Когда ноги касаются мраморного пола родного поместья, Малфой знает, что делать. Внутри все словно пылает — Драко точно знает, что хотя бы сегодня все закончится хорошо. Вот только каким будет это его «хорошо»?
Вокруг появляются однокурсники, последним посреди каминного зала возникает Снейп. А через мгновенье сюда вваливается еще десяток Пожирателей Смерти во главе с Темным Лордом и Беллатрисой. Драко только удивленно приподнимает брови: тетка, которая всегда держалась по-королевски, сегодня больше похожа на побитую бездомную собачонку. Беллатриса бледна, ее сильно трясет, а взгляд у нее бегает. Создается впечатление, что она сейчас упадет на колени и будет кататься по полу в пыли и грязи, будет хвататься за полы мантии Лорда, будет заглядывать умоляюще в его глаза... Почему-то кажется, что от этого ее удерживает только рука Нотта-старшего — он крепко держит женщину за локоть, почти тащит ее за собой. Беллатриса напугана — по-настоящему напугана. Драко никогда не видел ее в таком состоянии.
От одного взгляда на Лорда становится немного дурно. Красные глаза жадно блестят — он хочет крови, много крови, и ему сейчас плевать, чьей она будет. Волдеморт в ярости, и его тихий голос, похожий на шипение, словно замораживает воздух в комнате.
— Я поручил Беллатрисе одно очень важное дело. И она его с треском провалила.
Женщина, задрожав всем телом, вырывается-таки из железной хватки Нотта и падает на пол. На коленях подползает к своему повелителю, хватается длинными пальцами за его мантию, шепчет тихо-тихо, но даже этот шепот кажется надрывным криком:
— Мой Лорд... Простите меня... Ведь я всегда была самой верной... Я не хотела... Мой Лорд...
— Круцио! — взвизгивает резко Волдеморт, и луч проклятия бьет ее прямо в грудь. — Круцио! Круцио! Круцио!
Беллатриса кричит так громко, что закладывает уши. Она бьется в конвульсиях под ногами у Волдеморта, и на ее мучения смотрят два десятка Пожирателей. Драко стоит в дальнем углу и остается абсолютно невозмутимым. Он знает — он не попадет под горячую руку Темного Лорда. Когда угодно, только не сегодня.
Волдеморт опускает палочку и отходит от Беллатрисы, которую все еще трясет. Он подходит к окну и замирает там. Огромная змея скручивается у его ног.
— Сегодня в Косой Аллее был замечен Гарри Поттер.
Тишина, и до того царившая в комнате, теперь становится совсем уж звенящей.
— Он забрал с собой одну очень важную вещь, мою собственность. Точно отследить след аппарации, к сожалению, не удалось, но мы знаем приблизительно, где пункт его прибытия. Это леса Уолтшира, — он поворачивается к Пожирателям, которые жадно ловят каждое его слово. — Обыщите каждый дюйм этих лесов. Загляните под каждый куст. Притащите Поттера сюда. Притащите его, его подельника и все вещи, которые у них найдете. Вы слышали меня? Все вещи!
Пожиратели сдержано кивают, так и не нарушив тишину. Лорд не любит терять своих вещей, Лорд не любит оставаться в дураках. Он внимательно осматривает своих людей, не обращая внимания на Беллатрису, которая тихо скулит на полу.
— Отправляйтесь немедленно. Поттер глуп, он даже не подумает аппарировать куда-то еще раз. А мне еще нужно кое-что проверить...
И он стремительно выходит из каминного зала Малфой-Мэнора, оставив своих слуг одних. Те, переглянувшись и перекинувшись несколькими фразами, группами аппарируют в Уолтшир.
Драко аппарирует посреди заснеженной поляны и невольно вздрагивает — так похоже это место на опушку леса, из которой он отправлял Патронуса в дом Забини всего несколько недель назад. Но это — всего миг, дальше на воспоминания нет времени, и Драко отправляется в путь.
Феликс ведет его. Малфой чувствует это, чувствует, что решения принимает не он, а кто-то более разумный. «Интересно, а люди под Империусом чувствуют себя так же?» — стучит в мозгу непрошенная мысль. Феликс настойчиво тянет Драко за руку, принуждает поворачивать именно здесь и именно туда, нашептывает ему на ухо, что той дорогой лучше не ходить, а вот эта как раз создана для прогулок. Малфой двигается бесшумно и быстро, почти не оставляя следов. Он не знает, куда идет, но следует этому внутреннему зову беспрекословно.
Малфою даже слегка интересно: приведет ли его Зелье Удачи к Поттеру? Или, наоборот, оно отводит его так далеко от очкарика, как только возможно? Просто интерес, почти детская любопытность ворочаются в груди, там сейчас нет страха или неуверенности, там нет обреченности и боли. Драко ловит себя на мысли, что давно уже не чувствовал себя так уверенно и так хорошо. От осознания этого голова начинает немного кружиться.
А снегу вокруг столько, что кажется, будто весь лес укрыт толстым белым одеялом. Конец января, и тучи над головой тяжелые, снежные, того и гляди — начнется буря. И вправду, первые снежинки уже начинают падать, и Драко понимает, что совсем скоро это перерастёт в настоящую метель, такую, что не разглядишь вокруг ничерта даже в радиусе полуметра. Но вдалеке уже виднеется что-то темное, и Малфой без колебаний сворачивает на едва заметную тропу, непонятно кем и для чего протоптанную в этом дремучем лесу. И когда снег уже валит в полную силу, парень подходит к ветхому крыльцу старого заброшенного дома.
За окнами темнеет почти мгновенно, и не видно вокруг ничего — только белое безумие. Драко разжигает камин с помощью Инсендио и протягивает руки к огню. Тепло расползается от кончиков пальцев по всему телу, и Малфой улыбается. Он думает, что Феликс Фелицис — это лучшее изобретение магического сообщества.
Что же за такую важную вещь упустила Беллатриса? Вещь, на которую охотится Поттер, вещь, которая так дорога Волдеморту? У Драко нет ответа. Он не знает даже, хочет ли, чтобы Пожиратели нашли сейчас Поттера здесь, в Уолтшире. Он просто хочет, чтобы это все закончилось. Чтобы можно было забыть это время, как страшный сон. Хочет, чтобы мама опять улыбалась, отец снова стал высокомерным и надменным, Забини снова встречал его в Слизеринской гостиной и приглашал испить стаканчик-другой огневиски, а Грейнджер... а Грейнджер просто жила.
Феликс Фелицис помог понять одну очень важную вещь: он давно уже не борется ни на одной из сторон. У него есть четыре человека, за жизнь которых он способен отдать свою, и эти четыре человека — его сторона. Ему плевать, кто победит в этой кровавой бойне, ему абсолютно все равно, кто выйдет из этого дерьма победителем. Все, что ему нужно — чтобы их оставили в покое. Чтобы они смогли жить дальше, просто перевернув эту страницу своей жизни.
Если Поттера доставят сегодня Лорду на блюдечке с синенькой каемочкой, у очкарика не будет шансов. Волдеморт убьет его, может, даже не слишком помучив перед смертью. А потом тело упрямого гриффиндорского мальчишки объявят общественности, вся пресса воспоет славную победу и Вторая магическая война будет завершена. Лорд, скорее всего, съедет из Малфой-Мэнора, вполне возможно, ринется распространять свою идеологию на материк. Последний островок сопротивления будет затоплен, ведь последний год вся оппозиция держалась только на вере в Избранного. И тогда семью Малфоев возможно оставят в покое. Ведь врядли Лорду будет дело до таких незначительных персонажей, в его руках на тот момент будут намного более обширные силы. Забини, конечно, не сможет вернуться в Британию, но где-то там, где он сейчас, он вполне сможет жить спокойно и счастливо до конца жизни... А вот Грейнджер... Она не сбежит. Драко мог сказать это со стопроцентной точностью — чертово гриффиндорское упрямство и показательная храбрость не дадут ей сбежать из страны после того, как победит вражеская сторона. А это значит... Это значит, ее убьют.
Драко хмурится и делает несколько шагов по заброшенной грязной комнате.
Если же Поттеру удастся улизнуть и в этот раз и каким-то чудом он когда-то уничтожит Волдеморта, ситуация повернется с точностью до наоборот. Грейнджер станет героиней, Поттер — живой легендой. Режим Темного Лорда будет свергнут, министерство получит нового министра и новые законы, великий подвиг несломившихся и гордых оппозиционеров войдет во все учебники. Она сможет жить тихо и счастливо в этом новом мире, а он... его ждет Азкабан и поцелуй дементора. И Патронус в форме тигрицы ничем не сможет ему помочь.
Буря за окном немного успокаивалась, Феликс Фелицис прекращал свое действие.
Малфой нервно бродил по комнате, полностью погруженный в свои мысли. Как-то разом на него нахлынуло отрезвляющее холодное понимание: ангелы и демоны никогда не смогут быть на одной стороне. Ангелам и демонам не суждено сражаться бок-о-бок. И у них с Грейнджер не существует будущего. Только — тут и сейчас, только сегодня, без оглядки на то, что уже произошло и то, что произойдет завтра.
И вдруг захотелось увидеть ее. Срочно, до умопомрачения, до дрожи захотелось почувствовать ее рядом с собой, схватить ее, прижать к себе как можно ближе. Захотелось целовать ее — жадно, нервно, больно. Захотелось держать ее за руку, всматриваться в бледное усталое лицо, захотелось просто побыть с ней рядом, ведь завтра для них может не наступить. И страх проникает в душу — а если Поттера уже схватили? Если точка в этой войне уже поставлена?
Нет, только не сейчас. Он еще не готов ее отдать, он не готов ее потерять, свою сильную девочку, которая подарила ему душу! Он не готов сейчас отказаться от того, что согревало его столько времени!
Малфой закрывает глаза и видит ее — бледную, мокрую с головы до ног, со свежим порезом на щеке и палочкой в правой руке. Он слышит ее голос, выкрикивающий проклятия. Он чувствует тепло ее рук, касающихся его щеки. Он обхватывает голову руками, пытаясь успокоиться, отогнать наваждение, но тревога и страх уже пустили корни в душе, уже не избавиться от них просто так.
Гром и молнии неразрывны, но ни одна гроза не может длиться вечно.
Стук в оконную раму разбивает тишину на осколки. Драко резко поворачивается, и видит на подоконнике взъерошенную и усталую сову, к лапке которой привязан конверт. Он рывком открывает окно, впуская в теплое помещение морозный воздух, отвязывает послание, разрывает конверт, быстро пробегает глазами по строчках. И липкий холодный страх внутри торжествует, уже почти переходя в панику.
«Драко, срочно возвращайся в поместье. Повторяю — срочно. Мама»
Что случилось? Неужели... неужели Поттера схватили?
Малфой резко оборачивается вокруг своей оси и аппарирует.
Когда глаза привыкают к яркому освещению, Драко замечает, что к нему со всех ног несутся отец и Беллатриса. Они не просто взволнованы, они почти дрожат от возбуждения, а в их глазах горит какой-то маниакальный блеск. Отец хватает его за руку, бросает отрывисто:
— Пойдем. Скорее.
Драко быстрым шагом пересекает прихожую, торопливо шагает по длинным коридорам и в конце-концов входит в Южную гостиную. Входит — и замирает.
На полу лежат, связанные, два парня. Рыжий, горилоподобный Уизли, из-за пятидневной щетины и давно нестриженых волос теперь еще больше напоминает обезьяну, а рядом с ним... Сердце пропускает удар.
Это Поттер. Не узнать его невозможно, даже не смотря на изуродованное и распухшее лицо и отсутствие очков. Это Поттер — Драко за шесть лет взаимной ненависти успел изучить внешность его до малейших мелочей. Это Поттер.
— Их привели егеря, недавно, — взволновано говорит отец. — Он очень похож, правда, очень похож! Но мы ведь не можем вызвать Лорда, если не знаем точно. Ведь если это не Поттер, тогда...
Люциус нервно сглатывает и тщетно пытается унять дрожь в руках.
— Ты же учился с ним, Драко, — подхватывает Беллатриса хриплым голосом. — Скажи нам, это он? Это он, Драко?
Она подбегает к пленнику, дергает его за грязные спутанные волосы, приподнимая его голову. Драко смотрит в глаза своего извечного врага, поверженного, связанного, обезоруженного, он смотрит в его глаза и видит другие — карие испуганные глаза Гермионы Грейнджер. Глаза, что смотрят на него с ненавистью.
— Так что, Драко? Это ведь Поттер, да? — отец переминается с ноги на ногу, и Малфой слышит, как тяжело он дышит. — Ты же понимаешь, если именно мы отдадим Поттера Лорду, то он простит нас, простит все наши ошибки... Ну же, Драко! Это он?
У Малфоя в голове гремит гром, он заглушает все вокруг, и парень уже сам почти не слышит собственного голоса.
— Нет, отец. Это не Поттер. Поттера я бы узнал.
В зеленых глазах мелькает удивление, граничащее с изумлением, Уизли смотрит на него, словно на восьмое чудо света. Малфой отворачивается от них резко, не обращая внимания на разочарованный взгляд Беллатрисы и затравленный — отца. Он не может сейчас отказаться от нее. И своим уверенным «нет» он продолжил войну, но выиграл еще немного времени для них. Еще несколько дней, возможно, недель, когда можно будет сбегать в свое собственное убежище на восьмом этаже, в место, где горит камин и ветер бьется в окно. В место, где он чувствовал себя по-настоящему живым.
И тут происходит что-то невообразимое. Негромкий хлопок аппарации — и в гостиной появляется домовой эльф. Щелчок пальцами — и веревки, связывающие пленников разом опадают на пол. Удивленный вздох — и Уизли скручивает руки Люциусу, выхватывая у него из кармана черной мантии изъятые палочки. Громкое «Экспелиармус» — и его собственная палочка перемещается прямо в руки Поттеру, ровно как и палочка Беллатрисы.
— Приятно было повидаться, Малфой, — ухмыляется криво тот, за чью голову назначено вознаграждение в десять тысяч галеонов. А еще через секунду они исчезают втроем — Поттер, Уизли, домовой эльф.
— Ты же сказал, что это не он!!! — визжит Беллатриса обезумевшим голосом. — Ты же сказал, что его бы ты узнал!!!
Она орет так, что закладывает уши. Отец тяжело опирается на трость и прерывисто дышит. Малфой смотрит на них прямо и открыто и молчит.
Он знает — сегодня его ждет не один Круциатус.
16.10.2012
21.
— Это точно она? – Невилл смотрит на диадему со смесью восхищения и отвращения. Они сидят в Гриффиндорской гостиной на любимом желтом диване и зачарованно смотрят на потускневшую от времени тиару, что лежит на столе. Джинни хмурится и кусает губы, Лаванда застыла, как мраморное изваяние, а Луна и вовсе не моргает. И только Гермиона ходит нервно взад-вперед перед диваном, что-то обдумывая.
— Точно, — кивает Лавгуд. – Описание совпадает. Да и на иллюстрациях изображена точно такая же тиара. Плюс ко всему, на ней есть орел, а ведь это символ факультета Рейвенкло.
Невилл кивает, и в гостиной повисает тишина. От одного осознания, что часть души Волдеморта находится здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки, становится как-то не по себе. Первой в себя приходит Джинни, резко поднимается с дивана, вытаскивает волшебную палочку и говорит приглушенно:
— Отойдите немного, я сейчас эту дрянь Бомбардой разнесу.
— Ничего не выйдет, — останавливает подругу Гермиона. – У этого предмета слишком мощная магическая защита. Ведь это не только древнейший артефакт, но и хоркрукс. Темная магия имеет свой защитный барьер, его простыми заклинаниями не пробьешь.
Друзья замирают, Джинни опускает палочку.
— Но… как же нам ее уничтожить? Ведь доложен же быть какой-то выход! – спрашивает Лаванда, тоже поднимаясь на ноги.
— Выход есть, — кивает сосредоточенно Грейнджер. – В прошлом году, после того, как Снейп убил Дамблдора, я… Я ограбила его кабинет.
— Что ты сделала? – от удивления лицо Невилла слегка вытягивается. Девочки пораженно замирают, а Гермиона слегка краснеет.
— Ну, не ограбила, просто… Понимаете, у него в кабинете были книги о хоркруксах. Книги, которые он извлек из Запретной секции библиотеки. Ну, и я подумала, что нам они будут нужнее… Так вот, в этих книгах сказано, что хоркрукс можно уничтожить только еще более мощной магической силой.
— Например?
— Например, — Гермиона глубоко вдохнула, — ядом василиска. Ведь именно зубом змея Гарри проколол дневник Тома Реддла тогда, на втором курсе. Так же хоркрукс можно уничтожить Адским пламенем.
— Но ведь василиск уже пять лет, как убит, а Адское пламя слишком сложно контролировать. Мы ведь весь Хогвартс к чертям спалим, — растерянно шепчет Лаванда.
— Гермиона, но ведь Гарри и Рон уничтожили уже два хоркрукса. Вряд ли они знают о заклинании Адского пламени, да и ручного василиска у них как-то не наблюдается. Как они это сделали? – Невилл обескуражено взлохматил волосы. – Видимо, они нашли какой-то способ!
Гермиона снова вздохнула. Уже прошло несколько дней с того момента, когда она получила письмо от парней, в которой они рассказывали о своих злоключениях. Рассказывали о том, как напали на Беллатрису, о том, как одно из заклинаний задело руку Рона, о том, как им удалось-таки выхватить чашу Хаффлпафф и аппарировать. О том, как успели уничтожить хоркрукс мечом Гриффиндора перед тем, как их схватили егеря. О Малфой-Мэноре. О странном Малфое. О лихорадочном и беспорядочном побеге. Прошло уже несколько дней после этих событий, в Шотландию снова нагрянула оттепель, снег таял – февраль больше походил на раннюю весну. Прошло уже несколько дней после того, как Малфой "не узнал" Гарри и Рона. Прошло несколько дней, а он до сих пор не вернулся в Хогвартс.
— Гермиона, ты вопрос слышала вообще? – Невилл подошел к подруге и помахал ладонью перед ее глазами. Та сбросила с себя оцепенение, повернула голову к Лонгботтому.
— Слышала, слышала… Они уничтожили хоркруксы мечом Гриффиндора, ведь он выкован из особой стали и вбирает в себя всю самую сильную магию. На втором курсе Гарри проткнул мечом василиска, и лезвие вобрало в себя его яд.
— А меч Гриффиндора-то у них откуда? Он ведь в Хогвартсе быть должен!
— Слишком долгая и не вполне понятная мне история, — нахмурилась Грейнджер. – Я мало что поняла из их рассказов, да и не писали они много об этом, но факт остается фактом – хоркруксы они уничтожили именно этим мечом.
— Ну, так может быть, передадим парням диадему через Добби, пусть и с ней разберутся? – Луна подняла свои глаза на друзей. Гермиона отрицательно покачала головой.
— Меч остался в Малфой-Мэноре. Его изъяли, когда парней схватили, а потом у них не было времени рыскать поместьем и разыскивать его.
— И мы снова оказались в начальной точке. Либо василиск, либо Адское пламя, — Лаванда в безысходности покачала головой и взяла в руки диадему, но тут же бросила ее назад на стол, словно обожглась. – Твою мать! Вы заметили это? Оно живое!
Все недоуменно уставились на Лаванду, которая отступила от стола на два шага и смотрела на артефакт с опасением. Гермиона кивнула – пока она несла диадему в гостиную, завернув ее в старую мантию, она отчетливо чувствовала едва уловимую вибрацию, исходящую от свертка. Это и вправду было немного жутко.
— Так что же нам делать? Нельзя использовать заклинание Адского пламени. Того, что рассказывают на своих занятиях Кэрроу, явно недостаточно для контролируемого огня… Выходит, что уничтожить хоркрукс невозможно!
— Послушайте, — отозвалась вдруг Джинни, молчавшая все это время, — Гарри проткнул дневник зубом василиска. Василиск убит, но ведь в Тайной комнате должен был остаться его скелет…
— А если есть скелет, значит, и зубы тоже на месте! Джинни, это гениально! – воскликнула Луна, ослепительно улыбнувшись.
— Но как попасть туда? Ты помнишь, Джинни? – взволновано спросил Невилл.
— Помню. Вот только для этого нужен парселтанг.
— Вот черт. Ведь единственному, кто владеет этим языком, в Хогвартсе показываться никак нельзя.
— Я могу попробовать, — тихо говорит Джинни, и ее щеки заливает легкий румянец.
— Но ведь ты говорила, что ничего не помнишь о том, как пробиралась в Тайную комнату тогда? Что это часть души Того-кого-нельзя-называть руководила тобой. Что…
— Я не помню! – взвилась девушка, краснея еще больше. – Просто… Просто Гарри иногда разговаривает во сне. И я… я могу попробовать это повторить.
Когда до окружающих доходит смысл сказанного, у всех на лицах расплываются улыбки.
— И ничего смешного! – рявкает уже совсем смущенная Уизли и отворачивается от друзей. – Только имейте ввиду – одна я туда не пойду.
— Я пойду с тобой, — говорит Гермиона, пряча улыбку и вновь настраиваясь на серьезный лад. – Завтра?
— Завтра, — кивает в ответ все еще красная Джинни.
— Вот и славненько. А сейчас – пора спать.
И друзья расходятся по своим спальням, ведь ночь на дворе уже поздняя. У Гермионы внутри нарастает решимость – диадему необходимо уничтожить, ведь это будет еще один шаг к цели. «Подумать только, — думает Гермиона, — подумать только, ведь если завтра все у нас с Джинни получится, то останется только два осколка души! Всего два! Змея Наджини и… и сам Темный Лорд…» И вдруг пришло ощущение, что конец уже где-то очень-очень близко, что они приблизились к нему вплотную. Вот только каким будет этот конец? Что принесет им? Хватит ли сил, чтобы выстоять, не сломиться, удастся ли выжить? Гермиона знает – близится очередная буря, сильнее и беспощаднее всех предыдущих. Она сворачивается клубочком под одеялом, обхватывает колени руками и шепчет тихо-тихо, чтобы никто не услышал, шепчет скорее себе, нежели кому-то еще: «Все будет хорошо. Все у нас получится…»
А мысли снова и снова возвращаются к Малфою. Где он, черт побери? После выходки в Малфой-Мэноре, его явно по головке не погладили… Гермионе страшно и больно, и ей так до безысходности хочется, чтобы он жил, что она сжимается под одеялом еще сильнее. Если бы она только могла ему помочь…
Она закрывает глаза, и вспоминает, как замирают молнии в его глазах. Вспоминает, как его тихий низкий голос обволакивал ее, как заползал змеем ей в самую душу, и от одного этого все тело покрывалось гусиной кожей.
Малфой, сукин ты сын, вернись, пожалуйста.
И сон забирает ее к себе, уносит в свое царство, и снятся ей яркие вспышки молний, дождь и объятия судорожные. Снится ей черная мантия Пожирателя Смерти на белом снегу, и пятна крови, и лучи заклятий. Ей снится ад, ее собственный ад, который не покидает ее уже который месяц. И хочется кричать, но воздуху в груди как-то резко не хватает, и осипшее горло пересыхает, и Гермиона только шевелит губами беззвучно. И хочется броситься на помощь, вот только тело не желает двигаться, скованное Петрификусом. И она бессильно бьется сама с собой, пытаясь сбросить с себя оцепенение, пытаясь побороть заклятие, но все напрасно, ведь по белому снегу уже расползается ярко-красное пятно тягучей крови, и серые глаза того, кто согревал ее, замирают навсегда…
Утро вырывает ее из сновидений, и Гермиона тихонько благодарит его за это. Она уже которую ночь подряд видит один и тот же сон, он измучил ее уже, она пытается от него спрятаться, пьет Зелье Сна без Сновидений, но как только ее глаза закрываются, она снова и снова видит мертвого изуродованного Малфоя, и желание жить моментально пропадает.
А вечером они с Джинни уменьшают заклятием метлы, прячут диадему в сумку и выходят из гостиной Гриффиндора, провожаемые испуганными и тревожными взглядами друзей. Они идут к женскому туалету, в который все еще никто никогда не заходит, как и пять лет тому назад. Остановившись у одного из кранов, Джинни замирает и неуверенно произносит:
— Кажется, здесь. Ну что, попробуем? – Гермиона кивает, а Уизли прокашливается и шипит что-то не совсем вразумительно. Девушки замирают на мгновенье, но ничего не происходит. – Блин, наверное, как-то не так произнесла.
— Ничего, попробуй еще раз, — говорит Грейнджер, и Джинни пробует снова. Тайная комната и не думает открываться.
— Вот черт!
— Раньше у тебя получалось лучше, — раздается вдруг у подруг над ухом, и те моментально разворачиваются, выхватывая волшебные палочки. Прямо перед ними в воздухе висит, склонив голову на бок, Плакса Миртл. – Ну вот, я только решила поздороваться, а вы сразу в меня палочками. Давайте, проклинайте меня, ведь бедную Мирту все могут проклясть! Это же проще простого!
Гермиона едва подавляет раздраженный выдох, прячет палочку и говорит:
— Прости, Мирта. Мы не думали, что это ты. Думали, что это кто-то… нехороший. Так что ты говорила?
— Говорила, что раньше у нее получалось лучше. Дверь открывать. Когда она маленькой была, — привидение обижено вздергивает носик, отплывает к одной из кабинок и усаживается на сливной бачок. Девушки озадачено переглядываются.
— Ты видела, как я открывала Тайную комнату?
— Конечно, видела, — фыркает Миртл. – Ты же сюда почти каждый месяц захаживала.
— И ты помнишь, как я это делала? – осторожно, пытаясь не спугнуть обидчивое привидение, спрашивает Джинни.
— А как же! Шипела, а потом проход открывался! Вот так шипела! – и Плакса Миртл начинает издавать какие-то нечленораздельные звуки, похожие на шипение змеи. А еще через мгновение кран озаряется каким-то опаловым сиянием, умывальник подается куда-то вниз и исчезает из поля зрения. Перед девушками открывается широкий проход.
— Вот видишь, у меня лучше получилось, — самодовольно произносит Миртл, а Джинни только бросает невнимательно:
— Ты просто талантливее меня. Спасибо, — за это время она успевает достать из кармана мантии маленькую метлу и придать ей нормальных размеров. Гермиона проделывает ту же процедуру, усаживается на метлу и выдыхает едва слышно:
— Удачи нам, что ли.
Джинни кивает, и они влетают в широкий зев канализационной трубы. Они летят, и в нос Гермионе бьет неприятный гнилой запах. Труба круто уходит вниз, и удержаться на метле Грейнджер очень сложно, руки скользят по древку, но она отчаянно цепляется в него со всех сил. У нее на боку – сумка со спрятанной диадемой, и девушка даже сквозь несколько слоев ткани чувствует, как обеспокоенно бьется в ней осколок души. Они летят вертикально вниз, и когда уже кажется, что сил не хватит, проход резко поворачивает на девяносто градусов, и они оказываются в грязном тоннеле.
— Люмос, — шепчет Гермиона, доставая свою волшебную палочку. Стены туннеля, оказывается, покрыты какой-то слизью, весь пол усыпан костями мелких животных, там влажно, а воздух такой спертый, что дышать тяжело.
— Мерзкое местечко, — передергивает плечами Джинни. – Ну, что, в путь?
Туннель поворачивает множество раз, Гермиона чувствует, что от напряжения холодеют пальцы. Оголенные нервы натянуты до предела, и каждый шорох заставляет испуганно вздрагивать. Но шорохи тонут в затхлом воздухе, и Гермиона вслушивается еще внимательнее.
И вдруг за одним из поворотов проход резко обрывается, и девушки останавливаются перед стеной, на которой вырезаны две змеи с изумрудами вместо глаз.
— Давай, Джинни, — шепчет Грейнджер, — здесь опять нужен парселтанг.
Уизли молчит и смотрит змее в изумрудные глаза, она делает глубокий вдох, и из ее рта вырывается странное шипение. В стене появляется щель, разделившая двух змей, и открывается проход. Девушки смело шагают внутрь.
Просторная тускло освещенная комната, что открывается перед ними, совсем не похожа на грязный туннель. И воздух здесь кажется чище, и света больше, и колонны, увитые каменными змеями, казались бы величественными и прекрасными, вот только руки у Джинни уже сильно дрожат, а в горле пересыхает, и голос кажется сиплым:
— Вот он, смотри, — девушка показывает пальцем на огромный скелет, который лежит чуть поодаль. Гермиона пораженно застывает.
— Он такой большой… — только и шепчет она, а Джинни кивает. Воспоминания пятилетней давности накрывают ее с головой, и ей до боли хочется поскорее отсюда убраться, спрятаться, ведь каждый камешек здесь напоминает о кошмаре детства.
Гермиона ступает несколько шагов к черепу мертвого змея, протягивает руку и выдергивает длинный изогнутый клык из разинутой пасти чудовища.
— Послушай, — тихо говорит Джинни, — когда-то один хоркрукс меня чуть не убил. Будь осторожнее.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |