того, в каком настроении были. Вот, почему была хороша великолепная четвёрка, ведь если один из нас был в скверном расположении духа, за остальными этого не было видно. Мы защищали друг друга.
То есть теперь, когда я один, мне приходится больше быть настороже. Временами я скучаю по ним. Мы сильно любили друг друга.
Несмотря на нашу с ним дружбу на протяжении всех лет ‘Битлз’/‘Эппл’ и после них, Джордж никогда не являлся ‘битлом для связей с общественностью’. Однажды в Канаде, в одном отеле, уставший и подавленный встречей ‘не с теми людьми’, он предложил свою ногу, а не руку, невестке или ещё какой-то-там родственнице управляющего этим отелем. Он первый снял свою туфлю.
Это был всего лишь шутовской идиотский ливерпульский юмор: его целью не было оскорбить самую нижнюю часть тела. В любом случае, я больше не мог терпеть ничего такого, хотя по-своему сейчас такое происходит так же часто, как и всегда. Просто смотришь на это иначе. Это и в самом деле занимательно – путешествия, поездки, меняющиеся всё время. Знаете, я должен каждый день принимать горячую ванную. Чтобы разморозить себя. Моё тело переходит в состояние трупного окоченения в период времени между укладыванием себя спать и пробуждением, и день – первая его половина – это постоянная борьба за то, чтобы попасть в это тело и расшевелить его.
Доказывание чего-либо кому бы то ни было часто ставило в тупик и надоедало. Многое из этого прекратила ‘кислота’. Кому я пытался что-то – не имеет значения, что – доказывать? Вероятно, всем, постоянно. Первый этап моей жизни являлся, несомненно, именно таким. Забавно, когда люди говорят: “У тебя только одна жизнь, приятель”. Я перестал твердить: “У тебя столько жизней, сколько ты пожелаешь, и даже больше, даже те, которые ты не хочешь”. Но это правда. У нас есть эти жизни.
‘Эппл’. Что ж, я понял с самого начала, на Вигмор-Стрит, ещё до Сэвил-Роу и всего того безумия, я понял после возвращения из Ришикеша от Махариши в апреле 1968 года, что хотя мы все рекламируем мир, всё разваливается и несётся в тартарары. Опять же, поездки других людей. Если бы все в Ришикеше ‘всё поняли’, они бы больше медитировали, а не отвлекались бы на раздоры и распри. Или же, если мы должны были больше ввязываться в посторонние дела, медитация помогла бы справиться с ними. Тогда ‘Эппл’ могла бы превратиться во всё то, чем она могла бы и должна была стать. Вместо этого мы все выжили из ума.
Нам всем приходится встречаться с непростыми людьми, но знаменитости редко встречаются с людьми без предварительного намерениями, и прибытие в б о льшую часть мест одного из битлов обычно вызывало волны. Ришикеш, Рочдэйл, Вашингтон… эффект был примерно одинаков.
Я встретился Киссинджером и Фордом. Форд был очень дружелюбен. Киссинджер выглядел, будто араб, говорил, как немец, и был загорелым, словно Кларк Гэйбл. Он был немного похож на Чарли Чаплина, словно невежа. Он вписывался в этот смехотворный мультяшный мир, в котором мы живём, как и Эдвард Хит, Харольд Вильсон и герцог Эдинбургский, с которым я тоже встречался. Так или иначе, всё это угнетает.
Хорошим в прекращении гастролей было то, что оно вызвало раскол или помогло ему. Это было нечто вроде ‘Нет уж, спасибо. Дайте нам передышку’. Но даже если ты много времени остаёшься дома, без необходимости всё также каждый вечер выходить на сцену, тебе по-прежнему нужно многим заниматься, кучей дел одновременно. С другой стороны, некоторые люди гастролируют, чтобы сбежать. В этом хорошая сторона, когда отправляешься в дорогу, – тебя никто никак не может отыскать. Ты всегда находишься где-то в другом месте, и у тебя есть веская причина быть где-то в другом месте и игнорировать своих бухгалтеров. Ты работаешь. Так и есть, ха-ха. Вот почему у многих людей есть эта сторона жизни.
Когда Джордж оставил Эшер и переехал в Оксфордшир в 1969 году, этот переезд был драматичным в полном смысле этого слова. Дом, в который ему предстояло вложить столько любви, и из которого он черпал столько сил, является одним из самых исключительных домов Европы. Многих сотен тысяч стоило создать это здание и угодья с 1870-х годов. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Это мечта на холме и она неслучайно воплотилась в реальность для нужного человека в нужное время. Я был с ним в тот день, когда он въехал в дом и перенял владение этим замечательным заброшенным, но не разрушенным готическим особняком у горстки монахинь и священника с сильно дёргавшимся глазом и сломанной рукой. Был февраль, было холодно, и мы выпили по чашке чая в библиотеке.
Дом должны были снести, потому что эти католики не платили за его содержание. Что за дикость, сносить дом, подобный этому! Трудно поверить, что могли привезти огромный железный шар, крушить им дом и расчистить всё при помощи бульдозеров, но они бы сделали это. Я переехал в него после нескольких лет в Эшере, когда мы прошли всю ту марихуану, психоделики и всё то, о чём мы уже говорили: детство, глупых учителей и законы, ‘держись подальше от ‘травки’’ и тому подобное. 
Помню, однажды я пошёл в ‘Клэрмонт-Парк’, где жил Клайв из Индии. Его переделали в школу, как часто поступают со старыми домами, и продали часть сада владельцам одноэтажных дач, в одной из которых жили мы. Но с другой стороны можно было попасть в этот парк с рододендронами и озёрами, и это было очень мило. Я часто ходил туда под кислотой, отключался и сидел под деревьями под светящим солнцем.
Но, помню, однажды у меня были сильное расстройство и нервное потрясение, вероятно, ещё и усиленные наркотиками. Оставалось десять минут до закрытия, и там был один старый противный тип сторож, сказавший: “Уходите отсюда, убирайтесь” (потому что мы выглядели ‘забавно’ в те дни, помните?). Он поспешил с выводом, что мы не должны выглядеть так, и, помнится, я был очень обижен и говорил: “Я лишь хочу посмотреть на эти деревья…”. Итогом всего этого стала мысль: “Ну и ладно, я куплю себе свой собственный парк”.
Забавно, что человек, который построил его, сэр Фрэнк, разместил таблички с надписями: “По газонам ходить”1. То есть это было словно рай. Был скверный в бытовом плане год, 1974. Всё в доме рушилось. Песня ‘Simply Shady’ об этом. В одно и то же время я занимался альбомом ‘Сплинтер’, Рави Шанкара и своим собственным альбомом. Затем, во время репетиций я пытался закончить свой альбом, потому что я старался закончить его вовремя, чтобы выпустить его одновременно с турне, ведь так нужно ‘в этом бизнесе’. Но в итоге Денис О’Брайен2 вытащил меня на мой первый концерт (в Канаде) из студии. К тому времени, я уже побывал в
Вашингтоне, встретился с президентом и кем-там-ещё. Что ж… в действительности я не попал на самолёт до Нью-Йорка на то выступление. Я пытался ‘сесть зайцем’, я пытался позвонить в аэропорт и заказать себе рейс до Лондона! Я собирался отправиться домой и не появиться на последний восьми – или сколько их там оставалось – концертах, которые ждали впереди в течении ближайших трёх или четырёх дней. Казалось, визит в Белый дом является кульминацией, и он и должен был оказаться ей. Но не оказался. Мне пришлось
1 ‘Don’t keep off grass’ – её можно перевести и как ‘не воздерживайтесь ‘травки’’ (прим. пер.)
2 Управляющий делами Джорджа.
провести эти выступления. После них и после того, как я вернулся
домой, я оказался в прострации.
Когда я сошёл с самолёта и вернулся домой, я отправился в сад, и это было такое облегчение. Тогда я оказался ближе всего к нервному срыву. Я не мог даже войти в дом. Я был немного взвинчен. Затем я зашёл в дом, посмотрел в зеркало и решил про себя: “А ведь я не настолько плох, в конце концов”. Эго. То отражение. Повсюду все эти чепуха и вздор, и осознал, что меня затягивает в эту дыру…
Турне 1974 года по Канаде и Соединённым Штатам стало первой сольной серией выступлений Джорджа на публике со времени распада ‘Битлз’. В 1969 году он выступил несколько раз с Дилэйни и Бонни при содействии Эрика Клэптона и других друзей, защищённый тем, что гвоздём программы являлись Дилэйни и Бонни. Но турне 1974 года не забудет никто из тех, кто видел любой из концертов – неважно, каким было их мнение. С точки зрения Джорджа это был во многих отношениях успех. Джордж вспоминает много теплоты в отношениях между музыкантами и всеми помощниками, независимо от того, являлись ли они жителями Запада, индийцами (ведь среди ‘тысяч ролей’, за которые нёс ответственность Джордж, были прекраснейшие индийские музыканты) или людьми, которые позабыли, откуда они. Напряжение турне, состояние горла Джорджа после пения целыми днями напролёт на протяжении нескольких недель репетиций и выступлений на сцене, влияние новых ярких отношений с Оливией Ариас из Лос-Анжелеса, ни на шаг не отпускавшая битломания, предельная ответственность за всё – это было почти слишком, но не вполне.
Если бы Брайан был жив, вероятно, я не оказался бы в этом доме, потому что покупка его значила, что я живу не по средствам, совершенно, и в плане кармы единственный способ, каким я мог это сделать, было взять менеджера, который тоже превысил свои средства. В его (Аллена Клейна) интересах было заботиться о нашем счастье, поэтому в каком-то отношении, он поступал правильно, и это очень хорошо, ведь если бы я беспокоился о том, покупать или не покупать этот дом, что ж, я бы этого не сделал. Я рад, что сделал это, это было правильно, на самом деле беспроигрышное дело, и это место без конца улучшает мою жизнь. Это был не первый мой сад. Когда мы переехали в Спик, у моего отца появился садик примерно три на три метра перед домом, и довольно большой сад позади него, может быть, около восьми метров, и он выращивал всё там.
Он выращивал клумбы, лужайки, и под навесом у нас были прыгающие бобы, зелёная фасоль, капуста, да всё, что угодно. В переднем саду у нас были другие приятные штуки; золотарник, люпины, специи. Ещё у нас был участок земли в Хэйле, за Ливерпулем: тогда это была сельская местность. Помню, я вскапывал его и погружал в землю пальцы. То есть я на самом деле всегда любил сады. Когда был маленьким, я сажал разные вещи, собирал их, рылил землю тяпкой и тому подобное. После Спика у меня не было сада до Эшера, где я познакомился с моим нынешним главным садовником, Морисом, который там жил. Он был садовником, проживающим по месту работы, в школе Клэрмонта.
Джорджу вспомнилось ‘полено’, которое мы сожгли во время одного разговора в Калифорнии. Это было одно из современных ‘полено-заменителей’, которые являются и не поленьями вовсе, но которые имеют форму полена. Они набиты стружками, химикатами и всевозможной ерундой, упакованы в весёлую 'чурбанную’ бумагу, и в эту американскую штуковину изготовители вкладывают цветные огоньки, которые горят на протяжении трёх часов, жёлтые, зелёные, оранжевые. Название этого крупного брэнда было ‘Дюрафлэйм’, и мы покупали их в супермаркетах. Они послужили одной из причин, по которой мы оставили Лос-Анжелес и переехали жить в Саффолк. В Саффолке – никаких ‘дюрафлэймов’, а поленья. В Саффолке полений – море. Ясень, дрова ясеня мокрые или дрова ясеня сухие, но ты сможет погреть свои тапочки.
Джордж: Морису бы понравилось это полено, ‘Дюрафлэйм’, то, какое оно. Даже и не знаю, оно явно подтверждает, что это ‘Дюрафлэйм’, что оно продержится три часа. У меня дома в спальне были угольные камины, и я заполнял их дровами. Хорошо делать это самому. Хорошо, когда ты не окружён прислугой, потому что для всей прислуги, которая есть у тебя, ты тоже являешься их прислугой. Не знаю, чем у тебя всё проще, тем лучше. Но Морис, он – чудесный. Он создал все чудеса в ‘Парке’. Ему бы понравилось это полено. Оно было такое ‘из ряд вон выходящее’. Садовники в Британии это замечательные люди, не как те парни в Лос-Анжелесе, которые просто сметают листья с дороги с помощью специального аппарата. Британские садовники работают, будь то холод или дождь. Американцы стоят на кухне в ‘Парке’ и спрашивают: “А они идут домой, когда идёт дождь?”
Я заметил, что вне дома штат служащих намного больше, чем внутри. Кажется, что садовники находятся повсюду, но, в сущности, их лишь семеро; возглавляет их Морис. Но хороших садовников в большом оживлённом разнообразном комплексе садов часто навещают гости, поэтому их вездесущность обманчива. Я спросил Джорджа, не занимался ли он больше садом, чем внутренним убранством.
Он сказал: Это началось в 1969 году, когда я попытался оценить внутреннюю и внешнюю части и запланировать, что сделать сначала. Я знал, что в любом случае можно не суетиться и не спешить и главным было заполучить этот дом, чтобы он не развалился на части. Во время первой весны я прогуливался с Терри1 и, помнится, просто заметил один цветок, растущий из дерева, пробивавший себе путь через траву, ежевику и подлесок. И вот Терри и я принялись расчищать место вокруг магнолии, чтобы позволить ей дышать, и в тот день, когда мы занимались этим, пришёл наш старый садовник Морис и сказал: “Я вот тут размышлял, не могу ли я приехать и работать на Вас? Меня начинает немного воротить от жизни и работы в том месте в Эшере”. И Морис переехал в ‘Парк’, и он там уже девять лет, даже больше. Сначала его отыскал Билл Корбетт, наш первый шофёр, шофёр ‘Битлз’, когда мы переехали в Эшер, и я попросил: “Найди мне кого-нибудь, кто займётся газоном”. Трава была высотой полтора метра. Билл ушёл и вернулся с Морисом. У того была старая коса, и выглядел он, как кто-то из средневековья. Был знойный жаркий день, он косил траву, и я подошёл к нему и предложил: “Может, Вам принести выпить, чего-нибудь холодного попить?”. Долгое время он даже не смотрел в мою сторону, но теперь
1 Терри Доран, один из старой ливерпульской шайки, друг и партнёр Брайана Эпстайна, глава ‘Издательство Эппл’, друг всех в битловских кругах и далеко за их пределами. В ранние дни проживания Джорджа с Патти в ‘Парке’ Терри служил управляющим имением.
он более открыт.
Мы привезли в ‘Парк’ газонокосилку, он начал постригать траву и пытался найти других людей, чтобы они помогли, и всё началось с этого. Выкопали озёра и всё в таком роде, выкопали скважину глубиной в 110 метров для воды. Чем больше ты вникаешь во что-то, тем более невероятно это.
У Дилана Томаса в конце его сада была маленькая хижина, возвышавшаяся над устьем реки, и он черпал там вдохновение, которое помогало ему сочинять. Что ж, в нашей жизни, некоторые музыканты находятся в пути, глядя на другие рок-н-ролльные ансамбли и слушая радио, а так как я в любом случае оторвал себя от всего этого, мой источник вдохновения находится прямо здесь, где атмосфера настолько отличается от повсеместной благодаря тишине и покою.
Глава VI
АВТОГОНКИ? Джордж: Право, я не знаю, почему я полюбил их, и это было так давно, но половина людей, которые были связаны с ними и которые участвовали в гонках тогда, сейчас отошли в тень. Знаете, люди постарше, вроде Стёрлинга Мосса, Грэма Хилла, Джека Брэбхэма и Роберта Уокера. Чемпионом был Фанхио, Хуан Мануэль Фанхио, пятикратный чемпион мира, но это давно позади, ведь мы не стоим на месте.
В мотогонках в то время большим идолом являлся Джефф Дьюк. Большинство мотоциклов имели большой двигатель ‘Манкс Нортон’ объёмом 500 см³; наступил сезон 1953/54, и у итальянцев появился мотоцикл ‘Гилера’, который легко всех обставил во всём, точно так же, как позже это сделали японцы. Я часто ходил смотреть всевозможные гонки, и я видел одно гран-при (тогда его проводили в Эйнтри), а ещё были хорошие гонки спортивных автомобилей. Стёрлинг Мосс выступал за команду ‘Мерседес’, замечательную, но так и не стал чемпионом мира. Команда ‘Мерседес-бенц’ была до катастрофы в Ле-Мане, когда они перестали участвовать в гонках, потому что из-за их машины погибли все те люди. Они были первыми, вторыми, третьими и четвёртыми почти во всех гонках, в которых участвовали.
Я помню только-только появившуюся БРМ; ‘Бритиш Рэйсинг Мотор’1 – патриотическая штука, и она выиграла много гонок. Будучи ребёнком, я часто писал во все места и получал фотографии всех их. У меня была БРМ с двигателем из шестнадцати цилиндров впереди, ‘Коннот’, ‘Вэнуолл’, ‘Феррари’ и ‘Мазерати’; это было до того, как появились автомобили с задним расположением двигателя. Затем я на какое-то время отошёл от этих дел, потому что увлёкся гитарами, но всё равно в 60-е года, на всём их протяжении, я был в курсе, кто является чемпионом мира. Особенно это касается конца 60-х, когда Джекки Стюарт шёл к своему чемпионству, потому что было интересно знать, у кого длинные волосы в спорте. В автогонках таким был Джекки, и он был искренним. Помнится, я читал в газетах его интервью, где он говорил, что после гонки сгоняет домой в
1 Британский Гоночный Автомобиль’
Женеву и купит себе новый битловский альбом… ну вот.
С тех пор я много лет видел их всех в гонках, в основном в Монте-Карло. Однажды я ужинал с Джеком Брэбхэмом и Деннисом Халмом в одной маленькой закусочной неподалёку от Монте-Карло. После ужина, я сидел в автомобиле Брэбхэма, когда механики готовили его к гран-при. Вот и всё, гонки были всегда, на заднем плане.
Я глубоко увяз в мире ‘Формулы-1’ в 1977 году. Было трудно попасть куда-либо без преград и не будучи полностью в курсе, что происходит. На Лонг-Бич в Калифорнии я решил отправиться туда на день раньше, достать у кого-нибудь несколько билетов, чтобы познакомиться с этим делом, а на следующий день я повстречал Джекки Стюарта, и мы с ним погуляли. Что ж, это как и во всём остальном, удача. В музыке мне достаточно повезло встречаться с Бисмилла Ханом, Ах Акбар Ханом, Рави Шанкаром и лучшими музыкантами мира, а если говорить о рок-н-ролле, мне посчастливилось встретить и узнать Элвиса, Литтл Ричарда и Фэтса Домино. Это всегда было встречей с людьми, которые являются лучшими в своём поле деятельности – например, Шекспир, Дерек Ниммо и Ежи Козински. А здесь это Эмерсон Фиттипальди, Ники Лауда, Джоди Шехтер, Марио и все другие. Это люди, которые оказались лучшими в своём деле. Если вы чем-то интересуетесь, если у вас есть возможность, вы также могли бы потусоваться с лучшими, где впечатления могут быть самыми сильными.
Теперь что касается меня, автогонок и моих других увлечений. Я знаю, что, возможно, с духовной точки зрения для многих людей автогонки кажутся туповатыми. Гоночные автомобили – загрязняют атмосферу, убивают, калечат, являются источником шума. Но хорошая автогонка приводит к повышенному осознанию соревнующихся. Таким гонщикам приходится быть очень едиными в своей концентрации, а у горстки из них, которые являются лучшими, появляется нечто вроде расширения их сознания. По сравнению с музыкантами и музыкой, варианты, с которыми работают люди мира автогонок, являются трудными. Всё является настоящим компромиссом. Существует так много различных вещей, которые они способны сделать с основной ходовой частью автомобиля, что для любого из них является тяжелейшей работой в мире попытаться получить преимущество над остальными. Но они всё равно делают это.
На этом месте, без какой-либо утончённости, мы закончили общение о автогонках ‘Формула-1’, и плёнка остановилась. Там был один продолжительный отрывок, теперь отброшенный, в котором упоминались детали, несомненно утомительные, о каждом автомобиле, которым когда-либо владел Джордж: марка, модель, где куплена, за сколько, даты, информация о перепродаже, причины приобретения и продажи, эксплуатационные характеристики, расход топлива, распределительный вал, цепная передача и так далее. А ‘и так далее’ автомобилей что-то с чем-то, как известно тем маньякам, которых не убили близкие родственники.
Часть безумных деталей о личных автомобилях явно нужно было исключить: всё это дело внесло бы сумятицу. А где - вполне резонно мог бы кто-нибудь спросить – раздел об инструментах, которые использовались, были в наличии, одалживались, звучали и так далее? А где же - мог бы не без причины ожидать объяснения кто-то – описание нитки за ниткой одежды и туфлей? Любимые актёры и актрисы? Еда, напитки… Боже мой, мы бы ни за что не закончили вовремя к рождеству следующего года, а мы ведь и так уже не успевали. Нет, машины нужно было исключить; слишком сильные мучения.
Мы начали всё это, утверждая, что в этом повествовании будет ясное указание, что пока в 60-е годы все остальные были ‘заняты тем, что взрослели’, битлы также делали своё дело в этом отношении, а не ‘валяли дурака, являясь звёздами рок-н-ролла’. Может быть, это стало немного яснее. Надеюсь, что так. Также правдой могло быть и то, что они вчетвером действительно немного повеселились во время этих безумных лет. Конечно же, будет несколько дурацких воспоминаний, которыми можно будет поделиться с внуками, чтобы смягчить жёсткий 21-й век, если к тому времени не окажется, что прошло слишком много времени. Но в основном для Джорджа и остальной троицы после 60-х годов наступил период восстановления: выздоровления, обновления и отдыха.
Это были оживлённые и опасные времена – те дни и ночи, занятые вскарабкиванием на вершину материального мира, и они потребовали такой ограниченной сосредоточенности, что Джордж лишился некоторых привычных навыков, которые мы, возможно, недооцениваем. Это умение прогуливаться, ходить за небольшими покупками, садиться на поезд, и то и дело требовать от кого-то обратить своё раздражение на самого себя, вместо понимания всей никчёмности скучных мероприятий, которые раньше или позже механически повторяются в популярной прессе. Вот почему слава является опасной птичкой, но вне всяких сомнений, что с ней можно обращаться более решительно и даже приручить, и я бы предположил, что нет более живой комбинации оружий, чем суровое детство в близости к Ливерпулю, чувство юмора и вера в силы, которые выше нас.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |