- Не уезжай… -
Изменившимся, дрожащим от неожиданной паники голосом выкрикнул Джоэль, останавливаясь в двух шагах от Яна и умоляя его обернуться.
- В этом городе должно быть то, что ты любишь, то, что заставит тебя остаться, или попросит… Ян, не бросай меня, я не хочу существовать тут без тебя –
Усмехнувшись своим мыслям и машинально запомнив первые слова, готовые запечатлеться в его тетради, парень вздохнул, поворачиваясь в профиль и всматриваясь в высокое голое дерево, прикрывавшее своей нагой кроной часть ветхого старого дома на другой стороне улочки.
- Да есть, в двух кварталах от моего дома есть недостроенный летний стадион, его строительство забросили лет десять назад, я так любил там бывать. Знаешь… -
Наконец пересилив изнуряющую слабость, Ян повернулся к Джоэлю лицом, позволяя прочесть раскаяние на своем лице. Прощаясь с мимолетной влюбленностью к теплоте и непривычной ему привязанности к семье, пытаясь отстраниться от белокурого мальчика, стоявшего напротив него, Далтон корчился в муках, еле слышно произнося самого себя и краснея от горечи расставания
- Наверное только там я начинал понимать, кто я на самом деле… больной, умалишенный… и нуждающийся в помощи ублюдок, возомнивший из себя слишком многое… -
Пожав плечами и поправив лямку сумки, парень опустил голову
- Там тихо, не смотря на то, что стадион находится в городе, он все равно не принадлежит ему, ведь там никого нет и… я несу полнейшую чушь, обычное место, думаю я смогу заменить его чем-нибудь другим –
Каснувшись острого плеча Морэля, Ян отвернулся, отходя на несколько метров и лишь потом решаясь дойти до автобусной остановки.
- Джоэль, я законченный эгоист, обычно мне не было интересно ничего о тех, с кем я общался, но я уже успел пожалеть, что не спросил тебя, о том, как твоя семья оказалась в Англии –
Резко вздохнув, Ян прищурил глаза. Подходя к толпе людей, скопившихся рядом с газетным киоском и ожидавших прибытие рейсового автобуса.
- Не надо стоять со мной и ждать того, что я решу остаться, я не хочу… вот возьми и иди домой –
Взяв его руку своей, я разжал его пальцы, оставляя несколько сотен фунтов в его ладони.
- Купи себе нормальный телефон, может быть с модной обновкой тебя примут в лигу популярных идиотов нашей школы –
Попытавшись вернуть себе свою, отобранную наглость, стараясь отвоевать частицу своего хамства, я улыбнулся, с трудом принимая то, что Джоэль ухитрился рассмотреть меня насквозь. Улыбнувшись в ответ он кивнул, не пытаясь вернуть мне ненужные мне деньги.
Человек, мечтающий сбежать, уехать в какое-нибудь чужое для него место, поистине несчастный человек.
Глава 20.
Осмелившись на правду я оглянулся в глаза обиды Бристоля, шаркнул ботинком по родной земле, надеясь больше никогда не почувствовать ее под ногами. Не могу сказать, что я был взволнован или растерян, я не мог собраться с мыслями, не мог решиться войти в здание аэропорта, с трудом переживая сильнейший озноб. Нехотя оставляя часть себя в привычном мне, туманном прошлом, я старался взглянуть выше облаков, наконец задышать чем-то другим и ненужным остальным. Мимо меня прошествовали две колонны девушек, выстроенных по двое и выряженных в одинаковые юбки неприятного мне, синего цвета. Каждая из них уделила мне свое внимание, попыталась придумать то, как можно было бы успеть передать мне номер своего телефона и разочароваться, поняв, что я покидаю дождливое государство. Насытившись грустью, тщетно пытавшейся проникнуть в мои легкие, вместе с каждым вздохом, я слабо улыбнулся, одной из уходящих леди, отходя в сторону и позволяя ей пройти. Для нее и еще сотни таких же как она, вот вот начиналась двухнедельная сказка в тихой, нелюбящей быстрой езды Британии. Наверняка, закованные в оковы дисциплины и неумолимого графика, они все заранее уходили в мечты о красивых, величественных площадях и робких, романтичных улочках Бристоля. Надеясь расправиться с желаниями родителей, любая из сотни грезила мыслями о принце, до этого часа сонно восседавшего у окна и теперь решившего выйти на улицу, проведать забытый им мирок. Испытав на себе первую неудачу, все девушки отвернулись от меня, впуская меня в гулкое помещение. Недоверчиво оглядевшись по сторонам, я открыл боковое отделение своей сумки, извлекая из него ингалятор и позволяя себе вновь фонатеть по здоровым легким. Вдохнув полной грудью, я стиснул губы, заставляя себя достойно пережить следующие несколько часов, исполненных контролями, проверками и простым, ненавистным мне ожиданием. Стараясь хоть как то скрасить монотонность времени, я рассматривал людей, беседовал со стариками, преданно встречавшими внуков, кормил птиц, гревшихся в тепле аэропорта. Наконец, отпуская пустой пластиковый стаканчик, я поднялся на ноги, подходя к очереди на мой рейс. Осмотрев людей, я погладил свою ненависть к скопищам народа, протягивая свой билет и проходя в небольшой туннель, ведущий к боингу. Разыскивая взглядом знакомые лица, я старался быть похожим на остальных, рассматривая незнакомых мужчин и пытаясь разглядеть в их внешности знакомые мне черты. Наконец, освобождённый от обязательств и упавший на свое законное место, я пристегнулся, незамедлительно закрывая глаза. Полет в первом классе манил своим пережаренным арахисом и дрянным обедом, разогретым в микроволновке, место у окна умоляло взглянуть на островное государство, на несколько мгновений открывшейся панорамой и затем скрывшееся за моросящими облаками. Убедившись в том, что только теракт или стая ворон заставит меня упасть к брошенному мною дому, я разрешил себе сдаться на две минуты, прикрывая глаза рукой и стыдясь своих слез. Обвиняя меланхоличную музыку, игравшую в наушниках, выданных мне стюардессой, я оправдывал себя, вытирая щеки и откусывая от себя раскаявшуюся во всем частицу нормального человека. Вспоминая про просьбу Джоэля, про слезы Поль и ненависть Кати, я учился прощать себя за себя же. Окунувшись в сон, я пропустил первый заоблачный обед, позволил накрыть себя пледом и очнулся лишь при посадке, облизывая пересохшие губы и взволнованно приоткрывая заспанные глаза. Тошнота, не смущавшая меня при взлете и лишь теперь ударившая мой подбородок, подняла меня с места, подгоняя к уборной и выворачивая меня на изнанку.
- Что было бы если бы я стался… -
Нерешительно спрашивая у своего отражения, я вытер губы, поправляя взлохмаченные волосы и возвращаясь на место, пристегиваясь и принимая несколько мятных леденцов от девушки в красной форме.
- Почаще сглатывай, будет легче.. это твой первый полет? –
Молчаливо кивнув на помощь, я обернулся на девушку, вцепившуюся в ручки своего кресла и испуганно озиравшуюся по сторонам. Поблагодарив себя хотя бы за отсутствие панической атаки, я вновь прикрыл глаза, сонно встречая оставшийся отрезок полета. Неохотно отвечая на все вопросы, вставшие перед моими глазами, я повторял слова Джоэля, отнекиваясь от желания увидеть его вновь, а лучше через пару часов. Влюбившись в его сущность я истязал себя, не в силах вернуть себя прошлому или полюбить его как он того желал. Наконец я заставил себя забыть про его существование, впервые заглядывая в иллюминатор и улыбаясь миру фаст фуда и силикона. Остановившись рядом со мной и предложив мне напитки, ставшая навязчивой, стюардесса мягко улыбнулась, позволяя себе забыть про работу на несколько минут.
- Почему именно Теннеси? Едешь к родным? –
Не понимая ее непритворного интереса, я растерялся не давая себе вновь соврать. Дело в том, что я не решался врать до приземления, боясь кары небесной, да и вообще, я ведь так рвался к другой жизни, специально отрекся от манящей бедной Калифорнии, предпочитая всю ее полям Теннеси.
- Надеюсь я не обязан вам отвечать –
Оскорбив бедняжку дважды, я отвернулся, ухмыляясь запаху гнили, исходящему от моей сущности. Мучаясь и выламывая пальцы я нетерпеливо ждал завершения монотонной пытки на месте 7 А.
- Ну наконец… прилетели… -
Охнул еле живой с виду старик, не выпускавший из рук измятую фотографию сына, в больницу к которому он летел. Насладившись ограниченной свободой, я встал, подходя к незнакомому мне человеку, останавливаясь напротив него. Рассмотрев его измученное бессонницей и страхом лицо, я опустил покрасневшие глаза. Нужно было выходить, не задерживать пассажиров. «Не бери в голову, не слушай этого пьянчугу, у тебя все будет отлично и твои родители найдутся…». Шурясь от тихого, еле слышного в памяти детского голоса вечно тринадцатилетнего Чарли, я потянулся за своей сумкой, вешая ее на плечо. «Нет, мне не нужны бездумные отец и мать, я хочу мудрого, мягкого старика, с ним будет легче, я смогу его полюбить, а он поможет мне измениться». Вновь обернувшись на мужчину, наконец заставившего себя подняться с кресла, я столкнулся с ним взглядом, умоляя простить меня за неизвестные ему, мои проступки. Находя своего человеческого судью и Бога, я опустил глаза, торопливо покидая салон и с трудом сохраняя самообладание. Смиренно вздрогнув от жалящего одиночества, я пошел вниз по трапу, желая побыстрее выйти, уйти, убежать и стать вновь никому не нужным, не обязанным, не заинтересованным ни в чем. Выйдя в общую залу, я испугался, впервые испугался людей. Замешкавшись я не успел спрятаться за одной из безразличных масок, выискивая взглядом несуществующего друга, пожелавшего бы встретить меня в столь ранний час. Медленно отойдя от толпы взволнованных и загорелых американцев, я остановился, не зная, куда идти дальше. Решив, что поход в уборную будет отличным началом моей новой жизни, я закрылся в кабинке общественного туалета, задирая голову вверх и впервые произнося корявую, совершенно неверную для остальных молитву. Привязав себя к искаженной, ни в чем не обязанной вере, я шептал слова раскаяния и умолял оставить меня в покое. Завершив разговор с глянцевым потолком, я открыл дверку, подходя к раковине и напиваясь холодной, вредной по качествам водой. Оправив на себе одежду и улыбнувшись своему вполне сносному виду. Отряхнув руки и обтерев их об джинсы, я достал мобильник, набирая номер, записанный на бумажке,
- Джоэль, я прилетел… все в порядке, если у тебя будет время и… естественно деньги, звони, я буду рад тебя слышать… -
Оставив нелепое и никому не нужное голосовое сообщение, я бросил мобильный обратно в темноту сумки. Затем я уподобился всем дамочкам мира, доставая телефон и проверяя, не пришло ли мне сообщение. Толкнув дверь плечом, я предпочел остаться на месте, наслаждаясь несколькими секундами, разделенным с реальной галлюцинацией Мореля, стоявшего за дверью, напротив меня. Отшатнувшись к стене и не решаясь вновь окунуться в ненормальность своего съехавшего с катушек зрения, я притих, молясь на то, чтобы выворачивающий себя наизнанку мужчина, наконец покинул пределы кабинки, открывая дверь без моих усилий. Войдя в уборную и обняв меня, юноша с белыми волосами поцеловал мою шею.
- Я решил, что билет на самолет будет лучше телефона, у меня больше нет ни гроша и мои родители до сих пор не в курсе где я нахожусь… -
Позволяя прижимать себя к стене и лишь кивая в ответ я слабо улыбнулся, с трудом ощущая свои ноги, будто отсоединившиеся от остального тела. Меня не встречали, не ждали на железных стульях в залах ожидания и не знали в этой стране, но на самом деле меня это уже не волновало, запоздало обняв его за плечи, я прижал его к себе, чувствуя мимолетное счастье.
- Хочешь поцеловать меня? –
Все еще улыбаясь шепнул я, мерцая волнением в своем взгляде. Заметив быстрый кивок, сопровожденный страхом в движениях, я усмехнулся, высвобождаясь из объятий.
- Значит мне это не снится и я не отравился кислородом, передо мной Джоэль, мой Джоэль. Пойдем… -
Часть 2.
Понять Акиру.
В момент, когда тебе стоит прощаться со своей комнатой и стенами дома на несколько изгаженных учебой часов, все предметы в доме становятся живыми, начинают плакать и умолять тебя не уходить от них.
Глава 1.
Прекраснее моего дома, чудеснее моего двора и волшебнее моей улицы не может быть ничего, Нигде и нигде не может быть больше строений, выкрашенных в теплый, оранжевый цвет, так превосходно сочетавшийся с ярко голубым, режущим глаза небом. Конечно же да, моя улица это лишь то жалкое, где я могу чувствовать себя в безопасности, которая мне особенно не важна. Мой дом, это просто несколько прогретых осенью комнат, одаренный едой холодильник и промятый гостями диван. Но разве вы могли бы влюбиться в то, что видите каждый день? Нет. Разумеется вам нужно что-то особенное. Отличное от остального, не увиденного до последнего, отрезанного от прошлого момента. Именно по этой причине вы все ищите себе странную, не подходящую вам пару, суетитесь в выборе экстравагантных обоев и причудливых торшеров для ваших спален. Могу сказать наверняка, я никак не помогу вам в выборе спутника по жизни, просто покажу вам то место, в котором я к счастью или сожалению и скорби живу, ведь мои вещи, собранные из непригодных материалов, вылепленные из природы и сворованные из дорогих бутиков, то единственное чем я могу гордиться. Всегда мечтала стать дизайнером, художником, музыкантом и дантистом, для того чтобы лечить себе же зубы, которые я забываю чистить на ночь. Думала стать рекламистом и ради забавы обманывать и так обманутых людей, ходила на курсы по фотографии и не решалась отправиться по стопам тети, подорвавшей спину на тяжкой физической работе на ферме. В итоге откусив всего понемногу, я решила стать выдающимся писателем, чьи книги будут раскупать в первые же дни появлениях их на прилавках. А может быть все таки, мне стоило бы ухаживать за страдалицей природой, изучать ее повадки и спасать ее обитателей? Сидя на кровати в своем личном четырехстенном государстве я болтала ногами, задумываясь над простым вопросом о дальнейшей профессии, которую нужно было выбрать в ближайшие дни. Отложив анкету и спрыгнув на пол, я повертелась перед зеркалом, проверяя мимические способности своего лица и улыбаясь своему безразличию, свойственному немногим. В отличие от остальных сверстников, заглядывавших друг другу под юбки, терявших невинность ради смеха и игравших в серьезную, чрезмерно взрослую жизнь, я предпочитала влюбляться в незначительные мелочи, не успокаивая свое смазанное неизвестностью будущее и любуясь постоянно различным небом. Иногда, запертая в своей комнате, в моменты наказания становившейся моей непрочной крепостью, я позволяла себе задумываться над тем, почему я стала человеком, так и не ставшим личностью к своим годам. Наверное я такая же несобранная, легкомысленная и влюбчивая девушка, как и все остальные, но все равно, по какой-то причине я не могла найти ни одной затравленной темы для разговоров с бывшими одноклассницами. Теперь, совершеннолетняя и вполне самостоятельная я поступила в местный колледж, предпочитая учиться на факультете культурологии и не задумываться над будущими проблемами с поисками работы. Кажется, я специально выключала радио и не смотрела телевизор, для того чтобы не слышать ничего о мировом кризисе и о его последствиях, меня не волновали бедствующие от голода семьи Нью Йорка и Манхеттена. В Теннеси не могло произойти ничего, что касалось бы остальной Америки, уж слишком отсталым и провинциальным был этот штат. Стоя рядом с кроватью и переминаясь с ноги на ногу я старалась прочувствовать страх перед первым учебным днем. Подойдя к окну, я взяла одежду, заблаговременно уложенную на подоконнике, почему-то решив то, что строго официальный стиль поможет мне привлечь подруг, я вырядилась в кремовую блузку и темно коричневые брюки, вновь возвращаясь к своему отражению. Одежда, купленная на вырост еще несколько лет назад так и не пришла мне в пору, волосы, собранные в неопрятный хвост отлично завершали образ неудачницы провинциалки. Переодевшись, я оглянулась на дверь, через которую теперь мне нельзя было выходить. Улыбнувшись скини джинсам, порванным на коленях и толстовке зеленого цвета, я открыла оконную раму, перелезая через подоконник и спрыгивая на парапет. Конечно же мой побег не мог пройти гладко, свалившись обратно в комнату, я подбежала к своей забытой анкете, бросая ее в кожаный портфель и наконец отправляясь на занятия.
Умудрившись опоздать на автобус, зайти в несколько магазинов с сувенирами для приезжих и посидеть на скамейке, вспоминая про свой заслуженный завтрак, Акира осмелилась на первое опоздание, подходя к колледжу лишь к большой перемене. Огражденный каменным забором с резными железными пиками наверху, разделенный на несколько массивных корпусов и скрашенный сотней кленов, прощавшихся со своими последними листьями, он внушал доверие. Опомнившись от своего эгоизма и вспоминая про должное волнение во взгляде, девушка побежала ко входу, с трудом удерживая портфель на плече.
- Эй! Где ты ходишь! У нас сейчас пара со школьным психологом, ты заполнила анкету? –
Возникший из неоткуда, забывший умыться и почистить зубы, коренастый ботаник, еще в день открытых дверей положивший на нее взгляд приблизился к ее плечу, склоняясь над ее ухом и как будто хвастаясь своими назревшими фурункулами.
- Да…д-да заполнила, отвали –
Брезгуя даже прикоснуться к нему, я приняла маленькое поражение, отступая на несколько шагов к стене и улыбаясь, приветливо настолько же насколько и неискренне.
- Аделия черт возьми! На самом деле! Ты тормозишь процесс! Думаешь нам приятно толкаться в коридоре и ждать пока ты появишься?! –
Будто заучив речь заранее и дополняя друг друга, стайка безмозглых красавиц моей группы пригласила меня пройти в кабинет, не давая мне шанса отдышаться или хотя бы покурить перед походом в тернии ада. Запоздало занервничав и прикрыв за собой дверь, я вяло поздоровалась, подходя к доброжелательному до тошноты мужчине. Ему было около тридцати пяти, он хорошо сохранился. Его глаза горели неясным мне желанием помочь каждому, кто появлялся на пороге его кабинета, наверняка он был один из многих, помешавшихся на своей работе. Так же очевидно было и то, что он собирался исцелить от грехов и истерик всех учащихся в этом заведении, на самом деле не оставившего за собой хорошего впечатления в моих глазах. Не желая растягивать удовольствие, я быстро села в мягкое кресло для душевнобольных, откидывая голову на подушку и продолжая разглядывать черты лица мистера Брауна. Меня не трогало то, что рассуждая обо мне про себя, он быстро делал выводы обо мне, лишь по тому как я смотрела на его отвратительный желтый галстук. Наконец вспоминая про то, что за дверью толпятся еще несколько десятков учеников, он попросил подать ему мою анкету, не желая доводить бедняжку до слез и лишать его возможности посмотреть на несколько ответов в бланке, я достала листы, протягивая их ему и скрещивая руки на груди. Еле заметно улыбнувшись уголками губ, он оценил мой жест, растерянно разыскивая ответы, по всей видимости написанные невидимыми чернилами.
- Хорошо, раз так… -
Поднявшись из-за стола и медленно проследовав к двери, он покинул кабинет на несколько минут, распуская остальных ожидавших и возвращаясь на свое место. По моей спине пробежался неприятный холодок, но не пошевелившись, я продолжила вытягивать мыски ног, не делая трагедию из того, что теперь меня будут мучать намного дольше остальных.
- От чего это такая роскошь? –
Почесав висок и вновь радушно улыбнувшись моим одичавшим глазам, психолог пересел на пуфик напротив моего кресла. Поднося указательный палец к губам, он прикасался его кончиком к своим зубам.
- Ты сама понимаешь, что я не должен разглашать ненужной для тебя информации об остальных, но видишь ли, каждый вошедший сюда до тебя говорил о тебе и… не могу сказать что все отзывались о тебе лестно, тем не менее, сейчас разговор пойдет именно о тебе, мне хочется узнать причину, по которой ты стала знаменитостью своей группы…давай так, я буду задавать несложные вопросы, а ты будешь отвечать, только искренне, мне не нужно тратить свое время на твои выдумки… –
По детски радуясь тому, что вместо наискучнейших пар я буду давать интервью, я незамедлительно кивнула, наконец улыбнувшись в ответ. Не понимая Брауна я прикрыла глаза, запуская руки в свои волосы и отвечая на слишком старинные и запылившиеся от времени вопросы.
Не стоит оберегать поступками ту, что не нуждается в подобной опеке, предпочитая свои слова, многим жизням других.
А. Аделия
Глава 2.
Не стоит упрекать меня в том, что я не предаю большого значения месту в котором я появилась на свет. Не думаю, что мое рождение отличалось от остальных, мой вес и рост в момент, когда я первый раз вдохнула был в норме, именно по этому я не вижу смысла уходить так далеко. Знаю о том, что моя мама всегда хотела дочь, как не странно этого же хотел и мой отец. Наверняка он притворялся и просто хотел угодить жене, но о сыне в нашей семье разговоров не заводилось. Вспоминая фразу «Хочу дочку, похожую на мою красавицу Мину», я всегда смеялась, с каждым годом все больше и больше похожая на главу семейства. Прожив под одной крышей двадцать два года и несколько дней, моя семья распалась, больше не в силах пережевывать скандалы и скудные просьбы своей жены, мой отец уехал, но не позволил себе исчезнуть. Плакала ли я? Очевидно и определенно точно – нет. Не понимаю остальных бедняжек детей, рыдающих по несбывшимся надеждам праздновать 4 июля полноценной семьей еще как минимум сто лет, я улыбалась тому, что наконец освобожусь от вечных скандалов, слышных как мне из своей комнаты, так и соседям из своих домов. Мори родители никогда не подходили друг другу. Мягкая и хрупкая мама, зачем она полезла в объятия к тому, кто вообще не нуждался в семье? Удушенный семейными делами, обязательствами и продолжавший жить лишь для себя, мой отец оставался взрослым ребенком, с невинными мечтами и любовью к мороженому и вафлям. Конечно же я позволила себе небольшой бойкот против развода родителей, сбежав из дома, я прожила на улице несколько месяцев. Я напивалась на чужие деньги и ела различные национальные блюда у своих приобретенных со временем друзей, конечно же вы понимаете, что мой побег не как не касался моей семьи, размолвка родителей была лишь отличным предлогом, но не более. С радостью научившись курить, ругаться уже привычными и выдумывать новые ругательства и наконец окунаясь в ложь, ставшую для меня сестрой, которой мне всегда не хватало, я впервые за долгое время улыбнулась. Отпраздновав свое шестнадцатилетние, я отреклась от вранья, предпочитая называть себя выдумщицей. Обманывая всех вокруг с надобностью и без, я называла себя фантазершей, придумывая себе счастье и ложную правду для остальных. Окунаясь в свое детство я всегда краснела, ведь отказавшись от оправданий, я кивала в сторону правды, напоминавшей мне о том, что я всегда была такой. С трудом достигая семидесяти сантиметров в росте, я нажимала на кнопки stop в автобусах, съедала конфеты, отложенные матерью для гостей, душилась дорогими духами и разрезала отцовские носки, лишь для того, чтобы прочувствовать страх перед разоблачением. С годами я училась, искала решения, позволившие бы мне остаться невиновной, вместе с дорогими мне безделушками и сигаретами, я прятала истинную себя, постепенно забывая про то, что я могу искренне улыбаться. Ухмыляясь невинно чистым глазам психолога, тщетно пытавшимся вылепить на своем лице подобие заинтересованности и сострадания я выдумывала новую, скандальную правду о своей жизни. Продумывая себя до мелочей, цепляясь за каждый нерв, возможно задетый мною в прошлом, я создавала новый образ, постепенно оседавший на моих волосах и плечах. Я лгала, без особого рвения и мастерства врала, не моргая, не краснея, даже не задумываясь о том, что возможная ложь на самом деле являлось вымыслом, врала и смиренно улыбалась. Резко обернувшись на открывшуюся дверь, я отстранилась от несуществующих воспоминаний, прожигая злостью двоих, вошедших в кабинет. Усмехнувшись в мою сторону и несколько раз извинившись, двое парней остановились у стола Брауна, молча протягивая ему свои анкеты
- Мы только что оформились в общежитии и по этому опоздали, в коридоре никого не было и мы подумали… в общем вот, думаю к нам не будет лишних вопросов –
Бросив свою и анкету друга на стол психолога, Ян обернулся на взлохмаченную обидой девушку, наверняка перебитую в самый душещипательный, откровенный момент из ее жизни.
- Ян, мы ждали тебя только завтра, я так понимаю ты приехал не один, у твое друга есть какие-то рекомендации? В любом случае, Аделия, давайте прервемся, пройдите с новенькими и покажите им кабинет директора, я боюсь в любом другом случае они умудрятся потеряться –
Переглянувшись меж собой, двое быстро кивнули, причисляя себя к кругу отсталых и смиренно принимая помощь странной девицы.
- Почему….именно…я –
Прошептала она поднимаясь на ноги и забирая свой портфель. Махнув недоумкам рукой, девушка покинула кабинет, останавливаясь напротив входа в столовую. Постепенно окунаясь в образ озлобленной, отрешенной от остальных литературной героини, Акира закатила глаза, понимая, что пока что не готова к всеобщей ненависти, направленной в ее сторону.
- Ладно, вы серьезно? Вам ведь не нужна помощь, я в вас верю, вы обязательно все найдете и сами… -
Это должно было случиться, они встретились взглядами, быстро рассмотрели друг друга более придирчиво и решили лишить свои отношения какого-либо будущего. Между ними не проснулась ненависть не очнулась симпатия, безразлично кивнув и качнув плечами, Ян пошел в столовую, не желая потакать всем просьбам преподавателей колледжа. Войдя за ним, Акира застыла на месте, высматривая свободный столик.
- Эй ты! Еще раз сорвешь нам урок! Из-за которого накрылись все наши вечерние планы! И мы забудем про то что ты девушка! –
Показав средний палец обидчикам, незнакомка села за последний свободный в столовой стол, поворачиваясь ко всем спиной и доставая какую-то книгу, наверняка заменявшую ей реальность. Раздраженно прищурив глаза, Ян отошел к окну, растянувшемуся от потолка до пола и присев на низком подоконнике прошипел несколько слов Джоэлю
Многого можно стыдиться. Своего роста или веса, своих вкусов и интересов, своей ориентации или предпочтений в еде, но бывает и такое, что смотря на шею в своем отражении ты не можешь взглянуть в свои же глаза, стыдясь самого себя.
Д. Морэль
Глава 3.
Я полюбил место, в котором теперь я жил. Полюбил долгие, бесцельные прогулки по незнакомым кварталам и редкие поездки в торговый центр. Полюбил умных, красивых не по годам здешних леди, все так же по английских раздвигавших передо мной ноги и обучавших меня прелестям американских стонов и криков. Мне начало казаться, что я стал пропитываться романтикой здешних мест, все чаще покидая душное общежитие и отправляясь куда глаза глядят я слабо улыбался, подкармливая свое волнение, разраставшееся при виде незнакомых мне аллей или парков. Я ничего не боялся, никого не знал и не стремился к знакомствам. Я расстраивал всех аборигенок, желавших лицезреть меня в рядах пустоголовых футболистов, вместо этого я лишь сбегал с уроков и наслаждался своим эгоизмом. С трудом пережив несколько недель в моем обществе, Джоэль не изменился. Не считая коротких слезливых писем родным, он поделил все время и себя самого на несколько равных частей. В колледже он был со мной, ходил рядом и разделял мою немую славу, привлекая к себе внимание и вслушиваясь в перешептывания незнакомок, желавших, но не осмеливавшихся затащить его в койку. На улице он позволял себе несколько минут разговора, говорил как обычно обо всем. Кроме того что на самом деле его интересовало. Всматриваясь в мои глаза, он улыбался, но, оказываясь на пороге нашей общей комнаты замолкал, уходя в свой угол и стараясь погрузиться в суть учебников, сваленных на подоконнике. Я видел, с каждым наступающим утром ему все сложнее давались улыбки, я слышал, с каждой темнеющей ночью он все чаще всхлипывал, молился, раздражал меня. В конце концов я знал о том, что мне не стоило бы водить к нам в комнату толпы легко доступных умниц, но, все еще не понимая его чувств, я не мог отказаться от издевательских развлечений. В одно из ноябрьских воскресений, я очнулся от сна. Осмотрев охладевшую после ночи комнату, я не нашел своего робкого соседа, медленно принимая сидячее положение. Давно приняв должную роль старшего брата я недовольно фыркнул в сторону пустой кровати Джоэля, напоминая себе о вчерашней размолвке с мальчишкой и неуверенно принимая то, что я в сотый раз умудрился перегнуть палку. Давно привыкший к похмелью и чужим холодным ступням, греющимся об мои ноги, я поднялся, прикрывая достоинство руками и отправляясь в душ. Кажется вчера я ударил его, может быть позволил себе несколько слишком пошлых оскорблений, наверняка выпил лишнего и нечаянно услышал его тихие признания в окно. Пнув мочалку, лежавшую на полу я огрызнулся. Чувство вины не давало мне покоя, открыв горячую воду и намылив голову, я решил позвонить беглецу, открывая душевую кабинку и с трудом дотягиваясь до своих брошенных на стиральную машину джинс. Достав телефон, накануне несколько раз брошенного в стену, я набрал заученный номер и услышал его дрожащий голос.
- Я был уверен что ты не будешь брать трубку или просто будешь скидывать мои звонки… -
Прошептав искренне удивление вместо извинений, я не услышал ничего в ответ, содрогаясь от плача и кашляя от возможного холодного осеннего ветра, мальчишка сопел в мой телефон, не в силах выдавить из себя ни единого жалкого слова.
- Джоэль… ладно тебе…прости меня… -
Наконец оправдав свою отсутствующую гордость, Морэль шепнул
- Софи умерла… -
Поняв причину, по которой Джоэль поднял трубку я сглотнул, представляя, как сидя на холоде и уничтожая себя скверными мыслями он ждал моего звонка, в то время как я занимался нелепым утренним сексом для подзарядки.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |